Певец мира природы, поэт мира природы, Пришвин - Тютчев в прозе, но в прозе поэтической, воспевающей философию мира как единого универсального целого: космос -- живая природа - одушевленная тварь - разумный человек.

  Михаил Пришвин был простым и мудрым человеком, удивительно цельным и чистым, быть может, даже и наивным. Всю жизнь он сохранял в себе максимализм молодости и юношескую экзальтацию. Это Пришвин назвал реки и озера «глазами земли». Это он, Пришвин, смог так придумать: «весна света». Только он мог описывать торфяные болота как «кладовые солнца» и тронуть рассказом о «горячей душе дерева» или «бездонной нежности зверей».

   Михаил Михайлович Пришвин родился 4 февраля 1873 года в Орловской губернии неподалеку от Ельца. Он рассказывал о своей семье в одном из своих писем так: «Родился я в том самом уезде, про который много писал Бунин, мой земляк, - Елецкий уезд Орловской губернии. Родители мои, отец - коренного купеческого рода из города Ельца, а такая весьма странная фамилия Пришвин происходит от слова пришва, часть ткацкого станка, верно, думаю, деды мои были токари или торговали этими пришвами. Отец мой хозяйство вел в небольшом имении, доставшемся ему по разделу в селе Хрущеве ("Хрущевские помещики"), был человек жизнерадостный, увлекался лошадьми, садоводством, цветоводством, охотой, поигрывал в карты, проиграл имение и оставил его матери заложенным по двойной закладной, да и нас пятеро: мне было восемь лет, когда он скончался… Мать моя была тоже коренного староверческого купеческого рода Игнатовых из Белёва (литерат. критик из "Русских Ведомостей" Илья Николаевич Игнатов мой двоюродный брат). Вот она-то, могучая женщина, оставшись вдовой в 35-40 лет, и вывела нас всех в люди, и, замечательная хозяйка! выкупила имение...» 

По просьбе Arzamas сотрудники Литературного музея выбрали отрывки из еще не опубликованных дневников Пришвина

   Михаил Пришвин вел дневники всю сознательную жизнь: писатель начал вести дневник в 1905, а последнюю запись сделал в 1954-м. При жизни они опубликованы не были и увидели свет лишь через 30 лет после смерти писателя.

   Пришвин считал дневники главным трудом своей жизни («главные силы свои писателя я тратил на писание дневников») и на публикацию не рассчитывал («за каждую строчку моего дневника — 10 лет расстрела»). Их объем в несколько раз превышает его полное собрание сочинений. Дневники начали печататься в 1991, напечатано 16 томов, последнее издание охватывает период 1948–1949.

Фотографии Михаила Пришвина из серии «Пинега». 1935 год© Из коллекции Государственного литературного музея

   Еще одним увлечением писателя была фотография: Пришвин начал снимать для себя еще в 1907. В его архиве сохранилось более двух тысяч снимков, при этом напечатать их при жизни писатель тоже не надеялся (в частности, потому, что снимал не только природу — в 1930 он, например, сделал серию фотоснимков об уничтожении колоколов Троице-Сергиевой лавры).

   «Пришвин вел этот дневник с 1905 по 1954, то есть полвека. Это совершенно уникальное явление — таких дневников больше нет. Есть дневники Чуковского, но записей в них не так много, Пришвин же вел дневник ежедневно. Когда произошла революция, ему было уже 43 года, он сложился как писатель внутри культуры Серебряного века. С 1905-го по 1917-й он жил в Петербурге, был членом религиозно-философского общества, его круг — это Мережковский, Розанов, Ремизов, Блок. Один из интереснейших сюжетов начала века — взаимоотношения Пришвина с Блоком: детали этой истории опубли­кованы.

 

  По образованию Михаил Пришвин вообще-то агроном, учился в Рижском политех­никуме, увлекался марксизмом, из-за чего отсидел год в царской оди­ночке в 1895. уезжает в Германию, потом резко меняет свою жизнь и в 1905 году, после истечения запрета на жизнь в столи­цах, переезжает в Петербург и становится журналистом и писателем.

     Писал Пришвин обо всем. Скажем, после окончания университета в Герма­нии он едет в Париж и там переживает первую любовь — это была рус­ская девушка, студентка Сорбонны. Всего 2,5 недели, но вспоминал он об этом всю жизнь. Пришвин описывает свои совершенно потрясающие сны. Дневник Пришвин стал писать потому, что не мог справиться с этой любовью и однажды начал что-то записы­вать — чуть ли не на коробке от папирос. Он начинает дневник, чув­ствует, что ему становится легче, и продолжает писать.

   Фотографии Михаила Пришвина из серии «Колокола». 1930 год© Из коллекции Государственного литературного музея

     Для Arzamas я выбирала такие отрывки, чтобы в них были полемич­ные записи, записи о России и о «русскости». У Пришвина есть довольно жест­кие, даже резкие записи.

  

   Пришвин не принял революцию. Он был чело­веком неидеологическим, он понимал, почему революция произошла. Пришвин читает уже в конце жизни Некрасова и записывает в днев­нике: «Какая кровь, какие слезы, какая боль, какая революция, разве могло быть что-то другое?»
     Пришвину удалось оставаться над схваткой.

Яна Гришина, ведущий сотрудник отдела ГЛМ «Дом‑музей Пришвина» в Дунине

 

Дневники 1950–1951 годов

10 января 1950

   Оставь мир, и он будет служить тебе как раб (Исаак Сириянин) — вот мысль, по которой, как по лесенке, можно добраться до неба. А каким утешением она может быть сейчас, когда ни во что обернуться нельзя: обернешься птицей — крылья свяжут, обернешься мышкой — норки забьют. Не только оставить мир, а только мысль одна войдет — и делается легче жить, и так думается, что, может быть, и с одной мыслью пока обойдемся, а там все переменится к луч­шему и обойдешься и без отказа от мира.

24 января 1950

   Вера есть прежде всего движение и трепет, и верующий живет, как огонек свечи на ветру. Конечно, есть и какие-то законы внутренние этого движения, и трепет с утратой и встречами, и отрицанием, и утверждением. Вот когда происходит утверждение, то это утверждение преподается так, будто это утверждение и есть вся вера. Так нас, ребят, водили в собор всей гимназией и мучили, и оттого мы становились неверующими. И мы были правы: мы веру понимали как свободу, а нам ее давали как принуждение.

30 января 1950

   Какая-то там погода, Бог с ней! Беда в человеческой природе на время отнимает внимание от общей природы. Беда эта в несомненном факте морального распада в нашем обществе. Страх каждого перед судом всех бросил общество в руки проходимцев, создавших «проходящую» литературу. Но говорят, что и в академии тоже не лучше, и везде то же, и на заводах, и в колхозах, везде тот же самый моральный распад. Этот факт морального распада разделил людей на потерявших веру в завтрашний день и на тех, кто забивает свое неверие действием и перестраивает насильно свое настоящее на будущее.

1 февраля 1950

   В чувстве правды содержится суд с последующим разделением всех на друзей и врагов. Увы! Нашей советской правдой мы открываем только врагов, а мнимым друзьям раздаем Сталинские премии. Враги умирают или в судорогах теряют силу свою, а награжденные живут, чтобы в скором времени быть разоблаченными.

9 марта 1950

   Узнал вчера, что не доставили Фадееву ни рукописи романа, ни моих писем, и я все время мечтал о счастье своем впустую. Около часу длился у меня опасный припадок злости, тем особенно опасный, что на Лялю [жена, Валерия Дмитриевна] я не смел обрушиться и гнал всю злобу в себя. Безумно болела спина, ноги стали слабые, одна рука стала тяжелая, другая легкая. Я испугался за себя, доплелся до церкви и стал в сторонке один в полумраке между колоннами. Не меньше часу я так стоял, перемогая боль, поднимаясь думой по колоннам к небу. Так я все перемог, боль физическую и душевную, а потом далеко за полночь читал весело Ляле стихи. Так загнало меня в церковь горе и страх за жизнь свою, и таких было в церкви 99 из 100. Только один, тот, сотый, пришел в церковь представителем Бога от человеков и чистым сердцем своим беседовал с Богом, как равный, благодарил и молился за несчастных. Это он за меня помолился и помог мне снова жизнь образовать.

25 апреля 1950

   Мне вспомнилось детство в Хрущеве, когда на Пасхе меня вынесли из церкви на волю и тут, оживая, я увидел возле церкви зеленеющие березки, а женщины обо мне говорили: «Порченый!» Долго мне казалось потом, что эта радость встречи на Пасхе с зеленеющими березками была как бы моим грехом, чем-то вроде язычества. И только теперь, в 77 лет, я и сам понял, и от Ляли слышу, что во мне живет чувство нового времени… Мало того! я могу надеяться, что это великое чувство жизни, замаскированное охотой, я оставил в своих книгах.

 

21 мая 1950

   Слова Белинского, что Россия скажет миру новое слово… Моя родная страна скажет новое слово, чем укажет путь всему миру. А разве немец не так думал, англичанин, француз? Путь веры в миссию своей страны кончится непременно войной.

1 мая 1951

   Вчера к вечеру гремело, и на шоссе перед грозой и дождем появилось множество лягушек. За ночь все хорошо сделалось, и на рассвете вышла прекрасная гроза и пролил хороший дождь. Такого мая давно не бывало, и только на Святой неделе мог выйти такой май, как будто Бог простил советскую власть.

 

21 июля 1951

    Спрашивается: что есть настоящий поэт? Настоящий поэт, в моем понимании, есть одно из положений личности в обществе на пути создания качества вещей. По мнению современников наших, количество само собой переходит в каче­ство. А мы думаем, что качеству вещей предшествует самый агент качества, т. е. личности. Например, мы знаем, и это есть факт очевидный, что коли­чество продуктов у нас в социалистическом обществе достигается более успешно: их больше, чем у них. Но качество всех вещей у них лучше. Мы знаем, что качество вещей связано с личностью творческой, что творчество это обусловлено свободой. (Даже в крепостное время все крепостные художники, актеры, музыканты выросли из чувства свободы.) Настоящий поэт есть свободная личность в своем поведении плюс природное дарование.

4 августа 1951

   Физиология общества в этом и состоит, что живот живет о хлебе едином, а душа поет о единстве бессмертной личности.

13 августа 1951

   Тяжело думать, что революция, начиная с Октября и до сейчас, не дала мне малейшей радости жизни и я радовался как бы преодолевая тяжкую болезнь революции. И в то же время я никогда не желал быть где-нибудь в другом месте, в каких-нибудь счастливых местах без революций. Все время внутри революции я сохранялся, как спящая почка будущего. Мои произведения зеленели тоже как бы из спящих почек, и, вопреки всему, спящие почки хранят будущее… Конечно, не вкуси я в юности марксизма, задень меня революция хоть бы чуть-чуть, я не мог бы написать своих вещей о природе. И то же самое, не переживи я в юности эту же самую революцию в своем кружке (1895 год), я не посмел бы себя так свободно и независимо держать в наше время.

20 сентября 1951

   Возможно ли найти ключ к замку от таинственной двери, за которой каждый хочет делать сам что надо для всех?

Дом-музей Михаила Пришвина в Дунине

Ещё: Михаил Михайлович Пришвин (1873-1954)

Из дневников Пришвина. Август

Серия сообщений "Пришвин":
Часть 1 - Михаил Пришвин: «Утверждаю, что на земле существует великая любовь…»
Часть 2 - Михаил Михайлович Пришвин (1873-1954)
...
Часть 4 - Из дневников Пришвина. Апрель
Часть 5 - Из дневников Пришвина. Август
Часть 6 - Дневники Михаила Михайловича Пришвина
Часть 7 - МИХАИЛ ПРИШВИН: выставка "Весна света"
Часть 8 - "Когда били колокола". Из дневниковых записей Михаила Пришвина
...
Часть 19 - Михаил Михайлович Пришвин
Часть 20 - Из дневников писателей
Часть 21 - Михаил Пришвин. О любви