Цитата сообщения Manza_Nilla Поэт и макароны

"...С гастрономией поэзия не пара", -  написал Эдмон  Ростан, и, вспоминая, например, слипшиеся и холодные макароны в школьной столовой, придется признать, что знаменитый француз не ошибался. Однако, читая жизнеописание великого деятеля литературы русской Н.В. Гоголя, мы обнаружим, что поэзия и макароны вовсе не есть две вещи несовместные.

Судите сами: «Когда подали макароны, которые... не были доварены, он сам принялся стряпать. Стоя на ногах перед миской, он засучил обшлага и с торопливостью и в то же время с аккуратностью положил сначала множество масла и двумя соусными ложками принялся мешать макароны, потом положил соли, потом перцу и наконец сыр и продолжал долго мешать... он так от всей души занимался этим делом, как будто оно было его любимое ремесло, и я подумал, что если б судьба не сделала его великим поэтом, то он был бы непременно артистом-поваром».   Современник не так уж не прав — сам наш герой писал дяде: «Вы еще не знаете всех моих достоинств. Я знаю кое-какие ремесла: хороший портной, недурно раскрашиваю стены альфрескою живописью, работаю на кухне и много кой-чего уж разумею из поваренного искусства...»

Он поскромничал, сказав о себе попросту «работаю на кухне». Очевидец описывает эту «работу» более возвышенно: «Вот приносятся макароны в чашке, открывается крышка, пар повалил оттуда клубом. Он бросает масло, которое тотчас расплывается, посыпает сыром, становится в позу, как жрец, готовящийся совершить жертвоприношение: берет ножик и начинает разрезывать...» Другой биограф вторит: «Обед получил у него название жертвоприношения, а содержатели ресторанов величались жрецами». Между прочим, и сам язык, непревзойденным мастером которого был наш Поэт, обусловливает нераздельность возвышенного и прозаического, даже вульгарного — ведь «жрать» этимологически означает как раз «творить жертву».

Жертвовать своими возвышенно-гастрономическими радостями Поэт не собирался потому, поскольку в ту пору трубчатые макароны в Россию привозили из Италии, лакомиться ими можно было только в итальянских ресторанах, — он и предпочитал вместо этого проводить время на исторической родине любимого кушанья: «Обедаю же я не в Лепре, но у Фалькона, знаешь, что у Пантеона? где жареные бараны поспорят, без сомнения, с кавказскими, телятина более сытна, а какая-то crostata с вишнями способна произвести на три дня слюнотечение у самого отъявленного объедала». Фальконе — это владелец римской траттории, именно туда друзья ходили «нарочно смотреть на него иногда за обедом». А посмотреть было на что: «Проворные мальчуганы, camerieri, привыкшие к нему, смотрят в глаза и дожидаются его приказаний. Он садится за стол и приказывает: макарон, сыру, масла, уксусу, сахару, горчицы, равиоли, броккали... Мальчуганы начинают бегать и носить к нему то то, то другое. Он с сияющим лицом принимает все из их рук за столом, в полном удовольствии, и распоряжается: раскладывает перед собой все припасы, — груды перед ним возвышаются всякой зелени, куча склянок со светлыми жидкостями, все в цветах, лаврах и миртах».

Поверим алгеброй гармонию. Что же за сыр носили «мальчуганы»? Конечно же, это знаменитый пармезан, воспетый, кстати, и другим поэтом, другом и наставником нашего героя:

У Гальяни иль Кольони
Закажи себе в Твери
С пармазаном макарони
Да яичницу свари.

Роман пармезана с макаронами случился лишь в ХIV веке, по прибытии последних на кораблях Марко Поло из Китая. Но сам сыр выделывали еще в ХI веке, то есть он достиг совершенства задолго до итальянской, не говоря уже о русской, поэзии. Однако поэзией проникнут процесс его изготовления. Пармезан делали в провинции Парма с 15 апреля до 11 ноября, не раньше и не позже, и он на долгие годы впитывал ароматы теплого времени года. Именно на долгие годы — в отличие от других кулинарных произведений, век которых очень короток, и, наоборот, сходно с настоящими стихами, этот сыр — долгожитель не вызревал в течение десяти лет, но даже такой срок не служил гарантией, что головка сыра будет признана по-настоящему родовитым пармезаном. Сыр били молотком, и если экспертов не устраивал звук, его безжалостно натирали и продавали уже тертым. Выживали лишь 30 - килограммовые особи, подпевавшие молотку нужным тембром, — только они получали право целиком красоваться на полках лавок. Их, конечно, все равно ждала терка, но зато они имели шанс быть измельченными не на сыроварне, но руками Поэта.

Задолго до того, как «с пармазаном макарони» стали доступны в Твери, сыр с восторгом встретили в кулинарной Мекке — в Париже. Туда пармезан привезла герцогиня Пармская, вышедшая замуж за внука Людовика ХV. В свою очередь сыру на берегах Сены предшествовали макароны, и также благодаря замужеству. Екатерина Медичи, отправляясь к супругу, будущему Генриху II, прихватила их с собой, так же, как и секрет приготовления мороженого. Секрет — потому что даже сами итальянские мороженщики, господствовавшие в России во времена нашего героя, по дороге с юга на север теряли мастерство. Свидетельство тому — письмо Поэта из Рима: «Блюда за обедом очень хороши и свежи, и обходится иное по 4 су, иное по 6. Мороженого больше не съедаю как на 4, иногда на 8. Зато уж мороженое такое, какое и не снилось тебе. Не ту дрянь, которую мы едали у Тортони, которое тебе так нравилось, — масло!».

(с) Илья Лазерсон