Личностью Циолковского я заинтересовался еще лет двадцать назад, когда, будучи студентом Политехнического института, пришел в читальные залы Публичной библиотеки и из праздного любопытства решил перелистать что-нибудь из его творческого наследия.

Книг было много. Библиотечные ящики ломились от плотно набитых карточек: «О жизни Циолковского», «О творчестве Циолковского», «О научном наследии Циолковского», «О…»
Но где же его собственные работы?

Каково же было мое удивление, когда от полусонной служительницы пыльных полок я узнал, что все труды Константина Эдуардовича надежно спрятаны от читателей в недрах спецхрана, а чтобы с ними ознакомиться, необходим специальный допуск, получить который, конечно, никакими силами мне не удалось.
Заинтригованный таким неожиданным поворотом, я стал наводить справки о личности нашего «деревенского гения». Версии ходили самые разные.

Один из активистов подпольного в те времена общества «Уфологов» шепотом поведал историю о том, что К.Э. был одним из первых «контактеров», то есть человеком вступавшим в контакт с представителями инопланетных цивилизаций. Ну и, как говориться, с кем поведешься, от того и наберешься.. А подробные описания встреч с НЛО, дескать, и послужили поводом для засекречивания его книг.

Другой знаток истории, выдававший себя за врача-психиатра, заявил после первого оприходованного стакана водки: «Да шизофреником был ваш Циолковский! Все его дети суицидным синдромом страдали, а на него самого история болезни заводилась. Сейчас где-нибудь в архивах Лубянки валяется».

Отголоски подобных мнений до сих пор кочуют по страницам изданий и будоражат фантазию обывателя, хотя сейчас, при желании, любой может зайти в интернет и ознакомиться со всеми основными трудами отца космонавтики.
Как ни странно, от этого его личность не становится менее загадочной или менее мифологизированной.
Как верно подметил какой-то острослов: «Циолковский - это Ленин космонавтики!»

Его образ, как и образ Вождя мирового пролетариата, был вылеплен коммунистической пропагандой с величайшей тщательностью. Но если за последнее десятилетие портрет самого человечного человека был изрядно подпорчен в пылу политических баталий, то миф об отце космонавтики продолжает все так же твердо стоять на ногах. Кому сейчас есть дело до космоса? 

Если задуматься, то непостижимой и удивительной является всего лишь одна вещь: каким образом К.Э. в течение всей жизни с упорством фанатика разрабатывал идею космических полетов, когда у человечества не существовало ни малейшей в этом потребности.
Конечно, можно махнуть рукой на все эти странности и повторить фразу, которая легко все объясняет : «на то они и гении, чтобы идти впереди своих современников». Но слишком уж биография Циолковского не похожа на биографию гения.

Циолковский

Родился 17 сентября 1857 года в семье польского дворянина, служившего по ведомству государственных имуществ.
В возрасте 9 лет Константин заболевает скарлатиной и в результате осложнения частично теряет слух.
Тугоухость лишила мальчика многих детских забав и впечатлений, привычных его здоровым сверстникам. Когда в 1869 году он поступает учиться в гимназию, становится ясно, что полу-глухому мальчику трудно справиться со сложной учебной программой.
Успехов в учебе у Кости никаких, а вот поведение хромает. То и дело он оказывается в карцере за свои шалости.

После двух лет учебы его окончательно отчисляют из гимназии за неуспеваемость с характеристикой "... для поступления в техническое училище" (по нашему ПТУ).
Но худа без добра не бывает, теперь Костя вынужден заниматься самообразованием, штудируя учебники и книги. В этот период жизни проявляется способность Циолковского к техническому творчеству. Он мастерит собственными руками домашний токарный станок, самодвижущиеся коляски и локомотивы, хитроумно используя при этом стальные пластины каркасов от пышных дамских юбок.
Никаких нетрадиционных взглядов и философских идей вплоть до отъезда в Москву в 1873 году К.Э. ,естественно, не высказывает.
Это обыкновенный, плохо образованный, провинциальный юноша.

Через три года пребывания в Москве К.Э. возвращается к родителям в Вятку совершенно другим человеком. Теперь он уже размышляет над вопросом: "Нельзя ли изобрести машину, чтобы подняться в небесные пространства?". Строит первую в мире центробежную машину (предшественницу современных центрифуг) и проводит на ней опыты с разными животными. Его мысли уже устремлены в космос.
Значит, первопричину превращения обыкновенного обывателя в мыслителя и великого ученого следует искать именно в период его пребывания в Москве.

Циолковский в Москве

О Московском периоде жизни К.Э. известно не много. В первопрестольной у него не было ни родственников ни знакомых.
Циолковский снимал комнату у какой-то прачки, но адрес этого пристанища до сих пор неизвестен.
Вместо того чтобы поступать в техническое училище (как предполагал его отец), К.Э., как на работу, ходит в Румянцевскую библиотеку (позднее это Всемирно известная Библиотека имени Ленина) и занимается самообразованием.

Каждый день в 10 часов утра, когда открывались читальные залы, он уже стоял у дверей. Работал всегда до закрытия библиотеки, часов до трех – четырех пополудни. Потом шел домой и до ночи проводил химические опыты с различными реактивами. Жил впроголодь, буквально, на хлебе и воде, тратя все присылаемые отцом деньги на книги и материалы для своих экспериментов.
Бурная жизнь столицы его нисколько не интересовала, и весь круг общения Константина замыкался стенами Румянцевской библиотеки.

Стало быть, именно здесь, в читальных залах одной из лучших библиотек того времени Циолковский нашел нечто, полностью изменившее его взгляды и мысли, заставившее на протяжении всей оставшейся жизни разрабатывать бредовые (с точки зрения современников) идеи.

«Но позвольте…!» – воскликнет эрудированный читатель. Румянцевская библиотека конца 19 века – это же вотчина известного, но ныне основательно забытого, русского философа Николая Федорова, по влиянию на умы тех времен сравнимого лишь со Львом Толстым.

Учитель

      Если есть на свете хоть какая-то справедливость, то имя Николая Федоровича Федорова — человека, посвятившего всю свою жизнь служению человечеству, — еще будет поставлено в один ряд с именами самых выдающихся мыслителей XIX века.
Родился он в 1829 году и, получив прекрасное образование, 14 лет преподавал историю и географию в уездных училищах среднерусской полосы. Затем Федоров переезжает в Москву и поступает на работу библиотекарем в Румянцевский музей.

Современники единодушно отмечали его поразительные, поистине энциклопедические познания в самых разных областях жизни, науки, искусства. К тому же он в совершенстве знал не только основные европейские, но и несколько восточных языков.
Федоров был человеком необычайной доброты и нравственной чистоты. Одержимый идеей создать идеологию, которая смогла бы объединить всех людей, живущих на нашей планете, он предлагает человечеству свою «Философию общего дела». Ее основа — это принцип наивысшей ценности человеческой жизни и тезис о невозможности примириться хотя бы с одной человеческой смертью.

Смерть — вот самый страшный враг для каждого человека. Она поджидает нас, не различая ни национальности, ни веры, ни звания. А значит, победа над ней будет той заветной целью, которая сплотит человечество, заставит его забыть вражду и междоусобные войны. Но, постигнув причины смерти и добившись практического бессмертия, люди должны воскресить всех тех, кто жил до них на нашей планете. Ведь если плодами общей победы воспользуются только немногие счастливцы, дожившие до лучших времен, будет ли это справедливо?

Федоров всячески пропагандирует свои взгляды, старается привлечь на свою сторону как можно больше союзников. Должность библиотекаря для этого подходит наилучшим образом, ведь в читальных залах бывает практически вся московская интеллигенция. Под влиянием идей Федорова в той или иной степени оказались: в философии — Соловьев и Бердяев, Флоренский и Лосев; в литературе — Достоевский, Горький, Есенин, Пастернак; в музыке — Чайковский, Скрябин, Рахманинов; в науке — Вернадский, А.Чижевский. Писатель Лев Толстой, например, говорил: «Я горжусь, что живу в одно время с подобным человеком».

Контакт

Пожалуй, Циолковского действительно можно назвать «контактером», только разум, с которым вступал он в контакт, был не инопланетного, а вполне земного происхождения. И имел он обличье не свирепой огненной медузы, а мудрого старца Николая Федорова.
Однажды, получив книги, Циолковский, к своему удивлению, обнаружил среди них учебники, которые не заказывал. Служащий библиотеки пояснил: «Это вам от Николая Федоровича». Вскоре они встретились.

Федоров экзаменует Костю и обнаруживает огромные пробелы в его знаниях. Он составляет для юноши специальный план самообразования, подбирает нужную литературу и постоянно следит за успехами. Федорову импонирует стремление Константина до всего доходить своим умом. Постепенно он посвящает его в свою философию, прививая способность размышлять над глобальными проблемами мироздания. Неудивительно, что очень скоро Федоров становится настоящим кумиром для Циолковского. Юноша, как губка, впитывает в себя идеи учителя, подражает ему во всем.

Федоров с легкостью раздает свои мысли ученикам, не требуя даже упоминания своего авторства. Какая разница, кто огласит хорошую идею? Лишь бы эта идея служила на благо человечества. Дело победы над смертью столь огромно, что работы хватит на всех.

Кому-то из учеников он поручает изучать механизмы старения человека, кому-то дает задание придумать способ оживления умерших, а, видя склонность юного Кости к техническим наукам, он подкидывает ему одну занимательную проблемку.

Представьте себе, что нам удалось победить смерть. Теперь все люди живут вечно. Более того, мы начинаем воскрешать наших родителей, наших дедов и прадедов. Что станет с населением Земли через десяток-другой лет? Людей будет столько, что не хватит ни места под солнцем, ни пищи, ни воды. Наша планета просто не выдержит такой нагрузки. Что же делать? Выход один — нужно колонизировать космос. Нужно лететь к Марсу, к Венере, устраивать там поселения, постепенно приспосабливая новую среду обитания к своим нуждам. Поэтому было бы неплохо уже сегодня прикинуть с научной точки зрения возможность космических полетов.
Циолковский с энтузиазмом берется за решение этой проблемы, сначала под руководством своего наставника, а затем уже и самостоятельно.

Человек из мрамора

Отправной точкой для рассуждений послужила идея известного фантаста Жюля Верна, предложившего в своем романе логичный, но весьма спорный способ межпланетных перелетов внутри пушечного ядра. В первой работе, посвященной космической тематике (1897 год), Циолковский приходит к выводу, что ни пушечное ядро, ни аэростат не смогут покинуть пределов атмосферы. Есть только одна технически осуществимая возможность — полет на реактивном летательном аппарате. Именно этот вариант и начинает просчитывать Циолковский.

А дальше — дело техники. Многие исследователи отмечают, что любой грамотный инженер, оказавшись на месте «отца космонавтики», пришел бы к тем же самым выводам. Впрочем, так оно и было на самом деле. Независимо к аналогичным решениям приходят и француз Роберт Эсно Пельтри, и американц Фрэнсис Годдард, и немец Герман Оберт. Но кто успел — тот и съел. В любом случае Циолковский был первым, и этого у него не отнимешь.

Трудно отрицать также огромное влияние, которое оказали книги «калужского мечтателя» на наше молодое поколение. Ведь все основоположники отечественной практической космонавтики, включая Королева и Глушко, увлеклись ракетостроением под впечатлением идей Циолковского. Однако, попав в прокрустово ложе коммунистической пропаганды, образ реального Константина Циолковского быстро трансформировался в образ «отца космонавтики» — человека из мрамора, рыцаря без страха и упрека.

Поработать над этим пришлось изрядно, ведь грешков за Константином Эдуардовичем числилось немало.
Более всего он досаждал властям своими философскими трактатами, в которых упорно развивал идеи Николая Федорова о множественности форм разума, об атоме как живом существе, об иерархии высших воль, кстати, без всякой ссылки на своего учителя. Надо сказать, что для Циолковского это было обычным делом, он не имел привычки в своих книгах упоминать имена предшественников и зачастую использовал чужие идеи и формулы как свои собственные.

Были в его работах и вовсе скандальные мысли. Чего стоит, например, проект избавления человечества от умственно отсталых, физически неполноценных и преступных личностей путем их принудительной кастрации?!
Думаю, что фюреры разных мастей были бы в восторге от подобного рода решений.

Из 400 опусов Циолковского лишь некоторые работы могли пройти цензуру и считаться условно-материалистическими, остальные, так или иначе, шли вразрез с насаждаемой идеологией. Стоит ли удивляться, что в скором времени все они оказались за надежными замками библиотечных спецхранов.

Мало кто знает об аресте Циолковского в конце 1919 года. До сих пор обстоятельства этого ареста покрыты мраком тайны. Шел ли в застенках ЧК разговор о контрреволюционных воззрениях престарелого провозвестника космической эры или это было досадное недоразумение, как потом утверждал сам пострадавший?

Советской власти были нужны идолы, и она умела их создавать. Циолковского отливали в бронзе и ваяли в граните, называли его именем улицы, школы и корабли, прославляли в книгах, приписывая ему мыслимые и немыслимые заслуги. По праздникам возле его могилы, всегда украшенной цветами, разыгрывались пышные ритуальные действа.

А вот кладбище Скорбященского монастыря, на котором был похоронен «московский Сократ» — Николай Федоров, в 1929 году решили снести. Кости погребенных на нем людей выкапывали из земли и свозили в ближайший крематорий. Там их сжигали, а пепел вываливали где придется. Такой была благодарность потомков, которых Федоров, может быть, преждевременно, называл «человечеством».

Утешает в этой истории только одно — идолы, как и люди, не вечны. Информационная свобода действует на них так же, как святое распятие на нечистую силу. Не потому ли в последнее время на мраморном лике «отца космонавтики» стало появляться все больше и больше трещин, не замечать которые мы уже вряд ли имеем право.

Но самый главный вопрос, все еще ждущий разрешения, как ни странно, до ужаса банален: может ли человек, без зазрения совести присвоивший себе гениальные мысли учителя, гордо именоваться после этого ученым? Пройдет время, и мы обязательно получим на него ответ.
И разве можно считать случайностью то мистическое совпадение, что идея, высказанная в конце XIX века нашим соотечественником Николаем Федоровым, настоящая фамилия которого, не удивляйтесь, — Гагарин (он являлся незаконнорожденным сыном князя П.И. Гагарина), в середине ХХ века была блистательно осуществлена другим Гагариным — Юрием, замыкая тем самым какой-то таинственный круг в бесконечной истории покорения человеком просторов Вселенной.

Валерий Мишаков

http://v-mishakov.narod.ru/siolkovskij.html