Тихий голос Ольги Берггольц стал голосом долгожданного друга в застывших и темных блокадных ленинградских домах, стал голосом самого Ленинграда. Это превращение показалось едва ли не чудом: из автора мало кому известных детских книжек и стихов, про которые говорилось \"это мило, славно, приятно - не больше\", Ольга Берггольц в одночасье вдруг стала поэтом, олицетворяющим стойкость Ленинграда.

Ольга Берггольц прошла через все испытания, которые посылал советскому человеку ХХ век. Эта красивая хрупкая женщина и поэт - язык не поворачивается назвать ее поэтессой - вынесла столько, сколько не под силу иному крепкому мужику. Но не сломалась и не сдалась.

В 1938 году ее, беременную, арестовали по обвинению в подготовке покушения на товарища Жданова. Пытали, требовали выдать несуществующих сообщников. Она не назвала ни одного имени, себя виновной не признала, в тюремной больнице родила мертвого ребенка.

Еще до ареста одна за другой умерли в младенчестве две ее дочери. Больше детей у Ольги Берггольц не было.                                 

Ее первый муж, поэт Борис Корнилов, автор слов всенародно известной и любимой песни "Нас утро встречает прохладой", был расстрелян как враг народа. Второй муж, литературовед Николай Молчанов, умер в 1941 году от дистрофии. Отца, военно-полевого хирурга, выслали из Ленинграда за немецкую фамилию.

После всех этих потерь она осталась одна в блокаду. И ей не только хватило мужества выжить самой, но она помогла выжить, выстоять, вытерпеть своим землякам, соседям, товарищам по несчастью.

Ольга Берггольц стала голосом блокадного Ленинграда. Каждый день, из последних сил, валясь с ног - никакого усиленного, дополнительного пайка ей не полагалось, шла на радио, читала свои стихи, разговаривала с людьми, утешала их, произносила оптимистические жизнеутверждающие речи. Выступала не только по радио, но и в цехах, в госпиталях, на передовой под обстрелом.

Можно себе представить, насколько необходимым было само явление этой красивой тридцатилетней женщины перед измученными ленинградцами. И именно ее идеей стало исполнение в блокадном городе Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича, выступление которого по радио Ольга Федоровна подготовила в страшном сентябре 1941 года.

Это тоже была настоящая "дорога жизни", только проложенная через радиоэфир.

В блокаду Ольга Берггольц выросла в большого глубокого русского поэта. Она увековечила те ужасные дни в стихах, исполненных истинного трагизма и той "неслыханной простоты", по словам Бориса Пастернака, с которым, как и с Анной Ахматовой, Берггольц общалась на равных и дружески переписывалась.

Вот зарисовка, в которой, словно в капле воды, отразились те суровые времена:

Был день как день.
Ко мне пришла подруга,
не плача, рассказала, что вчера
единственного схоронила друга,
и мы молчали с нею до утра.
Какие ж я могла найти слова,
я тоже - ленинградская вдова.
Мы съели хлеб, что был отложен на день,
в один платок закутались вдвоем,
и тихо-тихо стало в Ленинграде.
Один, стуча, трудился метроном...
И стыли ноги, и томилась свечка.
Вокруг ее слепого огонька
образовалось лунное колечко,
похожее на радугу слегка.

Но тогда же были написаны и эти строки:

Я никогда с такою силой,
как в эту осень, не жила.
Я никогда такой красивой,
такой влюбленной не была.

Настоящей поэзии всегда свойственна такая диалектика чувств. Все рядом, все перемешано - любовь, смерть, слезы и восторг бытия...

Ольга Берггольц воплотила в себе все противоречия советской эпохи. Примерная девочка, вышедшая из петербургской интеллигентной семьи, она стала правоверной истовой комсомолкой, была готова на деле, а не на словах всю себя отдать советской власти. В ответ получила пытки и страдания, муки родных и близких.

Такой удар не прошел даром. Она писала в своем дневнике:

"Ощущение тюрьмы сейчас, после пяти месяцев воли возникает во мне острее, чем в первые дни после освобождения. Не только реально чувствую, обоняю этот тяжелый запах коридора из тюрьмы в Большой дом, запах рыбы, сырости, лука, стук шагов, но и то смешанное состояние обреченности, безысходности, с которым шла на допрос. Вынули душу, копались в ней вонючими пальцами, плевали в нее, гадили, потом сунули обратно и говорят: живи!"

И одновременно, в том же 1940 году, Ольга Берггольц вступила в партию. После войны стала вполне официальным советским поэтом, получила Сталинскую премию, ездила в командировки от Союза писателей, выступала с правильными речами на собраниях.

Дневник был опубликован только в Перестройку, в 1988, спустя 13 лет после ее смерти. Как и некоторые стихотворения, до того ходившие в самиздате, например:

На собранье целый день сидела -
то голосовала, то лгала...
Как я от тоски не поседела?
Как я от стыда не померла?..
Долго с улицы не уходила -
только там сама собой была.
В подворотне - с дворником курила,
водку в забегаловке пила...
В той шарашке двое инвалидов
в сорок третьем брали Красный Бор)
рассказали о своих обидах, -
вот - был интересный разговор!
Мы припомнили между собою,
старый пепел в сердце шевеля:
штрафники идут в разведку боем -
прямо через минные поля!..
Кто-нибудь вернется награжденный,
остальные лягут здесь - тихи,
искупая кровью забубенной
все свои небывшие грехи!
И соображая еле-еле,
я сказала в гневе, во хмелю:
"Как мне наши праведники надоели,
как я наших грешников люблю!"

Именно ей принадлежит чеканная строчка, благодаря которой она навсегда вошла в историю не только русской поэзии, но и страны: "Никто не забыт, и ничто не забыто". Она как поэт приложила к этому немало усилий. Поэтому жизнь ее, и не только в блокаду, стала настоящим подвигом.

Источник: http://ria.ru/ Николай Троицкий РИА Новости.

Умерла Ольга Федоровна Берггольц 13 ноября 1975 в Ленинграде. Несмотря на прижизненную просьбу писательницы похоронить ее на Пискаревском мемориальном кладбище, где высечены в камне ее слова "Никто не забыт и ничто не забыто", "глава" Ленинграда Романов отказал писательнице. Похоронена на Литераторских мостках.

Ольга Берггольц – трагическая фигура, и трагедия ее – не только личная, но общенародная, общероссийская…Ее немалый талант был не то что задушен, а сужен. Она стала поэтом одной темы: противостояния, на ее творческом горизонте не осталось других тем, весь мир ушел из ее стихов – тот мир, который так красочно и щедро представал раньше. И вот эта тема противостояния поэта злым силам очень удачно легла на ленинградские, блокадные стихи, тут была мотивировка – война, которая позволила этим стихам вообще прозвучать по радио и появиться в печати. Это уже много раз говорилось – что война вдруг и неожиданно сделала легальной, произносимой правду. Но война кончилась, и Ольге Берггольц больше хода не было. Лучшие ее стихи трагедийного звучания, вызванные воспоминаниями о собственных бедах, о гибели мужа в советском застенке, о собственном тюремном опыте, по определению оказались заблокированными. Но дело и не только в этом, страшнее было другое: Ольга Берггольц просто не могла уже писать о чем-либо еще. Многоцветный мир ушел из ее стихов – тот, который так выразительно представал в ее ранних стихах

Серия сообщений "Ольга Берггольц":
Часть 1 - Олицетворение стойкости Ленинграда - Ольга Берггольц (1910- 1975)
Часть 2 - Стихи Ольги Берггольц
Часть 3 - Ленинградская мадонна Ольга Берггольц
...
Часть 13 - Ольга Берггольц - Мадонна блокадного Ленинграда
Часть 14 - 110 лет со дня рождения поэта Ольги Берггольц (1910 – 1975)
Часть 15 - Ольга Берггольц. Голос блокадного Ленинграда