Несколько житейских историй из дома Баумгартен

История вторая -- про инвесторов, ремонты и расселения

Пусть это покажется странным, но дом Баумгартена, при всей внешней элегантности, абсолютно экономичен изнутри. Что не диво -- строился в 1914-1915 годах, внутренняя отделка закончена к 1915-му -- война. Да и стоял дом на отшибе, завершая одно-двухэтажную Плющиху, дальше -- клиники, заводы, монастырь, кладбище, пустыри, огороды: жильцы предполагались небогатые. А «башенка» на углу дома долгое время была самой высокой точкой Плющихи.

Под "расселение со сносом" образца 1913 года по улице Клинической (Плющиха заканчивалась у Долгого переулка, он же улица Бурденко) попали владения дворянки Софьи Сергеевны Дагаевой -- она продает свои угодья, владения 49 и 51 между Долгим и Грибоедовым переулками, купцу Семену Самуиловичу Вобовичу, а тот -- нашему активному инвестору.

Участок, ушедший под застройку слева был ограничен Долгим переулком (ул. Бурденко)

800_05cb16d9c459417d7fa88cebe5c60b02 by akusilai, on Flickr

Справа участок ограничивал Грибоедов переулок (исчез при постройке здания Академии им. Фрунзе)


Вид вдоль Плющихи, по правой стороне улицы -- владения Софьи Дагаевой. Светлый оштукатуренный домик справа стоит на месте легендарных "Трех ступенек". Все фото -- 1913 год.


Инвестора звали Александр Леонтьевич фон Баумгартен. Он закончил в 1905 году Александровский лицей, по табели о рангах был камер-юнкером, занимал пост предводителя дворянства Николаевского уезда Самарской губернии (город Николаевск после революции стал городом Пугачевым, а на 1897 год насчитывал 12 тысяч населения). Больше подробностей о его дореволюционной биографии раскопать по открытым источникам не удалось, да и "предводительство" вызывает большие сомнения, поскольку собственником земли и благотворителем, на чьи деньги была выстроена школа в селе Софьино в Николаевском уезде был Н.Л., а не А.Л.Баумгартен.

Зато про папу нашего Баумгартена известно гораздо больше. Леонтий Николаевич фон Баумгартен к 1915 году был ни много ни мало генерал от кавалерии, участником русско-турецкой и русско-японской войн и по совместительству -- крупным домо- и землевладельцем. Как, впрочем, и его двоюродная сестра Софья Александровна: земли под Сочи, например, она частично уступила своему племяннику, "нашему" Александру фон Баумгартену. (В ряде источников Софью Александровну ошибочно называют супругой Л.Н.Баумгартена: по адресным книгам жену генерал-лейтенанта звали Елизаветой Николаевной.)

Папа нашего А.Баумгартена на коне справа, своей и конской попами в объектив. Слева, если что, царь.


А здесь папа боком, принимает парад:


Александр фон Баумгартен бОльшую часть времени проводил за границей, "на хозяйстве" оставался нанятый им управляющий. Он, кстати, жил в этом доме и после революции, до начала 1930-х годов, исполняя обязанности управдома и наводя страх на местных ребятишек. Сам же дом, как и соседний, 55, находились в долгосрочной аренде у завода "Каучук", и любая освобождающаяся площадь заселялась его работниками. Последнее упоминание о дореволюционном хозяине дома я нашла в архивах «Русского общества» в Финляндии 1931--1932 годов, где он проживал в эмиграции в Гельсинфорсе (Хельсинки), дальше след теряется (в справочнике Волкова указывается дата смерти "после 1929 года").

Есть одно, впрочем, абсолютно неважное, совпадение: Анна Васильевна Тимирева, гражданская жена адмирала Колчака, вспоминала о встрече с Дмитрием Леонтьевичем фон Баумгартеном, молодым офицером, ее попутчиком на пути в Харбин... Вспоминала, не зная, что живет в квартале от дома, принадлежавшего некогда брату очарованного ею юноши (дом 31, где после лагеря и ссылки жила Анна Васильевна и дом 53 по Плющихе -- это ведь рядом, да :)

И забавная подробность: вслед за Романюком многие говорят о доме "Баумгартен" так, будто собственником была женщина. Эта неточность происходит из московских адресных книг, где фамилия владельца указывалась в именительном падеже: "Баумгартен, соб. дом, Дагаева, соб. дом" -- поди разбери с унисекс-фамилией! А вот старожилы дома, в отличие от Романюка, никогда не говорили "хозяйка", а только "хозяин".

Этот лев знает все, что происходило в доме. Но ничего не расскажет :(


Каждая квартира делилась две части -- парадную, в две-три просторные комнаты, и «хозяйственную», с комнатами поменьше, кухней с выходом на черную лестницу и пятиметровой каморкой за ней. Хозяйственная часть квартир отделялась от прихожей дверью. В парадных комнатах уложили добротный дубовый паркет, украсили потолки незамысловатой лепниной. Окна были с широкими белыми мраморными подоконниками, шпингалеты и дверные ручки -- латунные. В подъездах при входе -- по паре колонн с лепными капителями, большие, в три створки, окна на лестничных клетках, естественно, лифт. Но ничего архитектурно выдающегося, «небогато, но чисто». Отопление паровое (своя котельная), вода, электричество, телефон были даже в начале 1920-х годов. Дровяных плит на кухне я не застала, и так и не смогла узнать, были ли они (и следов печного отопления не видела).

Своеобразной была нумерация квартир -- не последовательно, по этажам, а снизу вверх, "по стоякам". На одной площадке оказывались квартиры 1 и 7, 2 и 8, 3 и 9.

После войны провели горячую воду, но капитального ремонта не случилось. Те, кому посчастливилось жить на последнем этаже, к 1985 году могли свободно отведать чаю со штукатуркой. Часть квартир была признана аварийной -- и тут на дом нашелся новый хозяин, академия им. М.В.Фрунзе. Жильцам предложили выбор: несколько лет на «маневренной площади» или отдельные квартиры на окраине (Братеево, Крылатское -- тогда новые районы) вместо комнат в коммуналках. Кто-то уезжал из опостылевшей коммунальной квартиры без сожаления, кому-то дом снится до сих пор. А самые стойкие, досидевшие до отключения газа и электричества, отправились на Комсомольский проспект (я знаю только одну такую семью). В доме провели частичный капремонт, и в освободившиеся квартиры въехали новейшие русские.

Сейчас во всех квартирах проведена перепланировка, вместо чердака налеплены мансарды, а если посмотреть со двора, то найдутся и лоджии -- интересно, как хозяевам квартир удалось добыть разрешение на подобный тюнинг?


А архитектор дома Челищев, по чьим проектам так активно застраивали Москву в 1910-1915 годах, безжалостно снося Москву старую, вторую половину своей жизни занимался реставрацией. Невольно, но будто во искупление кавалерийских набегов молодости…

История третья -- в стихах



Я влюблена в облупленную крышу
И в башенку на северо-восток,
В железный вдоль карниза водосток,
В оконную замызганную нишу

И в длинный полутёмный коридор,
Заставленный и затонувший в хламе,
В разбитое стекло в оконной раме,
В рисунок блёклый обветшавших штор.

В обшарпанный рояль и пианино*
И в совершенно выцветший диван,
В табачный застоявшийся туман
И в редкие обрывки паутины.

И в эти книги. Боже! Сколько книг!
Бывает больше -- не бывает ближе;
В бессмертной поэтессы светлый лик,
Что каждый день я, просыпаясь, вижу.

В зелёные подтёки потолка
И в чёрный ход, заманчивый и страшный.
...Во всё, что завтра станет днём вчерашним,
Но что ещё не отнято пока.

(Екатерина Королева, 1986, Москва, Плющиха, дом 53, квартира **)

* У автора этих строчек в небольшой комнатушке действительно стояли и рояль, и пианино -- в семье профессионально занимались музыкой.