В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Он был построен в какой-то там –надцатый век.
Рядом жила ослепительно-черная Кошка
Кошка, которую очень любил Человек.

Нет, не друзья. Кошка просто его замечала –.
Чуточку щурилась, будто смотрела на свет
Сердце стучало… Ах, как ее сердце мурчало!
Если, при встрече, он тихо шептал ей: «Привет»

Нет, не друзья. Кошка просто ему позволяла
Гладить себя. На колени садилась сама.
В парке однажды она с Человеком гуляла
Он вдруг упал. Ну а Кошка сошла вдруг с ума.

Выла соседка, сирена… Неслась неотложка.
Что же такое творилось у всех в голове?
Кошка молчала. Она не была его кошкой.
Просто так вышло, что… то был ее Человек.

Кошка ждала. Не спала, не пила и не ела.
Кротко ждала, когда в окнах появится свет.
Просто сидела. И даже слегка поседела.
Он ведь вернется, и тихо шепнет ей: «Привет»

В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Минус семь жизней. И минус еще один век.
Он улыбнулся: «Ты правда ждала меня, Кошка?»
«Кошки не ждут…Глупый, глупый ты мой Человек»

ДИКИЙ КОТ

 по Д.Львовскому

Черный кот перешёл мне дорогу.
На мою на обутую ногу
Глянул – пнёт или нет? – и гордо
Отвернул хитрющую морду.

Во дворе он в авторитете –
Его любят старушки и дети,
Избегают его собаки –
Ни одной не пропустит драки!

Байки любит рассказывать кошкам,
Привирая, конечно, немножко,
Что он дикий совсем не по масти,
А всё больше по родственной части.

Мол, его уссурийские предки
Никогда не сидели в клетке,
А свободно гуляли по лесу…
Кошки слушают с интересом.

Да и как тут, развесив уши,
Речь такого героя не слушать!
А коту только это и надо,
Предводитель кошачьего стада –

Он ведёт в глубь кенийской саваны,
Где есть всякие обезьяны,
О которых написано в книжках:
Мяукаки и мяутышки.

Там живут его братья тоже,
Пусть троюродные – но всё же! –
Леопарды, пантеры и ягуары,
Это где-то в южной Сахаре…

«Что ж, о родственниках довольно!
Месяц март на носу, - привольно
Говорит им, прищурясь, черный, -
Занимайте места поближе,

В марте буду я петь сонеты
И комические куплеты.
А поклонницам всем публично
Я раздам автографы лично!»

Завопили восторженно кошки…
Вдруг сосед открывает окошко
И водой, матерясь ужасно,
Разгоняет «сходняк» блохастый.

И пока он орал, беснуясь,
Кошки бросились врассыпную.
Ну, а черный лишь скорчил мину,
Зло мяукнул и выгнул спину.

«Не буди во мне зверя, дядя», -
Прошипел он. И на ночь глядя,
Хвост трубою подняв, - видали! –
Растворился в родном подвале.

А с утра, забравшись повыше,
Он осмотрит владенья с крыши,
Как красивый пейзаж на слайде –
Всё в порядке в кошачьем прайде.

И тогда кот воскликнет: «Други,
Ведь один я такой в округе!
Значит, пантера я всё-таки тоже,
Пусть и карликовый, но – всё же!»

 2006 г.

Черный кот.

Один красивый черный кот
У нас в доме уже давно живет,
Он ходит задом наперед,
Охоту на мышей не признает,
И молоко совсем не пьёт,
Ест Китикет и песенку поёт,

А в марте в високосный год,
Наш наглый, самый черный в мире кот,
Что ходит задом наперёд,
Мурлыкая себе под нос фокстрот,
Сказал, что кошку приведет,
И песенку при этом ей споёт,

И вот уже который год,
Наш черный, самый наглый в мире кот,
Что ходит задом наперёд,
С такой же черной кошкою живёт,
Но всё у них наоборот,
Она ловит мышей, а он поёт,

Но вот ещё проходит год,
И наш, тот самый черный в мире кот,
Что ходит задом наперёд,
Котят со своей кошкой заведет,
Научит жить их без забот
И песенку весёлую споёт,

Жан Кокто. Кот

Дух мнимой ласковости теплится подспудом
Его хрустальных глаз, горящих изумрудом.
Лежит и, кажется, забыл про все вокруг,
Мурлыкает во сне, и этот тихий звук
Все больше выдает невнятную тревогу.
И вот потягивается и понемногу
Примеривается, как поиграть с лучом.
Потом встает, спина дугой, усы торчком,
И вдруг, усевшись, умывается, проворный,
И розовый язык скользит по шерстке черной.
 

Федерико Гарсиа Лорка. Новейшая песнь о котах

Домашний Мефистофель
На солнце спозаранку
Шлифует элегантность и львиную осанку.
Мой кот весьма воспитан –
Проказлив, но приветлив.
К тому же музыкален и крайне привередлив:
Бетховен не по вкусу,
А Дебюсси – шарман.
И по ночам, бывает, мой пылкий меломан
Возьмет да и пройдется по всей клавиатуре.
И рад! Парижский гений сродни его натуре.
Наверно, в прежней жизни
Конкистадор гармоний
Ловил мышей в подвалах одной из филармоний.
Он понял и упрочил, отстаивая твердо,
Новаторскую прелесть кошачьего аккорда –
Из нот дождя и ветра ночная мешанина
Меня с котом чарует и бесит мещанина.
Спасибо и на том.
Кота французы любят. Верлен был сам котом.
Как дивно он мурлыкал капризнице-луне,
Терпел от насекомых, топил себя в вине,
Угрюмый кот бездомный, задира и притвора,
Среди котов церковных как белая ворона...
Кота французы любят, как мы – тореадора,
Как любит ночь Россия или Китай – дракона.
Коты потусторонни. Былые божества,
Они не растеряли секреты волшебства.
Не учит ли нас жизни котовий взгляд сонливый?
"Любовные приливы, любовные отливы.
Ритм жизни. И не только бесплотные глаголы,
Но все – и свет, и розы, и звезды не бесполы",
Он щурится – и светом
Души его зеленой пропитанная мгла
Маячит силуэтом бесовского козла.
Котовьи души древни, их души – андрогины,
В них женская истома и мужеская ярость.
И странны эти души, беспутны и невинны,
Любовно сочетают и молодость, и старость.
Мой кот, Филипп Испанский, с презреньем сюзерена
Собак корит за верность, а крыс – за лизоблюдство,
Приемлет подношенья спокойно и надменно
И свысока взирает на наши безрассудства.
В котах я чту великих наставников печали,
Ведь кот любой эпохи – знаток ее болезней.
Игрушками прогресса разнеженный в начале,
Наш век траншей и танков чем дальше, тем железней.
Мы горести лелеем, растим и умножаем,
Без истины дичаем и стелемся бурьяном.
Посеянные зерна вернутся урожаем –
Котам это известно не хуже, чем крестьянам.
Коты на сов похожи. Согласно планам Бога
Была первоначально порода их крылата
И с полчищем исчадий, которых от порога
Гонял святой Антоний, была запанибрата.
Во гневе кот ужасен и сущий Шопенгауэр,
Раздувший баки демон с чертами шарлатана.
Обычно же коты степенны, даже чванны,
И все в одном согласны – что человек ничтожен,
Что смерти не минуешь, а раньше или позже –
Неважно. Так возляжем на солнечное ложе!
Улегся под часами красавец мой глазастый
И спит под колыбельный, заупокойный звон.
И что ему стенанья сыча Экклезиаста
И вся твоя премудрость, о дряхлый Соломон!
Спи, воплощенье лени, блаженно и невинно,
Пока свожу я счеты с ушедшим навсегда
И над моей печалью смеется пианино,
Показывая зубы, оскал угля и льда.
И помни, сытый соня, что век кошачий краток,
Что бродит твой сородич голодный и ничей,
Что корчатся бродяги от меткости рогаток
И гибнут как Сократы,
Прощая палачей...
Ничем не дорожите, чурайтесь суеты
И грейтесь на припеке, блаженные коты!
 

Райнер Мария Рильке. Черная кошка

Взгляд, наткнувшийся на привиденье,
Зазвенев, отскакивает; но
Даже острое, как шпилька, зренье
Кануть в черный мех обречено:
Так на стены черные бросает
Свой безумный гнев больной,
Гнев, который сразу угасает
На обивке камеры пустой.
Все к ней прикоснувшиеся взгляды,
Кажется, она в себя впитала,
Чтобы задремать, свернувшись комом,
Не скрывая злости и досады.
Вдруг, как будто оборвался сон,
На тебя уставилась спросонок,
И тогда ты, поражен немало,
В тусклом янтаре ее глазенок
Замечаешь взгляд свой – насекомым
Вымершей эпохи вкраплен он.
 

Редьярд Киплинг. Кошка чудесно поет у огня

Кошка чудесно поет у огня,
Лазит на дерево ловко,
Ловит и рвет, догоняя меня,
Пробку с продетой веревкой.
Все же с тобою мы делим досуг,
Бинки, послушный и верный,
Бинки – мой старый, испытанный друг,
Правнук собаки пещерной.
Если, набрав из-под крана воды,
Лапы намочите кошке
(Чтобы потом обнаружить следы
Диких зверей на дорожке),
Кошка, царапаясь, рвется из рук,
Фыркает, воет, мяучит.
Бинки – мой верный, испытанный друг,
Дружба ему не наскучит.
Вечером кошка, как ласковый зверь,
Трется о ваши колени.
Только вы ляжете-кошка за дверь
Мчится, считая ступени.
Кошка уходит на целую ночь.
Бинки мне верен и спящий:
Он под кроватью храпит во всю мочь –
Значит, он друг настоящий!
 

Юнна Мориц. Песенка кота-мага

Все кошки, все коты и все котята
Когда-то обожали всех собак,
Бежали с ними за компанию когда-то
Тетрадки покупать в универмаг.

Все кошки, все коты и все котята
Когда-то уважали всех собак
И на чердак, и на чердак не загоняли их когда-то,
И натощак из них не далали форшмак.

Я очень-очень черный маг,
Глотатель шпаг, лошадок и собак.
Я продаю большой-большой-большой секрет:
Сильнее кошки зверя нет!

Все кошки, все коты и все котята
Когда-то обожали лошадей
Бежали с ними за компанию когда-то
В киношку на мультфильмы для детей.

Все кошки, все коты и все котята
Когда-то уважали лошадей
И за копыта, за копыта их не цапали когда-то,
И не охотились на них, как на мышей.

Я очень-очень черный маг,
Глотатель шпаг, лошадок и собак.
Я продаю большой-большой-большой секрет:
Сильнее кошки зверя нет!
 

Борис Эскин. Кошка

Как величаво по обрезу крыши
Она идет на рандеву с луной!
Ковыльный хвост голубовато-рыжий
Расталкивает звезды над трубой.

Неповторимы кошки и красивы –
Что с чердака, что с шелковых перин,
Шипящие, фурчащие лениво,
С прыжками тонконогих балерин,

Хитрющие, степенные, шальные,
С глазами, где насмешливость и грусть.
Не знаем мы их помыслы иные,
Зато они нас знают наизусть.

Мы можем тискать маленькое тельце,
Подлизываться к кошке, даже льстить,
По праву доброго рабовладельца
Купить или на волю отпустить,

И за неблагодарность разозлиться,
И отшвырнуть строптивую подчас…
Но кошка знает, что она – тигрица,
По праву сильного она прощает нас.

Генрих Гейне. Поэтико-музыкальный союз молодых котов

Музыкальный союз молодых котов
Собирался на крыше у башни
Сегодня ночью – однако не с тем,
Чтоб строить куры и шашни.
"Сон в летнюю ночь" не в пору теперь;
Что проку в любовном гимне,
Когда в желобах замерзла вода
И холод свирепствует зимний?
Притом заметно, что новый дух
Овладел породой кошачьей;
Особенно все молодые коты
Занялись высокой задачей.
Минувшей фривольной эпохи сыны
Испустили дыханье земное;
В искусстве и в жизни новый рассвет –
Кошачьей веет весною.
Музыкальный союз молодых котов
Стремится назад, к примитивной,
Бесхитростной музыке ранних времен,
К простой и кошачье-наивной.
Поэзии-музыки хочет он,
Рулад, позабытых ныне,
Вокально-инструментальных стихов,
Где музыки нет и в помине.
Он хочет, чтоб в музыке ныне царил
Безраздельно свободный гений,
Пускай бессознательно, но легко
Достигающий высшей ступени.
Он гений славит, который ничуть
От природы не отдалился,
Не ставит ученость свою напоказ
И впрямь ничему не учился.
Такова программа союза котов,
И, стремясь подняться все выше,
Он дал свой первый зимний концерт
Сегодня ночью на крыше.
Но как воплотилась идея в жизнь –
Нельзя подыскать выраженья.
Кусай себе локти, мой друг Берлиоз,
Что ты не слыхал исполненья.
То был поистине адский концерт,
Как будто мотив галопа
Три дюжины пьяных волынщиков вдруг
Заиграли под свист и топот.
То был такой несказанный гам,
Как будто в ковчеге Ноя
Животные хором все в унисон
Потоп воспевали, воя.
О, что за мяуканье, стоны, визг!
Коты все в голос орали,
А трубы на крышах вторили им,
Совсем как басы в хорале.
Всех чаще слышался голос один –
Пронзительно, томно и вяло,
Как голос дивной Зоннтаг, когда
Свой голос она потеряла.
Ужасный концерт! По-моему, там
Псалом распевали великий
В честь славной победы, которую бред
Над разумом празднует дикий.
А может быть, союзом котов
Исполнялась та кантата,
Что венгерский крупнейший пианист сочинил
Для Шарантона когда-то.
Окончился шабаш, лишь когда
Заря наконец появилась;
Кухарка, что плод под сердцем несла,
В неположенный срок разрешилась.
Она потеряла память совсем,
Как будто спятив от чада,
И вспомнить не может, кто был отец
Рожденного ею чада.
То Петр? Или Павел? Лиза, ответь!
Иль, может быть, неизвестный?
С блаженной улыбкой Лиза твердит:
"О Лист, о кот мой небесный!"