Господь благословил семью орловских мещан Михаила и Елисаветы Крестьянкиных не достатком, но детьми, из которых Ваня был восьмым и последним ребёнком.

Появившись на свет, он был слаб, и при одном лишь взгляде на него, гости скромной обители Крестьянкиных поворачивались ко красному углу, осеняли себя крестным знамением и просили для малыша лёгкого упокоения.

Не знали, что Создатель благословил Ивана не на смерть, а на долгую жизнь, краеугольным камнем которой будет служение Богу

Когда же оно началось? На удивление рано. В то время, как братья и сёстры Иоанна проводили время за нехитрыми детскими играми, шестилетний мальчик пропадал на богослужениях. Душа мальчика, открывшего для себя однажды двери церкви, каждой клеточкой ощутила неземную радость божественного присутствия.

И стало очевидно: назад дороги нет

Нужно ли говорить, что Михаил и Елисавета были немало удивлены тому факту, что в душе и сердце их восьмого ребёнка, о выживании которого ещё вчера не шло и речи, пробудится не показная, а истинная любовь к Богу.

В 6 лет Иван Крестьянкин стал пономарём. В отрочестве стал исполнять обязанности иподиакона, а в 12 лет произошло событие, предопределившее его дальнейшую судьбу.

Ещё не зная, что епископы Серафим Остроумов и Николай Никольский будут арестованы со дня на день и получат 7 лет и 3 года заключения в невыносимых условиях большевистских тюрем, Иоанн Крестьянкин глотал слёзы, глядя, как епископ Николай прощается с богомольцами

В глазах иподиакона, который был маленького росточка, епископ Николай увидел и боль, и горечь расставания, и надежду, и смирение. Откуда всё это в малыше?

— Чадо, — слегка наклонился над мальчиком Николай, возложив длань на его плечо. — На что же тебя благословить?

Маленький Иоанн поднял на епископа глаза и сказал:

— Благослови меня, владыка, я хочу стать монахом! — выпалил мальчик. 

И было в его словах столько искренней истовости или истовой искренности, что Николай не смог скрыть удивления.

Николай переложил ладонь на голову ребёнка. И долгая-долгая жизнь Иоанна Крестьянкина пронеслась перед его глазами. Епископ улыбнулся:

— Для начала ты окончишь школу. Потом немного поработаешь. Потом послужишь, приняв сан…
— А потом? —дрогнувшим голосом спросил Иоанн.
— Потом придёт твоё время. И ты обязательно станешь монахом. Благословляю тебя!

Этот миг Иоанн Крестьянкин будет позднее вспоминать, как одно из самых счастливых мгновений своей жизни. И самое удивительное: так всё и случилось.

По окончании школы перед иподиаконом Иоанном встал вопрос выбора профессии. Мирская карьера не была ему интересна, но выбирать приходилось. В первую очередь — для того, чтобы исполнить предречённое Николаем Никольским. И лишь во вторую — чтобы избежать прессинга советской власти, видевшей в каждом священнослужителе подлежащего исправлению (или уничтожению) классового врага. 

Духовные учителя Иоанна — епископы Серафим и Николай были в тюрьмах. Первого расстреляют в Катынском лесу под Смоленском в 1937 году. Второй, измождённый пребыванием в тюрьме, уйдёт из жизни сам, но значительно раньше – 4 мая 1928 года.

Иоанн отправился на бухгалтерские курсы, чтобы овладеть одной из самых востребованных профессий в Советской России, где, несмотря на избранный курс к победе коммунизма, деньги, всё же, любили счёт. Предприятие, на котором он работал в Орле, словно испытывало Ивана Крестьянкина на прочность, перегружая авральной работой. Всё бы ничего. Духовные отцы выдерживали в камерах и не такое.

Но иподиакон Иоанн понимал, что для него нет и не может выбора между мирской работой и церковью, времени для посещения которой становилось всё меньше и меньше.

Советское руководство Иоанна пришло в недоумение, когда молодой человек воспротивился всем видам авральных и внеурочных работ, отнимавших время в выходные дни. Дело могло кончиться доносом в «органы». Однако всё обошлось элементарным увольнением.

Став безработным, Иоанн обрёл свободу. А вскоре получил знамение, предписывавшее ему ехать в столицу. К счастью, с прежнего места работы он не был изгнан с «волчьим билетом» и смог трудоустроиться в Москве.

Тихая работа на малом предприятии. Никаких сверхурочных работ. Никаких авралов. Кто знает? Расставшись с идеей стать монахом, он мог бы избежать репрессий. Но Иоанн Крестьянкин посещал не только церковь, но и собрания православных молодых людей, где те, кто не боялся вездесущего ока ГПУ, продолжали служение Богу. Так рядом появились друзья.

Иоанн ещё не знал и даже не предполагал, что большинством из его православных друзей чекисты не просто «интересуются»

Придёт день, час, минута и каждому, в том числе, Иоанну будет задан вопрос. Он будет облечён в разную форму, но смысл будет прост и понятен:

— Вы готовы сотрудничать?

Кто-то окажется «всегда готов», а кто-то, как Иоанн Крестьянкин, воспротивится роли «агента в рясе» всей душой.

В годину военного лихолетья он предстанет перед военно-врачебной комиссией, вердикт которой будет однозначен:

— Близорукость. Не годен.

Зрение Иоанна Крестьянкина, действительно, граничило со слепотой. Но это не значило, что его не было на фронте. Линия его «фронта» пролегала там, где денно и нощно молились за победу. И даже за того, по чьему приказу пали тысячи церквей и был расстрелян цвет русского духовенства

Наступит 1944 год. Иоанн Крестьянкин будет слыть неутомимым псаломщиком в храме Рождества Христова. Того самого, потрясающего своей неземной красотой и утончённой русскостью в Измайлове.

Начало пастырского пути

В преддверии Победы, в январе 1945-го, 34-летний Иоанн Крестьянкин станет диаконом. А на излёте этого судьбоносного в истории России года сам Алексий I, Патриарх Всея Руси, рукоположит его во священники. Он станет иереем и будет служить всё там же — в этом удивительном храме в Измайлове, на пороге которого вскоре появятся люди из НКВД.

Его состояние вовсе не будет напоминать растерянность. Но настойчивость адептов Феликса Дзержинского, этих людей с горячим сердцем и холодной головой, била рекорды. Прессинг искусителей становился настолько серьёзен, а намёки на возможность повторения судьбы духовных отцов настолько прозрачны, что… Иоанн предстал перед Алексием I.

Быть может, Крестьянкин ожидал от этой встречи сверхъестественного чуда. Возможно, он полагал, что, узнав, как настойчиво добиваются сотрудничества работники НКВД, Алексий не станет говорить с ним вовсе. Однако всё оказалось совершенно иначе.

Услышав вопрос о «внутренних и внешних смутьянах», которые отрывают от служения Господу, Алексий лишь улыбнулся.

— Батюшка! А что я давал вам в руки, когда рукополагал в священники? — искренне изумился он, словно запамятовав.
— Служебник… — теперь по-настоящему растерял Иоанн.

Алексий I встал, подошёл ко вдруг оробевшему Иоанну. И, заглянув в глаза, произнёс.

— Так вот и делайте то, что сказано в служебнике. А всё остальное — просто терпите.

И эти простые, но поистине мудрые слова, внезапно показались Иоанну его путеводной звездой на полном подводных течений пути служения Богу

В 1946-м он стал ризничим, сменив храм Рождества Христова на Троице-Сергиеву Лавру.

Однако первый храм, эта первая неземная высокодуховная любовь, позвал назад, и через полгода он вернулся, чтобы работать и учиться в Московской духовной академии, где был начат уникальный научный труд.

Мыслимо ли? Готовящаяся отцом Иоанном Крестьянкиным диссертация о жизни Серафима Соровского и его роли в духовно-нравственной жизни России просто не могла не стать поводом для ареста. И он состоялся в 1950-м году. В канун защиты диссертации, став «подарком» органов государственной безопасности к 40-летнему юбилею отца Иоанна.

Отныне его основным молитвенным местом становилась камера в Лефортовской тюрьме, потом он был переведён в Бутырку, где содержался в одной камере с отъявленными уголовниками, впрочем, снискав авторитет и уважение даже у них — бандитов и убийц, видевших, как еженощно, подобно Николаю Никольскому, отец Иоанн становится на молитву.

Статья 58.10 «Антисоветская агитация», по которой был обвинён Иоанн Крестьянкин, устанавливала лишь нижний предел наказания — «лишение свободы на срок не менее 6 месяцев». Но эти «невинные» полгода легко превращались в расстрел, если имело место «использование религиозных предрассудков масс».

И для человека, который мог ждать от советской власти чего угодно, в том числе, высшей меры, такой приговор не мог не являться настоящим подарком небес.

Заключённых стригут наголо. Однако администрация лагеря была «настолько добра», что разрешила отцу Иоанну оставить и длинные волосы, и бороду, а те, кому посчастливилось встретиться с этим удивительным человеком и пастырем в местах лишения свободы и выжить, впоследствии утверждали, что облик этого человека, его возвышенность, духовность, и даже походка, которой он отправлялся на лесоповал, наполняли осуждённых неведомой силой и жаждой бытия пусть даже в этих чудовищных обстоятельствах.

Он никогда не просил пощады

Но смягчение режима пришло к нему в тот момент, когда умер Сталин. Его перевели туда, куда переводят людей, имеющих серьёзное заболевание или инвалидность.

— Гражданскую специальность имеете? —презрительно посмотрел на его благообразный внешний облик замначлаг.
— Бухгалтер, — кротко ответил отец Иоанн.

И остаток срока вплоть до досрочного освобождения в 1955 году, когда из тюрем и лагерей в массовом порядке стали выходить жертвы тирана, вышел и отец Иоанн Крестьянкин.

Вернуться в Москву не удалось. Судимым, пусть и освобождённым в это новое время, путь в столицу был заказан.

Вплоть до 1966 года отец Иоанн Крестьянкин служил в Псковской и Рязанской епархиях.

Но вновь и вновь над священником нависала угроза ареста. Партийные деятели никак не могли взять в толк, почему побывавший в местах не столь отдалённых священник усердствует на божественном поприще как «не пуганный» — то бишь, не сидевший!

За десять лет «чрезмерно активному» с точки зрения священнику, не только великолепно проповедовавшему Слово Божие, но и принимавшему самое непосредственное участие в восстановлении и благоустройстве храмов, пришлось сменить 5 приходов.

В конце 50-х власти вновь развернули пагубную практику закрытия храмов. Но отец Иоанн Крестьянкин, не только молившийся за каждого, кто обращался к нему, но и феноменально помнивший спустя годы и десятилетия имена тех, за кого он молился, явил миру великую истину, написав:

«Не лишим себя храма, когда можем, но и с собою носить его поучимся: сердцем упражняйся в незлобии, телом — в чистоте, то и другое сделает тебя храмом Божиим».

Можно разрушить все храмы, можно изгнать всех священников, заточив их в лагеря и тюрьмы, но уничтожить всех тех, кто носит Храм Божий в своем сердце и душе, содержащейся в чистоте, не сможет никто и никогда

Гонения властей, чрезвычайно смущённых тем, что встречи с батюшкой, бывшим заключённым, ждёт всё большее количество людей, не прекращались. Готовился новый арест. И Патриарх Всея Руси Алексий I решил укрыть отца Иоанна от гонения властей, переведя его в шестой по счёту приход.

Решение патриарха немного запоздало

Накануне сбылась самая заветная мечта Иоанна Крестьянкин. Он принял постриг в 1967 году, до самой своей смерти в 2006-м связав жизнь и судьбу со Псково-Печерским монастырём, куда за советом и благословением к игумену, а впоследствии — и к архимандриту Иоанну Крестьянкину съезжались десятки тысяч людей из самых разных уголков СССР.

Духовная помощь старца в последние десятилетия существования советской власти была нужна гораздо сильнее, чем методички пленума ЦК КПСС

А когда Советский Союз пал, испросить совета Иоанна Крестьянки приезжали государственные деятели, в том числе, первые лица российского государства. Ведь то были совсем другие времена, когда каждый — верующий или атеист —  хотел иметь благословение Господне во всех делах.

Отец Иоанн Крестьянкин прожил 95 лет и погребён в пещерах Успенского Псково-Печерского монастыря. Сегодня решается вопрос о его причислении к лику святых.