Жила-была девочка-Радость

Ее родителям было около сорока лет, когда Господь дал им дочь. Посмотрев на ее крошечный носик на, похожий на бутончик ротик, на рыжий пушок на голове они сразу поняли, что у них родилась Радость. Потом к ним в гости приехали дедушка с бабушкой и, увидев внучку, тоже очень обрадовались. Бабушка всплакнула от счастья, а дедушка сказал:

- Правильно люди говорят, что радость может родиться только от любви.

Родители Радости были людьми не богатыми. Жили они в однокомнатной маленькой квартирке на окраине города и очень переживали, что у них мало площади. Но после рождения дочери поняли, что счастье не в квадратных метрах. Малышка их так радовала, что они думать забыли о своих переживаниях.

Мама часто ходила с Радостью гулять в парк на детскую площадку, где собиралось много родителей с детьми.

Увидев Радость, взрослые сразу переставали читать или говорить по телефону или думать о своих проблемах и начинали видеть не только друг друга, но и все, что их окружало. И не просто видеть, а радоваться этому. Если была зима, они радовались, что заледенелые деревья и кустарники напоминают сказку. Весной их радовало птичье щебетанье. Осенью они от души любовались багряной листвой и искали под дубами желуди вместе с детьми.

Однажды летом, Радости тогда было пять лет, мама привела ее в Летний сад, чтобы показать пруд с лебедями, огромную гранитную вазу, греческие статуи, домик царя Петра первого и погулять по старинным аллеям. Полюбовавшись на лебедей и вазу, мама сказала:

- А сейчас мы пойдем к дедушке Крылову.

Она хотела объяснить кто такой Крылов, но Радость, раскинув руки, уже мчалась по дорожке к, сидящему в конце аллеи, старичку с грустными глазами, у ног которого лежала толстая трость.

«Как я устал, - думал старичок, - у меня нет сил, чтобы идти дальше. Дома меня никто не ждет. Сын вырос, женился и совсем про меня забыл. Детей они с женой не хотят, так что внуков у меня нет. Пенсия маленькая. В городе все время сыро, солнце бывает редко. А от сырости у меня все ноет. Как я устал от этой жизни.»

- Дедушка! Здравствуй! А я тебя нашла! – вдруг раздался рядом с ним звонкий детский голосок. Старик поднял голову: «Дедушка? Кто это меня так назвал?»

Перед ним стояла девочка, улыбавшаяся во весь рот. У нее не было двух молочных зубов, но от этого улыбка была еще прекраснее.

Милое лицо было усеяно конопушками, а из ярких синих глаз так и летели брызги радости. Серые, грустные мысли мгновенно исчезли из головы старика.

- Девочка, ты чья? – спросил он.

- Это моя девочка, - сказала подошедшая мама и, взяв Радость за руку повела к памятнику Ивана Андреевича.

- Дедушка Крылов – это русский поэт, он писал басни, - объяснила она по дороге.

Старичок на скамейке долго смотрел вслед уходящей Радости. Потом он почему-то вспомнил, что в детстве, в точности, как эта рыжая девочка носился по аллеям, размахивая руками, что любил кормить голубей, которые бесстрашно брали угощение из его ладоней и даже садились на голову. Он вспомнил запах свежего хлеба, доносившийся из пекарни рядом с домом. Мама, купив еще горячий батон, всегда отламывала ему горбушку. С какой радостью он уплетал душистый хлебный мякиш!

Он вспомнил своего друга Кольку, с которым дружил с раннего детства. Сколько радостных моментов было в их жизни. Дни рождения с маминым «наполеоном», походы в кино, на каток, рыбалка, походы в лес за грибами. Да все и не вспомнишь!

В сорок первом они, семнадцатилетними добровольцами ушли на войну защищать Родину. И даже на войне были радостные дни – день, когда приходило письмо из дома, концерт знаменитой актрисы в промежутке между боями, задушевные разговоры у костра с товарищами. А День Победы! В этот день его сердце чуть не разорвалось от радости!

Николай с войны не вернулся. Его смертельно ранило под Сталинградом. Перед смертью в госпитале он успел нацарапать несколько слов. «Живи и радуйся за меня!» было написано в письме, дошедшим спустя три месяца после Победы. «Как же я мог забыть, что живу не только за себя, но и за Колю, и за всех погибших на войне солдат? – испугался старик. – Ведь, прочитав письмо, я дал слово, что буду жить и радоваться. А я разнюнился! Плохо мне. Одиноко мне! Какое счастье, что эта девчушка подбежала именно ко мне! Радость-то какая!»

Спустя несколько лет он вновь увидел Радость. Подросшая девочка бежала из школы на занятия по рисованию. После той встречи в Летнем саду старичок перестал унывать, и думать о плохом. Он научился радоваться каждому прожитому дню, каждой минуте.

Радость очень любила рисовать. Не сказать, чтобы ее рисунки были какие-то необыкновенные или очень красивые, но, глядя на них, все радовались.

Когда она выросла, то начала писать рассказы. Радость писала просто, но с такой любовью, что, прочитав их, люди хотели стать лучше. Одни - вспоминали о тех, кого когда-то обидели и, разыскав их, просили у них прощения. Другие - вспоминали о забытых друзьях или родителях. Так случилось и с сыном нашего знакомого старичка. Прочитав рассказы Радости, он не только позвонил отцу, но вскоре, с согласия жены, забрал его к себе.

Чем старше становилась Радость, тем сильнее она всех радовала. Каждому человеку она старалась помочь если не делом, то добрым словом или улыбкой.

Однажды Радость встретила прекрасного, но несчастного юношу. Увидев ее, юноша так обрадовался, что тут же, позабыв обо всех своих горестях, предложил Радости стать его женой.

- Торопиться не будем, - улыбнулась девушка его горячности, - надо повстречаться, узнать друг друга лучше.

Юноша оказался не только прекрасным, но добрым и умным.

Через пол года Радость обвенчалась с ним в маленькой церкви около дома.

А вскоре у них родился первый сынок.

«Теперь у нас в доме две радости», - сказал муж Радости, беря его на руки.

«Теперь у нас – три радости», - сказал он через год, целуя дочурку.

«Теперь – четыре»…

В общем, Радость родила мужу семь здоровых детей.

Сначала некоторые из соседей, крутили пальцем у виска вслед молодой многодетной паре: - «Мол, куда им столько ребятишек в двухкомнатную распашонку? И где они денег возьмут всю ораву прокормить, одеть - обуть да еще и выучить». Но увидев, сколько от детей радости, соседи и судачить о них перестали, и помогать начали многодетной семье, и радоваться за нее!

На золотую свадьбу Радости съехалось такое количество детей, внуков и правнуков, что столы и стулья для них собирали по всем подъездам. И радости на этом празднике было столько, что и гостям ее хватило до конца жизни!

Слава Богу за все!
Ирина Рогалева.

http://happy-school.ru/publ/irina_rogaleva_zhila_byla_radost/12-1-0-1647

Зеркало в этой комнате было единственное, зато немыслимых размеров и очень старое: в тяжёлой раме с завитками и сильно потускневшее. Наверное, оно помнило ещё те времена, когда одно зеркало могло стоить целого состояния! Вы ведь знаете, что в прошлом зеркала были безумно дорогим удовольствием и только очень немногие могли позволить себе иметь зеркало? У бедных людей зеркал не было… да и зачем они бедным? Чтобы видеть, как они бедны?

Так что Зеркало наше явно имело весьма и весьма долгую — и, несомненно, благородную — историю до того, как оно появилось в доме… Правда, истории этой я не знаю, а придумывать не хочу. Только из-за долгой своей истории это было уже довольно усталое Зеркало. Хоть с данным фактом никто, конечно, особенно не считался — и, едва только наступало утро, все наперегонки спешили начинать прихорашиваться перед Зеркалом.

Плюшевая Скатерть, то и дело поглядывая на своё отражение, выбирала самый непринуждённый изгиб, чтобы им и встретить новый день.

Кожаное Кресло, которому кто-то сказал, что у него красивый профиль, размещалось перед Зеркалом под определенным углом — точно в профиль.

Тяжёлая Штора приосанивалась и начинала выглядеть почти бодро — во всяком случае, хоть не провисала, как это обычно случалось к концу дня.

Книжный Шкаф встряхивался — и книги быстро выстраивались в ровные ряды.

Короче говоря (а короче и нужно, поскольку в комнате было невероятное количество самых разных предметов — и все их тут ни за что не перечислить!), с утра каждый приводил себя в полную готовность, чтобы как нельзя лучше соответствовать своему положению и назначению перед лицом предстоящих событий.

Но в одно хмурое утро Плюшевая Скатерть, привычно заглянув в Зеркало, не увидела там Плюшевой Скатерти. Испуганно отпрянув от Зеркала и похлопав Кожаное Кресло кистью по спине, она шёпотом произнесла:

— Кажется, я умерла.

— Едва ли, — сонно потянулось Кожаное Кресло. — Мёртвые не просыпаются так рано.

— Я не отражаюсь в Зеркале! — пропустив это замечание мимо ушей, тихо запаниковала Плюшевая Скатерть, а Кожаное Кресло буркнуло:

— Это ещё что за глупости!

Но тут оно заглянуло в Зеркало и — не увидело там Кожаного Кресла.

Тяжёлой Шторы и Книжного Шкафа в Зеркале тоже не оказалось. В Зеркале не оказалось вообще ничего. Зеркало было совершенно пустым.

А когда страсти в комнате распалились не на шутку, это совершенно пустое Зеркало спокойно сказало:

— Минутку внимания. Я хотело бы сделать одно заявление.

Все сразу зашикали друг на друга и притихли.

— Значит, так… — откашлялось Зеркало. — Мне уже, как некоторые из вас знают, немало лет — и признаюсь вам, что за долгую мою жизнь во мне уже довольно всего наотражалось. Я собирало и собирало в себе эти отражения, и, в конце концов, их скопилось слишком много. Сегодня ночью я внезапно поняло, что столько отражений мне больше не удержать. Поэтому я было вынуждено стереть все старые отражения, а когда сделало это, то почувствовало необычайную лёгкость. И с этого момента больше не хочу отражать ничего.

— Вообще ничего? — еле слышно прошелестела Плюшевая Скатерть.

— Вообще.

Тишина в комнате сделалась такой напряжённой, что стало отчётливо слышно, как далеко в Африке из одного конца джунглей в другой пролетела муха цеце.

— Это очень печально, что Вы так сильно устали, — общим тяжёлым вздохом вздохнула за всех Тяжёлая Штора.

После её вздоха в комнате долго не было слышно ни единого звука.

— А может быть… — тихо предложило наконец Кожаное Кресло, — может быть, если Вам тяжело отражать сразу всех, Вы согласились бы отныне отражать только некоторых?

— Кого, например? — устало спросило Зеркало.

— Например… Плюшевую Скатерть, — прошептало Кожаное Кресло и покраснело просто-таки всей своей кожей. — Она такая красивая!

Плюшевая Скатерть всплеснула кистями: Кожаное Кресло никогда прежде не говорило ей ничего подобного.

— А если в Вас останется немножко места, — робко поддержал Кожаное Кресло Книжный Шкаф, — не смогли бы Вы отразить ещё и Тяжёлую Штору: у неё такие благородные формы…

Тяжёлая Штора, услышав это, даже чихнула от неожиданности. Она и не подозревала, что кто-нибудь в этой комнате находит её формы благородными!

— И ещё… — сказала вдруг Тоненькая Вазочка на столе, — допустим, у Вас останутся хоть какие-то силы… а много сил на это не потребуется, — отразите, пожалуйста, вот этот Букетик Незабудок. Он совсем свежий — и если его сейчас не отразить, то потом может быть уже поздно…

— У меня тут тоже вот маленькая просьба… — тихо начал из самого дальнего угла Дедушкин Портрет. — Если не трудно… отразите, пожалуйста, хоть на минутку Бабушкин Портрет — пусть даже только родинку на правой щеке… этого вполне достаточно.

— И вон того Маленького Всадника на картине… он такой отважный! — совсем уж почти неслышно пролепетала Фарфоровая Кукла за стеклом в шкафу.

— И меня, меня не забудьте отразить, — подхватил только что проснувшийся и ещё ничего не успевший понять- Позолоченный-Торшер-под-Красным-Колпаком, — я тут самый красивый!

Зеркало вздохнуло, медленно оглядывая всех, кто был в комнате. Ну, что ж тут скажешь… возраст возрастом, а дело делать надо! Потускневшая поверхность дрогнула, и на ней один за другим начали по очереди проступать Плюшевая Скатерть и Кожаное Кресло, Тяжёлая Штора и Книжный Шкаф, Тоненькая Вазочка на столе и Букетик Незабудок, Дедушкин и Бабушкин Портреты, Маленький Всадник на картине и Фарфоровая Кукла…

Только Позолоченный-Торшер-под-Красным-Колпаком не проступил на потускневшей поверхности… так, словно никакого Позолоченного-Торшера-под-Красным-Колпаком и не было в комнате.

Автор: Евгений Клюев

Художник: Сланислав Юльевич Жуковский

http://brisja.livejournal.com/64742.html