Я не хотел обижать Светлану Петровну, хоть и был на нее зол. Не знаю, чья умная голова изобрела это нелепое прозвище «спинста», совсем не подходившее нашей молодой, замужней и даже уже беременной учительнице, но было в нем что-то холодное и пронзительное, как моя неприязнь к этому чужому языку, поэтому я с удовольствием ввернул его. Что за дикость – вызывать человека, зная наверняка, что он не готов! Это же педагогическое хулиганство! Охота за черепами! И не много надо ума, чтобы даже отпетого отличника застать врасплох. По-моему, талант преподавателя обратно пропорционален количеству поставленных им двоек!.. Эта вдруг найденная точная психологическая формула, как-то мгновенно принизившая всех учителей, обрадовала меня, и я чуть не засвистел, чувствуя, как лицо мое победоносно сияет. Но когда я спустился в вестибюль, тетя Поля, дежурная, спросила:
– Плакал, что ли?
– Кто – я?.. С чего бы!
– Да уж не знаю, чего вы срываетесь посреди уроков вот с такими глазами! – Она показала кулак, вздохнула и отвернулась, точно не желая иметь со мной никакого дела, но тут же встрепенулась опять. – Кого требуют-то?
Маленькая и пухлая, она сидела на стуле у двери в раздевалку и не выдавала пальто без того, чтобы не разузнать, что случилось. Тетя Поля расспрашивала даже тех, кто являлся с бумажкой от учителя.
Я не был опытным в этих делах, но желание исчезнуть, испариться из школы так вдохновило меня, что я глазом не моргнув выпалил:
– Отца.
– Значит, отец у вас голова, – сказала тетя Поля и без дальнейших вопросов пропустила меня, рассуждая сама с собой: – Это хорошо, что отец, – рука крепше. И выдрать и приласкать – все крепше. А что она, мать-то, кроме как пилить. Уж по себе знаю. Вон какие, а я все пилю… Плюнул, поди, в кого? – спросила она, когда я вынырнул из-под перекладины, застегивая плащ.
– Нет.
– Бесстыдник. Отцам делать нечего, только с вами нянчиться! Резинкой стрелял?
– И это нет, тетя Поля.
– Бесстыдник!.. Чего же ты вытворил?
Мне вдруг захотелось признаться, что ничегошеньки я не вытворил, что это со мной вытворили, но, увидев озабоченную физиономию тети Поли, коротко сказал:
– Обозвал учительницу.
Всплеснув руками, тетя Поля охнула:
– Сбесился ты, что ли!.. Да кто же это учителей обзывает, головушка твоя задубенная? Ведь учитель для вас – все, непутевые вы черти!
– Гуд-байте, тетя Поля!
– Веди, веди отца! Веди, бесстыдник! Фамилия-то как?
– Эпов.
– Чей?
Но я, мимоходом глянув в большое вестибюльное зеркало на свою долговязую, нескладную фигуру в берете, уже выскочил на крыльцо. Хлопок двери отрезал меня сразу и от ворчаний тети Поли, и от сонливой духоты, и от всех-всех невзгод школьной жизни.