- Ты читаешь Довлатова? - спросила меня эстетка Сюльжицкая, держа двумя пальцами - указательным и большим, мизинец был при этом презрительно оттопырен - зачитанную книжонку в мягкой - местами уже порванной - обложке. - Он же был алкоголиком. Что путного он мог написать? И вообще, что интересного в жизни алкоголиков и маргиналов?
Сюльжицкая разжала пухленькие пальчики и книжка, шумно трепыхая страницами, упала на пол.
- Но ты же, насколько я помню, читала Венедикта Ерофеева?
- Читала, но... не принимала. - Сюльжицкая шумно пыхтя закуривает. - Писатель для читателя должен быть эталоном чистоты. Никакой грязи. Вот, например...
Сюльжицкая с кряхтеньем тянется к полке, на которой у меня разместились американские писатели.
- Трумен Капоте, - близоруко щурясь считывает она с обложки - вот кого надо читать. Вот, "Завтрак у Тиффани". Красиво, чисто. Эстетично.
Я молчу, скрывая от Сюльжицкой, - чтобы не ранить её нравственность - что Капоте был известен не только своими литературными шедеврами, но и своим пьянством. Наверное, её разбил бы апоплексический удар, если б она узнала, что за свою жизнь он любил многих мужчин и даже несколько женщин.
Я уверен, что Сюльжицкая не догадывается, что горячо любимый ею Уильям Фолкнер был безумным пьяницей. Его алкоголизм длился на протяжении тридцати лет практически не прерываясь. За этот период он испытал: алкогольное истощение, белую горячку, язвенную болезнь, электрошоковую терапию, ранения головы, переломы ребер, падения с лестниц и лошадей, сломанные позвонки, лихорадку, болезни внутренних органов, дрожание рук, провалы памяти. В общем, практически все, что только возможно было испытать алкоголику. Но именно в этот период он написал многие свои лучшие произведения.
Сюльжицкая ставит Трумена Капоту на полку. Её пальцы скользят по расставленным в ряд книгам.
Теннеси Уильямс. Еще один культовый американский писатель, чья стремительная карьера сопровождалась пьянством и паранойей, в результате чего он сошел с жизненных рельсов...
Эрнест Хемингуэй. Пожалуй, один из самых известнейших алкоголиков. Как он любил говорить: «Выпивка – это способ достойно завершить прожитый день» и «виски – это пища не для желудка, а для души»...
Эдгар Аллан По. Его не раз отвозили в больницу с приступом белой горячки, в котором он ругался с привидениями и неистово отбивался от них...
Эрих Мария Ремарк. Джек Лондон. Фрэнсис Скотт Фитцджеральд. Чарльз Буковски. Юджин О'Нилл...
- Давай пить кофе, - прерывает мои мысли Сюльжицкая, пытаясь уместиться в кресле.
Я принес кофе. Достал початую бутылку коньяка и постучал по ней пальцем, вопросительно глядя на Сюльжицкую.
- Ну, конечно, наливай, - пробасила она, вновь закуривая.
Наполняя бокалы, я подумал, что многие великие становились алкоголиками, но ни один алкоголик не стал великим...
- Давай выпьем за нас, - подняла бокал Сюльжицкая.
Я кивнул. Мы громко чокнулись и выпили. До дна.
Книжка Довлатова все ещё лежала на полу. Не вставая с кресла, я дотянулся до неё.
Зазвонил телефон. Сюльжицкая с кем-то долго и громко разговаривала, периодически разражаясь хриплым хохотом. Тело её при этом сострясалось, кресло скрипело. Пепел с сигареты осыпался на черную бархатную юбку.
Перед тем как положить книгу на полку, я пролистал её. На одной из страниц взгляд зацепило: "Человек привык себя спрашивать: кто я? Там ученый, американец, шофер, еврей, иммигрант... А надо бы всё время себя спрашивать: не говно ли я?"