"Маленькая странность" Константина Коровина(журнал о русской культуре за рубежом "Иные берега")

(с благодарностью за информацию Ела2012 и egulumbek он же под ником egul в Живом журнале )

(К 150-летию со дня рождения художника и писателя)

Возможно, кто-то заподозрит уже в самом заголовке статьи «странность» причисления Константина Коровина к писателям. Но воплощению литературного дара знаменитого художника способствовала неотступная тоска по бывшей жизни в «дивной стране» его — России.

В мае 1937 года, спустя пять месяцев после устроенного ему парижской газетой «Возрождение» юбилейного чествования в связи с 75-летием, Константин Алексеевич Коровин в письме к Станиславу Фаддеевичу Дорожинскому (одному из немногих эмигрантских друзей-соотечественников, скрасившему последние годы жизни художника своим проникновенным вниманием и покровительством) признается не без досады: «Маленькая странность: вот я в промежутках живописи, так как не охотник [до] праздности, пишу рассказы – это ведь искусство, литература. Пишу наитием, будто для каких-то несуществующих друзей. Пишу от любви к людям, не идейно, не поучая никого, а как художник. <…> Я не встретил ни одного печатного отзыва. Ни похвалы, ни брани. Немножко странно. А один мне прямо сказал, что Ваши писания – это просто так наитие, так всякий может, а это был писатель. Знаете, я был очень этому рад и сказал ему, что Вы правы, и узнал от него же, что он все читает, что я пишу, и я должен был сознаться, что прочел его один рассказ и не стал читать больше, так как это была скучная, условная литературщина».

(с благодарностью за информацию Ела2012 и egulumbek он же под ником egul в Живом журнале )

"Маленькая странность" Константина Коровина(журнал о русской культуре за рубежом "Иные берега") продолжение статьи

Книга эта невероятно ценна своей иллюстративной составляющей – 100 живописных и графических работ мастера, созданных в 1880 – 1930-х годах. Все они, за редким исключением, здесь публикуются впервые. А примерно половина из них и была показана на выставке. В их числе и незабываемо впечатливший меня «Ноктюрн». Картина эта буквально гипнотизирует, как бы сказал Коровин, «особенным поэтическим заманом», музыкой зарождающихся сумерек. Даром ли названа «Ноктюрн». И эдак-то в «окаянные дни» 1919 года – когда по велению новой эпохи художнику приличествовало бы творить нечто в духе «Интернационала». И уж никак не воспевать изящных барышень в их мечтательном созерцании сквозь окна террасы розовеющей закатной дали. «Гражданин Коровин, мы, признаться, не ждали от вас ничего нового, но то, что вы нам предлагаете, не может быть принято нами, как вчерашний день не может быть принят за сегодняшний. Ваше искусство вместе с царизмом ушло в прошлое. Для пролетарского государства оно не может представлять ни ценности, ни интереса», — такой приговор в 1922 году услышал больной, подорванный нищетой и голодом Коровин от председательствовавшего в закупочной комиссии Третьяковской галереи художника Давида Штеренберга. Этот эпизод вспоминает художник Александр Куприн (кстати, бывший коровинский ученик по Училищу живописи), видя в нем судьбоносный момент, определивший выбор Коровина: «Этот день для него был не только вопросом жизни, но и вопросом ее смысла. Прощаясь у подъезда своего дома, он сказал:

— Ну вот, мы и приехали в свою обитель, где можно оставаться самим собой.

Далее