* * *

Всё твоё, всё бери, но оставь мне хоть что-то.

Вот пытается выжить отважная нота.

Пожалей её, время, оставь, не души,

Ведь она задевает все струны души.

Под неё я жила, под неё я любила,

Драгоценные руки губами ловила.

2009


* * *

Неясным замыслом томим

Или от скуки, но художник

Холста коснулся осторожно,

И вот уж линии, как дым,

Струятся, вьются и текут,

Переходя одна в другую.

Художник женщину нагую

От лишних линий, как от пут,

Освобождает — грудь, рука.

Еще последний штрих умелый,

И оживут душа и тело.

Пока не ожили, пока

Она еще нема, тиха

В небытии глухом и плоском,

Творец, оставь ее наброском,

Не делай дерзкого штриха,

Не обрекай ее на блажь

Земной судьбы и на страданье.

Зачем ей непомерной данью

Платить за твой внезапный раж?

Но поздно. Тщетная мольба.

Художник одержим до дрожи:

Она вся светится и, Боже,

Рукой отводит прядь со лба.

1978

Аудиозапись: № 24 на

http://www.larisamiller.ru/disk3.html

* * *
Теряют листья высоту.
Природа терпит пустоту.
Зиянье тут, зиянье там,
И ходит дождик по пятам
За мной весь день, и льнёт к спине,
И изливает душу мне.
2010

* * *
Тончайшим сделаны пером
Судьбы картинки,
И виснут в воздухе сыром
На паутинке.
Летящим почерком своим
Дожди рисуют,
И ветер легкие, как дым,
Штрихи тасует.
...Рисуют, будто на бегу,
Почти небрежно.
Я тот рисунок сберегу,
Где смотришь нежно.
Живу, покорна и тиха.
И под сурдинку
Колеблет ветер два штриха
И паутинку.
1980
Аудиозапись: № 1 на
http://www.larisamiller.ru/disk2.html

* * *

Чуть-чуть пишу, чуть-чуть читаю,

Но больше всё-таки летаю.

Летаю я куда хочу:

То в день грядущий залечу,

То залечу я в день давнишний,

Где сад был с яблоней и вишней,

Где детям было мало лет.

Ей-богу, мне прощенья нет –

Ведь небо нынче так лучилось,

А я вот снова отлучилась.

2009

* * *

И всякий день — всё та же спешка,

И всякий день — орёл иль решка,

И то везёт, то не везёт

В том мире, где подтаял лёд

И где снега под вечер сизы,

Где каплет под лучом с карниза

И стало небо голубым,

И клонит южным ветром дым.

1969

* * *

А я пришла сюда за светом,

За вразумительным ответом,

За добрым словом, за участьем,

Короче, я пришла за счастьем.



И все сюда пришли за этим.

Что в результате мы ответим,

Когда нас спросят: «Сердце радо?»

Не надо спрашивать, не надо.

2009

* * *

Хоть бы памятку дали какую-то, что ли,

Научили бы как принимать

Эту горькую жизнь и как в случае боли

Эту боль побыстрее снимать.



Хоть бы дали инструкцию как обращаться

С этой жизнью, как справиться с ней –

Беспощадной и нежной – и как с ней прощаться

На исходе отпущенных дней.

1999

Аудиозапись: № 1 на

http://www.larisamiller.ru/disk3.html

***

Кто райские врата так безнадёжно сузил?

Кто завязал сюжет земной на мёртвый узел?

Целебный кислород нам дал при всём при том?

Вон как мы все его хватаем жарким ртом.

И кто, сразив чумой, потом распорядился,

Чтоб этот странный мир как заново родился?

2010


***

Вроде просто – дважды два,

Щи да каша, баба с дедом.

А выходит, что едва

Мир не рухнул за обедом.



Вроде море, ветерок,

Сок в бокале с горстью льдинок.

А выходит – морок, рок

И кровавый поединок.



Вроде руку протяни –

Белый, белый куст жасмина.

Но прозрачнейшие дни

Вдруг взрываются, как мина.



Что на сердце, на уме?

Что пульсирует под кожей?

Что там вызрело во тьме?

Пощади нас, Святый Боже.

2001

***

А смертные смертных младенцев рожают,

Заботой, вниманием их окружают,

Катают в коляске, на ручках несут,

Тетёшкают, но всё равно не спасут.

О Господи, это же бесчеловечно.

Ну разве не ясно, что жить надо вечно?

Сначала у мамы своей на руках

И дальше, и дальше, и дальше в веках.

2008

***

Зима – на земле, а на небе – весна.

Земля не восстала ещё ото сна.

Куда ни шагни – всюду пышная сдоба,

Глазурная сдоба большого сугроба.

А там, наверху – бирюза, бирюза,

Лазурь, бирюза. Дай прикрою глаза.

2009

***

Мы только с воздухом граничим,

С пространством солнечным и птичьим,

Где ветер, где листва летит

И нам дорогу золотит.

И с воздухом, где лист и птица,

Не охраняема граница.

2008

***

Я и чёрный свой день ни за что не отдам.

Я душой приросла даже к чёрным годам,

Даже к тем, что душили, стояли на вые.

Ведь они мною прожиты. Значит, родные.

Ну а если родные, то что же святей,

Что святей своих собственных хворых детей?

2010

* * *

Ну а если я что и открыла, то настежь окно.

Ни страны, ни вакцины, ни формулы не открывала.

Но зато как приветливо ветка в окно мне кивала,

Будто очень хотела со мной быть во всём заодно.

Всё же чем не открытие в царстве сует и тревог

В летних окнах распахнутых ласковый этот кивок.

2010



* * *

А у меня всего одна

Картина в рамке побелённой:

Июньский день и сад зелёный

В квадрате моего окна…

И дуба тень. И дома тыл.

Забор. А ниже, где художник

Поставить подпись позабыл, —

Омытый ливнем подорожник.

1967

* * *

Храни нас Бог, храни, храни.

Мы в этом мире без брони.

Земля уходит из-под ног.

Но, Господи, и Ты бы мог

Любой душе средь бела дня

Шептать: “Храни, храни меня”

2003

* * *

Снежинки, вас тоже родили. Вы пленные.

В нарядной одёжке, но хрупкие, тленные.

Вы так мельтешите, светясь и шурша.

И что ни снежинка – родная душа:

Того же мы роду, того же мы племени,

Летаем – и вдруг ни пространства, ни времени.

2010

* * *

Шито белыми нитками наше житьё.

Посмотри же на странное это шитьё.

Белой ниткой прошиты ночные часы.

Белый иней на контурах вместо росы.

Очевидно и явно стремление жить

Не рывками, а плавно, не дёргая нить.

Шито всё на живульку. И вечно живу,

Опасаясь, что жизнь разойдётся по шву.

Пусть в дальнейшем упадок, разор и распад.

Но сегодня тишайший густой снегопад.

Белоснежные нитки прошили простор

В драгоценной попытке отсрочить разор,

Всё земное зашить, залатать и спасти,

Неземное с земным воедино свести.

1976

***

Ну а с кем мне ещё говорить? С небесами толкую.

Небесам исповедуюсь. С кем мне ещё говорить?

Да и кто может выдержать долго беседу такую?

Кто ещё меня может вниманьем таким одарить?



Ну а им-то самим интересно со мной? Интересно?

Ведь они высоки, глубоки, лучезарны, тихи.

Всё земное для них, полагаю, и плоско и пресно.

Потому-то, наверное, я перешла на стихи.

2010



***

Малютка-кузнечик стрекочет.

Чего-то он, видимо, хочет.

Я тоже чего-то хочу:

Стихи на бумаге строчу.



И что нам с кузнечиком надо

От этого тихого сада,

От этих ажурных теней,

От этих стремительных дней?

2007

***

Счастье, ты не покинешь меня. Я тебя приручу.

Поводок пристегнув, на запястье его накручу.

Приучу тебя к запаху дома, сманю, прикормлю.

Ты не бойся – излишними ласками не утомлю.

Хочешь, скрыв от завистников наше с тобой бытиё,

Буду звать тебя с тихою нежностью: «Горе моё».

2010

* * *

Раз здесь родилась, то, наверное, так вот и буду

К тому, кто не смят, не распят относиться как к чуду.

Читаю опять, как в советском аду в одиночке

Спасались, пытаясь припомнить любимые строчки,

Как кто-то, под утро, вернувшись с допроса ночного

И зная, что вскоре он пыткам подвергнется снова,

Выстукивал в стенку, а узник в ячейке соседней

Ловил этот звук с благодарностью в день свой последний.

2011





* * *

То облава, то потрава.

Выжил только третий справа.

Фотография стара.

A на ней юнцов орава.

Довоенная пора.

Что ни имя, что ни дата –

Тень войны и каземата,

Каземата и войны.

Время тяжко виновато,

Что карало без вины,

Приговаривая к нетям.

Хорошо быть справа третьим,

Пережившим этот бред.

Но и он так смят столетьем,

Что живого места нет.

1983

* * *

Жемчужный снег, хрустальный воздух, птичка

В лесной кормушке. «Рай», - гласит табличка.

Перевернёшь табличку – слово «ад»

Прочтёшь, застыв у тех же самых врат.

Да-да, всё так: жемчужный и хрустальный,

Но и сиротство, и исход летальный.

2011



* * *

Между облаком и ямой,

Меж березой и осиной,

Между жизнью лучшей самой

И совсем невыносимой,

Под высоким небосводом

Непрестанные качели

Между босховским уродом

И весною Боттичелли.

1980

* * *

Идут по свету дяди, тёти,

И все они в конечном счёте

Куда-нибудь придут.

Ну а душа - она в полёте,

Она ни там, ни тут,

Коль есть она. А если нету,

Придётся бедному поэту

Вот так писать в тиши:

“Людской поток течёт по свету,

Течёт - и ни души.”

1997

***

А если бы Господь наш был философ,

Я б задала ему мильон вопросов.

Но он ведь не философ. Он – поэт,

Когда-то срифмовавший тьму и свет.

И, как нас эта рифма ни тревожит,

Он объяснить стихов своих не может.

2010

* * *
Маме

Прости меня, что тает лед.

Прости меня, что солнце льет

На землю вешний свет, что птица

Поет. Прости, что время длится,

Что смех звучит, что вьется след

На той земле, где больше нет

Тебя. Что в середине мая

Все зацветет. Прости, родная.

1984


* * *

Я от нежности таю, как тает на солнце снегурка.

Я от нежности таю к любому мгновению дня.

Мама, видишь оттуда во что превратилась дочурка?

Я от нежности таю. Почти не осталось меня.



Да и день со мной нежен. К губам прикоснулся снежинкой,

Лёгким тельцем небесным, весёлым своим светлячком.

Мама, видишь оттуда как таю над дивной картинкой,

Той, что сотворена на едином дыханье, молчком?

2010

* * *

Нельзя так серьёзно к себе относиться,

Себя изводить и с собою носиться,

С собою вести нескончаемый бой,

И в оба глядеть за постылым собой,

Почти задохнувшись, как Рим при Нероне.



Забыть бы себя, как багаж на перроне.

Забыть, потерять на огромной земле

В сплошном многолюдье, в тумане, во мгле.

Легко, невзначай обронить, как монету:

Вот был и не стало. Маячил и нету.

1990