ru-sled.ru/basnoslovnye-ska...e-i-kurax/

Особенно знаменательны поверья о петухе. Петух- птица, приветствующая восход солнца; своим пением он как бы призывает это животворящее светило, прогоняет нечистую силу мрака и пробуждает к жизни усыпленную природу.

Малорусы дают ему характеристичное прозвание: будймир. По крику петуха простой народ до сих пор определяет ночное время, т. е. как долго остается до утреннего рассвета. Выражения: в кочета, в перши певни означают: в полночь; куром, в куры (кур- петух) в летописях употребляются для обозначения того раннего времени, когда запевают петухи. Народная загадка именем петуха называет часы: «петух поёт, перья болтаются» (стенные часы бьют, а маятник качается; Новгор. губ.).

Начиная счёт времени с утренней зори, греки первый час дня называли «часом пения петухов». Эстонцы также считают время по пению петухов; пение это служит у них границею между одними сутками и другими. У евреев существует поверье, что при наступлении ночи Бог повелевает ангелам затворить небесные врата, и тотчас после того злые духи получают возможность вредить человеку; после полуночи возглашается Божье повеление, чтобы с наступлением утра были отворены на небе врата (для солнечного исхода), — что заслышав, начинают петь петухи, пробуждая людей к утренней молитве; вместе с тем злые духи теряют свою пагубную силу. По мнению наших крестьян, крик петухов служит сигналом, что на небе звонят к заутрене; как скоро раздастся ор, черти, мертвецы, колдуны и ведьмы спешат разойтись по своим местам.

Загадка выражается о петухе: «два раза родится, ни разу не крестится, а чёрт его боится»; «два раза родился, ни разу не крестился, а первый пророк»; постель и одежду покойника выносят на три дня (иногда на шесть недель) в курятник, чтобы ту и другую петухи опели и таким образом очистили бы их от злого влияния Смерти; если петух поёт до полуночи — знак, что он видит дьявола и желает прогнать его; та ночь слывёт в народе веселою, под которую петухи поют с вечера. В Германии приписывают голосу этой птицы ту же могучую силу, на крышах домов ставят там изображения аиста и петуха, как эмблемы, охраняющие жильё от дьявольского наваждения и всяких бедствий; обычай ставить на князьке кровли деревянных петушков соблюдается и в некоторых русских селах.

Как провозвестник дневного рассвета, петух принимался за метафорическое название восходящего солнца; малорусская загадка, означающая солнце, говорит: «сидыть пивень на верби, спустыв косы (= лучи) до земли». Но как утреннее пробуждение солнца в народных поэтических сказаниях отождествлялось с просветлением его прекрасного лика после грозы, а ночной мрак — с чёрными тучами; то в образе петуха миф по преимуществу олицетворяет небесную грозу, выводящую солнце из-за темных облаков.

Громовые раскаты уподоблялись звону колокола и крику петуха. Своим громозвучным пением (= громом) баснословный петух вещал о победе над демоническими силами, т. е. тучами, о бегстве их от поджигающего пламени молний и о грядущем появлении светозарного солнца. Точно так же и колокольный звон, как метафора грома, разгоняет, по народному поверью, грозовые тучи и вселяет страх в нечистых духов; раздаваясь в ранние предрассветные часы (во время заутрени), он, подобно крику петуха, предвещает восход солнца, и народная загадка принимает «петушиный голос» за метафорическое обозначение колокольного звона. Отсюда объясняется поверье, что утреннему рассвету, выходу солнца из-за тёмных туч, предшествует звон на небе, т. е. звучные удары грома. Старинные апокрифы говорят о громадном мифическом петухе, поставляя в связи с его пением солнечный восход:

«солнце течет на вздухе в день, а в нощи по окияну ниско летит не омочась, но токмо трижды омывается в окияне. Глаголет писание: есть кур, емуже глава до небеси, а море до колена; еда же солнце омывается в кияне, тогда же акиян всколебается и начнут волны кура бити по перью; он же очютив волны и речет: кокореку! протолкуется: светодавче Господи! дай же свет мирови. Еда же то вспоет, и тогда вси кури воспоют в един год (час) по всей вселенней». 

В другом апокрифе читаем: «егда поимуть ангели солнце от престола господня и понесут в веток и ударить херувими в криле, того ради на земли всяка птица потрепещеть, тогда петель мируви проповедуеть».

Стих о голубиной книге соединяет это сказание с знакомою уже нам Стратим-птицею:

Древний миф о ночном странствовании солнца в водах Всемирного океана, в приведенном месте апокрифа смешивается с поэтическим представлением, что во время грозы солнце купается в шумном облачном море (= в дождевых тучах). На зиму замолкает громоносный петух, туманы и снежные облака заволакивают солнце и лишают его ярких и теплых лучей; но с возвратом весны снова раздается громкий голос небесной птицы, вещающий миру о возрождении дневного светила. Петух держит белый свет под правым крылом.

Время весеннего обновления солнца в христианскую эпоху приурочено к празднику Воскресения Христова, и потому возникло поверье, что до воскресения Спасителя петухи не пели по ночам и злым духам было привольно тогда блуждать по белому свету.

В Галиции рассказывается предание, известное и у других славян: когда Христос воскрес, увидала его девочка-жидовка и принесла о том весть своему отцу; но старый еврей не поверил: «тогда он воскреснет, когда этот жареный петух полетит и запоет!» — был его ответ. И в ту же минуту жареный петух сорвался с вертела, полетел и прокричал обычное кукареку! В такой легендарной обстановке передается древнее мифическое сказание о птице весенних гроз, сжигаема пламенем молний, несётся по поднебесью и поёт громовую песню (сличи выше с преданием о Фениксе). Гримм указывает на обычай носить петуха на праздник весны. При встрече весны крестьянки выходят смотреть восходящее солнце и причитали:

Смысл этого любопытного причитания понятен: чтобы проглянуло весеннее солнце и дало земле плодородие, а людям насущный хлеб — надо, чтобы пропел небесный петух, чтобы тучи были рассеяны грозою. Когда петух перестанет петь, тогда наступит кончина мира; голос его уже не вызовет солнца, и вселенною овладеет нечистая сила мрака и холода, на земле воцарится вечная зима. Германцы скрепляли свои договоры формулой, что установленные права и обязанности должны оставаться нерушимыми на вечные времена, доколе ветер из облаков веет, месяц светит и петух поёт: (т. е. пока восходит солнце).

Согласно с тем, что бог-громовник был вместе и богом земного огня, слово петух на языке поселян и в загадках употребляется в значении огня и домашнего очага. «Посадить красного кочета на крышу», «подпустить красного петуха» означает: поджечь дом; подобное выражение есть и у немцев. Старинная датская поговорка о пожаре — «красный петух на кровле поёт!». Русские народные загадки: «красный кочеток по нашестке (или: по поветью) бежит», «красненький питушок по жёрдоци скаче», «беленький кочет по шестику ходит» означают: огонь и горящую лучину; «пивень спива поки з’ заранья, а дали сныть, аж потие» = печь только поутру топится. В Германии Х века ставили на церковных башнях золотых петухов, которые должны были предохранять здания эти от удара грозы. В одной из моравских сказок говорится о красном петухе, который когда пел — из клюва его падали светлые дукаты — точно так же, как из раскрытого клюва Жар-птицы сыплются перлы.

Петушиный бой на горите. Курган Толстая могила — IV век до н.э.

У греков петух считался птицей посвященною богу войны Аресу или Арей (др.-греч. Ἄρης, микен. a-re — арий). Западные славяне чтили петуха, как птицу Святовита; впоследствии, по созвучию имени древнего бога с святым Витом, на этого последнего были перенесены языческие воспоминания. Чешская легенда рассказывает, что чёрт обещался одному рыбаку устроить к известному сроку мост и в награду за то должен был получить его дочь. Когда работа приходила к концу, испуганный рыбак стал молить св. Вита, чтобы выпустил он своего петуха; молитва была услышана, раздался крик петуха — и черт исчез, оставив мост недоделанным, т. е. нечистая сила зимы, устилающая источники и реки ледяными мостами, разбегается при первых звуках весенней грозы; сличи ниже, в главе о великанах, с подобным же сказанием Эдды. На старинных иконах св. Вита встречаем изображение петуха, и до прошедшего столетия в день, празднуемый этому святому, соблюдался в Праге обычай носить петухов в церковь св. Фейта.

Доселе с петухом и с курами соединяются приметы о погоде: если петух запоёт ранее обыкновенного, то летом это предвещает ненастье, дождь, а зимою — оттепель; куры купаются в сухой земле — к дождю, а вертят в зимнее время хвостами — к метели. Как с другими птицами, возвестницами бурных гроз, соединялись приметы о войне и сопровождающих её бедствиях, так те же приметы прилагались и к петуху и курам: если петухи поют в необыкновенную пору, если курица запоёт петухом — это предвещает покойника или какое-нибудь несчастие; если куры клохчут по ночам, то быть ссоре, войне или рекрутскому набору. Греки и римляне содержали священных кур и, смотря по тому, как клевали они предложенный им корм, делали свои заключения об исходе военных предприятий. У каждого римского легиона был свой лат. pullarius -курица, обязанный оберегать и кормить вещих кур. По словам Плиния: «pullis regitur imperium romanum, s jubent acies».

Больных от испуга в Архангельской губ. окатывают водою, в которой перед тем был выкупан петух, тогда как в других местах употребляют для этого воду, в которую опущены горячие уголья; вода эта, омывшая петуха, получает целебную силу весеннего дождя. От лихорадки и желтухи обливают больных под насестью — в то время, когда усядутся на ней куры. В Воронежской губ. существует такой обычай: если ребёнок долго кричит по ночам, то мать кладет его в подол и отправляется в курятник лечить от криксы; там купает она его под насестью, приговаривая: «Заря-Заряница, красная девица! возьми свою криксу, отдай нам сон». Заря будит людей, отнимает у них сон, и потому к ней обращается заклятие не нарушать покоя ребёнка. Чтобы у дитяти счастливо прорезались зубы, должно у чёрного петуха проколоть гребень костяною или деревянною шпилькою и показавшеюся оттуда кровью промазать дёсны ребенка.

Благодатная сила гроз, дарующая земле урожаи, заставила связать с петухом идею плодородия и дала ему место в свадебном обряде и в народных гаданиях о женихах и невестах . Всё это свидетельствует о древнем религиозном значении петуха, и потому поверье, что у того, кто воровал кур, трясутся руки — вовсе не было шуткой в устах язычника;в Вологодской губ. даже считают за грех резать и есть петухов.

Как представитель дневного рассвета, огня и молний, петух в мифических сказаниях изображается блестящею, красною птицею. В наших сказках известен тот же петушок-золотой гребешок, который играет такую важную роль в мифологии скандинавской. Он сидит на высоком небе и не боится ни воды, ни огня: брошенный в колодец, он выпивает всю воду, а брошенный в печь — заливает этой водою огонь.

Эдда говорит о светло-красном петухе с золотым гребнем, который криком своим будит блаженных героев, пребывающих в Валгалле, и призывает их на битву (битва = гроза). По свидетельству одной немецкой сказки, на всемирном дереве-туче восседают три петуха: медный, серебряный и золотой, которые таким образом заступают место молниеносного орла. В противоположность светлому петуху валгаллы, в подземном царстве Геллы поёт другой петух — чёрный. Арабы и персы также противопоставляют петуха чёрного, демонического — петуху белому, восседающему на троне небесного бога.

В области языческих представлений особенно замечательно то, что один и тот же поэтический образ часто служит для обозначения как силы светлой, благотворной, так и противоположной ей — силы тёмной, губительной; только цвет, придаваемый мифическому олицетворению, из белого, красного, золотого изменяется в чёрный, мрачный. Такое воплощение божественных и демонических сил в одинаковых образах условливалось древнейшими воззрениями человека на природу. Тьма распространяется в природе с такою же быстротою, как и свет, и потому если утренняя заря уподоблялась взлетающей на небо златокрылой птице, то нисходящая на землю ночь так же уподоблялась птице с чёрными крыльями, которыми она покрывает весь мир.

Поэтический образ тучи, так же двойственен и служит для обозначения как благотворной силы, так и противоположной ей — силы тёмной. С одной стороны, ради блеска сверкающих в ней молний туча могла назваться огненною или златопёрою птицею; но с другой стороны, ради того мрака, которым она одевает небо и который заставил уподоблять её ночи, туча необходимо должна была представляться чёрною птицею. Одно и то же явление природы при разных условиях могло быть и благотворно и враждебно для человека, и смотря по этому он придавал ему тот или другой характер. Тучи несут на своих крыльях не только дожди, напояющие нивы и дающие урожай; несут они и разрушительные бури, холодные вьюги, град и снега, порождающие на земле бесплодие, голод и смертность. Первобытные народы, в большей части своих поэтических сказаний, изображали их существами демоническими; самое представление ада, с его неугасимым огнём и в то же время — безысходным мраком, возникло из этого древнейшего воззрения на грозовые тучи (см. гл. XXII). Вот почему тогда, как в царстве светлых богов, творцов земного плодородия, поёт красный петух, — в царстве дышащей смертию Геллы слышится крик чёрного петуха.

О вещем вороне сохранилось предание, что он создан был белым как снег и кротким как голубь; выпущенный из ковчега, он накинулся на падаль и не воротился к Ною с вестью об окончании потопа: с той поры он сделался чёрным и кровожадным.Греческая басня говорит, что ворон превращён из белого в чёрного за то, что принёс Аполлону печальное известие о неверности его подруги.

Хорутанская сказка сообщает более древние черты этого предания: могучий богатырь убил нечистого духа (змея-тучу), вместе с его любовницею (= облачною женою), и рассеченные на мелкие части тела их размыкал по широкому полю. Прилетели ворон и ворона и стали пожирать трупы; ворон зобал одного нечистого, и за то он весь чёрный, а ворона и бела и черна, так как она зобала и нечистого, и его любовницу. Сербы, рассказывая о каком-нибудь чрезвычайном или сомнительном событии, выражаются так «не случалось этого с тех самых пор, как почернел ворон!» В означенной басне сохраняется воспоминание, что некогда ворон служил поэтическим олицетворением светлого весеннего облака, которое, мало-помалу сгущаясь (= как бы пожирая в себя подымающиеся от земли испарения и туманы, эти останки разбитого грозою демона-змея), темнеет и делается из белоснежного, подобного лебяжьему пуху, чёрным, как вороново крыло.

И в языке и в мифических сказаниях ночь и туча принимались за метафорические названия смерти; быстролётный ветер, как носитель зловредных испарений, также роднится с понятием мора, заразы, на что прямое указание находим в слове поветрие. Отсюда понятно, почему народные загадки представляют Смерть птицею:

Из того же воздушного океана, откуда ниспосылались семена жизни (= плодотворящий дождь), прилетала и грозная птица смерти.

Другая загадка так изображает Смерть: «стоит дерево, на дереве цветы, под цветами котёл (или: корыто), над цветами орёл — цветы срывает, в котёл бросает; цветов не убывает, в котле не прибывает». Дерево — мир, цветы — люди, орёл — Смерть, котел или корыто — гроб.

В апокрифическом сказании, известном под именем «Сна Богородицы», Христос вещает грешникам: «пущу на вас птахи — чёрные-носы железные, которые летают и кричат и мелькают, у которых злое поветрие будет». В некоторых местностях России простой народ представляет холеру в образе огромной чёрной птицы, летающей по ночам: над чьим домом машет она своими крыльями — туда и является болезнь. Также и чуму считают летающею уткою, у которой хвост и голова змеиные, т. е. образ птицы сливают в одно представление с образом мифического змея. В Подольской губ. верят, что нечистый может являться в виде чёрного ворона; через чей двор перелетит каркающий ворон — там будет падеж скота — примета, существующая и на Руси, и в Германии, в средние века признавали ворона посланником дьявола. Поляки думают, что чёрт преимущественно является в виде совы; если крестьянин заслышит голос этой птицы в лесу, то, убежденный, что над ним потешается нечистый, крестится и спешит скорее убраться домой.

По русскому поверью, нечистая сила вылетает из ада в образе птиц. Народные приметы крик и прилёт хищных птиц принимают за печальное предвестие чьей-либо смерти. Замечательно, что буря и повальные болезни равно приписываются взмаху крыльев различных птиц; Моровая дева, по мнению поселян, куда захочет наслать болезнь — в ту сторону машет платком.

Сравнивая утренний рассвет = зарю с блестящею, златокрылою птицею, первобытный народ на своём богатом метафорическом языке выразил ежедневный восход солнца — баснею о том, что эта чудесная птица каждое утро несёт по золотому яйцу, блеск которого прогоняет ночную тьму, или, говоря словами вышеприведенной загадки, каждую неделю кладет по семи яиц белых, по семи чёрных, т. е. заря утренняя рождает дни, а вечерняя — ночи. Другие загадки, означающие год, говорят: «12 орлов (месяцы), 52 галки (недели), 365 скворцов (дни) одно яйцо (- солнца) снесли»; «стоит дув, на дуву цвет на весь белый свет» или «золотая маковка» (весеннее солнце).

Народные сказки знают златокрылую птицу (утку, гусыню или курицу), которая к рассвету каждого дня несёт по золотому яйцу или по дорогому самоцветному камню: «in der Nacht, говорит немецкая сказка, hatte der Vogel ein Ei gelegt, das war ein Karfunkelstein und alles wurde licht und hell im Zimmer als schien die Sonne». О представлении солнца золотым шаром и драгоценным камнем сказано было выше (стр. 106, 112). Когда желают выразить мысль, что в настоящее время счастье нелегко даётся, обыкновенно говорят: «умерла та курица, что несла золотые яйца!»   Яйцо это, внесенное в тёмную комнату, освещает собою подобно солнечным лучам; в одном варианте сказки про утку с золотыми яйцами читаем: «запер хозяин уточку в тёмный сарай; ночью она снесла золотое яичко. Пошёл туда мужик, увидал великий свет и, думая, что сарай горит, закричал во всю глотку: пожар! пожар! жена, хватай ведро, беги заливать! Отворили сарай — ни дыму, ни пламени, только светится золотое яичко».

По древнему поэтическому представлению, восходящее поутру солнце рождалось из тёмных недр ночи, а солнце весеннее — из недр грозовых туч. Согласно с этим, золотое солнечное яйцо несла чёрная птица-ночь или птица — молниеносная туча: миф, по преимуществу соединяемый с петухом, как птицею, в образе которой равно олицетворялись и утренний рассвет, и пламя грозы. Народная загадка называет гром — уткою — «крякнула утка на весь свет чутко!».

До какой степени сильно было влияние метафорического языка, видно из того, что фантазия не осмелилась отступить от его прямого указания и, вопреки естественному закону, заставила петуха нести яйца.

В Крайне сохранилось следующее любопытное предание: в давние времена земля была пуста, ничего на ней не было — только камень. Пожалел о том бог и послал своего петуха, да оплодит он землю. Кочет сел в пещере и снёс чудесное яйцо, из которого истекло семь рек; они наводнили равнины, и вскоре все кругом зазеленело, запестрело цветами и преисполнилось всяких плодов; без забот, счастливо жили в том раю люди. Высоко на небе сидел божий кочет и каждый день возглашал смертным: когда они должны пробуждаться от сна, когда трудиться и когда приступать к трапезе. Непрестанный крик петуха надоел наконец народу; «сами мы знаем, когда и что нам делать!», говорили люди и стали молить бога, чтобы освободил их от беспокойной птицы. И вот божий кочет исчез с неба, и вместе с тем нарушился прежний порядок жизни, настали болезни и насилия. Безумие овладело людьми, они пошли к чудесному яйцу и стали бросать в него каменьями: «gromom se razbilo i toliko wode iz njega udarilo, da naskorom sav coyjecji rod pogine. Raj se napune vodom, te bia e jedno veliko jezero». В этом предании изображается смена годовых времён: в зимнюю пору земля, окованная морозами, превращается в твёрдый камень и лежит бесплодною пустынею; с началом весны прилетает молниеносная птица и вьёт для себя гнездо в облачных пещерах. Окутанное облаками и туманами, солнце представляется золотым яйцом, положенным этою птицею; жаркими лучами своими оно согревает холодные тучи и заставляет их лить дождевые потоки: поля и нивы покрываются цветами и зеленью, на земле водворяется рай = счастливое царство лета. Но лето кончается, божий кочет — провозвестник гроз замолкает, и снова наступает суровое время зимы, все на земле стареет, и одряхлевший мир гибнет в потопе дождевых ливней, сопровождающих приход новой весны.

На Руси существует поверье: если петух старше семи лет, то его не годится держать в доме; иначе он снесет яйцо, из которого родится огненный змей; колдун берёт это яйцо, носит у себя за пазухой или закапывает в навоз; через шесть недель вылупится из яйца змей и станет носить ему серебро и золото. Говорят ещё, что петуху разрешено во сто лет снести одно яйцо, из которого, если проносить его шесть недель подмышкою, вылупится василиск. То же поверье встречаем и у других народов: василиск (= царь-змей, взгляд которого поражает насмерть как молния, а дыхание заставляет вянуть травы и никнуть деревья) рождается из яйца, снесённого чёрным семигодовалым петухом и зарытого в горячий навоз. Чёрный петух = мрачная туча; в весеннюю пору, после семи зимних месяцев, называемых в народных преданиях годами, является из тучи яйцо-солнце, и в то же самое время действием солнечного тепла зарождается грозовой змей.

Греческий миф говорит о рождении Тифона из яйца, зарытого Герою в землю, т. e. скрытого в облачных подземельях. Солнце изображается здесь в обстановке громоносных туч, и поэтическая фантазия сравнивает его с яйцом, дающим жизнь мифическому змею; в других же сказаниях, как увидим далее, она уподобляет его драгоценному камню на голове царя-змея. Происходя от петуха, василиск и погибает от него: как скоро заслышит он крик петуха, тотчас же умирает, т. e. демонический змей-туча умирает в грозе, когда небесный петух заводит свою громовую песню.

Впрочем, не одно солнце уподоблялось золотому яйцу; та же метафора прилагалась и к блестящим на небе звездам, и к горячим угольям. Созвездие Плеяд (— дикий голубь), известное у народов европейских под именем наседки с цыплятами (Kluckhenne, Abendhenne, poussuuere), у наших крестьян называется Птичьим или Утиным гнездом. Названия, очевидно, возникшие из того, что в ярких звездах Плеяд усматривали золотые яйца, которые несёт чудесная курица или утка. О сковороде, поставленной на горячие уголья, народная загадка выражается: «сидит царь-птица (или: курочка) на золотых яичках».

Царь-птица, сидящая на золотых яйцах, есть, пылающий огонь, который доныне называется «красным петухом». Но как земной огонь постоянно отождествлялся с небесным пламенем грозы и как для обозначения того и другого служили одинаковые образы, то понятно, что и самая грозовая птица представлялась фантазии младенческих народов восседающею на золотых яйцах, и в сверкающих молниях они видели блеск этих яиц, катаемых облачными демонами. Отсюда объясняется русское поверье, что черти на перекрестках яйца катают. Кто хочет увидеть дьявола, должен иметь при себе куриное яйцо, снесенное в Сочельник, т. е. в день рождения солнца. (Киевская губ.) Сербские песни говорят о золотых яблоках, подбрасывая которые облачная дева вызывает с неба молнии (см. выше стр. 44). В немецких сагах молниеносная палица (donnerkeil) часто представляется как gewitterkugel. В Тироле сохранилась детская песня, в которой Богородице, заступившей место древней богини-громовницы, приписывается бросание золотых шаров:

В числе разнообразных поэтических уподоблений громовые раскаты сближались также с гулом, производимым катящимися каменными шарами: игра, состоящая в бросании шаров, принадлежит глубокой древности,и фантазия воспользовалась знакомою ей картиною этой игры для изображения летней грозы; такое уподобление тем легче возникало в уме, что в самых молниях видели камни, бросаемые богом-громовником. По немецким сказаниям, во время грозы ангелы играют на небесах в кегли и кидают огромные камни, которые своим шумным раскатом и ударами производят гром; камни, попадающие в открытые отверстия, низвергаются на землю (аэролиты). О грозовых демонах (великанах и чертях) рассказывают, что они, убегая от преследований громовника, скатываются с облачных гор в виде пламенеющего клубка или шара по свидетельству русских сказок, змеиные города и дворцы (= громовые тучи) свертываются в медное, серебряное и золотое яйца или шары, и катятся вслед за сказочными героями.

Яйцо, как метафора солнца и молнии, принимается в мифологии за символ весеннего возрождения природы, за источник её творческих сил. Когда холодное дыхание зимы налагает на небо и землю печать смерти и разрушения, в этом яйце таится зародыш будущей жизни, и с приходом весны из него созидается новый мир.

Космогонические мифы суть, собственно, сказания о весеннем обновлении природы. Персы верили, что вначале не было ничего, кроме божества; потом родилось яйцо, и когда оно созрело — из него явилась вселенная с ясным солнцем и луною; они величали яйцо в своих священных песнях и держали в храмах литые металлические изображения яйца. Индийское предание о создании мира говорит о золотом яйце, которое плавало в водах, т. е. в дождевых потоках облачного неба. По преданию, записанному Геродотом, мир создан из яйца, положенного баснословной птицею Фениксом в святилище Гелиоса. По ассирийско-вавилонскому мифу, огромное небесное яйцо было положено в реку Евфрат и высижено голубем. Греческие и римские философы происхождение вселенной вели от яйца (ab ovo), а в наших старинных рукописях повторяются византийские уподобления мира — яйцу; так, например, в одной рукописи читаем: «о яйце свидетельство Иоанна Дамаскина: небо и земля по всему подобны яйцу — скорлупа аки небо, плева аки облацы, белок аки вода, желток аки земля».Калевала рассказывает, что в начале веков могучий Вейнемейнен носился по широкому морю (= облачному небу); вдруг прилетает орёл, садится к нему на колено, вьёт гнездо и кладет яйца. Вейнемейнен чувствует, что колено его согревается, тряхнул им — и орлиные яйца падают в море и разбиваются; из разбитых яиц он творит солнце, луну и звезды, приговаривая эти вещие слова: «будь, исподняя скорлупа — землею, а верхняя небом! светися, белок, на небе солнцем, а ты, желток, разгоняй ночную темноту луною! а что осталось от яиц, пусть пойдет на звезды!» 

Уподобляя круглый свод неба верхней половине яичной скорлупы, предполагали, что нижняя её половина спускалась вниз и замыкала собою подземный мир. Таким образом, не только солнце, но и вся вселенная представлялась одним огромным яйцом. Творение солнца из яичного белка, а луны из желтка согласуется с теми эпитетами, которыми равно обозначалось и сияние небесных светил, и блеск благородных металлов; как солнце и луна уподоблялись золоту и серебру, так то же уподобление допускалось и по отношению к составным частям яйца. Литовская загадка так определяет яйцо: «разбил я лёд (= скорлупу) — и нашел серебро (= белок), разбил серебро- и нашёл золото (= желток).

Придавая небесным светилам человеческие образы, венгерская сказка говорит о двух златовласых малютках, которые вылупились из золотых яиц вороны: у одного во лбу солнце, у другого — звезда, что напоминает близнецов Диоскуров (Кастора и Поллукса), рожденных из яиц Леды (от Зевса-лебедя) и блистающих на небе звездами.

В Персии до позднейшего времени соблюдался обычай — в марте месяце, т. е. при весеннем возрождении природы, биться красными яйцами, ставить их на стол и посылать в дар своим друзьям. У нас красные и жёлтые яйца играют важную роль на праздник Светлого Христова Воскресения, совпадающий со временем древнеязыческого чествования творческим силам весны, и самый цвет, в который они окрашиваются, знаменателен: оба эпитета красный и жёлтый связываются с понятием яркого солнечного света.

Этрусское яйцо из Vulci (середина VII века до н.э.)

На Светлую неделю простолюдины катают красные яйца, бьются и меняются ими. Монастырские наказы XVII века, наряду с другими суеверными обрядами, запрещают крестьянам биться яйцами, следовательно, в этом обыкновении видели тогда дело, противное вере. В глазах народа яйцо красное, пасхальное, получило значение средства, наделяющего плодородием и здоровьем. На праздник Пасхи крестьяне ставят на стол кадку с зернами пшеницы, зарывая в ней яйцо, и зёрна эти берегут для посева; отправляясь сеять лён, кладут в мешок, наполненный семенами, яйца, а при посеве конопли разбрасывают по полю яичную скорлупу с таким приговором: «роды, Боже, конопли билы, як яйца!» В день Вознесения ходят на поля, засеянные рожью, и подкидывают кверху красные яйца, чтобы рожь так же высоко поднялась (вознеслась), как подброшенное яйцо. Первые три яйца от курицы, которая прежде других начала нестись, употребляются для гадания о будущем урожае; для этого замечают, в каком порядке, по времени, они были снесены, и потом взвешивают их: если первое яйцо тяжело — то лучший урожай будет от раннего посева, если тянет сильнее второе яйцо — то от среднего, а если третье — то от позднего (Саратов, и Перм. губ.). Заслышав впервые весенний гром, крестьяне умываются водою с красного яйца — на красоту, счастье и здоровье: яйцу, следовательно, придается то же значение, что и «громовой стрелке»; для того, чтобы лицо было чисто, чтобы не было на нём пятен (веснушек), гладят его первым яйцом, снесенным рябенькою курицею. На Юрьев день, выгоняя скот в поле, гладят лошадей по хребту от головы до хвоста пасхальным яйцом и приговаривают: «как яичко гладко и кругло, так моя лошадушка будь и гладка и сыта!» Чтобы волки не трогали скотины, надо обнести кругом пастбища первое яйцо, снесенное чёрною курицею, и оставить его в поле: как весенняя гроза разгоняет рыщущих волками демонов зимы, так эмблема молнии — яйцо получило силу отгонять обыкновенных волков. При пожарах обносят вокруг загоревшегося здания яйцо, которым христосовались на первый день светлого праздника, и верят, что огонь далее не распространится; пасхальное яйцо, брошенное в пламя пожара, по мнению крестьян, тотчас же погашаетогонь; средства эти почитаются особенно спасительными в тех случаях, когда пожар произошел от удара грозы. Чехи, чтобы предохранить избу от громового удара, бросают через яйцо, снесенное в зелёный четверг (Donnerstag) и освящённое на светлый праздник. Те же поверья соединяются и с Перуновой веткою (donnerruthe).