БУДНИЦЕ-ИСТИНЕ, ПОДОЛГУ НИ С КЕМ НЕ ЛЕЖИТСЯ
VII. Увы, но истина - блудница, ни с кем ей долго не лежится
Я охладел к научным книжкам
не потому, что был ленив;
ученья корень горек слишком,
а плод, как правило, червив.
ХХ век настолько обнажил
конструкции людской несовершенство,
что явно и надолго отложил
надежды на всеобщее блаженство.
В прошлом были те же соль и мыло,
хлеб, вино и запах тополей;
в прошлом только будущее было
радужней, надежней и светлей.
Признаться в этом странно мне,
поскольку в этом мало чести,
но я с собой наедине
глупей, чем если с кем-то вместе.
Толпа естествоиспытателей
на тайны жизни пялит взоры,
а жизнь их шлет к ебени матери
сквозь их могучие приборы.
Живи и пой. Спешить не надо.
Природный тонок механизм:
любое зло - своим же ядом
свой отравляет организм.
Смешно, как тужатся мыслители -
то громогласно, то бесшумно -
забыв, что разум недействителен,
когда действительность безумна.
Высшая у жизни драгоценность -
дух незатухающих сомнений,
низменному ближе неизменность,
Богу - постоянство изменений.
Поэзия - нет дела бесполезней
в житейской деловитой круговерти,
но все, что не исполнено поэзии,
бесследно исчезает после смерти.
Сегодня я далек от осуждений
промчавшейся по веку бури грозной,
эпоха грандиозных заблуждений
останется эпохой грандиозной.
Покой и лень душе немыслимы,
Вся жизнь ее - отдача хлопотам
по кройке платья голым истинам,
раздетым разумом и опытом.
На житейских внезапных экзаменах,
где решенья - крутые и спешные,
очень часто разумных и праведных
посрамляют безумцы и грешные.
На собственном горбу и на чужом
я вынянчил понятие простое:
бессмысленно идти на танк с ножом,
но если очень хочется, то стоит.
Чем у идеи вид проворней,
тем зорче бдительность во мне:
ведь у идей всегда есть корни,
а корни могут быть в говне.
Навеки в душе моей пятна
остались, как страха посев,
боюсь я всего, что бесплатно
и благостно равно для всех.
Всю жизнь готов дробить я камни,
пока семью кормить пригоден;
свобода вовсе не нужна мне,
но надо знать, что я свободен.
Наездник, не касавшийся коня,
соитие без общего огня,
дождями обойденная листва -
вот ум, в котором нету шутовства.
Творчеству полезны тупики:
боли и бессилия ожог
разуму и страху вопреки
душу вынуждают на прыжок.
Только в мерзлой трясине по шею,
на непрочности зыбкого дна,
в буднях бедствий, тревог и лишений
чувство счастья дается сполна.
Найдя предлог для диалога,
- Как ты сварил такой бульон?
спрошу я вежливо у Бога.
- По пьянке, - грустно скажет Он.
Нашей творческой мысли затеи
неразрывны с дыханьем расплаты;
сотворяют огонь - прометеи,
применяют огонь - геростраты.
О жизни за гробом забота
совсем не терзает меня;
вливаясь в извечное что-то,
уже это буду не я.
Мудрость Бога учла заранее
пользу вечного единения:
где блаженствует змей познания,
там свирепствует червь сомнения.
В толпе прельстительных идей
и чистых мыслей благородных
полно пленительных блядей,
легко доступных, но бесплодных.
Во всех делах, где ум успешливый
победу праздновать спешит,
он ловит грустный и усмешливый
взгляд затаившейся души.
Мы тревожны, как зябкие зяблики,
жить уверенно нету в нас сил:
червь сомнения жил, видно, в яблоке,
что когда-то Адам надкусил.
Нам глубь веков уже видна
неразличимою деталью,
и лишь историку дана
возможность врать документально.
Уйду навсегда в никуда и нигде,
а все, что копил и вынашивал,
миг отразится в текучей воде
проточного времени нашего.
Как не торжествует зло и свинство,
а надежды теплятся, упорны:
мир спасет святое триединство
образа, гармонии и формы.
Два смысла в жизни - внутренний и внешний,
у внешнего - дела, семья, успех;
а внутренний - неясный и нездешний -
в ответственности каждого за всех.
Должно быть потому на берегу
топчусь я в недоверии к судьбе,
что в тайне сам себя я берегу
от разочарования в себе.
Наш ум и задница - товарищи,
хоть их союз не симметричен:
талант нуждается в седалище,
а жопе разум безразличен.
Бежишь, почти что настигая,
пыхтишь в одежде лет и знаний,
хохочет истина нагая,
колыша смехом облик задний.