9 сентября 1828 года родился великий русский писатель, классик мировой литературы Лев Николаевич Толстой.

Лев Толстой с конца 70-х годов XIX века пользовался в России широкой известностью и уважением, которые со временем переросли в общественное поклонение. К нему постоянно обращались за советом и наставничеством. Однажды к нему приехала девушка с Волги. Ей, ее сестре и брату отец (богатый купец) оставил много денег — брату досталось 800 тысяч, а сестрам по четыреста. Девушка сказала Толстому:

— Я не могу отдать все бедным, как сказано в Евангелии. Но я могу отдать половину на то благое дело, какое вы, Лев Николаевич, укажете.

— Знаете что? Сожгите вы эти деньги, — сказал Толстой. — Лучшего употребления я при всем желании придумать не могу.

  Тем не менее он все же предпринял попытку пристроить эти деньги. Он подумал, что хорошо было бы, если интеллигентные люди брали бы сирот на воспитание. А чтобы у них не возникало денежных затруднений, связанных с этим, им бы за это платить.

Лев Толстой написал нескольким своим знакомым с таким предложением. Один из адресатов сироту на воспитание взять согласился, а от денег отказался. И опять 200 тысяч зависли в воздухе.

И что же, спросите вы, сожгла она эти деньги?

Конечно, нет. Лев Николаевич направил девушку к московским барыням благотворительницам. Они уж точно найдут им применение. 

ИСПОВЕДЬ

(Вступление к ненапечатанному сочинению)

I

Я был крещен и воспитан в православной христианской вере. Меня учили ей и с детства и во всё время моего отрочества и юности. Но когда я 18-ти лет вышел со второго курса университета, я не верил уже ни во что из того, чему меня учили.

Судя по некоторым воспоминаниям, я никогда и не верил серьезно, а имел только доверие к тому, чему меня учили, и к тому, что исповедовали передо мной большие; но доверие это было очень шатко.

Помню, что, когда мне было лет одиннадцать, один мальчик, давно умерший, Володинька М., учившийся в гимназии, придя к нам на воскресенье, как последнюю новинку объявил нам открытие, сделанное в гимназии. Открытие состояло в том, что бога нет и что всё, чему нас учат, одни выдумки (это было в 1838 году). Помню, как старшие братья заинтересовались этою новостью, позвали и меня на совет. Мы все, помню, очень оживились и приняли это известие как что-то очень занимательное и весьма возможное.

Помню еще, что, когда старший мой брат Дмитрий, будучи в университете, вдруг, с свойственною его натуре страстностью, предался вере и стал ходить ко всем службам, поститься, вести чистую и нравственную жизнь, то мы все, и даже старшие, не переставая поднимали его на смех и прозвали почему-то Ноем. Помню, Мусин-Пушкин, бывший тогда попечителем Казанского университета, звавший нас к себе танцевать, насмешливо уговаривал отказывавшегося брата тем, что и Давид плясал пред ковчегом. Я сочувствовал тогда этим шуткам старших и выводил из них заключение о том, что учить катехизис надо, ходить в церковь надо, но слитком серьезно всего этого принимать не следует. Помню еще, что я очень молодым читал Вольтера, и насмешки его не только не возмущали, но очень веселили меня.

  Отпадение мое от веры произошло во мне так же, как оно происходило и происходит теперь в людях нашего склада образования. Оно, как мне кажется, происходит в большинстве случаев так: люди живут так, как все живут, а живут все на основании начал, не только не имеющих ничего общего с вероучением, но большею частью противоположных ему; вероучение не участвует в жизни, и в сношениях с другими людьми никогда не приходится сталкиваться и в собственной жизни самому никогда не приходится справляться с ним; вероучение это исповедуется где-то там, вдали от жизни и независимо от нее. Если сталкиваешься с ним, то только как с внешним, не связанным с жизнью, явлением.

  По жизни человека, по делам его, как теперь, так и тогда, никак нельзя узнать, верующий он или нет. Если и есть различие между явно исповедующими православие и отрицающими его, то не в пользу первых. Как теперь, так и тогда явное признание и исповедание православия большею частию встречалось в людях тупых, жестоких и безнравственных и считающих себя очень важными. Ум же, честность, прямота, добродушие и нравственность большею частью встречались в людях, признающих себя неверующими.

Дальше:  Лев Николаевич Исповедь Толстой. Исповедь (1882)