До войны в Сталинграде вместе с пригородами проживало около 450 тысяч человек. Количество солдат Красной армии и вермахта, воевавших в городе, было почти втрое больше. Советские войска, пытаясь остановить немцев, обороняли каждый дом, каждый лестничный пролет, каждую комнату. Немцы, отражая контратаки, делали то же самое. В пятичасовом бою за одну квартиру порой погибало до тысячи человек с обеих сторон. Из тел убитых и даже раненых выкладывались укрепления.

Солдаты и офицеры обеих армий теряли ориентацию в пространстве. Они переставали понимать, где находятся, где свои, а где враги. Целью крупных наступательных операций становились конкретные дома или даже помещения внутри самих домов. Такого не было никогда и нигде.
В сентябре и октябре, когда немецкие войска пытались выбить части Красной армии с Тракторного завода, завода «Баррикады» и со шлакового отвала возле химкомбината «Лазурь», несколько дивизий наступали на участках фронта в два и четыре километра. То есть на этом пространстве в достаточно короткие промежутки времени было сосредоточено более 10 тысяч человек. Такие особенности ведения войны приводили к огромным потерям.

2. Город был завален трупами

Из-за особенностей ведения городской войны, убирать тела погибших и оказывать помощь раненым было практически невозможно. В августе, сентябре и октябре убитых еще кое-как хоронили или спускали в подвалы, а потом заваливали в них вход. В ноябре, когда температура воздуха опустилась до -18, хоронить убитых прекратили.

Вдоль дороги от немецкого аэродрома, располагавшегося в Питомнике (пригороде Сталинграда) лежали тысячи окоченевших тел. «Ветер сдувал с них снег, и тут и там торчали руки, ноги, головы с открытыми, заледеневшими глазами», — вспоминал немецкий пехотный капитан Герхард Мюнх, чудом спасшийся из Сталинграда в конце января 1943 года.

После сдачи Шестой армии, в городе и пригородах лежали непогребенными 200 тысяч человеческих трупов и еще около 10 тысяч трупов лошадей и верблюдов. Их хоронили до середины марта 1943 года. Останки солдат обеих армий находят в окрестностях Волгограда и в самом городе до сих пор.

3. Гражданское население осталось в городе

Когда немецкие войска в конце августа 1942 года подходили к Сталинграду, население попыталось покинуть город. На протяжении нескольких дней гражданские переправлялись, зачастую самостоятельно, на другой берег Волги. Но наступление немцев развивалось так быстро, что эвакуироваться успели не все. Кроме того, Красной армии требовались все возможные плавсредства, чтобы доставлять на линию фронта пополнения, боеприпасы и провиант, поэтому все лодки, плоты и все, что держалось на воде, было реквизировано, а чуть позже появился приказ, запрещающий горожанам покидать Сталинград. Жители вынуждены были прятаться в подвалах домов, коллекторах, оставаться в своих квартирах или скрываться в оврагах у берега Волги. Это привело к многочисленным жертвам среди мирного населения. Так в северной части города, в которой были сосредоточены заводы, и в которой шли самые ожесточенные бои, из почти 70 тысяч оставшихся жителей уцелел лишь 1151 человек.

Население было предоставлено самому себе. Люди месяцами жили в подвалах, научились выращивать в них грибы, капусту. Дети, в основном мальчишки, бегали по разрушенному городу в поисках еды, воровали или выпрашивали ее у немцев и советских солдат, собирали остатки на разбомбленных и сожженных складах. К декабрю 1942 года они настолько адаптировались к жизни в руинах, что обе воюющие армии постоянно пользовались ими как проводниками, посыльными и даже разведчиками. По свидетельствам немецких солдат, дети умудрялись собирать продукты и ценные вещи, найденные на руинах, складировать их в подземных канализационных коллекторах, а потом продавать или обменивать.

Советские солдаты и, в некоторых случаях, немцы, пытались оказывать гражданским медицинскую помощь, но объем ее был слишком мал, да и разыскивать живых в руинах солдатам было некогда.

Из-за специфики войны в городе, обе стороны при штурме зданий, не проверяя, кто находится в подвале, закидывали его гранатами или выжигали огнеметами. Шансов выжить у гражданских в этих случаях не было.

4. Война без правил

Тяжелые бои в замкнутых пространствах, часто в заводских цехах и канализационных трубах, вынуждали обе стороны использовать не только стрелковое, но и холодное оружие. В канализационных коллекторах, как правило, использовались штыки, лопатки, топоры и самодельные короткие пики.

Частые рукопашные схватки ожесточали солдат. Раненых в таких боях было мало, а те, что были — долго не протягивали, умирали от заражения или потери крови, гангрены. Современная война, которая подразумевает стрельбу по часто невидимому противнику, когда ты, если и убиваешь врага, то не видишь, как он умирает, превратилась в средневековую бойню. После рукопашных солдаты были перепачканы кровью. Люди сходили с ума, причем немцы, хорваты и венгры, воевавшие на одной стороне, чаще лишались рассудка, чем советские солдаты.

5. Война без права выжить

И немецкая Шестая армия, и советские части, воевавшие в Сталинграде, не могли покинуть поле боя. Советским войскам путь назад был заказан. Во-первых, потому что на другой берег Волги перевозили только тяжелораненных, а тыла, как такового, просто не было. Во-вторых, потому что в августе был издан приказ №227, получивший название «Ни шагу назад»: отступление приравнивалось к предательству, а тех, кто отступал, ждал военно-полевой суд и расстрел.

Немцы находились в чуть лучшей ситуации в августе-сентябре, когда у наступающего вермахта были тылы и госпитали, но даже при этом механизмы замены частей на передовой свежими подразделениями не работали, так как взводы, роты и даже целые полки были часто отрезаны от своих. Они просто не могли смениться, а к ноябрю и менять их было уже некем.

После начала советского контрнаступления и окружения немецкой армии, а также прямого приказа Гитлера о необходимости удерживать позиции в городе, отступление стало невозможным.

Единственными, кто мог покинуть Сталинград, были раненые. Причем Красная армия эвакуировала тех, кто получил тяжелые ранения, а немцы, поначалу вывозившие из котла тяжелораненных, в ноябре и декабре отправляли на «большую землю» только тех, кого можно было вылечить и вернуть в другие строевые части.

Те, кто не имел бирки об отправке из Сталинграда, срывали их с раненых, без сознания лежавших в лазаретах.

Но попасть в самолет еще не означало спастись. Советская артиллерия и истребители сбивали примерно каждый третий транспортник прямо на взлете.

Советские раненые к ноябрю оказались в чуть лучших условиях, но до этого момента они тоже не могли покинуть Сталинград, а те, кого перевозили на другой берег, рисковали погибнуть под артобстрелом немцев, нещадно громивших все, что пыталось перебраться через реку.
Из тех красноармейцев, кто с первых дней воевал в Сталинграде, до окончания битвы дожили единицы. Из 91 тысячи немецких, итальянских, хорватских и венгерских пленных, взятых после сдачи Шестой армии, выжило в плену около шести тысяч человек. Большинство погибло в плену от последствий Сталинграда. Кто-то от истощения, кто-то от инфекций и дизентерии, кто-то впадал в депрессию, переставал есть и умирал. Многие сходили с ума.

А те, кто выжил, даже сегодня, спустя 70 лет, просыпаются от ночных кошмаров. «Меня несколько раз звали приехать в Волгоград, но я в этот город никогда не вернусь, лучше прогуляюсь с мертвецом!», — восклицал один из немецких ветеранов, уцелевший в битве и советском плену.

«Когда у нас с женой начинаются какие-то споры или ссора, я просто говорю «Сталинград», и все сразу прекращается. Это было настолько страшным испытанием для нас обоих, что, пережив его, мы оба слишком бережем себя, чтобы ругаться», — рассказывает бывший капитан 71-й пехотной дивизии вермахта Герхард Мюнх. 

http://mn.ru/society_history/20130201/336600201.html