Цитата сообщения AWL-PANTERA Никита Кирсанов. "Декабрист Пётр Громницкий" (часть 2).

Энергичный и деятельный П.Ф. Громницкий принимал активное участие и в последующих событиях. Когда армия была размещена на зимние квартиры, началась работа по подготовке солдат к восстанию. Пропаганда велась в ряде частей и в особенности в полках Пензенском, Саратовском, 8-й и 9-й артиллерийских бригадах, где многие офицеры были членами тайного общества. Успех работы во многом зависел от того, как относились офицеры к подчинённым им "нижним чинам". Источники свидетельствуют, что отношение это было очень гуманным и мягким. После ареста декабристов адъютант главного штаба 1-й армии Сотников доносил, что Спиридов в своей роте "поселил дух своеволия, ибо говорят, что он солдатам давал много воли и обходился с ними запанибрата". О подпоручике Саратовского полка Н.О. Мозгалевском, сообщал Сотников, "солдаты сожалеют и говорят, что он для них был весьма добр". Я.М. Андреевича солдаты очень любили, часто приходили к нему жаловаться на свои нужды.

В донесении адъютанта есть указания и на привязанность солдат Пензенского полка к своим начальникам. "Об офицерах, взятых из их полка, - писал Сотников, - солдаты весьма сожалеют, а в особенности о Тютчеве и Громницком, о которых говорят, что они для них были весьма хороши".

Пропаганду среди солдат офицеры, входившие в тайное общество, вели, конечно, прежде всего в подчинённых им частях. Пропаганда связывалась с тяжёлой жизнью солдат, с их нуждами, с рабским и угнетённым положением их отцов, матерей, братьев. Цель её состояла в возбуждении ненависти к правительству, в том, чтобы привлечь их к участию в восстании.

Весьма деятельно вели эту работу офицеры Пензенского полка Спиридов, Тютчев, Громницкий, Лисовский, Фролов. Об этом свидетельствует, в частности, тот факт, что из этого полка к следствию было привлечено 14 человек из числа нижних воинских чинов. Двое из них Пётр Гульбин и Андрей Муркин, обвинялись в ведении пропаганды среди других солдат и в том, что они "изъявляли готовность содействовать Муравьёву-Апостолу". Как видно из материалов, следственная комиссия с особым усердием допрашивала пензенцев "для ближайшего и скорейшего открытия, до какой степени развращена нравственность в тех ротах сего полка, коими командовали капитан Тютчев, поручики Громницкий и Лисовский".

Пропаганду в своих частях вели также офицеры Саратовского, Черниговского полков и артиллерийских бригад.

Можно считать, что агитационная работа среди солдат имела некоторый успех. Об этом свидетельствовали и сами декабристы. Так, Андреевич считал готовой артиллерию, Спиридов и Тютчев ручались за вверенные роты, а Громницкий говорил, что он "тотчас взбунтует свою роту". Горбачевский утверждал, что 8-я артиллерийская бригада с восторгом приняла предложение восстать.

Из этого видно, что агитация доходила до солдат, держала их на подъёме, возбуждала доверие к командирам. И если во время восстания на юге Черниговский полк не был поддержан другими частями - в этом вина не солдат.

Надо сказать, что важное место в восстании отводилось Пензенскому полку, так как считалось, что он более других частей готов к этому. И.И. Сухинов на следствии показал: "Бестужев и Муравьёв рассказывали (членам тайного общества), что они имеют большую надежду на Пензенский и Саратовский полки". Сам Бестужев-Рюмин говорил во время допроса: "На Пензенский полк мы имели более надежды, нежели на другие, потому что там, кроме семёновских солдат, служили майор Спиридов и капитан Тютчев".

Но Пензенский полк не выступил. В это время он квартировал в городе Староконстантинове и близлежащих деревнях, вдали от района действий Черниговского полка, и не имел никаких сведений о начавшемся восстании ни от Муравьёва-Апостола, ни от Бестужева-Рюмина. Отсутствие каких-либо известий от руководителей восстания сыграло немаловажную роль.

По той же причине не выступил и Саратовский полк, который, по словам члена тайного общества И.Ф. Шимкова, "с нетерпением ожидал начала восстания". Без пехотного прикрытия не выступили и артиллеристы.

Мы не будем здесь останавливаться подробно на восстании Черниговского полка, которое хорошо освещено в литературе о декабристах. Как известно, восстание началось 29 декабря, а 3 января 1826 года оно было подавлено правительственными войсками у деревни Ковалёвки. Основная черта его - выжидательная тактика руководителя восстания Сергея Муравьёва-Апостола, надежда на присоединение других полков. Но эта надежда не оправдалась. Неясность плана действий восставших, спонтанность и неорганизованность, нерешительность некоторых офицеров, членов тайного общества, удержали от выступления даже те части, которые были готовы к нему.

Вскоре начались аресты. Сняв первоначальные допросы в главной квартире 1-й армии, арестованных офицеров-декабристов отправили под строгим караулом в Петербург. Там производилось основное следствие. Верховному уголовному суду было предано 37 членов Южного общества и 23 члена Общества соединённых славян. Некоторых судили в Могилёве. Следствие о солдатах, участниках движения, велось в Белой Церкви. Многие из них были приговорены к наказаниям шпицрутенами от 1 до 12 тысяч ударов с последующей ссылкой в Сибирь или на Кавказ в действующую армию.

П.Ф. Громницкий и его товарищи по полку М.М. Спиридов, А.И. Тютчев, П.Д. Мозган, А.Ф. Фролов и Н.Ф. Лисовский были арестованы в Староконстантинове Волынской губернии. В январе-феврале 1826 года, в разное время, их отправили в Петербург. Громницкого доставили на главную гауптвахту 9 февраля. Того же числа он был допрошен и препровождён в Петропавловскую крепость с запиской Николая I коменданту Сукину: "Присылаемого Громницкого посадить по усмотрению и содержать строго". Его поместили в № 8 Трубецкого бастиона.

Во время следствия Пётр Фёдорович держался стойко, не каялся, не молил о пощаде. На вопрос о цели Славянского общества он точно пояснил: "Цель сего общества была соединить все славянские народы в один союз, средства к достижению оной заключались в умножении членов, в точном исполнении правил и силе оружия".

При дальнейших допросах П.Ф. Громницкий высказывался ещё более определённо о задачах тайного общества: "Положено было начать действия уничтожением царствующего лица и всех тех, кои могли бы сему противиться. Исполнение сего действия поручено Бестужевым и Муравьёвым капитану Тютчеву, Горбачевскому, Громницкому и проч... начать действия при сборе корпуса... истреблением царствующего лица и, соединившись со 2-й армией, идти в Москву для учреждения нового правления".

Небезынтересен и такой факт, связанный с показаниями Громницкого. Известно, что во время следствия Николай I отдал приказ: "Из дел вынуть и сжечь все возмутительные стихи". Приказ был выполнен. Уцелело лишь одно пушкинское стихотворение "Кинжал". Его записал на память по требованию следствия П.Ф. Громницкий. Бестужев-Рюмин, показывал он, "в разговорах своих восхвалял сочинения Александра Пушкина и прочитал наизусть одно... не менее вольнодумное. Вот оно..." Далее следовал записанный Громницким текст пушкинского "Кинжала". Его не удалось извлечь и сжечь согласно царскому приказу, так как запись располагалась на двух смежных страницах, обороты которых были заняты важными показаниями при допросе, не подлежавшие уничтожению. Тогда председатель следственной комиссии военный министр Татищев нашёл такой выход из положения: он густо зачеркнул текст стихотворения и в начале и в конце его написал: "С высочайшего соизволения вымарал военный министр Татищев".

Этот факт свидетельствует, между прочим, и о том, как широко были распространены среди декабристов сочинения А.С. Пушкина, которые они не только читали, но и знали наизусть. "Рукописных экземпляров вольнодумческих сочинений Пушкина и прочих столько по полкам, что нас самих удивляло", - показывал Бестужев-Рюмин.

Как уже говорилось выше, Верховный уголовный суд распределил всех декабристов по разрядам (категориям) с различными мерами наказания. Громницкий попал во II разряд. Ему вменялось в вину "участие согласием на цареубийство и согласие на бунт". Кроме того, он обвинялся в пропаганде среди солдат. По приговору суда Громницкий был "осуждён к лишению чинов и дворянства и к ссылке в каторжную работу на 20 лет, а потом на поселение в Сибири".

После приговора Пётр Фёдорович некоторое время содержался в Петропавловской крепости, а затем был вывезен из Петербурга (21.10.1826) в крепость Свеаборг, затем Свартгольм (4.10.1827) и Кексгольм (март 1828), где и находился до отправки в Сибирь 24 апреля 1828 года. Каторгу он отбывал вместе со всеми декабристами сначала в Чите, куда его привезли в конце июня 1828 года, а с сентября 1830 года в Петровском заводе.

О сибирском периоде жизни П.Ф. Громницкого сведений сохранилось немного. Сам он не оставил каких-либо записок, а упоминания о нём в мемуарах, письмах других декабристов не дают полного представления о пребывании его на каторге и поселении. Поэтому мы можем говорить об этом периоде его жизни лишь в общих чертах.

Понятно, что, попав в Читинский острог, а затем в Петровскую тюрьму, П.Ф. Громницкий должен был понести на себе все тяготы и лишения каторжного режима. Но Пётр Фёдорович не пал духом. Наряду с другими он активно участвовал в научной и культурной жизни заключённых, изучал ремёсла, работал в тюремных мастерских. Среди декабристов П.Ф. Громницкий "считался лучшим слесарем и был учеником Николая Бестужева во всевозможных мастерствах". Не имея богатых родственников, не получая ни от кого материальной помощи, он мог существовать только благодаря товарищеской "Большой артели".

П.Ф. Громницкому, как и другим декабристам, осуждённым по II разряду, срок каторги был сокращён сначала до 15 лет, а затем (8.11.1832) до 10 лет. По указу 14 декабря 1835 года они освобождались от каторжных работ и переводились на поселение. Местом поселения П.Ф. Громницкого было назначено село Бельское Ирсктской губернии, куда он прибыл в 1836 году.

Одновременно с его прибытием в село, Черемховским волостным правлением (село Бельское находилось на территории Черемховской волости) было получено указание иркутских властей "немедленно принять означенного Громницкого... и впоследствии, а именно с 1 июля доносить ежемесячно о поведении его на основании предназначенных правил".

Пётр Фёдорович находился уже в Бельском, когда туда приехал с семьёй И.А. Анненков. Общность идей, одинаковая судьба сблизили декабристов, и они подружились. Около двух лет ссыльные провели вместе, проявляя заботу друг о друге, деля все невзгоды жизни в глухой отдалённой деревне. В июне 1838 года Анненкова перевели в Туринск Тобольской губернии, и Громницкий остался в Бельском один.

Несмотря на запрещение властей, он устанавливает связи с некоторыми ссыльно-поселенцами, в частности с декабристом М.С. Луниным. За чтение и переписывание сочинений Лунина П.Ф. Громницкий в 1842 году был арестован и посажен в Иркутске на гаутвахту, где провёл пять месяцев, а потом был отдан под особый надзор местной полиции.

Тяготы и невзгоды, всё пережитое сломили здоровье декабриста, и в нём стала развиваться болезнь - туберкулёз лёгких. Громницкому было разрешено на время лечения переехать в село Усолье Тельминской волости, где располагалась больница. 31 мая 1851 года Громницкий умер. В метрической книге Усольской Спасской церкви была сделана запись: "Переселенец из государственных преступников в Черемховской волости Пётр Фёдорович Громницкий, 70 (!) лет, умер от чахотки. Погребение совершено на сельском приходском кладбище" 2 июня 1851 года.