Константин Паустовский вспоминал, что любовь к природе «завладела им с детских лет».

Уже в первых его произведениях чувствуется особое авторское внимание к живому миру. Но, как он сам признавал, далеко не всегда удавалось «видеть и понимать прекрасное». Это неповторимое авторское чутье пришло к писателю после встречи с Рязанским краем. «После Мещеры я стал писать по-другому – проще, сдержаннее, стал избегать броских вещей и понял силу и поэзию самых непритязательных душ и самых невзрачных вещей...» – так говорил писатель.         

С Рязанью Паустовский познакомился давно: в этом городе жили родственники первой жены писателя – Екатерины Загорской. Паустовский любил бродить по старым городским улочкам, он называл Рязань «самым русским из всех городов». «Весь деревянный, с петушками, крылечками, геранью и громадными липами», город навевал на него спокойствие и умиротворение.

А рязанские окрестности стали для писателя настоящей «второй родиной». Говорят, как-то раз в столичном магазине Паустовскому завернули кусок сыра в обрывок старой карты СССР. Как прирожденный путешественник, он немедленно разгладил листок и был поражен географическими обозначениями. Огромный лесной массив, множество речек и озер. Писатель загорелся желанием увидеть эти места. Вскоре знакомый священник посоветовал ему съездить в поселок Солотча, знаменитый древними монастырскими постройками, что расположен недалеко от Рязани.

Путь в Солотчу пролегал по железной узкоколейной дороге через город Владимир, рабочий поселок Тума, городок Спас-Клепики и знаменитый мещерский лес. Рязанская узкоколейка шла неторопливо, и за время пути Паустовский не уставал восхищаться красотой русской природы. В Солотче он остановился в доме на территории усадьбы известного русского художника-гравера Ивана Пожалостина. Интересно заметить, что здесь жили и работали многие известные люди: В. В. Вересаев, А. П. Гайдар, А. А. Фадеев, К. М. Симонов, В. С. Гроссман, А. И. Солженицын.

В этот деревянный дом писатель часто приезжал в 1930-х годах. Из Солотчи Паустовский уходил в походы и прогулки к озерам, в поля, в села. Рабочий стол писателя всегда украшал душистый букет полевых цветов, за которыми он отправлялся на заливные луга Солотчи, а порой, переплывая на пароме Оку, – в Новоселки. Ныне из Солотчи по бескрайним рязанским землям в разные стороны тянутся так называемые «тропы Паустовского», по которым проводят экскурсии.

Именно в Солотче он написал цикл «мещерских» рассказов. Тишина, от которой «звенит» в ушах, настраивала Паустовского на какой-то особенный душевный лад. Ничто не ускользало от пристального взгляда творца: появившееся золото в листьях, первый клин журавлей, сырость садовых дорожек, туманы над рекой, запахи трав в воздухе… Он с легкостью находил общий язык с простыми деревенскими жителями, с любопытством расспрашивал их об истории древних селений, о реках, рыбалке, новостях.

Такие простые, на первый взгляд, разговоры и чувства наполнились под авторским пером непередаваемой искренностью и жизнелюбием. Чтобы в этом убедиться, достаточно прочитать любой из его рассказов. Писатель был убежден, что одной жизни мало, «чтобы испытать до конца все очарование, всю исцеляющую силу нашей русской природы». Этому «краю полей» он посвятит повесть «Мещерская сторона», в котором признается, что Рязанский край стал для него олицетворением Родины.

В посланиях супруге Валерии Навашиной Паустовский часто писал, что даже пара дней, проведенных в Солотче, чудесным образом улучшали его самочувствие. Не зря его описания природы признаны лучшими образцами мировой литературы.

Неизгладимое впечатление на Паустовского произвело и село Константиново, родина С. Есенина. «Есенину я обязан многим. Он научил меня видеть небогатую и простую рязанскую землю – ее синеющие речные дали, обнаженные ракиты, в которых посвистывал октябрьский ветерок, пожухлую крапиву, перепадающие дожди, молочный дым над селами, мокрых телят с удивленными глазами, пустынные, неведомо куда ведущие дороги», – сказал Паустовский в «Книге скитаний».

С большим вниманием писатель собирал информацию о мещерских озерах, отличающихся необычной глубиной и цветом. А рыбалка на «таинственной» реке Пра была для писателя настоящей отдушиной. Азартный рыболов, Паустовский мог жить в палатке у реки целыми сутками, вместе со своими друзьями-писателями – Гайдаром, Фраерманом. Его не пугали комары и сырость, и двух часов сна, считал он, вполне достаточно, ведь живая природа наполняет человека силами и отличным настроением.

Разговоры у ночного костра в окружении замерших деревьев и искрящихся звезд, глубокомысленные раздумья о жизни через полное единение с природой – вот что так привлекало писателя в этом «огромном мире грусти и тишины» – мире мещерской природы.

Писатель не мог остаться равнодушным к бескрайним мещерским лесам. Бывало, он целыми днями бродил по «километрам тишины и безветрия», прислушиваясь к лесным звукам, вдыхая ароматы грибов и ягод. «Нет большего отдыха и наслаждения, чем идти весь день по этим лесам, по незнакомым дорогам к какому-нибудь дальнему озеру», – писал он.

Созерцание каждой минуты лесной жизни, начиная с робкого мгновения, когда «наливается тихим светом заря», и заканчивая «настороженной тишиной» ночи, навевало Паустовского на мысли о месте человека в мире, о роли природы в современной жизни.

Для Паустовского всё было милым в русской природе. Даже хмурые осенние дни, невыносимый зной и затяжные дожди приобрели в его рассказах неведомую прелесть. «Смотреть на птичьи стаи, что тянут в небесной мгле над полесьем к теплому югу», «сладко тосковать от ощущения своей полной родственности, своей близости этому дремучему краю», – так определял свое писательское счастье Паустовский.

Незадолго до смерти писатель сказал: «Природа любит, требует равновесия и тишины… Будем же жить с ней в мире, чтобы целиком услышать ее задумчивый голос и узнать радость ее тишины».

Сегодня эти слова – как завещание современному поколению.