На улице совсем худой скрипач,
Он кажется прозрачным, слабогрудым,
Почти не человек — бестелый плач,
Он бледный, он больной, он не отсюда.
Но музыка его летит, летит
И, поднимая на сердцах засовы,
Срывает шляпы прямо на гранит,
Поет за жизнь, за счастье и за совесть.
Идет толпа, идет по мостовым,
Идет вперед. В ней каждый прав и занят.
Идет, идет потопом мировым,
Идет, вливаясь в норы ушлых зданий.
Толпа глуха. Она всегда глуха.
Скрипач устал. Он с каждым звуком ниже,
Он тяжелеет, вниз течет к ногам,
К ботинкам и под ними — к грязной жиже.
И я в толпе иду. Я гад, я червь,
Но я кричу и верю, что не мимо:
Мы умерли! Озвучь нам нашу смерть!
Скрипач, ты слышишь? Ну, играй, родимый!