Он говорит, говорит, говорит.
Если сравнивать его монолог с постройкой, то это весьма похоже на Великую Китайскую Стену: прочная каменная кладка, протяженностью в тысячи километров, под которой, говорят, много трупов.
В основном его рассказ представляет собой никому неинтересные новости, всякие банальности и размышления на отвлеченные (весьма и весьма отвлеченные от всего окружающего) темы.
И если ты, не дослушав (да даже если и дослушав, толку мало) все его рассуждения, уйдешь, растворившись в вечерних сумерках, дышащих обещанием скорой весны, ты никогда не узнаешь одной очень важной вещи.

Иди, не оборачиваясь, не бросая заинтригованные взгляды на этого обычного с виду мальчика: у него полно воображаемых друзей и у некоторых из них есть только один существенный недостаток: они идеальны.

Откуда тебе знать, что внутри него есть тайник, полный сокровищ. Они манят, обещают множество чудных (ударение здесь – дело вкуса) вечеров, когда тебя заставят поверить, что по солнцу можно ходить босиком или, что поиграть с рыбами, живущими на дне океана так же просто, как и с соседским щенком; они сулят необыкновенные сны и массу неожиданных открытий, сделанных с помощью самых банальных вещей.

Почему же он сразу не покажет эти сокровища всему миру, не разложит их сверкать на солнышке, под алчными взглядами зевак?

«Игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в шоке».
Сокровищница заперта на ключ, ключ в душе, а душа сокрыта за практически бессмысленными разговорами.
Может быть, он боится показаться наивным ребенком, может, не знает, как выразить то, что в принципе уже лежит на поверхности, но еще не доступно многим людям в их слепоте…
Да мало ли причин, одно известно точно: в этих его монологах никаких ключей и в помине нет.