Если внимательно посмотреть на эту военную красоту, можно себе представить её зубами, а промежутки – забитыми людским мясом. Да так оно и было: любая военная красота есть людская смерть.

Смотрите также: Вторая мировая война: Восточный фронт

(Всего 45 фото)

Источник: Жжурнал/foto-history

1. Оборонительная линия «Зигфрид» на западной границе Германии. Очень мощная и красивая линия. Штурмовали американцы линию больше полугода. Мы-то справлялись с линиями куда куда быстрей, - известное дело: за ценой мы не стояли.

2. Немецкий солдат с детьми в оккупированной советской деревне. Два самых маленьких мальчика смолят папиросы. Немец, как отчётливо добрый человек, смутился своей доброты

3. Ирма Хедвиг Зильке, служащая шифровального отдела Абвера. Красивая задорная девушка. Было бы счастье мужчины любой национальности. А смотрит как!!! ...Если бы целовалась, глаза бы закрыла.

4. Немецкие горные егеря в районе Нарвика в Норвегии. 1940 год. Храбрые солдаты, они реально повидали смерть. Нам, без боевого опыта их знание "и не снилось", сколько бы ни читали. Однако, они не изменились. Может быть ненадолго, новый опыт не успел отстояться в перемены, записанные по морщинкам, но вот, они пережили и смотрят на нас оттуда, из своего. Проще всего отмахнуться: "фашисты". Но фашисты они - во вторую, а то и четвертую очередь (как командир "Графа фон Шпее", ценой своей жизни купивший жизнь своих людей), - в первую они люди, которые только что выжили и победили. А другие легли навсегда. И этого вот опыта нам можно только занять. Да и хорошо, что нам лишь занять, а не получить. Ибо... - понятно.

5. Экипаж двухмоторного Мессера - 110Е Zerstörer после возвращения из боевого вылета. Рады, не потому, что живы, а потому что совсем молодые.

6. Сам Эрик Хартманн. Эрик дрейфил в первом полете, потерял ведущего, был атакован советским истребителем, едва оторвался и, наконец, посадил машину в поле, на брюхо - кончилось горючее. Он был внимательным и аккуратным, этот лётчик. и быстро учился. Только и всего. Почему у нас не было таких? Потому что летали на дерьме, и учиться нам не разрешали, а лишь умирать.

7. ...Сколько легко отличим лучший боец даже среди профессионалов войны. Найдите здесь Дитриха Храбака, гауптмана, сбившего 109 самолетов на Восточном фронте и еще 16 на Западном, как будто добирая, чтобы до конца жизни вспоминать хватило. На этом фото, сделанном в 41-м, на хвосте его машины (Ме 109) только 24 гробика - знаки победы.

8. Радист немецкой подводной лодки U-124 что-то пишет в журнале приема телеграмм. U-124 - это немецкая подводная лодка типа IXB. Небольшая такая, очень крепкая и смертоносная посудина. За 11 походов она потопила 46 транспортов общим водоизм. 219 178 т., и 2 боевых корабля общим водоизмещением 5775 т. Очень везло людям в ней и не везло тем, с кем она встречалась: смерть в море - жестокая смерть. Но не более сладкая ждала бы и подводников - просто чуть-чуть иначе легла им судьба. Странновато, что мы, глядящие на это фото, можем ещё хоть что-то говорить о них. Об этих, кто выжил там, за отметкой "100" прячась от глубинных бомб, можно только молчать. Они жили, и, как ни странно, спаслись. Другие погибли, и их жертвы - что же, на то была война.

9. Прибытие немецкой подводной лодки U-604 на базу 9-й флотилии подводных лодок в Бресте. Вымпелы на рубке показывают количество потопленных кораблей — их было три. На переднем плане справа — командир 9-й флотилии капитан-лейтенант Генрих Леманн-Вилленброк - сытый, веселый человек, хорошо знающий своё дело. Очень точное и очень нелёгкое дело. И - смертельно опасное.

10. Немцы в советском селе. Тепло, но солдаты в машинах не расслабляются. Ведь их могут убить, да и почти всех убили. Чай не западный фронт.

11. Просто ждут судьбы (САУ Мардер III и панцергренадеры. Курская дуга.) Немногие из них жизни дождутся этой подачки войны.Но пока ещё живы, покудова они люди, и дышат, живы...

12. Немец и убитые лошади. Улыбка солдата - привычка к смерти. Но как было иначе, когда шла такая страшная война?

13. Видимо, просто Новый Год. ...Сколь же они, лица, нас человечнее. Я помню рожи, окружавшие меня всю службу. Это ж чудовища, фотожабы. Здесь - другое.

14. Тем более - здесь.

15. Немецкие солдаты на Балканах играют в снежки. Начало 1944-го года. На заднем плане занесённый снегом советский танк Т-34-76. - Кому из них он сейчас нужен? И помнит ли кто-то сейчас, гоняя мяч, что каждый из них убивал?

16. Солдаты дивизии «Великая Германия» искренне болеют за свою футбольную команду. 1943-1944 год. Просто люди. Это закваска из мирной жизни

17.

18. Немецкие части, в составе которых трофейные советские танки Т-34-76, готовятся к атаке во время Курской битвы. Я поместил это фото, потому что оно лучше многих показывает, что только одни безумцы на тронах, да значки на броне и обозначали полярные полюса. Трафаретная фраза, но вот, трафаретные советские танки, под нарисованными по трафарету другими значками готовы идти воевать собратьев с другими значками от других трафаретов. Все делается за милую душу. Управлено не людьми в железных коробках, другими, да вряд ли и вовсе людьми.

19. Солдаты полка СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» отдыхают во время привала возле дороги по направлению к Пабианице (Польша). Шарфюрер справа вооружен автоматом MP-28, хотя, какая разница, чем солдат вооружен. Главное, что он - солдат и согласился на убивать.

20. Немецкий десантник с ранцевым огнемётом Flammenwerfer 41 с горизонтальным расположением резервуаров. Лето 1944 года. Жестокие люди, страшные их дела. Есть ли разница с пулемётчиком, или стрелком? Не знаю. Быть может, дело решила бы склонность достреливать из табельного оружия горящих и мечущихся врагов? Чтобы не мучились. Ведь, согласитесь, не в обязанности огнеметчика брезентом сбивать пламя и их спасать. Но дострелить - милосерднее. Кажется.

21. Ишь, толстолапый какой. ...Добряк, работяга, - жена, поди, не нарадовалась. Танкист, значит, механик, надёжа семьи. Если выжил, а скорее всего выжил, фото сделано на Балканах, то после войны и поднял современный гигант Германии.

22. Стрелок-мотоциклист 3-ей танковой дивизии СС «Тотенкопф». 1941 год. Тотенкопф - Мёртвая голова. Солдаты СС действительно сражались лучше обычных подразделений. И офицерам любого уровня там не говорили "господин". Просто должность: "Шарфюрер...", или "Группенфюрер..." Партия немецких Соцдемократов подчеркивала, что является партией равных.

23. И падали на льду одинаково. (солдаты полицейского батальона)

24. Самодельное и неустаное навершие офицерского кортика, сделанное в боевом походе. Время под водой у них было. Выстрелили и - время. ...Или же сверху винты и - сразу нет ничего.

25. Мой любимец, один из человечных генералов Второй мировой, из лучших тогда генералов, сохранивших человечность на войне, - Эрвин Роммель. Как ни крути, а именно что Матёрый человечище.

26. И еще Роммель. С рыцарским крестом, где-то во Франции. Танк заглох, и генерал тут как тут. Роммель славился своими неожиданными поездками по войскам, где даже штабные крысы теряли его, зато Эрвин Роммель не терялся и вновь и вновь опрокидывал вражескую оборону, находясь рядом со своими солдатами.

27. Обожаемый ими. ...Впоследствии генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель был вынужден умереть, так как участвовал в покушении на Гитлера и яд, принятый им, был ценой того, что гестапо отступилось от его семьи.

28. ...За работой. Это была их работа, как у и наших солдат - такая же. Так же скалились выбитые или, под фиксой, зубы. Война есть тяжелый труд при повышенной смертности участвующих.

29. Храбрец. Перед началом Западной кампании группенфюрер СС Рейнхард Гейдрих, шеф полиции безопасности и СД, закончил лётную подготовку и участвовал в воздушных боях во Франции в качестве лётчика-истребителя на своём Мессершмитте Bf109. А после падения Франции Гейдрих совершал разведывательные полёты над Англией и Шотландией на Мессершмитте Bf110. За время своей службы в ВВС Гейдрих сбил три самолёта противника (уже на Восточном фронте), получил звание майора Люфтваффе запаса и заслужил Железный крест 2-го и 1-го классов, Знак пилота-наблюдателя и Знак истребителя в серебре.

30. Немецкие кавалеристы на занятиях перед Второй мировой. Показуха, процентов на 99 показуха, однако, характеризует "ихних кубанцев". Должно быть это самое, погордиться, погарцевать у всадников любого племени общее. Мы... Они... Есть ли разница? Не ограничена ли разница только одним направлением дула оружия?

31. Английские солдаты, взятые в плен в Дюнкерке, на площади города. Позднее, этим солдатам оказывалась помощь через Международный Красный Крест. СССР же отказался от женевской конвенции, объявивши своих военнопленных предателями. После войны советские солдаты, выжившие в немецких концлагерях, попали в лагеря наши. Откуда не выбрались. "Хорош, метаться..."

32. Свадьба унтершарфюрера СС из "Лейбштандарта СС Адольф Гитлер" проходит на открытом воздухе (возможно, аэродром), т.к. эсэсовцы не венчались в церкви. За спиной его друзья из родного Люфтваффе

33. Немец в трофейной бельгийской танкетке. Очень, ну очень рад покататься. Как любой из нас.

34. "Тигр" провалился в оледенелую дренажную канаву под Ленинградом, 19-го февраля 1943-го года. Человек, похоже, никак не придёт в себя. Ещё бы, только что сильнее его не было никого не было в радиусе прицельного выстрела 88-мм пушки. И вдруг... Бедняга.

35. Танкист германец. Унтер-офицер с Железным крестом 2-го класса. Внимательный такой, шутливый. Такие ребята есть средь нас, да сами мы такие. Вот, разве, храбрости его недостанет.

36. А здесь мы не видим людей. Самолёт сбит, люди - внутри. В огне, и какая разница, чья форма на теле горит.

37. ...И здесь.

38. И тут.

39. А этих женщин, француженок, поддерживавших отношения с немецкими военнослужащими, после войны соотечественники стригли наголо, били, когда не вешали вот из-за этого оборотня, что на лавочке с собакой, на нижнем фото:

40. Стоит - Риббентроп. А так же, и вот из-за этого, совершенно такого же свойства, одно только - ус побольше:

41. рядом стоит Гопкинс Гарри - не соучастник, нет, а друг и помощник американского президента во время 2-й мировой войны.

42. и вот из-за этих, особенно, из-за "кепочки"

43. но, словом, из-за немногих. Чем друг в друга стрелять, учились бы отличать меж людей их, подлецов сановитых. Но, несчастные бедняги не умеют

44. - все-все не умеют, равно. Только знай, тащат друг друга из-за уральской ли, крупповской брони:

45. ...И мы.

Подборка цветных фото Советского Союза в 60-х годах, сделанных иностранным туристом.
А ну-ка, знатоки, кто опознает места съемок?

• автор: Валерия Новодворская
• смотрели: 2101
•  

Тэги:

Интернет-храм в интернет-берлоге

Ну вот наше косолапое и зашевелилось. И не подумайте, что это как-то связано с декабрьскими и мартовскими мероприятиями: наш миша – правильный медведь, беспартийный, не единый. Независимый медведь, прямо из тайги. Не был, не состоял, не участвовал.

Мы не виделись с вами (и не считывались) с июля. Сентябрьскую и октябрьскую колоды меда мы вам недодали. Но обещаем напечь много-много медовых пряников этой зимой. Теперь у нашего медведя теплая интернет-берлога с раздельным санузлом и совмещенным с айпадом-айфоном. Наш медведь и без «Сколкова» весь в модерне. А я, как вольный каменщик (масоны мы, масоны), продолжаю таскать кирпичики в наш уже вознесшийся над миром Храм Русской литературы. Будем кончать внутреннюю отделку. Начали мы с высокого ажурного шпиля – с Пушкина. И в летнем, июльско-августовском номере дошли до Василия Аксенова. Перед нами – блестящая плеяда выродков и мутантов, которые были рождены в советском бараке, не дышали воздухом Серебряного века, но чудом и Божьим промыслом остались свободными, хорошими, несоветскими людьми и талантливыми писателями, чьи произведения лили воду на антисоветскую мельницу. Скоро мы оправим в золото иконостасов и мрамор часовен тех, кто еще помнил Большую Войну (последнюю), и перейдем к нашим современникам, которым Интернет-Храм с виртуальным порталом в самый раз.

И нас в нашей паутине не достанет никакая цензурная моль. Интернет и есть обещанный человечеству рай. Музыка сфер, царство не от мира сего, общение свободных от тела душ. Матрица Иного мира. И русской литературе с ее отрывом от грешной земли самое в интернете место.

И нас в нашей паутине не достанет никакая цензурная моль. Интернет и есть обещанный человечеству рай

По-моему, Христос просто предвосхитил события. То Царство, которое он обещал своим ученикам, и есть интернет. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Правда пришла из интернета. И именно в нем наше богатство – духовные сокровища – ни вор не украдет, ни ржа не подточит. Даже Маяковский, постмодернист, собирался читать на «чешуе жестяной рыбы», показывать «на блюде студня косые скулы океана» и играть ноктюрн «на флейте водосточных труб». А чем хуже наша медвежья команда? Сыграем наше скерцо на всемирной паутине.

На фото:  Юлий Даниэль и Андрей Синявский

Господь, благослови еретиков

Андрей Донатович Синявский вовсе не был идейным занудой, монахом с горящими глазами, аскетом, довольным жизнью на чердаке. Такие тоже нужны, но не в литературе. Поп и судья – самые скучные гости, вечно читают проповеди. Это сказал В. Тендряков, тоже не дурак закусить и выпить. Синявский и интересен тем, что не собирался ни строить социализм с человеческим лицом, ни спасать Россию, ни возвращаться «к ленинским нормам», ни ликвидировать последствия сталинизма в массах. В гробу он видал всяческую идеологию. Этот веселый, умный, талантливый мистификатор вовсе не был истовым и неистовым шестидесятником, архитектором правильного социализма, коим был Твардовский. Он был эстет, нонконформист и даже не антисоветчик, а просто Иной. Природный русский и «безродный космополит». И, конечно, великий насмешник. За сатиру и взяли. Просто не поняли, что это за птица. А это был пересмешник. И мысли у него были поперек, и дела поперек. Не ужился с совписами, не ужился с КГБ. Не ужился и с эмигрантами. Вогнал в гроб пушкинистов и «гогельянцев» (это те, которые зарабатывают себе на хлеб с икрой исследованием творчества Гоголя). Довел до ярости самого Солженицына. Спокойно в 1973 году уехал на Запад, никакой ностальгией не страдал, о рябине слез не лил, березками не грезил; состоялся, как Набоков, писал, прославился, зарабатывал на жизнь и не вернулся, хотя звали. Если говорить о ереси, он был не Лютер, папскую буллу не прибивал к дверям, новую религию не создавал. Он был агностиком вроде Гайдара. Не Лютер, не Кальвин, а скорее Тиль Уленшпигель, которого глупая инквизиция и глупые испанские монархи, Карл V и Филипп II, затолкали-таки в армию гёзов, к Вильгельму Оранскому, потому что другого места для еретика-одиночки во Фландрии не было.

А XVIвек во Фландрии – это ХХ век в СССР. И веселого хулигана Синявского (или Абрашку Терца) затолкали сначала в лагерь, потом в эмиграцию. А там и возникла его армия гёзов – журнал «Синтаксис». Конечно, глупый КГБ сделал из тихого подпольщика Терца героя нашего времени. «Муха плавает в десерте посетителя кафе. Самый верный путь в бессмертье – это аутодафе».

«Культур-мультур»

Андрей Донатович Синявский родился буквально в одном и том же году, что и его строгий и идейный «подельник» (то есть «сообщник» по-советски, а вообще – соавтор и коллега по перу) Юлий Даниэль. В 1925-м, в октябре. Родился он в Москве в семье бывшего левого эсера, Доната Синявского. Донат был достаточно умен, чтобы вовремя стать «бывшим». Те, кто не захотел бросить политику и уступить лыжню большевикам, еще в 1918 году, после 6 июля, пошли следом за Марусей Спиридоновой (честной, но фанатичной бывшей террористкой) по политизоляторам и ссылкам. «Большой пасьянс», по Солженицыну. А вот отец писателя баловался литературой, ходил по кафе. Это его и спасло.

Начинается война, и опять Донат поступает умно: эвакуируется с семьей в Сызрань. Никакого героизма. Андрюша в 1943 году мирно кончает школу. Его призывают в армию. Ему везет: он служит радиотехником на аэродроме и не пишет рапорты о направлении его на передовую. Он уже тогда был апофигистом, без советского энтузиазма а-ля «Летят журавли» («Я не ранен, я убит»). А Юлий Даниэль попадает в связисты, ползет с катушкой, обливается кровью, едва не лишается руки, демобилизуется почти калекой. Поэтому они вышли такими разными в творчестве и постлагерной судьбе, эти Даниэль-Синявский, которых бедные советские провинциалы, не имевшие ни «Уха Мюнхена», ни «Голоса Вашингтона» (то есть «Свободы» и «Голоса Америки»), принимали за одно лицо и считали, что Лариса Богораз – жена этого единого лица.

Сроду на святой, погромной со времен Николая II и апартеидной при Николае I и Александре III Руси не бывало такого компота, чтобы русский, православный, бородатый гражданин выдавал себя за еврея

В 1945 году Андрей поступает на филфак МГУ, на заочный, а в 1946-м, расставшись со своим спасительным аэродромом, переводится на очный. Знания – блестящие, способности – выдающиеся. Дальше намечалась просто автострада. В 1949 году Синявский кончает МГУ.

Вот и конец Большой эпохи (то есть сталинщины), за «культур-мультур» перестают сажать. И этим делом можно было прожить безбедно, честно и с удовольствием. Синявский работает в Институте мировой литературы, преподает на журфаке в МГУ. Впрочем, в 1960 году, после публикации в Италии «Доктора Живаго» и травли Пастернака, его из МГУ погонят. Он «не отмежевался». Этот апофигист был чистейшим из честнейших и никогда не врал и не примазывался. Просто шел отдельной колонной, не в ногу с советской действительностью. Но его пустили преподавать в Школу-студию МХАТ. Там было либерально.

И вот его берут в «Новый мир». Синявский становится ведущим литературным критиком у Твардовского. А это в шестидесятые – самое либеральное издание страны. «Новомировцы» живут у Твардовского, защищающего их своей заслуженной партийно-академической грудью с орденами, как у Христа за пазухой. Но это недолгое советское счастье должно было трагически закончиться. Вот так, как в «Театральном романе»: сначала «икорка», «огурчики», «Какое масло! Какая ветчина! Минуты счастья!» – а потом с Цепного моста вниз головой. «Дело» Пастернака – первый звоночек, «дело» Бродского, его арест и ссылка – второй. И занавес пошел! А на сцене в момент третьего звонка остались они вдвоем, Андрей Синявский и Юлий Даниэль.

на фото: суд над Синявским и Даниэлем

Абрам Терц вырывает томагавк войны

В миру Синявский препарировал творчество Горького, Бабеля, Ахматовой, Пастернака (пока его не заклевали хрущевские стервятники). Но куда было девать то, что в советскую печать, даже в «Новый мир», никак не лезло? В стол или за бугор? Беспечный и смелый Синявский решил: за бугор, авось пронесет. Хотя риск был, и очень большой. После истории с Пастернаком никто уже не совался «туда» под своим именем. Надо было искать «ник» для тамиздата. И престижный критик, кандидат наук Андрей Донатович, представитель титульной нации, ариец, защитившийся еще в 1952 году, человек из приличных литературных кругов, показывает всем кузькину мать. Вспоминает блатной одесский фольклор и песню про «Абрашку Терца, всем известного карманника». Сроду на святой, погромной со времен Николая II и апартеидной при Николае I и Александре III Руси не бывало такого компота, чтобы русский, православный, бородатый гражданин выдавал себя за еврея (до позднесоветских времен, когда еврейство могло означать, при некоторых издержках с работой, спасительное убежище в Израиле). И Абрам Терц, скооперировавшись с печальным и гневным евреем Николаем Аржаком, то есть Юлием Даниэлем, взявшим себе русский бренд, шлет рукописи на Запад. Кстати, с одобрения и даже при поощрении жены. Если у Даниэля была Лариса Богораз, то у Синявского – Мария Васильевна Розанова, на вид уютное, в детском сарафанчике, но на самом деле очень боевое существо. Синявский сам никогда не спорил со своими оппонентами. Он говорил, что для этого у него есть жена. И в самом деле, Мария Васильевна бросалась на всех, кто обижал Андрея Донатовича или даже просто был с ним не согласен, как коршун. Она всегда говорила, что выходила не только за мужчину, но и за его фолианты, за его опасную судьбу, за его срок, за его изгойство. Декабристка милостью Божией. Органика.

Так что же такое поехало за бугор? Ироничная повесть «Любимов» – о том, как интеллигент захватил власть в заштатном городишке, сделал виртуальное мясо, стал писать указы о свободе, и как плохо это кончилось: танками и расстрелами. И гениальная статья с веселым и нескучным разгромом социализма под названием «Что такое социалистический реализм?». Там он очень убедительно доказал, что коммунизм – вера, слепая и не рассуждающая, так же как и вера в Бога. Что Бог – трансцендентное понятие, и его никто не увидит; и что коммунизм так же трансцендентен, и его тоже нельзя достичь на Земле и пощупать руками; так же, как нельзя построить на Земле Царство Божие. Это было для коммунизма чрезвычайно лестно, а для христиан тоже нашлось много хорошего. Но и те и другие обиделись на автора, потому что в его анализе слышится дерзкий смех. Где доказательства, падре? Где доказательства, товарищи? Синявский даже не очень скрывает, что ему претит вера как таковая. Как любой абсолют. «Какую, с позволения сказать, свободу может требовать религиозный человек от своего Бога? Свободу еще усерднее славословить ему? …в раю не выбирают ни премьеров, ни президентов». Коммунизму достается еще больше: «Чтобы навсегда исчезли тюрьмы, мы понастроили новые тюрьмы. Чтобы пали границы между государствами, мы окружили себя Китайской стеной. Чтобы труд в будущем стал отдыхом и удовольствием, мы ввели каторжные работы. Чтобы не пролилось больше ни единой капли крови, мы убивали и убивали».

Синявский не только написал в лагере в Мордовии «Прогулки с Пушкиным» и «В тени Гоголя», не считая «Голоса и хора», но и вполне легально переправил их жене

Коммунизм, по Синявскому, и вовсе идиотизм. Он приводит в пример девушку Полю из «Русского леса» Леонова. Эта дурочка была послана в тыл врага с заданием и первому же немцу раскрыла свои карты, стала славословить советскую власть и требовать, чтобы ее отвели туда, «где советских девчат стреляют». И назвалась «завтрашним днем мира». (За этот бред, кстати, Леонов Ленинскую премию схлопотал.)

Одна статья заменила трактат и перевесила все кирпичи и бетонные блоки марксовских и ленинских сочинений. Эта ирония следователям КГБ проела плешь.

А ведь была еще повесть «Суд идет», изысканно-издевательская. Вот, скажем, умер Сталин. «Хозяин умер. Сразу стало пустынно. Хотелось сесть и, подняв лицо к небу, завыть, как воют бездомные псы… О приди! Накорми! Ударь! …И я верю: он придет, справедливый и строгий. Он заставит визжать от боли и прыгать на цепи».

Что такое «Суд идет»? Это прокурор Володя, отказывающийся во имя карьеры от собственного сына. Это фанатичка и старая революционерка бабушка, мать его покойной жены, которая внука не бросает, но верит в Хозяина и в коммунизм. Это адвокат Юрий Карлинский, тайный либерал. Это молодая красавица Марина, вторая жена прокурора, которую наряды и секс интересуют больше, чем Сталин, и она шлет пасынку посылку в лагерь. Это два топтуна, которые бродят по Москве. Это два молодых дурачка из подпольной организации, желающие построить истинный коммунизм: девочка Катя (ее задавят на похоронах Сталина) и сын прокурора Сережа, оба десятиклассники. Сережу, кстати, заложит Катя, которая придет к школьному директору с программой организации Сережу «спасать» от агентов мирового империализма, которые могут его «использовать». Вот как диссидент в душе Карлинский разговаривает с Катей, пытаясь ее остановить и спасти, и этот пассаж – предел издевки над коммунистической идеологией.

«Либо-либо. Марксизм, нигилизм, наплевизм. Фракция, акция. Левацкий загиб, правый уклон. Хорошего социализма желаете, свободного рабства? Объективно. Логика борьбы.Колесо истории. Агенты империализма. Кто не с нами. Окружение. Акулы и агенты, гангстеры и самураи». Трагедию из этой трагедии Синявский не делает. Ему смешно. Для него это большинство и юные троцкисты – уроды, мутанты, а он – Пхенц (рассказ «Пхенц»). Пришелец с другой планеты, скрывающийся под видом горбуна.

И вот осень 1965 года, арест. Вроде бы крах жизни. Но Синявский не от этого затхлого мира, он Пхенц. Он сидит весело и достойно, он на суде ведет эстетскую дискуссию с прокурором, он острит. В последнем слове он просто забыл, что находится не на редакционной летучке. Поэтому и получает не пять лет, как Даниэль, а семь, чтоб не забывался. В лагере он работает только грузчиком, так распорядился КГБ: держать на «тяжелой физической работе».

На фото: Андрей Синявский с женой Марией Розановой

Свободен и невидим

Но дураков легко обмануть, и Синявский не только написал в лагере в Мордовии «Прогулки с Пушкиным» и «В тени Гоголя», не считая «Голоса и хора», но и вполне легально переправил их жене. Вау! Мелким почерком, в письмах, «культур-мультур» – цензура и прошляпила. А Мария Васильевна так достала КГБ, что они отдали ей мужа за год до окончания срока, лишь бы избавиться от этого клеща в ухе. И Синявский не стал возражать, что он хочет «во глубине мордовских руд хранить гордое терпенье». Кое-кто из диссидентов их с Розановой осудил, а по мне – они же не нанимались сидеть. Отречения никто от Синявского не требовал, лишь бы сбыть с рук.

На темной и тесной советской воле негде было печататься, нечем кормиться. И Синявский не пошел в котельную.

В 1973 году без особой печали Синявские с маленьким сыном Егором уехали во Францию. Даниэль остался мучиться, а Андрея пригласили в Сорбонну читать лекции, на профессорскую должность. И будет полный успех, он и в Гарварде получит степень доктора. Литературоведы будут падать в обморок от «кощунственной» фамильярности с Пушкиным и Гоголем, а Синявский напишет еще «Спокойной ночи», «Ивана-дурака» (1983), «Кошкин дом» (1998), кучу статей. Но он и за границей пребудет еретиком и назовет Солженицына «недообразованным патриотом». Скандал! Покушение на абсолют! Бойкот. Опять не печатают, теперь в эмигрантских изданиях. Тогда Мария Васильевна создает журнал «Синтаксис». Открывается альтернатива, ведь все-таки у Солженицына и его поклонников своих лагерей в Европе и США не было.

Андрей Донатович доживет до 1997 года (Даниэль умер в 1988-м). Он умрет «свободным и невидимым», как Маргарита на ее щетке, независимым и автономным от России, СССР, эмигрантов, Запада и Востока. Эта веселая кошка всегда гуляла сама по себе.

Закажут очистительную мессу,

Бродяги унесут остатки дров.

Еретики – горючее прогресса,

Господь, благослови еретиков!

(Н. Болтянская)

На фото: Андрей Синявский в своем доме в Фонтене-о-Роз, под Парижем

• автор: Валерия Новодворская
•  
•  

Этот архипелаг не значится в географии, он существует только в литературе. Второй наш Архипелаг, вшитый в карту рукой художника, второй после солженицынского.

Иллюстрация: Юлия Валеева

Но от Архипелага ГУЛАГ остались хотя бы суда – столыпинские вагоны, эти корабли Архипелага, плавающие до сих пор; осталось кое-что из чудом выжившего и вернувшегося населения; остались какие-то руины, остались могилы, где у пожелтевших скелетов бирка на костях голени: бирка с лагерными идентификационными данными. Это куда долговечнее освенцимских и бухенвальдовских татуировок. Кожа жертв Адольфа Гитлера сгорела в крематориях за исключением той, что пошла на абажуры. А вот кости жертв Сталина вместе с их бирками сохранились в вечной мерзлоте и вопиют к небесам об отмщении.

Но аксеновский Архипелаг вы не найдете нигде, только в библиотеке. Однако он существует с не меньшей очевидностью, чем море Лаптевых, пролив Дежнева, Магелланов пролив или Земля Франца-Иосифа. На эту далекую землю мы вряд ли когда-нибудь попадем, а «Ожог» и «Остров Крым» у нас всегда перед глазами. Хотя такого Крыма никогда не было, это шальная российская мечта о Несбывшемся. «Но гибель не страшна герою, пока безумствует мечта!» Это еще Блок сказал. Да и остров Колыма у Аксенова хотя и очень страшный, но не такой забитый и прозаический, как реальная Колыма – без Василия Аксенова и без его матери Евгении Гинзбург, оставившей колымский, эльгенский, магаданский (а до этих остановок еще и казанский, бутырский и ярославский – в масштабе женского политизолятора) путеводитель под названием «Крутой маршрут».

Василий Аксенов всегда честно говорил о себе, что он не был советским (хотя и не был свободным) человеком. Это уже типичный диагноз для советских молодых представителей богемы, тусовавшихся в ЦДЛ, ЦДРИ, Домжуре, «выездных» (как Евтушенко с Вознесенским) и «невыездных» (как сам Аксенов после «Метрополя»). При этом с начала семидесятых, когда развеялся оптический обман издыхающей оттепели, вся эта золотая, талантливая, со звездно-полосатой мечтой молодежь частенько вынимала кукиш из кармана. Их не сажали, их унижали и «прорабатывали», их старались взять измором. Василий Аксенов запечатлел этот мир, который не умел выть с волками, но старался ужиться, приспособиться, не бросая перчатку куда не следует. Софья Власьевна, эта мамашка, не любила сажать литературных дитяток. Княгиня Марья Алексевна с Темзы или с Гудзона, да и с Сены и Рейна начинала слишком уж негодовать. Их сначала пихали (в газетах, на собраниях, в издательствах), а потом старались выпихнуть из страны. Но за свободу в несвободной стране приходилось платить совсем уж дорого, как сидевшему два срока талантливейшему Леониду Бородину, как Ирине Ратушинской и Наталье Горбаневской. А это мало кому было по карману в постсталинские времена, когда можно было не сидеть.

Аксеновский мелкий жемчуг с 1972 года поблескивает меж его страниц. Однако море таланта у него было, и оно выкатило ему на берег две огромных жемчужины, жемчужины из коллекции капитана Немо: «Ожог» и «Остров Крым». Этого хватило бы, чтобы оправдать две жизни, а не одну. В этих вещах, сияющих, гениальных, грозных, как океаны его Архипелага, Тихий и (такое знакомое нам) Черное море, омывающее «Остров Крым», он свободен от страны, от власти, от себя, он стоит в полный рост и смеется над всем на свете, в том числе и над собой.

Василий Аксенов начинал свою невинную детскую жизнь в ужасе и во мраке, а потом пожил долго и вкусно. Много женщин, много романов, много путешествий. Давайте хотя бы пооблизываемся на эту прекрасную, интересную, увлекательную жизнь.

Дитя ГУЛАГа

Бедному маленькому Васе не повезло: и отец, и мать у него оказались «врагами народа», причем мать даже посадили раньше отца. Жили они все в Казани. Павел Васильевич Аксенов был председателем казанского горсовета и членом бюро татарского обкома партии. Номенклатура. Но добрая. Эсерка-сокамерница его жены Евгении Гинзбург вспоминала его добром. Он ей помог, а ведь эсеры давно были вне закона. Красавица, похожая на Веру Холодную, Евгения Семеновна Гинзбург, умница, эрудитка, филолог, преподавала в Казанском педагогическом институте и была завотделом культуры в газете «Красная Татария». Была, конечно, членом ВКП(б). Павел Васильевич привел в семью Майю, дочь от первого брака. Евгения Семеновна внесла свой вклад в виде сына Алеши, тоже от первого брака. Ему повезло меньше всех: он погиб от голода в блокадном Ленинграде, где жил у родственников после ареста родителей. Вася, наш герой, был общим ребенком, баловнем и любимцем.

Он родился 20 августа 1932 года. В пять лет малыш остался один. Сначала взяли мать, потом – отца. Последнее, что он запомнил, это был флакон дорогих маминых духов, которые он, балуясь, разбил, а мама его отшлепала. Маму он увидел через одиннадцать лет, на Колыме. Его родители оказались железными людьми. Отец прошел через все пытки и ничего не подписал. Ему дали десять лет. Он ухитрился выжить и умереть на воле, в 1991 году, прожив 92 года. Евгения Гинзбург прошла ад Ярославской политической тюрьмы, стояла на краю могилы, уехала на Колыму («Я помню тот Ванинский порт и крик парохода угрюмый, как шли мы по трапу на борт в холодные мрачные трюмы»), умирала много раз от голода и непосильного труда, но выжила ради Васи, возненавидела Сталина, сохранила эрудицию и острый ум и влепила-таки Софье Власьевне одну «безэшку»: свой «Крутой маршрут». Это только ее маршрут, это не Шаламов, не великий Солженицын, но художественная сила этого «тура» так велика, что пусть ее книга (пробившаяся в советскую печать в сокращении только в конце перестройки, а полностью вышедшая на Западе и у нас после 1991 года) стоит на аксеновской полке, как аксеновское наследство. Благо в этой книге мы знакомимся с Васей-колымчанином. Кстати, нежная культурная Женя тоже ничего не подписала. Она, к счастью, прошла свои тюремные круги ада за полгода до разрешения пыток. А Васю не отдали бабушке, матери Жени, его бросили в детдом для детей заключенных. Но, к счастью, его дядя, брат отца, в 1938 году отыскал бедняжку в Костроме и забрал из детдома.

Вася хорошо учился, пытался жить, как нормальный советский ребенок, с комсомолом и волейболом. Как вдруг Евгению Гинзбург арестовали вторично, прямо в детсаду, и за Васей в школу заехали из МГБ мамины следователи вместе с арестованной мамой и повезли домой на обыск

Вася жил в семье Моти Аксеновой, его родственницы по отцу. Жил не очень богато, ходил в телогрейке. Первое пальто ему справила мать на ссыльные заработки. Упорная Женя в магаданской ссылке пробилась на шикарную работу музработника в детсад (музыканта-вольняшки не нашлось). И в 1948 году, подкопив деньжат, послала вольную товарку за Васей на «материк», чтобы он окончил школу на Колыме, выбив разрешение у «королевы Колымы», Шурочки Гридасовой, сердобольной и простой бабы. Умение попадать в какие угодно кабинеты Евгении Семеновне было свойственно в высшей мере. Вася, он же Толя фон Штейнбок из «Ожога», прилетел, полюбил свою мать, они вместе читали стихи, эти будущие литераторы. Оказалось, что мать полюбила (считая своего мужа мертвым, ведь так сообщили его родственникам) заключенного хирурга, немца Антона Вальтера (Мартин из «Ожога»). Они с Васей поладили.

Вася хорошо учился, пытался жить, как нормальный советский ребенок, с комсомолом и волейболом. Как вдруг Евгению Гинзбург арестовали вторично (чтобы дать ей вечную ссылку), прямо в детсаду, и за Васей в школу заехали из МГБ мамины следователи вместе с арестованной мамой и повезли домой на обыск. Это Аксенов описал потом в «Ожоге». В класс вошла зеленая учительница, геометричка Элеодора Луковна и завизжала: «Есть псевдоученик, который скрывает свое подлинное лицо, падая, как яблоко, недалеко от яблони в вишневом советском саду, где лес рубят, а щепки летят, и где молоток за пилу не ответчик! Косинусом строим гигантские гипотенузы, выращиваем арбуз в квадратно-перегнойных гнездовьях, под руководством великого вождя  лесозащитными полосами меняем течение рек, а змеиное поголовье врагов народа, гнилостным зловонием смердя, вползает в дружную семью народов!» Но Вася не испугался, носил маме передачи в «Васьков дом». Дерзил следователям. Из школы его не исключили, родительский комитет давал бесплатный обед, расконвоированный доктор Вальтер носил ему свой докторский ужин и съедобные гонорары от знатных эмгэбэшных пациентов, а мама скоро вернулась. Вася окончил школу и улетел оканчивать институт. Из Казанского университета его исключили за то, что он скрыл «вражеские биографии» родителей. Мама вернется на волне «реабилитанса», вернется не одна, а с удочеренной сироткой Тоней. Потом вернется и Вальтер, но он слишком долго сидел. Болезни, трофические язвы скоро сведут его в могилу. А Евгения Гинзбург, вернувшись, став христианкой и антисоветчицей, пойдет… восстанавливаться в партии. Советские штампы так и не удастся преодолеть.

Дитя системы координат

Юный Вася в 1956 году окончил 1-й Ленинградский мед и получил распределение в Балтийское пароходство, где должен был работать врачом на судах дальнего плавания. Родители были реабилитированы, но визу ему не дали. Нечего сыну ГУЛАГа в загранку ходить. Работал он на Крайнем Севере и в Карелии, лечил туберкулез в московской больнице. Но литература властно звала его. В 1959 году он написал повесть «Коллеги». Сага о врачах, этакий советский Хейли, вариант «Окончательного диагноза», однако с комсомольским душком. Понятен Устименко у Юрия Германа в «Дорогом моем человеке». Такое воспитание. Но не очень понятно у юноши, видевшего Колыму. Но свежесть, молодость, мелкий жемчуг таланта! Аксенов сразу прославился, в 1962-м вышел одноименный фильм.

Через два года, в 1961-м, пишется «Звездный билет». И тут же на экран, под названием «Мой младший брат». Это уже, несмотря на жемчуг таланта, похуже «Коллег»: оправдание советской системы координат, голодной, раздетой, несвободной жизни в СССР. Оказывается, отсутствие приличных фильмов, джинсов, ботинок, квартир и машин, железный занавес и коммуналки, цензура и партократия – это все пошло в уплату за Гагарина, за этот треклятый космос, за «звездный билет в эпоху». Жалкий пафос комсомольского секретаря не из самых умных. Самые умные поедут потом комиссарами в стройотряды, наколотят деньжонок, а когда придет Горби, будут торговать колготками, компами, презервативами, и при Ельцине, в праздничные девяностые, будут становиться Ходорковскими. Из аксеновской же авоськи покатятся «Апельсины из Марокко», потом в «Юности», взявшей Василия на откуп (член редколлегии к тому же), выйдет безобидный, но веселый абстракционистский изыск «Затоваренная бочкотара», которая «затюрилась» и «затарилась». И еще полно кое-чего, каждый год что-то выходит. Но это уже совсем пустячки, даже не жемчуг, а перламутр. Непонятно, за что на встрече с интеллигенцией в Кремле Хрущев громил Аксенова вместе с Вознесенским в 1963-м (памятном выступлением вождя против «п…дорасов»). Наверное, за стиль, за свободу любви (еще пока без секса; прочти Хрущев «Ожог» и «Остров Крым», он умер бы на месте от удара).

В 1971 году в той же «Юности» Софья Власьевна получает от Аксенова последний подарок: «Любовь к электричеству» про большевика Красина. Оправдание большевиков (правда, до 1917 года). Все они таланты, все они красавцы, все они поэты (и ученые). И, конечно, герои, как Надя, изнасилованная жандармским офицером. Был ли Аксенов и впрямь так наивен? Ведь через четыре года из него попрет сплошная крамола. Современники намекают, что ему просто хотелось кушать. Но это уж совсем плохо. Пусть лучше будет наивен. Ведь кушать надо каждый день, а больше такого в его творчестве не будет.

«Свободы резвое дитя»

В 1972 году Аксенов задумался и двинул в зубы советский милитаризм: повесть о странниках, странных странниках из советской действительности, вернее, целый роман – «Поиски жанра». И вот появляется на Западе, в Штатах (не было даже смысла нести это в советскую печать), гневный «Ожог», начинающийся с колымского стажа Васи и его матери, с садиста-следователя Чепцова и заканчивающийся динозавром над Москвой, доисторической тварью, сутью режима. А в промежутках – диссиденты, КГБ, обыски, коктейли, аресты, бешеный секс, рыжая красотка Алиса (она же в первой жизни погибла на колымском этапе) в красном «фольке», иностранка Машка Кулаго, печатающая «Хронику текущих событий» машинистка Нинка, изнасилованная своим отчимом, тем же Чепцовым, писатель Пантелей Пантелей, музыкант Самсик, вольнодумец Кун (растроение личности автора), и все пинают власть, режим, социализм, вторжение в Чехословакию в 1968 году.

Например, такие советы от Сани Гурченко, колымского узника, бежавшего на баркасе в США (из урановых рудников): «Да что я, в тягловую лошадь, что ли, превратился? Вот передо мной восточные горы… Перевали одну за другой эти горы или на одной из них сдохни! Быть может, ты еще увидишь море с плавающим льдом. Переплыви это море или утони в нем! Разве ты забыл, как выбивают оружие у охраны? Уходи с оружием или получи пулю!» Молодой, веселый, злой Аксенов. Бездна ненависти и таланта.

А в 1979 году – уже просто шедевр, вторая часть аксеновского Архипелага, «Остров Крым». О том, как белые отстояли Перекоп, а в Крыму возникла отдельная, богатая, шикарная, свободная Россия, почище Парижа, и как она пропала, соединившись с брежневским жутким CCCР по воле дураков, патриотов и социалистов из Союза Общей Судьбы во главе с Андреем Лучниковым, редактором газеты «Курьер». О, небоскребы и хайвеи Симфи, и роскошь Ялты, и «ТВ-Миг», свободное телевидение, будущий (и убиенный на наших глазах) НТВ! И танки, и военные суда, и вторжение, и гибель дураков из СОСа! Предупреждение Западу: не верьте, не уступайте, защищайтесь, социализм – дерьмо.

...диссиденты, КГБ, обыски, коктейли, аресты, бешеный секс, рыжая красотка Алиса в красном «фольке», иностранка Машка Кулаго, печатающая «Хронику текущих событий» машинистка Нинка, изнасилованная своим отчимом...

В то время Аксенов уже ничего не боялся. Саня Гурченко, как часовой, стоял у него за спиной. Между тем он, поклонник прекрасных дам, женился на некоей Кире. Она родила ему в 1960 году сына Алешу. Но Кира, судя по аксеновским интервью, мешала писателю-вольнодумцу крутить романы (и зря, верности ждать от таких талантов, от такой раскованной богемы по меньшей мере нелепо). Видно, нервы Кира нашему гению попортила, потому что даже в своем последнем интервью он не стеснялся говорить о том, что его старая жена располнела, ревновала, вот он ее и бросил. Жестоко. Но когда писатели такого уровня были добры к простым смертным женщинам? Наш Аксенов, Дон Жуан и талант, отбил у режиссера Кармена его жену Майю Афанасьевну, умную и красивую. Она дала ему и любовь, и веселость, и товарищество, и терпимость. И дочь Елену, которая, к несчастью, умерла во сне от инфаркта за год до смерти отца. Майя была старше писателя на два года, она окончила институт Внешней торговли, работала в Торговой палате, ездила «за бугор», привозила Василию Павловичу шмотки…Она была при нем всю жизнь, до последнего вздоха. Слава Богу, ехать за ним ей пришлось не на Колыму, а в Штаты. «Остров Крым» и «Ожог» получили высший балл по шкале КГБ: их не только изымали на обысках, за них давали срок. Они шли в приговоры по 70-й статье УК: «антисоветская агитация и пропаганда в целях подрыва и ослабления строя». Сколько таких экземпляров я оплатила ксеристам (копирование оригинала и переплет стоили 100 рублей) и пустила «в люди», в самиздат, в подпольные библиотеки! Ради этих двух книг диссиденты рисковали жизнью, и книги того стоили.

Самого Аксенова все чаще и чаще называли на партфорумах и в печати несоветским и антинародным. Дело пахло керосином… А тут еще «Метрополь», самиздатовский альманах, в котором он участвовал с Андреем Битовым, Виктором Ерофеевым, Фазилем Искандером, Евгением Поповым и Беллой Ахмадулиной. Безобидная штука, но Политбюро взбесилось, и когда в том же 1979 году альманах издали в США, Попова и Ерофеева исключили из Союза писателей СССР. После чего Аксенов сам оттуда ушел вместе с Инной Лиснянской и Семеном Липкиным. Эту историю Аксенов изложил в романе «Скажи “изюм”» (1985), уже в США. Их выпустили. Якобы читать лекции. Аксенов знал, что будет дальше. Так было со многими литераторами и диссидентами. Но не на Колыму же было ехать, обратно на Колыму? Они уехали, их лишили гражданства. А дальше была совсем уже хорошая жизнь.

Дитя человеческое

Английским оба беженца владели блестяще. Талант, репутация, слава, все было при них. Аксенов прекрасно устроился, преподавал русскую литературу в американских университетах, много писал «мелкого жемчуга». «Бумажный пейзаж» (1982), «В поисках грустного бэби» (1986). К тому же в 1980–1991 годах Аксенов работал на «Свободе» и на «Голосе Америки». Исполнял святой долг диссидента.

А вот его трилогия о Градовых, московской семье интеллигентов («Московская сага», 1989, 1991, 1992) – это жемчуг крупный, как у Клеопатры. Полный разгром и троцкистов, и социалистов, и советской действительности, и Берии, и Сталина, и НКВД, и «великого подвига» советского народа (прямо из лагеря, как Градов-средний) в Великой Отечественной войне. Зря Аксенов вернулся в Россию в 2004-м. Он не понял, что здесь происходит, его «Московскую сагу» экранизировали похабно, превратив в дешевую агитку к 9 Мая, кое-какие его высказывания понравились официозу. Но самое скверное было впереди. В свой домик в Биаррице он не вернулся, в 2008-м его постиг инсульт. Из больницы он уже не вышел, умирал долго и тяжело, до 6 июля 2009 года. Надеюсь, Иешуа Га-Ноцри, усердный читатель русской литературы, прочитал и его романы, и ангелы будут ему наливать во всех тамошних барах. За творчество и за то, что он контрабандой свозил за границу свою маму Евгению Гинзбург, незадолго до ее смерти от рака в 1977 году. А для того, чтобы заново открыть его «Остров Крым», у нас есть целый материк – вся Россия. С будущими «ТВ-Мигом», с «Курьером», с небоскребами и хайвеями. В нашем Храме он сразу и Микеланджело, и Иероним Босх, и Гойя.

http://medved-magazine.ru/?mode=article_view&sid=72&id=309
Апрель 2011 №4 (149)

А на самом деле этот уютный, упитанный бонвиван с такой добродушной физиономией был зол, умен, полон горечи, желчи и ненависти. Это был не медвежонок Винни-Пух, а настоящий волк — серый, лесной, дикий. Таким волком хотел быть Высоцкий, но слишком широка была его палитра, слишком артистичен он был для одной-единственной роли — роли антисоветчика. А Галич увидел советскую действительность через прицел автомата и талантливо расстреливал ее в упор. Почти компьютерная игра. Потому что от его залпов никто не умер, действительность вышла на сцену и раскланялась в финале. Как Дездемона. Души ее не души, а к публике она за аплодисментами все равно выйдет. И души ее по новой, бедный Отелло. Так вышло и с игрой Галича. Советская действительность — она как Дездемона. Вечная категория на весь театральный сезон. Но, выбирая себе псевдоним, поэт случайно угодил в нужную точку — крайнюю западную. Червонная Русь, запад Украйны, Галичина. «Где когда-то свободный Голота, с вихрем споря, гулял на коне». Царство ОУН, УПА, Степана Бандеры. Западенцы, враги москалей и Сталина. Чужие. В этом смысле у Галича оказался подходящий псевдоним. Прямо по анекдоту: «Пусть цветочки завянут, главное, чтобы пулеметик не заржавел».
Маяковский придумал человека-парохода. Галич был человеком-пулеметом. Добрым, ласковым пулеметом. Улыбчивым волком. Ведь от его игры никто не погиб, только он один.
В нашем Храме у Галича есть своя ниша. Он там стоит, гневный, вечно юный и одинокий, нагой и с гитарой вместо пращи. Давид. Галич был глубоким еврейским юношей, человеком Книги, то есть Библии, поэтом и царем. Одинокий пастырь своих стихов. Он мечтал пасти души, как овец. Но овцы — всего лишь овцы. Дрожащий шашлык. А Голиафов было великое множество. Советская власть, КГБ, армия, МВД, КПСС, Политбюро, Союз советских писателей, Союз кинематографистов. Цензура haute couture — от Главлита, а не от Коко Шанель!
Секрет Галича — в его библейских масштабах. Давид, не победивший Голиафов, тем не менее встал против них. Дивные песни. На жалкую советскую действительность он обрушил библейский Всемирный потоп. Он жег ее небесным огнем, как Содом и Гоморру. Он являлся слушателям в огненном кусте. Он орал на фараонов, как Моисей, чтобы они отпустили народ, отнюдь не только еврейский народ, но и русский, и чехословацкий, и вообще все народы. Голиафы даже не убили его. Каждый остался при своем. Давид — при игре на гитаре, Голиафы — при своих баллистических ракетах и ядерных боеголовках. Он не научился прощать. Библия не Евангелие. «„...Спи, но в кулаке зажми оружие — ветхую Давидову пращу!“ ...Люди мне простят от равнодушия, я им — равнодушным — не прощу!»
Мальчик с дудочкой тростниковой
Родители Галича, то есть Александра Аркадьевича Гинзбурга, любили друг друга без памяти. И все это происходило в Екатеринославе, нынешнем Днепропетровске (и за что только Екатерину II, «российскую Минерву», лишили честно заработанного города?). Арон Самойлович Гинзбург, скромный экономист, был сыном врача-педиатра Самуила. Жили достойно, но небогато, потому что Самуил бедных лечил бесплатно, а бедных в городе было много. И вот этот самый Арон влюбляется в Фанни Борисовну Векслер, музыкантшу, интеллигентку, преподавательницу консерватории, но из очень богатой семьи фабрикантов. Мезальянс! Фабрикантские родители не дали молодым ни гроша, и жили они на свои интеллигентские заработки, без лошадей, автомобилей и поездок на заграничные курорты. Но тут грянул Октябрь, и все фабрики и фабриканты накрылись медным тазом. И оказалось, что лечить и учить музыке и прибыльно, и безопасно. Дети комиссаров тоже болели и хотели играть на рояле. Семья не голодала, не лезла в политику. Просто жила. У них родились два мальчика. Младший, Валера, стал кинооператором, снимал самые известные фильмы: «Солдат Иван Бровкин», «Живет такой парень», «Когда деревья были большими». А старший, наш Саша, родился 19 октября 1918 года. В 1920 году семья перебралась на море, в Севастополь. А в 1923 году они уехали в Москву, в Кривоколенный переулок, в дом поэта Дмитрия Веневитинова, где Пушкин читал «Годунова». Это знали даже еще не умеющие читать малыши. Это обязывало.
Фанни была любящей, но очень строгой матерью. С пяти лет Сашеньку учили играть на рояле и писать стихи. В восемь лет его отправили в литературный кружок, который вел Эдуард Багрицкий. А вокруг переулка были пустые котлы, где ночевали беспризорные, очень интересные беспризорные. Саша и Валера познакомились с блатным сленгом. Мальчики с упоением распевали шлягер беспризорников «Когда Сталин женится, черный хлеб отменится». Сталин, как известно, не женился, и черный хлеб в деревнях оставался изысканным лакомством, а в войну и сразу после — и в городах.
Саша был добрым, умным, хорошо воспитанным мальчиком, учился на «отлично». Его любили все: он прекрасно играл на рояле, танцевал, пел революционные песни, декламировал стихи. В 14 лет он уже опубликовал стихотворение «Мир в рупоре» в «Пионерской правде». В 1934 году Гинзбурги уехали на Малую Бронную. Но из искусства Саша не уехал. В девятом классе молодой талантливый нахал без аттестата зрелости отправился поступать в Литературный институт. Это была чистая авантюра, но его приняли! Однако неуемный тинейджер этим не удовольствовался и тут же подал документы в оперно-драматическую студию К. С. Станиславского, и учился даже у самого Станиславского (тот преподавал последний год). Институт он вскоре бросил — совмещать было трудно. А студию бросил через три года, потому что узнал: народный артист Л. Леонидов, настаивая на его приеме, сказал: «Этого надо принять! Актера из него не выйдет, но что-то выйдет обязательно!» Саша перебирается в новаторскую студию, которой руководят А. Арбузов и В. Плучек. Это уже осень 1939 года. В 1940 году студия показала нашумевший спектакль «Город на заре». Одним из авторов был Саша. Это стало началом его драматургии, его дебютом. Но несколько спектаклей — и началась война. Большинство студийцев ушли на фронт, а Александра комиссовали из-за врожденного порока сердца. Потом Саша напишет о своем детстве: «От беды моей пустяковой (хоть не прошен и не в чести), мальчик с дудочкой тростниковой, постарайся меня спасти!» Он вспомнил о детстве, когда его выгоняли отовсюду и травили. Вспомнил и, любя Бога и веруя в него, как в коллегу и однокашника (Фанни крестила сына еще в младенчестве и надела ему золотой крестик, который он носил всю жизнь), решил действовать по Иисусу.
И так он действительно и жил, предпочитая Царствию Земному Царствие Небесное. «В жизни прежней и в жизни новой навсегда, до конца пути, мальчик с дудочкой тростниковой, постарайся меня спасти!»
Кочующий лицедей
Александр записался в геологоразведочную партию и добрался с ней до Грозного. А там устроился в театр — Театр народной героики и революционной сатиры, совсем новый и новаторский. В нем начинают играть юный Сергей Бондарчук и молодой Махмуд Эсамбаев. Но тут Александр узнал, что в городе Чирчик под Ташкентом режиссер В. Плучек собирает арбузовских студентов, и устремился туда. Этот передвижной театр колесил по фронтам. Был риск, но актеры всегда были сыты, их любили бойцы. Было весело, были хорошие товарищи, был драйв. К тому же пришла любовь. Александр влюбился в красавицу москвичку, актрису Валентину Архангельскую, «комсомольскую богиню», комсорга театра. Саша был ее заместителем.
Поженились они уже в Москве, в 1942 году. А до этого хотели пожениться в Ташкенте. Сели в автобус, поставили в ноги чемоданчик с документами и стали целоваться. Когда опомнились, чемоданчика не оказалось: украли воры. Брак пришлось отложить. Молодожены вернулись в Москву, а в мае 1943-го у них родилась чудесная девочка Александра (Алена).
Через год Валентину позвали в Иркутский драмтеатр на роль примадонны. Она уехала делать карьеру. Александр должен был приехать позже, ему обещали место завлита. Но тут вмешалась Фанни, бабушка. Она не хотела расставаться с сыном и внучкой и заявила, что «нечего моего ребенка по Сибирям таскать». Невестке было объявлено: никакого Иркутска, Kinder и Kuche, пусть работает матерью и женой. Александр уже успел охладеть, он ведь был ужасный бабник и ни одной юбки не пропускал. Валентина решила остаться эмансипе до конца, и они разошлись.
В 1945 году Александр нашел новую любовь, на этот раз и впрямь сокровище. Гениям не нужны эмансипе, им нужны декабристки. И тогда им, гениям, будет хоть какое-то счастье. Звали это счастье Ангелина Шекрот (Прохорова). Она была дочерью бригадного комиссара, училась во ВГИКе, крутила роман с красивым режиссером. А потом выскочила замуж за ординарца собственного отца. Но война сделала ее вдовой. Ангелина, Аня, Нюшка (так звал ее Галич). Она была изысканная, худая, утонченная. Ее называли «Фанера Милосская». Их первая брачная ночь прошла в доме их друга Юрия Нагибина. И спали они в ванной, на сдвинутых гладильных досках. Нюша стала для мужа всем: женой, любовницей, нянькой, секретарем, редактором. К романам Галича относилась иронически. Да, этот самый вариант: «Уложит она, и разбудит, и даст на дорогу вина». «Обнимет на самом краю» — это у них было впереди.
Женившись, Александр решил разжиться хоть каким-то дипломом. И придумал где: в Высшей дипломатической школе! Но тут нашла коса на камень. Секретарша даже документы у него не взяла, нагло заявив, что лиц «его национальности» есть указание не принимать.
Ярмарка тщеславия
Но жизнь хороша была и без диплома: Галич идет в гору. Он оказался модным драматургом, даже конъюнктурщиком. Сначала спектакль «Вас вызывает Таймыр» (1948 год, фильм снят в 1970-м), потом «Под счастливой звездой» (1954), а потом и «Походный марш» (1957). Песня из спектакля «До свиданья, мама, не горюй» стала всесоюзным шлягером. В 1954-м фильм «Верные друзья», снятый по его сценарию, занял седьмое место в прокате. В 1955 году Галича приняли в Союз советских писателей, а в 1958-м — в Союз кинематографистов. Были деньги. Конечно, вся эта мура в театре и кино была ширпотребом. И даже хуже: «Государственный преступник» — это фильм о КГБ, лживый и приторный (1964). Галичу даже обломилась какая-то награда от «органов». «Дайте жалобную книгу» (1964) — это хиханьки-хаханьки. Выделяются только задушевная военная мелодрама «На семи ветрах» (1962) и гениальная, до сих пор непревзойденная экранизация А. Грина «Бегущая по волнам» (1967). Вот здесь можно было остановиться. Деньги, тряпки, кутежи в дорогих ресторанах (Галич пил не как Высоцкий, но хорошие напитки потреблял с радостью), романы, дача от Литфонда в проекции, курорты. Его даже начали пускать погулять за границу. Жить, как все. Лучше, богаче других. Как Галич сам потом напишет: «Но зато ты узнаешь, как сладок грех этой горькой порой седин. И что счастье не в том, что один за всех, а в том, что все — как один! И ты поймешь, что нет над тобой суда, нет проклятия прошлых лет, когда вместе со всеми ты скажешь — да! И вместе со всеми — нет! И ты будешь волков на земле плодить, и учить их вилять хвостом! А то, что придется потом платить, так ведь это ж, пойми, — потом! ... И что душа? — Прошлогодний снег! А глядишь — пронесет и так! В наш атомный век, в наш каменный век, на совесть цена пятак!» Это сказал ему черт, инструктор из адского обкома. Но Галич не послушал мудрых партийных советов.
Восстание в московском гетто
Бывает, что восстают и агнцы. И кидаются на волков. У волков от этого может инфаркт приключиться. В советских литературных кругах ходила легенда о пижоне и жуире Галиче, который развлекался себе, фрондировал и фраппировал, не думая, чем это для него кончится. Думал, мол, и рыбку съесть, и в фаэтоне прокатиться. Советским кроликам так было понятнее. Они примеряли ситуацию на себя. А Галич сознательно пошел на грозу. «На воле — снег, на кухне — чад, вся комната в дыму, а в дверь стучат, а в дверь стучат, на этот раз — к нему! ... О чем он думает теперь, теперь, потом, всегда, когда стучит ногою в дверь чугунная беда?! ... (А в дверь стучат!) В двадцатый век! (Стучат!) Как в темный лес. Ушел однажды человек и навсегда исчез!..»
Все, все, все он понимал. К нему в дверь стучали сталинизм и застой, НКВД и КГБ. Он считал, что любая дверь в России, выламываемая их сапогами, открывается к нему. Это была миссия. И клятва. Восстания в гетто Варшавы тоже никто не ожидал. Евреи всюду покорно шли в газовые камеры. И если бы не Мордехай Ангелевич...
Галич поднял личное поэтическое восстание в московском гетто, гетто для мыслящей интеллигенции. Молчать было нельзя: «И не веря ни сердцу, ни разуму, для надежности пряча глаза, сколько раз мы молчали по-разному, но не „против“, конечно, а „за“! Где теперь крикуны и печальники? Отшумели и сгинули смолоду... А молчальники вышли в начальники. Потому что молчание — золото». «...Вот как просто попасть — в палачи: промолчи, промолчи, промолчи!»
А ведь была еще и пьеса, единственная его шекспировская по уровню пьеса «Матросская Тишина». В 1958 году ее репетировали молоденькие студийцы МХАТа, будущий «Современник»: О. Ефремов, О. Табаков, И. Кваша, Е. Евстигнеев. Они хотели этой горькой пьесой о трагедии еврейского народа, как на советской, так и на оккупированной территории, открыть свой театр. Но пьеса не прошла, с треском не прошла. Ее О. Табаков поставил уже в 1988 году.
Петь и писать свои баллады Галич начал в шестидесятые, с 1959-го по 1962-й это казалось еще безобидным вроде А. Райкина. А потом это был уже не бард, не каэспэшник, а вещий Боян. Здесь не могло быть Политехнического, как у Окуджавы, или хотя бы НИИ, как у Высоцкого. Здесь шла чистая «запрещенная реальность», как в романах Головачева. Самиздат. Ему даже для актеров в театре у Плучека, в «бытовке» Театра сатиры, не позволили выступить: Плучеку дали нагоняй из министерства.
Галич сознательно жег мосты — за собой и под собой. Концерты были на частных квартирах. Нюша умоляла не давать записывать, а он давал, и не с пьянки, а сознательно, и песни текли подземной рекой по полузадушенной стране. Вот у него умирает бывший палач из НКВД, начальник лагеря, который мечтает: «Ах ты, море, море, море Черное, не подследственное жаль, не заключенное! На Инту б тебя свел за дело я, ты б из Черного стало Белое!» И вот ему приснилось, что «ребятушки-вохровцы загоняют стихию в барак». А дальше — «И лежал он с блаженной улыбкою, даже скулы улыбка свела... Но, наверно, последней уликою та улыбка для смерти была. И не встал он ни утром, ни к вечеру, коридорный сходил за врачом, коридорная Божию свечечку над счастливым зажгла палачом...»
Один только раз удалось выступить публично, в 1968 году в Новосибирске, в огромном зале Дворца физиков, на фестивале «Бард-68». Зал аплодировал Галичу стоя, ему присудили приз — серебряную копию пера Пушкина. В 1969 году его песни вышли в посевовском сборнике.
А для КГБ не было ничего хуже издания НТС. А тут еще дочка Дмитрия Полянского, члена Политбюро, выходила замуж, и молодежь стала слушать Галича в записях. Полянский — это была шишка. По Галичу: «[А что] у папы у ее топтун под окнами, [а что] у папы у ее дача в Павшине, [а что] у папы холуи с секретаршами, [а что] у папы у ее пайки цековские и по праздникам кино с Целиковскою!» И Полянский случайно вышел к дочкиным гостям и услышал эти песни. И «мясокрутка» завертелась очень быстро. Под Новый, 1971-й, год Галича исключали, как Пастернака, из Союза писателей. Против проголосовали А. Арбузов, В. Катаев, А. Барто и А. Рекемчук. Но председатель грозно заявил, что требуется единогласное решение, и четверка сдалась. В феврале 1972-го его так же дружно исключили из Союза кинематографистов и Литфонда. Печатать и ставить перестали, жить было не на что. На квартирных концертах брали по трешке за вход. А Галич подливал масла в огонь: вошел в сахаровский Комитет прав человека в СССР, подписывал письма протеста. Больное сердце не выдержало: в апреле 1972 года случился третий инфаркт. Поэтому его и не сажали, а выпихивали из страны: в 1972-м погиб в мордовских лагерях от язвы желудка поэт Юрий Галансков. Эффект был ужасающий, Запад стоял на ушах. Галич погиб бы сразу, это было невыгодно. А он ведь даже в котельной заработать не мог и ходил уже почти под конвоем.
И он понял в конце концов, что на свободе сделает больше, что не надо цепляться за родную решетку, как тот же Пастернак. О чем было жалеть? «Мы с каждым мгновеньем бессильней, хоть наша вина не вина, над блочно-панельной Россией, как лагерный номер — луна. Обкомы, горкомы, райкомы, в подтеках снегов и дождей. В их окнах, как бельма трахомы (давно никому не знакомы), безликие лики вождей. В их залах прокуренных — волки пинают людей, как собак. А после те самые волки усядутся в черные „Волги“, закурят вирджинский табак. И дач государственных охра укроет посадских светил, и будет мордастая ВОХРа следить, чтоб никто не следил. И в баньке, протопленной жарко, запляшет косматая чудь... Ужель тебе этого жалко? Ни капли не жалко, ничуть!»
Он уезжал нагло, с вызовом. Отказался снять золотой крестильный крест, якобы «не подлежащий вывозу». Гитару держал, как факел, на вытянутой руке. Сначала была Норвегия, потом Мюнхен, в конце — Париж. На «Свободе» Галич вел свою программу, писал пьесу, мюзикл, прекрасные песни. Жил наконец по-человечески. Три года, с 1974-го по 1977-й. Даже крутил романы. Отчаявшиеся советские мужья приходили жаловаться руководству «Свободы», как в партком.
15 декабря 1977 года (59 лет, куда меньше, чем Пастернаку) его убило током от «Грюндига», долгожданной дорогой игрушки. Никто не хотел верить, Галичу больше подошел бы эшафот. Но В. Войнович и Максимов, да и Нюша тоже видели обожженное током тело сразу после трагедии. А дочь Алена не верит до сих пор. Тем более что через девять лет в дыму пожара задохнулась Нюша.
Чего только не плели в интеллигентской тусовке! КГБ, конечно. Даже ЦРУ обвиняли! Убили, чтобы Галич не вернулся. Запарилось бы ЦРУ с советскими эмигрантами и собственными леваками... Что ж, лучше умереть в Париже, чем в лагере. А посмертную судьбу, свою и нашу, Галич предсказал сам. Итак, 2077 год. «Под утро, когда устанут влюбленность, и грусть, и зависть, и гости опохмелятся и выпьют воды со льдом, скажет хозяйка: — Хотите послушать старую запись? — И мой глуховатый голос войдет в незнакомый дом. ... И гость какой-нибудь скажет: — От шуточек этих зябко, и автор напрасно думает, что сам ему черт не брат! — Ну, что вы, Иван Петрович, — ответит ему хозяйка, — Бояться автору нечего, он умер лет сто назад...»



 

В Минске в воскресенье прошла тайная премьера документального фильма «Белорусская мечта» о прошедших президентских выборах и политической ситуации в Беларуси.

Премьера фильма готовилась в тайне, сам показ - закрытый. В фильме рассказывается история жизни молодого человека из Минска, который последние 18 лет живет в стране «последнего диктатора Европы». В основу фильма легли события 2010 - 2011 годов в Беларуси: президентская кампания, репрессии над инакомыслящими, суды над белорусской оппозицией и то, как это отразилось на жизни самой «стабильной» постсоветской республики, пишет «Белорусский партизан».

«Белорусская мечта» - рассказ о том, как режим может сломать человека. И о том, как в государстве с тотальным контролем можно быть счастливым несмотря ни на что. «Белорусская мечта» - первый независимый фильм о так называемой Площади-2010.

Автор фильма - журналист российского Первого канала Екатерина Кибальчич, родилась в 1982 году в Минске. Окончила факультет журналистики Белорусского государственного университета. Сначала работала в Минске в газете «Свободные новости». С июня 2002г. - в программе новостей белорусского телеканала ОНТ. С августа 2003г. переехала в Москву и начала работать на 3-м канале в качестве корреспондента программы «Главная тема». С 2005 года - журналист программы «Воскресное Время» на Первом канале.

Также над фильмом работали операторы Александр Борозенко, Татьяна Гаврильчик и Александр Потеев, репер Винсент, который написал музыку к фильму и Денис Тарасенко, который был голосом и актером фильма.

«Просто пробивало на слезы, опять все в памяти всплыло, все десять месяцев, суды и процессы. Я все это пережила заново. Я считаю, что такой фильм должны просмотреть много людей. Этот фильм хочется сразу еще раз пересмотреть. Фильм тяжелый, о наших проблемах, но хотелось бы какие-то моменты более глубоко прочувствовать», - считает мать бывшего политзаключенного Елена Лиховид.

7-го ноября, в понедельник премьера состоится в Москве, в клубе ПирОГИ на Сретенке. Сеанс назначен на 19:00. Фильм также будет показан в Варшаве и Берлине.

<iframe width="640" height="360" src="http://www.youtube.com/embed/R2IjKa-Gi9A?feature=player_embedded" frameborder="0" allowfullscreen></iframe>

    Леонид Броневой
Я бы не прочь вернуться к Мюллеру
Броневой – ведущий актер Ленкома, до этого – звезда Театра на Малой Бронной, а про Мюллера и Велюрова вы и так никогда не забудете. У него редкая репутация артиста, способного сыграть решительно все, и человека, не желающего ладить решительно ни с кем.

Автор: Дмитрий Быков
Сайт: Собеседник
Один прославленный артист в частном разговоре назвал его «самым легким партнером и самым тяжелым коллегой, какого только можно себе представить»; беда в том, что с большинством людей у нас ровно наоборот, поэтому мы и живем так, как живем. А вариант Броневого – далеко не худший.
В собственном качестве мы не нужны
– Известно, что вы не жалуете прессу, а с телевидением вовсе не имеете дела, так что мы вас боимся.
– Правильно боитесь, но это у меня не каприз и не прихоть, а реакция на цензуру. У меня был телевизионный опыт, когда интервью записывали полтора часа и говорил я о том, что меня больше всего волнует: вот мы постоянно вспоминаем войну, но почему не сделать для ее участников несколько простых и давно необходимых вещей? Почему не приравнять к Герою Советского Союза, например, человека с тремя медалями «За отвагу»?
У меня в молодости был друг с тремя такими медалями, а сколько было таких людей всего – единицы, потому что «За отвагу» – это ведь медаль пехотная, вручаемая рядовым, чернорабочим войны, которые почти не выживали. Тот мой друг, мальчишка в сущности, одну получил за «языка», а вторую за то, что подорвал два танка. Ни денежных, ни иных льгот эта медаль не предполагала и сейчас не дает, как и большинство прочих солдатских наград. Вот об этом я говорил, а оставили от этого разговора полторы минуты ерунды. Если это сознательная цензура, то давайте возвращать Советский Союз в целом, со всем – пусть немногим – пристойным, что там было.
Вообще, мне кажется, это сознательная линия на торжество идиотизма, а точней – на повальную депрофессионализацию, потому что в своем профессиональном качестве я телевидению ни разу не понадобился. Один раз меня позвали спеть песенку в «Нашу гавань», и я при всем почтении к Успенскому не пошел, потому что занимаюсь не пением; в другой раз мною заинтересовался Малахов, но этот интерес не взаимен. В собственном качестве мы никому не нужны: в любом, но – только в чужом! Я смотрю «Культуру», все больше напоминающую резервацию, а в национальной политике, направленной на создание стада, участвовать не хочу.
– Эта политика дает результаты, по-вашему?
– Дает. У нас возвращают билеты на «Вишневый сад», собирается худсовет и всерьез обсуждает, почему это происходит. Ладно, говорю я, давайте предположим, что дело в нас, в спектакле, – но спектакль и так максимально легкий, короткий, быстрый, для зрителя нетрудный. Можно понять, когда и актерам, и зрителям труден шестичасовой «Сад» Някрошюса. Но наши два часа? Нет, не в нас дело, и не зря Захаров – универсальный Захаров, во всякое время находящий ключ к зрителю – искренне говорит сегодня: я не знаю, что ставить. Что им надо – варьете на сцене? У нас с аншлагами идут «Юнона» – это уж традиция – и «Аквитанская львица» с Чуриковой. Чем брать этого обработанного, зомбированного, по сути, зрителя – не знает сегодня ни один театр; разве что половой акт? Как ни горько это признавать, они добились, чего хотели: как у Горина, перестали подкупать актеров – проще оказалось скупить зрителей.
Мой отец сидел с матросом «Авроры»
– Вы стали известны в сравнительно зрелые годы – в тридцать пять – сорок: а что такое был молодой Броневой, какое, так сказать, амплуа?
– Амплуа – провинциальное, на все руки. Это же были Магнитогорск, Оренбург, Воронеж, а там актеры играют всё.
– Ну, Грозненский театр по тем временам – не такая уж провинция…
– А в Грозном, в чечено-ингушском драмтеатре, как назывался он тогда, работали две труппы: чечено-ингушская, собиравшая аншлаги, и русская – двадцать человек на спектакле… В Оренбурге я сподобился сыграть молодого Ленина – в пьесе Ивана Попова «Семья», в Воронеже — стареющего, в «Третьей патетической», а в Грозном – Сталина в «Кремлевских курантах». Меня и постановщика специально вызывали в обком – как это Броневой играет Сталина, не будучи партийным? «Я плохо играю?» – «Нет, хорошо, но…» – «А насчет «но» – я не толстовец и прощать не собираюсь». Меня семилетнего вместе с матерью отправили в ссылку после ареста отца – из Киева в Малмыж Кировской области. Отец не послушался матери, она его заставляла выбрать адвокатскую карьеру, он выбрал экономическую и оказался в органах. Сначала – в качестве начальника экономического отдела ГПУ, а потом – в качестве заключенного. Инкриминировали ему троцкизм – он в двадцать третьем на комсомольском собрании выступил в поддержку Троцкого, извлекли из-под спуда пятнадцатилетней давности протокол и припомнили ему это…
Вообще говоря, в ГПУ, даже и в экономическом отделе, нечего делать нормальному человеку. У того же Троцкого, когда Ленин предлагал ему пост наркома внутренних дел, хватило ума отказаться: еврей на этом посту, репрессивном по определению, – огромный козырь для антисемитов. А отец так и не прозрел до конца: когда уже вернулся, с гордостью говорил мне, что ему восстановили партстаж, вернули орден Красной Звезды (он гордился тем, что у него был орден за номером 34, а у самого Орджоникидзе – 35!), вручили золотой значок «50 лет в КПСС» – как же, дореволюционный стаж! Деньги, спрашиваю, деньги тебе вернул кто-нибудь за твои десять лет отсидки и пять ссылки? Но он был фанатик, его такие мелочи не интересовали.
Кстати, рассказывал он много интересного – тот лейтенантик, совсем юноша, который выбил ему зубы, демонстрируя троцкистский протокол, тоже потом попал в лагеря, обычное тогда дело. Отец валил лес в бригаде матроса с «Авроры», из той самой команды и чуть ли не того самого, который заряжал известную пушку. Он-то на разводе и показал этому матросу: смотри, вон новеньких привезли, а тот, крайний – мой следователь стоит… Матрос кивнул и ничего не сказал. Он взял этого бывшего следователя в свою бригаду. В пятидесятиградусный мороз валили лес. Лейтенантик спрашивает отца: вы не в обиде на меня? Да что ж, отвечает отец, вы человек подневольный… Лейтенантик быстро устал, присел отдохнуть на пенек. Отец говорит бригадиру: он ведь замерзнет! Матрос отвечает: оставь его. Через восемь часов они подошли к тому пеньку – на нем сидело уже что-то непонятное, непохожее на человека. Бригадир ударил ломом – отец вспоминал, что будто бриллианты брызнули. Следователь тот замерз, заледенел насквозь. Так что к Советскому Союзу у меня отношение однозначное, и ностальгии я ничьей не понимаю.
«Два чувства дивно близки нам»: голод и страх. Вот их я и помню, они меня всю жизнь сопровождали, хотя, конечно, ослабели потом… Ничем, кроме дикого страха, эта власть не держалась, я это про нее понимал и не скрывал особо – они, видимо, сами всё про себя понимали в последние годы, так что многое мне сходило с рук. Когда снимали «Мгновения», был на фильме консультант от органов. Он тихо сидел, не вмешивался, только однажды Лиознова меня подзывает и говорит: они бы хотели, чтобы Мюллер в картине пытал какого-нибудь генерала, а то уж больно выходит интеллектуал… Я подошел к консультанту и спрашиваю: какого генерала мне пытать? Если немецкого – ладно, а если советского – у вас это всегда лучше получалось. В результате вставили эпизод, где я ору на участника заговора Штауффенберга.
– А войну-то СССР выиграл, Леонид Сергеевич.
– Войну выиграли пространством, которое в самом деле поглотит любого захватчика, нечеловеческими жертвами, которых могло быть меньше, – вы же не станете, думаю, называть Жукова великим военачальником и поддерживать его нынешний культ? Войну выиграли потому, что самонадеянным безумцем был Гитлер, надеявшийся завершить блицкриг до холодов. А еще потому, что любой, провозглашающий лозунг «Бей жидов» обязательно проигрывает. Это сказал мне один старый еврей в сорок втором году, когда исход войны был далеко не очевиден. Если бы Гитлер пошел против коммунистов, но не против евреев, – поддержка его, в том числе всемирная, могла быть больше в разы. Я тогда не поверил: «Неужели евреи поддержали бы Гитлера?» «Поддерживают же они Сталина», – сказал старый еврей и был прав, вероятно.
– А Семен Липкин говорил: «Войну выиграл Бог, вселившийся в народ».
– И это верно. Но я вспоминаю тут остроту Михоэлса, которую Раневская приводила мне как пример настоящего трагического юмора. Я шел мимо Театра Моссовета, вижу – Раневская скребком, деревянной лопатой, чистит снег. Остановился поцеловать ей руку, хоть мы и не были представлены. Восхитился ее юмором, а она сказала, что настоящий юмор был у Михоэлса. Они шли с ним по улице Горького и встретили какого-то знаменитого тогдашнего режиссера, и Раневская громко, чтоб слышно было, сказала: «В некоторых деятелях искусства могут жить только паразиты, а в вас, Соломон Михайлович, живет Бог!» На что Михоэлс гениально ответил: «Если во мне и живет Бог, то он в меня сослан».
Не плакать!
– Вы редко играете в современном кино, а на «Простые вещи» согласились – почему?
– По трем причинам. Во-первых, это хорошо придуманная и сыгранная история о старости – о положении, в котором живут девять десятых российских стариков, и хорошо еще, если у них, как у героя этого фильма, есть что продать. А об этом не говорят – стариков ведь как бы не существует, упоминание о них портит настроение тем, у кого есть пока и работа, и семья…
Во-вторых, это история об одиночестве, а у нас таких одиноких и заброшенных, причем не только стариков, и без всякой помощи – едва ли не полстраны.
А в-третьих и в-главных, это история о достоинстве. Уметь надо и стареть, и переживать времена, когда тебе перестают звонить… Показывали тут одного престарелого номенклатурщика – плачет. Сколько уже я видел этих плачущих большевиков! Что плакать? Стареть надо молча, умирать — с достоинством.
– Слушайте, прямо из вас Мюллер попер при этих словах…
– А я не отрекаюсь от Мюллера, он уже ко мне пристал, как Чапаев к Бабочкину, и это, кажется, была достойная работа.
Мне Юрий Карякин сказал как-то: неужели они все там не поняли, как вы этим Мюллером ударили по КГБ?! Я честно сказал: не только они, но и сам я не понял. Но есть у него там реплики, которые действительно не худо бы помнить. Помните, в сцене с Айсманом: «Что это вас на эпитеты потянуло? С усталости? Разведчик должен изъясняться существительными и глаголами: он пришел, она передала…» Мне там несколько сцен и посейчас нравятся. Особенно бессловесные – скажем, та, где Мюллер ждет, пока починят ящик стола… При этом там феерические несоответствия исторической правде – начать с того, что я на Мюллера не похож абсолютно, и слава Богу, что они мне ни разу не показали его фотографию. Все говорили, что нет хорошей. Если б я увидел, насколько на него не похож – отказался бы от роли.
Шелленберг в кабинете Гиммлера закуривает американскую сигарету – а ведь в стране действует приказ именно Гиммлера о том, что это строжайше запрещено! Ему бы таких люлей там ввалили, несмотря на всю его утонченность…
Но фильм мне кажется достойным, особенно эта его документальная стилистика, которую так испортили идиотской раскраской.
Снимать продолжение было поздно
– Почему тогда не сняли продолжение? Все его так ждали.
– Я думаю, регулярные запои Семенова отчасти с тем и были связаны, что он не может продолжать сагу – просто потому, что и ему, и огромному большинству зрителей не хотелось расставаться со Штирлицем, а рассказать о Штирлице то, что он действительно хотел, тогда не разрешили бы ни под каким видом. Ему важно было отправить его в Аргентину, потом в лубянскую тюрьму – кто бы про это снял? А когда он все это написал, снимать продолжение было поздно. Сделали только радиоспектакль «Приказано выжить».
– А представляете, какая могла быть пьеса на двоих – старый Мюллер и старый Шелленберг? Спорят, например, о том, наш был Штирлиц или не наш.
– Ну, если предположить, что Шелленберг не умер в 1952 году, а скрылся… почему нет? Я бы с удовольствием сыграл, если бы существовала пьеса. Два старых эсэсовца где-нибудь в Бразилии нашли бы много тем для разговора, особенно если бы мясник Мюллер избавился от зависти к интеллигенту Шелленбергу, а тот бы, наоборот, перековался в идейного… Поговорите с Олегом Павловичем.
С президентом в «Горках» без прессы
– Насчет советской власти мы с вами спорить не станем, но неужели сейчас лучше?
– Лучше. Я ведь говорил о голоде и страхе – где они сейчас? Медведев так и вовсе много правильных слов говорит. На меня он произвел самое благоприятное впечатление, когда поздравлял с 80-летием. Кстати, сказал, что его мама в Воронеже у меня училась, когда я преподавал технику сценической речи.
– Вы в Кремле встречались?
– Нет, меня привезли в загородную резиденцию, в «Горки».
– Вы встречались без журналистов – о чем шла речь?
– О многом. Я его поблагодарил, что он к нам пришел. Вообще же он спросил: вам присутствие прессы нужно? Нет, ответил я. Так что разговор был без свидетелей и таковым останется.
– У вас есть ощущение, что все это тем не менее скоро накроется?
– Очень может быть. Но я этого уже, надеюсь, не увижу.
– Увидите. А из-за чего именно накроется?
– Вероятнее всего – из-за национализма, который я ненавижу. В Израиле меня спросили, еврей ли я. Я: «А какое это имеет значение?» – «В Израиле – имеет». Меня это чрезвычайно огорчило. И у нас — посмотрите, как третируют гастарбайтеров. А сколько тысяч эвакуированных приняла Средняя Азия, последней лепешкой делились, словом никто не попрекнул?! В Сибири, на Урале — и то дразнили «выковырянными», а в Казахстане, Узбекистане — никогда. Почему сегодня не вспомнить это?
– Есть несыгранные роли, о которых вы особенно жалеете?
– Мне сейчас тяжело играть и те пять спектаклей в месяц, которые есть в репертуаре Ленкома. Две «Женитьбы», два «Сада» и «Королевские игры». А жалею я о том, что не смог в свое время стать военным или дипломатом, как хотел. Только играл их, и то не под материнской фамилией Ландау, которую люблю, а под фамилией Броневой, дававшей возможность поступить хоть в Ташкентский театральный институт. Артист – бабская, в общем, профессия, и характеры у большинства бабские, хотя случаются у них периоды прекрасной солидарности. Я, например, поддерживаю артистов Таганки в конфликте с Любимовым, потому что могу себя поставить на их место. У меня и с Эфросом не было гладких отношений, он годами не разговаривал со мной, хотя перед уходом на Таганку звал с собой – я отказался и ему отсоветовал.
– А пишут, что вы были любимцем Эфроса.
– Я? После одной репетиции – не стану пересказывать весь инцидент – я отказался с ним работать. Он кричал: «Мне надоела ваша жирная морда!» Я никогда не был ничьим любимцем – может, поэтому и научился ни от кого особенно не зависеть.
– Напоследок было бы глупо не спросить о вашем любимом анекдоте про Мюллера.
– Да тут все предсказуемо: Штирлиц выстрелил, пуля отскочила. «Броневой», – понял Штирлиц.
Меня поразило, что этот анекдот давеча рассказал по телевизору Басков. Такого глубокого знания фольклора я от него не ожидал.

 

В эпоху деспотического правления Сталина, господство которого в Советском Союзе продолжалось с 1929 по 1953 год, лгали даже фотодокументы. ¹
Смотрите фотографии, оригиналы которых даются рядом с отретушированными вариантами и делайте свои выводы...

Источник информации:
1. Кинг Дэвид «Пропавшие комиссары»

«Божественный ветер», по-японски — «камикадзе», отогнал прочь монгольский флот, пытавшийся вторгнуться в пределы Японии в 1281 году. Это был уже второй шторм, окончательно разрушивший завоевательские планы Хубилай-хана, великого монгольского правителя XIII века, внука знаменитого Чингизхана. Так родилась легенда о камикадзе.
Катастрофа произошла у Такасимы, маленького островка, лежащего чуть в стороне от Кюсю, в западной части Японии. Там, с опытной командой водолазов, ученых и инженеров, Торао Мозаи, японский подводник, провел целых три лета, исследуя затонувшие остатки монгольского флота. Было сделано большое количество находок и разработана новая техника обнаружения предметов, погребенных на океанском дне.

...В 1268 году, завоевав Северный Китай и Корею, Хубилай-хан потребовал подчинения и от Японии. Японцы пренебрегли его волей, и хан начал готовиться к захвату островной твердыни. Наконец, в ноябре 1274 года флот из девятисот кораблей, несших сорок тысяч войска монголов, китайцев и корейцев, подошел к бухте Хаката на острове Кюсю.
После успешного дневного сражения захватчики отошли на ночь на свои суда. Но в тот вечер шторм грозил сорвать их с якоря, и кормчие были вынуждены выйти в море. Шторм, в конце концов, разметал флот, двести кораблей затонули — в живых осталось всего тринадцать тысяч пятьсот человек.

Но, несмотря на понесенные потери, Хубилай-хан уже готовился ко второму вторжению в Японию. И к весне 1281 год в портах Китая и Кореи собралась бесчисленная армада.
Однако японцы тоже не сидели сложа руки. За семь лет они успели обнести бухту Хаката стеной — то было огромное сооружение около двух с половиной метров высотой и порядка двадцати километров длиной.
К исходу июля объединенные силы монголов и их союзников атаковали Такасиму и приготовились вторгнуться на главный остров — Кюсю.

А японский император и его сановники в это время молили богов о помощи обороняющейся армии. И как бы в ответ на их молитвы на территорию Такасимы в августе налетел «божественный ветер», разрушивший все, что только возможно...
Потери монголов оценивают по-разному, но большинство историков полагают, что они составили четыре тысячи кораблей. Потери же в живой силе, вероятно, превысили сто тысяч человек, включая воинов, утонувших в море и убитых на Такасиме. С тех пор монголы никогда больше всерьез не угрожали Японии...
В течение семи веков остатки монгольского флота лежали нетронутыми на морском дне рядом с Такасимой. И лишь изредка японские рыбаки то тут, то там вылавливали сетями глиняные кувшины, каменные чаши и осколки фарфора, но систематические исследования в районе кораблекрушения никогда не предпринимались.
В 1980 году Торао Мозаи получил от японского министерства образования субсидию на три года для совершенствования техники, применяемой в подводной археологии. Вспомнив о монгольском флоте, он с коллегами выбрал воды, омывающие Такасиму, как идеальный полигон для проверки новых приборов. Одна из самых больших проблем в подводной археологии — обнаружение предметов, находящихся под донными отложениями.
До недавнего времени неметаллические объекты под несколькими футами песка или наносов не обнаруживались даже наиболее чувствительными детекторами. И археологи могли найти интересующие их объекты, только перекапывая обширные участки морского дна.
Место крушения монгольской армады долго оставалось недоступным для подводных археологов.
Известно, что геологи для поисков полезных ископаемых в море используют специальный прибор — профиломер твердого дна, или сонарный зонд, который излучает звуковые волны, отмечающие скальные формирования и осадочные породы, что залегают ниже поверхности дна океана.
Токийская фирма «Кокусай Когио Компани, Лтд», специализирующаяся на подводных геологических изысканиях, любезно предоставила исследователям свою модель сонарного зонда, и команда инженеров прихватила его на Такасиму для испытаний.
«Предварительные результаты были многообещающими, — вспоминает Торао Мозаи. — С пластомером, установленным на шлюпке, мы вдоль и поперек избороздили море, где когда-то рыбаки находили предметы древнекитайской и монгольской культуры. Когда пластомер сканировал участок на глубине тридцати метров под уровнем океанского дна, вмонтированный в прибор самописец отображал нижний горизонт скалы, вырисовывая маленькими черточками то ли обломки скал, то ли колонии морских раковин. Хотя пластомер действительно выявлял среди крупных скальных массивов и мелкие объекты, он не позволял определить характер этих объектов. Его явно надо было модифицировать для нужд подводной археологии».
Вскоре была изготовлена экспериментальная модель нужного прибора. Твердые предметы, из камня, металлов или фарфора, высвечиваются на экране встроенного в прибор зонда розовым цветом. Более мягкие, например... из дерева — оранжевым. А сыпучие вещества, ил и песок — желтым или светло-зеленым. В конце шкалы мягкости фиксируется вода, она обозначается своим естественным цветом — голубым.
Летом исследователи вернулись на Такасиму с цветовым зондом и командой добровольцев, состоявшей из тридцати водолазов, ученых и техников. Поиски монгольского флота начались.

«Пока я с коллегами-инженерами экспериментировал с цветовым зондом, — вспоминает Торао Мозаи, — наши водолазы почти сразу наткнулись на затонувшие предметы. С помощью ручных инструментов и воздушных насосов они очищали океанское дно в окрестностях Такасимы и мало-помалу извлекали на поверхность различные предметы китайской и корейской утвари XIII века, а также старинное оружие...»
И эти находки действительно были замечательны. Менее чем за две недели команда водолазов обнаружила металлические наконечники копий, железные и медные гвозди, каменные якоря, тяжелые каменные шары, кирпичи необычной формы, куски железа и многочисленные фарфоровые и глиняные изделия: горшки, вазы, чашки и блюда.
«Цветовой зонд все еще проходил испытания, поэтому во время поисков мы больше полагались на наших водолазов, — продолжает вспоминать Мозаи. — Самая распространенная находка — увесистые каменные чашки — особенно заинтересовала меня. Каждая из этих посудин имела на краю характерную выемку, через которую, очевидно, высыпалось ее содержимое.
Я предположил, что чашки могли использоваться для смешивания пороха, поскольку в иных исторических источниках имеются упоминания о том, что для этого как раз служили каменные сосуды».
Среди наиболее интересных находок были и кирпичи. Они выглядели чуть тоньше современных, и некоторые историки считают, что монголы использовали их для постройки маленьких корабельных кузниц, чтобы изготавливать лошадиные подковы и чинить оружие. Другие ученые придерживаются мнения, что кирпичи были привезены китайскими войсками для постройки, после высадки на берег, храмов, где воины молили богов даровать им победу. Но в 1281 году у китайцев не было времени на возведение храмов — и кирпичи пошли на дно вместе с завоевателями.

Хотя внешние воды Такасимы преподнесли множество находок, поднять удалось только малую их часть. Средства были ограничены, и представлялось бессмысленным извлекать предметы, которые, оказавшись на воздухе, могли попросту превратиться в прах.
Так что поднимали только каменные и керамические изделия. А деревянные и железные так и остались лежать на морском дне под толстым слоем песка, веками оберегавшего их от разрушительного воздействия воды и воздуха, — до лучших времен.
Однако археологи обследовали далеко не все глубины у побережья Такасимы. И многое до сих пор так и не удалось выяснить — например, где покоятся остатки монгольского флота, затонувшего в 1281 году, а также двести с лишним кораблей армады Хубилай-хана, подошедшей к берегам Японии в 1274 году.

Кроме того, необходимо обследовать воды, омывающие три островка, лежащие между Кюсю и Кореей, — Цусиму, Ики и Хирадоджиму. Тем более что они упоминаются в хрониках, относящихся к одному или обоим вторжениям...
Цветовой зонд оказался многообещающим прибором. И поиск флота Хубилай-хана с его помощью — только начало.

Источники информации:
1. сайт журнала Вокруг света

Казалось бы, история второй мировой войны исследована вдоль и поперек. Выпущены многотомные монографии, защищены тысячи диссертаций. И все же...
Остаются еще «белые пятна», а иные события предстают совершенно в другом свете — стоит подойти к ним нетрадиционным путем...

6 июня 1944 года — день «Д», день, как считают в Англии, решивший судьбу Европы, день странных совпадений и неразгаданных загадок.
Итак, операция «Оверлорд» — высадка десанта союзников в Нормандии — из-за ужасной погоды становится почти невозможной, каждый час промедления увеличивает опасность утечки информации и обнаружения десанта фашистами.

Эйзенхауэр, командовавший войсками союзников, неожиданно для многих рискнул начать фактически безнадежную операцию…
Я не оговорился: операция, которую ждал весь мир, начавшаяся почти через пять лет после того, как Англия объявила войну Германии и через три года после нападения фашистов на СССР, при нормальном ходе событий должна была быть обречена на провал.
Не случайно перед началом операции Эйзенхауэр оставил конверт с заявлением, что всю ответственность за возможный провал он берет на себя.
Ну, прежде всего, разве не чудо, что союзникам удалось длительное время скрывать скопление семи тысяч кораблей и огромной армии десантников, хотя до Англии немцам было рукой подать?
Вечером 5 июня 1944 года главнокомандующий гитлеровскими войсками на Западе генерал-фельдмаршал Рундштедт получил донесение, что радиостанция Би-би-си в Лондоне передает необычайно много кодированных сообщений для французского Сопротивления и что немецким РЛС (Радиолокационные станции) между Шербуром и Гавром поставлены сильные помехи.
В 22 часа было перехвачено кодированное сообщение Би-би-си французскому Сопротивлению, означавшее, что вторжение начинается, но главнокомандующий, отвечающий за оборону западных рубежей рейха, никак не реагирует на это. Хотя имелась возможность если не нанести упреждающий удар, то хотя бы подготовиться к отражению...
Далее. Во время следования конвоя все время бушевали штормы, однако когда корабли подошли к Нормандии, ветер, как по заказу, стих. Но и этого чуда было недостаточно для успеха.
Немецкие РЛС засекли армаду кораблей, движущуюся к берегам Нормандии. Однако Рундштедт не поверил сообщению, заявив, что моряки видели на экранах своих радиолокаторов стаю чаек.

Казалось бы, чего проще — послать самолет или корабль в этот район и проверить тревожный сигнал, тем более, что речь шла о судьбе Германии. Но происходит непостижимое — никто такого задания не получает ни от главнокомандующего, ни от кого либо из старших чинов.
В то же время Рундштедт по тревоге приводит в боевую готовность 15-ю армию в районе Па-де-Кале, но не считает нужным отдать такой же приказ 7-й армии, к расположению которой в секторе побережья между Каном и Шербуром, как ему было сообщено, на тысячах судов направляется десант союзников. Странная логика, не правда ли?
Удивительно, но накануне командующий 7-й армии генерал Фридрих Дольман, по согласованию с Рундштедтом, отдач приказ о временной отмене боевой готовности и собрал своих старших офицеров для проведения штабных учений в Ренне, что примерно в 125 милях от Нормандского побережья Ла-Манша. (Потом У. Черчилль отметит в своих воспоминаниях, что, видимо, оглушенные немцы вели беспорядочный ответный огонь, однако, скорее, причина в том, что некому было ими управлять).
В полночь начали высаживаться три воздушно-десантные дивизии; одна на северо-востоке Кана с целью захвата плацдармов на реке между городом и морем и две севернее Карантана, чтобы помочь морскому десанту и помешать противнику перебросить резервы на полуостров Котантен.
Генерал-майор Пемзель сообщил по телефону, что, судя по всему, началась крупномасштабная операция, но Рундштедт отнесся к донесению скептически, посчитав это отвлекающим маневром, и ничего не предпринял для оказания помощи 7-й армии.
У союзников было всего полчаса между приливом и отливом, когда можно было уничтожить находившиеся на глубине двух футов подводные заграждения, и они каким-то образом успели это сделать. Но, как выяснилось потом, всех этих чудес также было слишком мало для успеха операции...
Когда на рассвете 6 июня Рундштедту стали поступать донесения о высадке больших сил союзников в Нормандии под прикрытием смертоносного огня крупнокалиберных орудий армады боевых кораблей, главнокомандующий вновь не поверил, что союзники предприняли главный штурм и не принял необходимых контрмер, хотя в районе, прилегавшем к месту высадки, находились две танковые дивизии.
Рундштедт располагал достаточным количеством сил для защиты побережья — от Голландии и Бельгии до Бискайского залива — 60 дивизий; но 10 танковых дивизий, предназначенных для отражения высадки десанта, были разбросаны от Бельгии до Бордо. Странно, но Рундштедт допустил ту же ошибку, что и французы в 1940 году, за что он их тогда примерно наказал, но об этом позже.
За 24 часа 6 июня авиация союзников совершила более 14 600 вылетов.
Происходит еще одно необъяснимое событие: человек, который мог сорвать планы союзников — генерал Роммель, именно в это время оказывается не у себя в штабе, а за сотни километров... И странно — бесстрашный Роммель не осмеливается нарушить запрет фюрера и только к концу дня добирается до своих войск, но время упущено... Однако и это не все.
Лишь когда высадившийся десант союзников, хотя и не смог выполнить первоочередной задачи — взять Кан, но «оттяпал» территорию глубиною от двух до шести миль и основательно закрепился, Рундштедт начал звонить в ставку Гитлеру.
И в придачу ко всему Гитлер — спит! Спит, а опытнейшие военачальники Кейтель и Йодль, которые не могли не понимать всей серьезности создавшегося положения и опасности промедления, тем не менее не решились ни сами отдать приказ о контратаке танковым частям, находившимся рядом с местом высадки десанта, ни разбудить фюрера. Когда фюрер проснулся, было уже слишком поздно и встретить высаживающиеся войска танковым ударом не удалось. Всемерно разрекламированный Атлантический вал был прорван за несколько часов... Невероятно, но Гитлер в буквальном смысле проспал высадку десанта союзников.
Нечто странное происходит и на море, о чем вскользь замечает У. Черчилль в третьем томе своей книги «Вторая мировая война»: только небольшая часть немецких подводных лодок, расположенных в Бискайском заливе, получает приказ атаковать десантные корабли союзников, да и те, словно сговорившись, отправляются в район боевых действий... в надводном положении, представляя из себя превосходную мишень для учебных стрельб и прицельного бомбометания кораблей и самолетов союзников.
Вряд ли опытные подводники по своей воле пошли на такую откровенную авантюру, так как выигрыш нескольких часов никакой роли не играл: подобные десанты — дело не одного дня, следовательно, кто-то отдал этот нелепый и убийственный приказ, в результате чего подводный флот, на который возлагалась обязанность защитить побережье от десанта союзников, не смог выполнить поставленную перед ним задачу.
Итак, напрашивается вывод: слишком много странных совпадений!
План операции «Оверлорд» разрабатывала группа «Коссак» (Аббревиатура слов: Chief of Staff Supreme Alied Comander) под командованием генерал-лейтенанта Ф. Э. Моргана, которая изучила печальный опыт высадки десанта в Европе 19 августа 1942 года в районе Дьепа (операция «Юбилей»), закончившейся катастрофой по многим причинам.
Англия в то время не располагала достаточными ресурсами для проведения крупномасштабной операции, а немецкие подводные лодки хозяйничали на морских просторах, топя конвои союзников и в студеных волнах северных морей, и у берегов Америки. Знаменитая фраза, нацарапанная гусиным пером безвестного летописца — «Правь, Британия, морями», вызывала у немецких подводников взрывы хохота.
Итак, около 250 кораблей под прикрытием 800 самолетов — это было практически все, что могли использовать в тот момент англичане. Причем один из десантных отрядов был обнаружен немцами еще на подходе, и элемент внезапности был утерян.
Десантники могли воспользоваться только легким стрелковым оружием — выгрузка тяжелого вооружения (танков, артиллерии) и боеприпасов на открытом побережье под огнем противника оказалась невыполнимой задачей.
Советская историография расценивает операцию «Юбилей» как попытку руководства союзников доказать: открыть второй фронт в Западной Европе из-за нехватки сил и средств невозможно; однако не следует забывать о собственном печальном опыте — высадке десанта советских войск в районе Южная Озерейка 4 февраля 1943 года, подтвердившем значительные трудности и непредвиденные опасности проведения подобных операций.
За одного битого двух небитых дают — союзники сумели сделать правильные выводы: высадка большого десанта — это не столько военная, сколько организационная и инженерная проблемы.
У. Черчилль вспоминал: «...Надо было учесть влияние приливов. Если бы мы произвели высадку при высшем уровне прилива, то подходу к берегу мешали бы подводные препятствия. Если высадку произвести при низшем уровне отлива, то войскам пришлось бы пройти большое расстояние по открытому для обстрела берегу.»
Разность уровней воды во время прилива и отлива в Ла-Манше составляет более 20 футов, причем на берегу остаются соответствующие промоины...
...Проект был грандиозен. Предстояло построить по крайней мере две плавучие гавани «Малберри». В пунктах высадки десанта — построить большие молы. Та часть этих молов, которая вдается в море, должна была быть плавучей и защищенной для выгрузки судов. Для защиты их от штормовых ветров и волн надо было установить большой дугой, обращенной к морю, волнорезы, состоящие из потопленных бетонных блоков «Феникс» и блокировочных судов «Гузберри».
Одной из главных причин успеха операции «Оверлорд» считается ошибка фашистского командования в определении района предполагаемой высадки десанта.
Бретань, Нормандия, Па-де-Кале — выбор был не слишком большой. Прежде всего: при высадке в Бретани союзники оказывались на окраине Европы и не создавали непосредственной угрозы стратегически важным — экономически и политически — центрам, и в частности Парижу, что явно снижало эффективность операции. Кроме того, Бретань наиболее удалена от Англии и, следовательно, возникало много опасных неудобств, в частности, делало корабли конвоя более уязвимыми для подводных лодок немцев, расположенных в Бискайском заливе и Бресте.
Остается Па-де-Кале и Нормандия.
Преимущества высадки в Па-де-Кале заключались в наименьшем расстоянии, но разница была не так уж и велика, значит, это условие не могло быть решающим.
В остальном все указывало на Нормандию:
— главное: здесь не было таких мощных оборонительных сооружений, как в Па-де-Кале (они были во много раз слабее и построены только на 18 процентов). И хотя все 50 миль песчаного берега между Гавром и Шербуром были защищены бетонированными укреплениями и бетонными дотами, но оборона не имела необходимой глубины, обеспечивающей ее устойчивость и сопротивляемость;
— немцы не сосредоточили здесь крупных сил для непосредственной защиты побережья;
— побережье лучше защищено от штормовых ветров, что облегало и ускоряло высадку десанта;
— место высадки более удалено от Германии и. следовательно, от истребительной авиации люфтваффе;
— местность благоприятствовала быстрому развертыванию сил и была достаточно удалена от основных сил противника;
— имелись порты, которые можно было изолировать и захватить в самом начале операции, что резко ускорило бы переброску войск и  наращивание сил на плацдарме;
— в сравнении с Бретанью место высадки было достаточно удалено от Бискайского залива и Бреста, и немцы могли не успеть массированно использовать подводные лодки против десанта;
— от места высадки путь к Парижу был намного короче, и, следовательно, при удачном развитии событий союзники быстрее могли его захватить, что должно было ускорить крушение третьего рейха.
На предполагаемое место высадки недвусмысленно указывали и методичные опустошительные трехмесячные бомбежки железных дорог и мостов в Нормандии, отсекающие побережье от мест дислокации войск вермахта. Причем интенсивность бомбардировок и колоссальные потери, которые несла авиация союзников, были бы непозволительной роскошью, если бы это были отвлекающие операции.
В конце марта Гитлер, изучивший кстати Клаузевица и Мольтке, прочитавший все труды Шлиффена, пришел к выводу, что главным районом вторжения станет Нормандия. «Следите за Нормандией», — постоянно предупреждал он генералов и приказал в течение последующих нескольких недель перебросить значительные средства усиления в район между Сеной и Луарой. Однако обычно дисциплинированные Рундштедт и его генералы сосредоточили главный костяк немецких сил к северу от Сены между Гавром и Дюнкерком, то есть следили скорее за Па-де-Кале, чем за Нормандией.
66 тысяч тонн бомб, сброшенных союзниками в течение трех месяцев на железнодорожные коммуникации в 93 важнейших центрах на подступах к Нормандии, создали «железнодорожную пустыню» вокруг германских войск в районе высадки, но Рундштедт продолжал следить за Па-де-Кале и настаивал на том, что все эти бомбежки союзники проводят для отвода глаз и их главная цель Па-де-Кале.
17 июня, по настоянию Рундштедта, было проведено совещание в Марживале, но Рундштедту и Роммелю не удалось убедить Гитлера отвести войска в глубь континента. А после отъезда фельдмаршалов происходит странное событие: сбившаяся с курса на Лондон Фау-1 упала на бункер, но фюрер не пострадал.
29 июня Рундштедт и Роммель обратились к Гитлеру с предложением реально оценить создавшееся положение и положить конец войне, но впоследствии выясняется, что Роммель участвовал в заговоре против Гитлера...
В 15-й армии имелись резервы, но только через 6 недель Рундштедт выделит их в помощь 7-й армии. Однако время будет потеряно.
30 июня Кейтель, пытаясь выяснить обстановку, спросил: «Что будем делать?», на что последовал экстравагантный ответ Рундштедта: «Заключать мир, дурачье! Что еще вы способны сделать?!»
На другой день Рундштедт был сменен фельдмаршалом фон Клюге.
Но вот еще одно удивительное обстоятельство: до двадцатых чисел июля союзники не предпринимали активных действий. Как потом выяснилось, в Вашингтоне и Лондоне ожидали вестей из Берлина...
17 июля 1944 года самолет союзников атаковал штабную машину, и идол немецких масс, самый популярный из всех военачальников знаменитый фельдмаршал Роммель был тяжело ранен.
20 июля 1944 года в ставке Гитлера взорвалась мощная бомба, подложенная полковником Штауфенбергом, но фюрер был лишь контужен.
«Этот патологический лжец, — воскликнул Роммель, когда в беседе со Шпейделем упомянул Гитлера, окончательно сошел с ума. Он обрушит свой садизм на участников заговора 20 июля, и этим дело не кончится».
Роммель угадал: на операционном столе в Вердене ослепший генерал фон Штюльпнагель случайно назвал его имя, а позднее полковник фон Хофакер, не выдержав страшных пыток в застенках гестапо на Принц-Альбрехтштрассе, рассказал о роли Роммеля в заговоре и его словах: «Передайте товарищам в Берлине, что они могут на меня положиться».
Эта фраза засела в сознании Гитлера, и, по его приказу, ходивший у него в фаворитах генерал, надев свою кожаную куртку — форму Африканского корпуса и сжимая фельдмаршальский жезл, 8 августа принял яд.
Фельдмаршал Модель отдал приказ по войскам, в котором отмечалось, что Роммель скончался от ран, полученных 17 июля, и выражалась скорбь в связи с потерей «одного из величайших полководцев нации».
Рундштедт в роли представителя фюрера на государственных похоронах произнес речь: «Его сердце принадлежало фюреру». Однако он... отказался присутствовать на кремации и приехать в дом Роммеля, чтобы выразить соболезнование вдове, как это сделали большинство генералов.
Происходит неожиданное: Рундштедт добровольно принимает пост председателя суда чести, учрежденного Гитлером для изгнания из армии всех офицеров, подозреваемых в причастности к заговору против него. Странность поступка Рундштедта заключалась в том, что суду чести не разрешалось заслушивать показания обвиняемых офицеров в свою защиту, а приговор выносился на основе улик, представленных гестапо, и опозоренных и изгнанных из армии офицеров, уже в качестве гражданских лиц, передавали в руки пресловутого Народного суда (Председателем Народного суда был Рональд Фрейслер, злобный маньяк, который, оказавшись в первую мировую войму в русском плену, стал фанатичным большевиком, а после 1924 года — таким же фанатичным нацистом.), а тот автоматически направлял их в лапы палачей.
Удивительно, но знаменитый военачальник и аристократ Рундштедт, хотя бы для соблюдения приличий, не попытался протестовать против такого ограничения прав обвиняемых, его товарищей по оружию.
Чопорный аристократический офицерский корпус, забыв о своих традициях, безропотно наблюдал, как, но приказу бывшего ефрейтора австрийской армии, десятки высших генералов были брошены и застенки гестапо и отправлены на заклание после судебных фарсов, разыгранных в Народном суде.
Три прославленных фельдмаршала — Вицлебен, Клюге, Роммель — сошли со сцены: один повешен, двоих принудили к самоубийству, 4 сентября 1944 года Рундштедт был восстановлен в должности главнокомандующего войсками на Западе, однако впоследствии на допросе у союзников он скажет странные слова: «Для меня война закончилась в сентябре».
Приглядимся к человеку, «прозевавшему» самую крупную десантную операцию второй мировой войны.
Рундштедт был толковым генералом, и его воинское искусство дорого обошлось нашей стране: это под его командованием солдаты группы армий «Юг» взяли Киев и 665 тысяч пленных, а затем молниеносно прорвались через легендарный Перекоп и захватили Крым, в котором наших войск было не меньше, а учитывая, что для успешного прорыва обороны наступающие должны иметь значительный перевес в силах (примерное соотношение 3:1), то этот факт говорит сам за себя.
Кстати, когда Гитлер отдал приказ взять и удержать Ростов — «ворота Кавказа», Рундштедт взял Ростов, но понимая, что не сможет его удержать, телеграфировал Гитлеру: «Пытаться удержать позиции — безумие... приказ необходимо отменить или придется подыскать кого-нибудь другого на мое место.» (Согласитесь, не каждый мог решиться назвать приказ Гитлера «безумием» и разговаривать с ним в таком тоне.)
Фюрер не замедлил с ответом: «Согласен с вашей просьбой. Пожалуйста, сдайте командование.» Но это была не первая отставка фельдмаршала.
Рундштедт еще в 1938 году проявил себя оппозиционером и «заслужил» отставку. Однако, когда Гитлеру понадобились умелые полководцы, Рундштедт снова оказался в строю.
Дерзкий массированный удар бронетанковых войск через Арденны 10 мая 1940 года, которыми командовал Рундштедт, привел к прорыву обороны противника, и семь танковых дивизий, прорвавшись через Маас, устремились к Ла-Маншу. Это, в свою очередь, привело к захвату Франции. Рундштедт был произведен в генерал-фельдмаршалы.
Главный урок истории, как говорят, заключается в том, что его не учат. Рундштедт дважды в ходе одной войны блистательно провел прорывы в Арденнах, оба раза поставив армии союзников на край гибели, и, что поразительно, оба раза происходило чудо, спасающее союзников: первое — «чудо Дюнкерка», а второе я бы назвал «Арденнским чудом».
В первом случае перед прижатыми к морю, разбитыми и деморализованными войсками союзников стояла дилемма: капитулировать или быть в буквальном смысле раздавленными стальной лавиной немецких танков.
Однако 24 мая 1940 года, когда немецкие танки готовились нанести завершающий удар по Дюнкерку, был получен странный, просто необъяснимый приказ — прекратить дальнейшее наступление. Танки были остановлены, но не силой и мужеством солдат союзников, а приказом Рундштедта, который, как было установлено на основании архивов штаба Рундштедта, лично убедил Гитлера остановить танки перед Дюнкерком, пока не будут подтянуты пехотные дивизии. И танки стояли на месте ровно столько, сколько времени понадобилось для свершения «чуда Дюнкерка» — эвакуации 338 тысяч почти безоружных солдат союзников...
Через четыре с половиной года пришла очередь «Арденнского чуда».
Для прорыва в Арденнах было сформировано почти 28 дивизий, включая 9 танковых и дополнительно 6 дивизий для последующего удара на Эльзас. На любимца фюрера Отто Скорцени было возложено выполнение операции «Грейф» («Кондор»), согласно которой около двух тысяч немецких солдат, знающих английский язык, были переодеты в американскую форму, снабжены трофейным оружием и заброшены в тыл союзников для террора, дезорганизации и захвата мостов.
Застав врасплох командование союзников, утром 16 декабря 1944 года войска Рундштедта прорвали оборону, и уже в ночь на 17 декабря немецкая танковая группа подошла к Ставело, всего в 8 милях от Спа, где размещался штаб 1-й американской армии. Немецкие танки останавливаются, трудно поверить, всего... в одной миле от огромного полевого бензохранилища американцев, где было сосредоточено три миллиона галлонов бензина. Захвати немцы этот склад, их бронетанковые дивизии, страдавшие из-за нехватки горючего, могли быстро продвигаться дальше, но свершилось «Арденнское чудо» — склад не был захвачен.28 декабря 1944 года Рундштедт предложил Гитлеру отвести войска...
1 января 1945 года немецкая авиация нанесла неожиданный и страшный удар по аэродромам союзников, но было уже поздно; «Арденнское чудо» свершилось, и оно дорого обошлось немцам. Они потеряли 120 тысяч солдат, 600 танков и самоходных орудий, 1600 самолетов, 6 тысяч автомашин.
И невольно возникает вопрос: а почему этот удар авиации был приурочен не к началу, а к концу операции?
Зная все эти факты, сомневаешься, что столь опытный военачатьник мог так грубо ошибиться и со сроком ввода в действие авиации, и в определении места высадки десанта. Ведь сумел же не обладавший таким опытом и знаниями бывший ефрейтор Адольф Гитлер угадать место высадки десанта союзников!
Рундштедт не был «паркетным» генералом, а среди боевых офицеров, дослужившихся до фельдмаршальского жезла, дураков не было.
Если сопоставить все факты его незаурядной военной карьеры, в сочетании с «чудесами», с его то неприкрытым противостоянием Гитлеру, то странной безропотностью во время расправы с заговорщиками, невольно приходит мысль, что Рундштедт вовсе не прозевал высадку в Нормандии. И хотя документальных подтверждений его участия в заговоре нет, он все же, по моему мнению, имел к нему какое-то отношение.
Рундштедту были известны человеконенавистнические планы Гитлера, и он понимал, чем они грозят миру. И в 1940 году под Дюнкерком он, трезво оценивая последствия уничтожения войск союзников, мог придти к выводу, что это могло роковым образом сказаться на судьбе Англии, а значит и всей Европы. Последующая битва за Англию показала, насколько «Туманный Альбион» был близок к катастрофе и как пригодились опытные солдаты и офицеры, спасшиеся в результате «чуда Дюнкерка».
В 1944 году уже самому тупому генералу было понятно, что война идет к неизбежной развязке и вопрос заключался лишь в сроках. Каждый похищенный у войны день спасал десятки тысяч жизней и поэтому успех высадки десанта союзников, в конечном итоге, сокращал поток «похоронок», а провал мог надолго затянуть агонию нацистов и на несколько миллионов увеличить и без того чудовищный список жертв. К тем же трагическим последствиям мог привести и разгром союзников в Арденнах в декабре 1944 года.
И Рундштедт не мог этого не понимать...
И еще одно косвенное подтверждение: многим, кто интересуется историей второй мировой войны, из книги Ф. Уинтерботэма «Операция ультра» известно, что благодаря созданной англичанами разведывательной системе, использовавшей раскрытый секрет немецкой шифровальной машины «Энгима» (от греческого «Загадка»), союзники практически всю войну расшифровывали радиограммы, которыми обменивались немецкие генералы, и поэтому все время были в курсе всех намерений противника (в том числе и Рундштедта).
«Ультра» дала осечку только один раз — контрудар в Арденнах для союзников оказался полной неожиданностью. И вновь странное совпадение: когда судьба Рундштедта повисла на волоске (в случае неудачного начала операции его, по-видимому, тоже бы причислили к заговорщикам), он запрещает пользоваться радиосвязью, и все приказы в подразделения доставляются офицерами связи. Возникает вопрос: он знал или только догадывался об «Ультра»?
Из материалов следствия известно, что заговорщики обращались практически ко всем высшим и пользовавшимся большим авторитетом в армии военачальникам, и в первую очередь к тем, кого считали обиженными фюрером или несогласными с его политикой. И вряд ли они обошли стороной Рундштедта, а тогда становится понятным его поведение во время расправы с заговорщиками — он опасался себя выдать.
Что это — его личная тайная война с нацизмом, которую он вел по своему разумению, выполняя свой долг перед немецкими солдатами? Или он давал шансы союзникам победить нацизм? И даже после окончания войны он не мог в этом признаться: одни бы просто его не поняли, а другие — нацисты-фанатики — с ним бы расправились.
Но это всего лишь догадки и версии...
Карл Рудольф фон Герд Рундштедт окончил свою жизнь в 1953 году в Ганновере, в ФРГ.

Место действия: западное побережье оккупированной Франции.
Дата: 5 июня 1944 года.
Дело: Накануне исторического «дня Д» в эфире неожиданно прозвучало радиосообщение о высадке союзников в Европе. Британская контрразведка была в изумлении, а немцы растерялись, так как не могли приписать все происшедшее подвигам своих шпионов. Официально объявление посчитали промашкой служащих радиостанции Би-би-си, но до сих пор не появилось новых фактов, способных пояснить происхождение сообщения.
Заинтересованные лица: немецкая группа войск «Центр» и британская разведка МИ-5.
Генерал фон Сапмут спокойно играл партию в бридж, когда полковник Мейер торопливо вошел в зал, чтобы объявить невероятную новость: Би-би-си сообщило о наступлении союзников через французскую фразу: «Blessent mon coeur d'une langeur monotone». («Мое сердце снедает истома»).
Неизвестно, как людям из абвера, контрразведки вермахта, удалось расшифровать послание, скрывающееся за строкой из куплета под названием «Осенняя песня», но командующий 15-й армией довел все до сведения своих начальников так быстро, как только смог. В 10.05 все армейские командиры и главнокомандующие немецкой армии были осведомлены о радиопослании, однако Шпайдель, Йодль, Кейтель, Блюментритт и Фон Рундштедт никак не отреагировали на известие. Метеоусловия и состояние моря считались неблагоприятными для высадки десанта, и, кроме того, немыслимо было представить, что служба английской разведки могла послать подобное сообщение через обычное лондонское радио. Один из генералов Главного штаба пробурчал: «Генерал Эйзенхауер не доверил бы Би-би-си объявлять о высадке войск!»
Тем не менее сообщение было правильное. Союзники начали электронную атаку. Радарные станции немцев, расположенные в Шербуре и Гавре, оказались «ослеплены» помехами и разными случайными радиосигналами, которые парализовали почти все оборудование. Только радары Фекама и Кале продолжали функционировать. В 23.30 стратегически важные пункты французского побережья подверглись продолжительной авиационной атаке, а уже в 00.15 первые парашютисты коснулись земли. У абвера больше не оставалось времени выяснять обстоятельства передачи. Однако МИ-5, его английский аналог, как и полагается, всерьез занялась этим вопросом...
Эйзенхауэр, командовавший силами вторжения, склонялся к мысли, что судьба явно складывается против него. Все планы вторжения, которые составляли главную военную тайну, казалось, стремятся стать известными противнику. Два офицера были понижены в звании за чрезмерную болтливость. Другой унтер-офицер перепутал конверты и передал всю информацию своей сестре в Соединенные Штаты. Еще двенадцать секретных документов вылетели за окно, распахнутое порывом ветра, и хотя одиннадцать из них тут же подобрали, секретчики не находили себе места, пока некто неизвестный не принес последний циркуляр, считавшийся навсегда утерянным. И в довершение всего, ключевые слова для высадки десанта появились в майском кроссворде газеты «Дейли телеграф», причем возможность шпионажа в этом случае практически исключалась. (Речь шла о слове «Оверлорд», фигурировавшем в вопросах, составленных обыкновенным школьным учителем мистером Доу.)
И после всего этого Эйзенхауэр узнает, что ночью «Лондонское радио» объявило на весь свет о начале вторжения союзников во Францию. Хотя сообщение и было зашифрованным, немцы могли знать — так и оказалось в действительности — систему кодов. МИ-5 немедленно начала расследование происшествия, которое, как ни смотри, явно выглядело чьим-то предательством... Но тут-то и выяснилось самое удивительное.
Срочно были направлены агенты в «Ассошиэйтед Пресс», где должен был находиться человек, пересказавший ключевые слова из «Осенней песни» кому-то на «Лондонском радио», кто их и прочел. Однако автора обмолвки так и не нашли. Были опрошены и допрошены и сотрудники самой радиостанции. И с тем же результатом: выяснилось, что никто вообще не произносил этой фразы перед микрофоном!
Могла ли идти речь об обрывке передачи с другой радиостанции, «пролезшей» случайно в выпуск Би-би-си? Служба контрразведки категорически утверждала, что технические характеристики послания не показали внешних помех. Предполагаемый предатель должен был работать в «Ассошиэйтед Пресс» или на самой радиостанции. Но обвинить всех сотрудников в предательстве или укрывательстве было совершенной нелепостью. Все попытки МИ-5 докопаться до истины в этом деле окончились ничем. Война между тем продолжалась, и вскоре вся история потеряла какую-либо значимость — ведь буквально на следующий день началась атака на «Атлантический вал», оборонную систему немцев на побережье. Расследование прекратили, вынеся вердикт, что все «было плодом воображения секретаря».
После войны многотонные стопы секретных документов подверглись тщательному изучению. Среди абверовских не нашлось никаких материалов, подтверждающих ответственность за происшедшее какой-либо шпионской или сочувствующей немцам группы в Великобритании. Самое странное, что это послание, несмотря на все ожидания, помогло союзникам. Если не считать войск фон Салмута, остальная армия оставалась — тоже по непонятным причинам — пассивной, Историк Пол Карелл писал об этом: «Здесь мы встречаемся с психологическим провалом, истинный смысл которого невозможно расшифровать».
«Послание Верлена», как его назвали, содержит множество неизвестных, хотя в классических книгах по истории его рассматривают как невероятный анекдот: как могло случиться, что все работники станции отрицают происшедшее? Кто же произнес строку из песни перед микрофоном? Очень сложно ответить на эти вопросы, если не вспомнить, что незадолго до того обе враждующие стороны получили другие странные послания, источник которых так и остался невыясненным. Может быть, немцы отнесли это последнее сообщение к тому же типу и потому не стали никак реагировать?
Вероятно, правильнее для разрешения этой загадки будет обратиться к так называемому «феномену транскоммуникации». Это сигналы от неидентифицированного источника, которые исследователи Франсуа Брюн и Синесио Дарнелл приписывают бестелесным человеческим существам. Чтобы это ни было, отец современной психофоники Фридрих Юргенсон в 1959 году начал улавливать с относительной частотой такие послания, которые, в противоположность наиболее популярной методике радиопиратства, появлялись на «пустых» радиоволнах.
Но загадка «послания Верлена» состоит не только в этом, ведь высадке предшествовало несколько довольно редких явлений. Листы с описанием авиационной атаки, которые разметало ветром, напоминают об известном анекдоте про астронома Камилла Фламмариона — у него порыв ветра разметал труд по анемографии (науке о направлении и силе ветра). А что сказать о кроссворде мистера Доу? Было ли послание еще одним «редким явлением», связанным с тем, что мы сейчас называем транскоммуникацией?
Сегодня мы определяем явление психофонии как звуки, разумным образом сформированные из случайных шумов. Но тогда, в случае с «посланием Верлена», существовала необходимость создания «электронного шума», чтобы «ослепить» радары немцев. Как утверждает теория хаоса, хаотические системы, такие как эти классы звуков, могут организовываться для достижения вполне конкретного результата, и таким образом, «послание Верлена» можно считать прямым вмешательством паранормальных сил в течение истории, ведь именно оно, это вмешательство, стало по времени своеобразным рубежом второй мировой войны…

Источники информации:
1. сайт журнала Вокруг света
2. сайт Википедия

Александр Ясько, Калифорния
zgarmoza@hotmail.com

  Интересно устроен человек. Серийные убийцы, загубившие десятки и сотни людей: Дракула, Жиль де Рэ, Чикатило, Ганнибал Лектер, вызывают омерзение и ужас. Рангом повыше стоят негодяи, которые уничтожили тысячи и десятки тысяч. К ним я бы отнёс Робеспьера, Бин Ладена, Хуссейна и сербских генералов. Те что живы, сейчас числятся международными преступниками, а на тех, кто в бегах, охотятся, как на бешеных собак. Тем не менее у них находятся свои апологеты и защитники. Третья категория выродков рода человеческого – это качественный скачок. Она вызывает почему-то поклонение и чуть ли не обожествление у масс. Хотя эти мерзавцы отправили на тот свет сотни тысяч и миллионы. Речь идёт о Наполеоне, Тухачевском, Пол Поте, Жукове и, конечно, Сталине с Гитлером, которые стоят особняком даже в этой “могучей кучке”. Сдаётся мне, что дело здесь в психологии. Если средний человек вполне может представить себя сексуальным маньяком или генералом, отдающим преступные приказы, то чтобы стать на место монстра 3-й категории, у него элементарно не хватает воображения.

   Спрашивается, когда же мы перестанем считать Сталина “величайшим деятелем государства” и “гениальнейшим из стратегов”? Задам очевидные вопросы идолопоклонникам “вождя”, а они пусть ответят на них, не виляя.

    1. Возможно ли называть “ величайшим государственным деятелем ” человека, не только подставившего Красную Армию под тотальный разгром, но и отдавшего полстраны – до самой Волги – врагу , а, стало быть, уничтожив все плоды каторжного труда советских людей за 20 лет? Нам ничуть не легче от того, что почти 100% предприятий этой промышленности были военными либо работали на наркомат обороны. В ходе войны пришлось возводить всё это с нуля на Урале, но уже в совершенно нечеловеческих условиях, живя в промёрзших бараках и питаясь скотской баландой!

    2. Как понять, что сокровеннейшая государственная и военная тайна Советского Союза: “Мы будем воевать малой кровью на чужой территории” – всей мощью пропаганды, всеми средствами информации выбалтывалась на весь белый свет? Эта фраза в концентрированной форме выдаёт не что иное, как агрессивное намерение вторгнуться в чужую страну. То есть то самое, что целенаправленно готовилось почти 20 лет! Правила стратегии абсолютно просты. Одно из них: КОНЦЕНТРАЦИЯ. Другое: ОБМАН. Если громко декларируешь свою военную доктрину, значит надо делать нечто совершенно противоположное. Например. Под эту военную песню ставить войска в глухую оборону, всемерно усиливая систему укрепрайонов линии Сталина и делая её совершенно непреодолимой. А на оккупированных по пакту территориях все танкоопасные направления превратить в непроходимые минные поля и ловушки. Вот тогда Вермахт сломал бы себе зубы не у ворот Москвы, а в самые первые дни «Барбароссы». Если это понимаю я, имея воинское звание сержант, то куда глядел генералиссимус?

     Противники Сталина называют его садистом, параноиком, фанатиком и сумасшедшим. Думается, он был ни тем, ни другим, ни третьим. А вот то, что «вождь» был очень программируемым человеком, для меня совершенно ясно. И я это докажу. В юности он был захвачен теорией Маркса настолько, что бросил духовную семинарию и стал профессиональным революционером. При этом весьма спорные положения бородатого бездельника об отмирании государства, семьи, денег и частной собственности Сталин счёл непреложными законами истории. Благо он не был отягощён знаниями в области точных наук. Cлепо верить в догму его в семинарии научили хорошо! Мысль Маркса о перерастании «империалистической» войны в социалистическую революцию, а затем – в гражданскую войну, развил и «обосновал» Ленин. Его единомышленник и соратник Сталин ни на йоту не отступил от идеи, что мировая война влечёт за собой мировую революцию. Более того, он успешно сумел её организовать!

     Несмотря на свою утопичность, коммунистическая доктрина имеет свои неумолимые законы. Один из них – невозможность существовать в капиталистическом окружении. А стало быть, его следует уничтожить! Это и было краеугольным камнем всех сталинских трудов: теоретических и практических. Если мы поймём это, то совсем легко увидеть логику его действий и решений.

      Первые 5 лет после смерти Ленина Сталин потратил на консолидацию власти в своих руках, выдавливая своих конкурентов за границу, из политической жизни или на тот свет. Затем подготовка мировой войны пошла полным ходом. Вождь не был извращённо жестоким выродком, каким его порой изображают. Его действия строго логичны и последовательны. Просто отдельная человеческая жизнь ничего для него не значила. Если кто-то стоял на пути или делал не то, что требовалось, Сталин прихлопывал его, как муху. Причём даже не своими руками, а лапами НКВД. Этим он напоминает мне действия робота или киборга, который, ни секунды не задумываясь, убирает с дороги, а то и сокрушает всё, что мешает выполнению программы.

      Не будучи человеком что-либо смыслящим в военных вопросах, вождь потребовал у генералов разработать план, который позволял захватить Европу и одним ударом прикончить вооружённые силы противника, кем бы он ни был. Генеральный Штаб Красной Армии такой план разработал. Но он потребовал мобилизации всех сил государства, всех материальных и человеческих ресурсов. Осуществление грандиозного плана по «завершению задач мировой революции» требовало не менее 10-15 лет. А значит Сталину следовало поторопиться. Он пришёл к абсолютной власти в 48 лет и мог элементарно не дожить до «светлого будущего». Отсюда эта гонка: «Пятилетку – в 4 года! Пятилетку – в 3 года!» То что известно нам, как первые советские пятилетки, это не что иное, как закладка фундамента чудовищной супермилитаризации. И вовсе не построением «социализма» это было, как некоторые тешат себя, а возведением «непобедимой и легендарной»!

     Человек с железным именем безусловно верил в металл. Ему казалось, что создав новейшие, сверхмощные, невиданные системы оружия и усадив за их рычаги и штурвалы «советских человеков», оболваненных «единственно верным учением», он покорит весь мир. Буквально все факты говорят об этом! Вождь только не учёл одну мелочь: КАК УПРАВЛЯТЬ ЭТИМ МОНСТРОМ?

      На тот момент системы управления и связи – основа основ ЛЮБОЙ армии – в СССР были на уровне 19-го века. Ординарцы на лошадях, примитивные БОДО, проволочные телефоны и телеграф – ВСЁ! Я не знаю, как бы эта чудо-техника работала в наступлении, но в условиях превентивной обороны Красная Армия мгновенно потеряла управление!

     Приведу известную цитату из «Воспоминаний и размышлений» Жукова. «Сталин был простужен и встретил меня сухо. Он подошёл к карте и, указав на район Вязьмы, сказал: «Вот смотрите. Здесь сложилась очень тяжёлая обстановка. Я не могу добиться от Западного и Резервного фронтов исчерпывающего доклада об истинном положении дел. А не зная, где и в какой группировке наступает противник и в каком состоянии находятся наши войска, мы не можем принять никаких решений. Поезжайте и разберитесь...» То есть связи нет! Налицо потеря управления войсками. Я удивляюсь, как это пропустила цензура...

    К сожалению Суворов пишет об этой проблеме глухо и невнятно. Ещё бы, ведь данный факт выпадает из концепции всесторонней готовности СССР к войне. А вот историк Пётр Хмелинский в своей работе «Навстречу смерчу» говорит: «В отношении связи не просто что-то не успели. Все факты указывали, что её вообще не готовили ни к чему, а проще говоря – просто о ней забыли... Подземных узлов связи не было ни одного, даже у Генштаба! И в первые дни войны Сталин и Жуков связывались с фронтами через Центральный телеграф на улице Горького.» А И. Бунич в «Операции Гроза» добавляет: «Как тут не вспомнить, что незабвенный Ежов поголовно уничтожил НИИ Связи, возглавляемый профессором Гинзбургом, как раз в тот момент, когда проходила испытания и готовилась к внедрению в войсках новая система мобильной скрытой связи, значительно превосходящая все тогдашние зарубежные аналоги.»

     В теории Суворова есть одно тёмное пятно, которое я сам не понимаю, а он не дал удовлетворительного объяснения. Зачем Сталин уничтожил полосу обеспечения и форты «Линии Сталина»? Кратко поясню для тех, кто не читал «Ледокол». С «Линией Сталина» будет всё понятно, если вы вспомните «Линию Мажино» и «Линию Маннергейма». Это полоса укреплённых районов, состоящих из долговременных железобетонных сооружений, способных выдержать напор танковых, авиационных и артиллерийских атак противника. Все они прекрасно вписаны в ландшафт и трудно обнаруживаемы с воздуха. Желательно, чтобы фланги «Линии» упирались в непреодолимую водную преграду. Но этого мало. Нужно чтобы к этой «Линии» ещё было не так-то просто подобраться. Для этого оборудуется полоса обеспечения. Мемуары советских маршалов и генералов, где они пишут о последних предвоенных месяцах, просто кишат упоминаниями предполья. О том, что оно не оборудуется, а уничтожается... Можно сказать и предполье, но я предпочитаю термин полоса обеспечения.

     Для не сведующих в военных вопросах объясняю. Полоса обеспечения – это часть местности перед укреплённым районом (УР), где не ведётся никакой хозяйственной деятельности, дорожного либо иного строительства, зато возводятся инженерные заграждения всех типов: от первобытной засеки до минных полей и фугасов. Все мосты и дороги минируются и могут быть приведены в непроезжее состояние одним нажатием кнопки. В лесной глухомани и на островках посреди болот оборудуются партизанские базы со складами оружия. В полосе обеспечения действуют только эти партизанские отряды, нападая на колонны наступающего противника, заставляя его разворачиваться к бою и тратить боеприпасы по пустому месту. Глубина полосы обеспечения перед линией Сталина была от 20 до 150 км. Противник, прорывающий полосу обеспечения, невольно показывал вектор наступления и терял массу времени и сил. А значит у соответствующего УРа было достаточно времени, чтобы привести в готовность оружие и своих солдат. И можете мне поверить, что когда истощённый прорывом враг оказался бы в зоне обстрела мощных капонирных пушек и крупнокалиберных пулемётов любого форта, он был бы изрублен в капусту! Такая полоса обеспечения строилась в Советском Союзе с начала 20-х и к 39-му году стала совершенно непреодолимой. Подробности постройки и технические детали можно прочитать в книге Старинова И. Г. («Мины ждут своего часа». Воениздат – 1973). И вот после заключения пакта Молотова-Риббентропа из самых верхов поступает команда: партизанские соединения расформировать, мины обезвредить и снять, инженерные сооружения убрать. То есть уничтожить полосу обеспечения!

    Ну ладно... Но доты, капониры и казематы линии Сталина могли стать тем рубежом, зацепившись за который, остатки Красной Армии могли остановить или по крайней мере серьёзно обескровить Вермахт и не допустить его вглубь страны. Однако товарищ Сталин приказал разоружить и линию своего имени. Часть боевых сооружений отдать под овощехранилища колхозам, а то что нельзя использовать в хозяйстве – взорвать к чертям собачьим! Подробности читайте в книге П. Г. Григоренко «В подполье можно встретить только крыс». Сторонники официозной истории не преминут усмотреть в этих действиях признаки «миролюбивой внешней политики СССР» и то, что «Сталин верил Гитлеру». А мы им не поверим! Ибо никакой вменяемый руководитель государства не станет крушить свою оборону до основанья. Потому что возникает два вопроса: 1. А зачем? 2. Понятно, что это тягчайшее государственное преступление, но каков мотив?

    Виктор Суворов объясняет это тем, что нужно было вывести войска в приграничную полосу и затем их снабжать. А линия Сталина и полоса обеспечения сжимали маршруты снабжения в узкие коридоры, которые были уязвимы для авиации противника. Но позвольте, уничтожали оборону ДО вторжения фашистов и никакой авиации, окромя нашей, быть в «мирном небе» Советского Союза не могло. Дальше. Если так уж необходимы широкие проходы для пропуска и дальнейшего снабжения армии, проделайте таковые и будьте готовы закрыть их в любой момент отступающими войсками и инженерными заграждениями. Зачем же сравнивать с землёй оборону на всём протяжении? Кстати, Киевский УР не был разрушен, только разоружён. Хотя полосу обеспечения перед ним уничтожили, Вермахт не смог его прорвать! Тогда враги обошли УР с двух сторон и закрыли Киевский котёл, в котором погибли 1,5 млн. солдат и офицеров. Так объясните мне, товарищи дипломированные советские историки, какова же подоплёка преступного разрушения обороны Советского Союза?

     Мне довелось спорить с одним из таких историков по мелочам, по частностям: какой модификации танки или самолёты были у противоборствующих сторон, какие войска были в сражении и т.д. Он говорил дикие, немыслимые в устах историка вещи! Но неважно, по большому счёту никому это уже не интересно. А хотелось бы спросить его в общем: так для чего же Сталин настроил такое астрономическое число – десятки тысяч(!) – танков, самолётов и орудий? Больше, чем во всех странах мира вместе взятых! Версию подготовки нападения СССР на Германию наш «эксперт» яростно, я бы сказал – истерично – отвергает. К «активной обороне», как он сам заявил, страна была не готова. А я добавлю: и к пассивной, и к маневренной, и к глухой, и к какой бы то ни было вообще ОБОРОНЕ... Здесь возможны только 2 варианта его ответа, с моей точки зрения.

     1. Сталин был абсолютным кретином, который просто взял да и вбухал народные денежки и государственные ресурсы в оружие. А применения ему не придумал.

     2. Сталин был тайным агентом Гитлера и беспрекословно выполнил приказ своего босса: ты, мол, Иосиф, настрой-ка самых, что ни на есть чудовищных систем вооружения, да и подставь их на границу к 22 июня 41-го года, чтоб я их одним ударом там и разгромил!

     Идиотизм, правда? Но может быть «эксперт» нам расскажет, как планировалось использовать это оружие? Хотя если бы он прилежно изучал в своё время научный коммунизм, затруднений с ответом бы не возникло. Коммунисты, во главе со Сталиным, хотели соединить пролетариев всех стран в один большой концлагерь. И кратчайший путь к этому лежал через завоевание Европы! Силой этого оружия!

    Поединок Вермахта и Красной Армии в 41-м году видится мне, как поединок двух бойцов. Это уличный бой без правил!

     Итак, в красном углу ринга возвышается исполин, подпирающий головой крышу. В одном кулачище у него 24 000 танков, в другом – 18 000 самолётов, за спиной – десятки тысяч артсистем. Но этот колосс почти глухой и слепой: в ушах у него доисторический слуховой аппарат, а на глазах вместо мощного бинокля разведки или хотя бы очков – шоры марксистско-ленинского учения.

   В синем углу я вижу пигмея, чуть достающего до бедра противника. Оружия у него в 6 – 8 раз меньше, да и устарело оно и поизносилось в предыдущих поединках. Однако это жилистый и мускулистый карлик! У него прекрасное зрение и слух, отменная реакция.

   Вот великан подходит вплотную к коротышке и делает громадный замах обеими кулаками сразу, хотя расчудесно мог бы выждать первого движения противника в своём углу и затем, не спеша, его прикончить. Пигмей делает всего два молниеносных движения: без размаха, но сильно, бьёт верзилу ногой в пах, а затем, когда того согнуло пополам, наносит танковыми клиньями сокрушительный удар по затылку! Нокаут... Оружие выпало из разжавшихся кулаков советского великана и было частично использовано, частично уничтожено Вермахтом. Все стратегические запасы достались победителю этой драки, правда, до окончательной победы дело дошло лишь через 50 лет...

    Я думаю, такая картинка должна советским историкам понравиться. А может и нет. Ведь в их представлении Вермахт – мощный, вооруженный новейшим оружием громила, а Красная Армия – толпа колхозных придурков с лохами же командирами и допотопным оружием. Всё обстояло как раз наоборот. Защитники главпуровской легенды не могут взять в толк, что ВНЕЗАПНЫМ УДАРОМ можно обрушить ЛЮБОЕ количество войск! Вопрос. Сколько танковых и авиационных дивизий имели террористы 11 сентября 2001 года? Ответ: нисколько. Их было всего 19 отморозков, из которых четверо могли с грехом пополам пилотировать пассажирский самолёт. Тем не менее они смогли завалить 2 башни ВТЦ и протаранить Пентагон. А также дали Америке почувствовать себя фронтовой страной. Подобную диверсию совершил и Гитлер. Только в несравнимо большем масштабе. Вопрос. Могут ли наши современные террористы поставить на колени Америку? Ответ ясен – не могут! Примерно такие же шансы имел и Гитлер, отдавший приказ о начале наступления 22 июня 1941 года. Всё это прописные истины и я объясню, к чему я клоню.Наши кондовые историки неимоверно преувеличивают мощь Германии и так же бессовестно приуменьшают мощь СССР с одной целью: выгородить Сталина и всю большевистскую верхушку, отмазать их от обвинений в жутких преступлениях против человечества и в первую очередь против своего народа! А во вторую очередь – оправдать собственное существование.

    Вспоминается старый советский фильм «про войну», где Иван Лапиков в роли старика-крестьянина не в бровь, а в глаз спрашивает отступающего советского командира: да что ж это, мол, за ВНЕЗАПНОСТЬ за такая? Почему ж товарищу Сталину разведка не доложила? Ведь всё для армии отдавали! Ответ офицера, честно говоря, не помню – он промямлил что-то невразумительное... Само собой, ответ на этот вопрос знали в то время всего несколько человек в Кремле и Генеральном Штабе. Непосредственным виновником «внезапности» был начальник ГРУ генерал-лейтенант Голиков. Пятеро его предшественников закончили свою карьеру в лубянских подвалах, как враги народа и лично товарища Сталина. Они осмеливались докладывать вождю правду, которая его не устраивала. Точнее эта информация не соответствовала матрице нашего терминатора. А вот товарищ Голиков пришёлся ко двору. Причём настолько, что его не расстреляли немедленно после того, как первые бомбы упали на советские города. Более того, Сталин назначил своего верного клеврета командовать армиями и фронтами. Правда с неизменно провальным результатом: рождённый ползать – летать не может! Пришлось повысить его в звании до Маршала и назначить своим заместителем по кадрам.

     Степень владения Сталиным военным вопросом мы можем видеть и на примере назначения на должность начальника Генштаба генерала Жукова. Это примерно то же самое, что санитара буйного отделения дурдома назначить ведущим нейрохирургом,. И не просто администратором, а приказать ему проводить сложнейшую операцию на мозге. Должность начальника Генштаба – сугубо профессорская. Он просто ОБЯЗАН быть военным мыслителем с глубокой эрудицией! Мы видим, что натворил этот невежественный кавалерийский вахмистр, воплощая с бешеной энергией указания вождя народов в жизнь. На слэнге партократии это называлось «подбор и расстановка кадров». Вот такие-то кадры, как Жуков и его подчинённый Голиков и «решали всё». Они предрешили поражение кадровой Красной Армии на первом этапе операции «Барбаросса»!

     Хотелось бы напоследок внести ясность в существование плана стратегической наступательной операции «Гроза». Наши сермяжные историки вопят в один голос: плана такой операции не найдено в архивах, а стало быть его не существует! А мы спросим: а кто ищет? А там ли ищете? И в самом деле, поручено искать улики преступления тем самым деятелям, которые десятилетиями компостировали нам мозги официальной фальшивой легендой о причинах Катастрофы! Это похоже на анекдотичную историю о том, как Никита Хрущёв поручил подготовить доклад о преступлениях сталинских палачей сталинскому же палачу Ивану Серову. Не их жертвам, а профессиональному палачу! Естественно, все архивы были зачищены до белых костей. Так что будущим историкам уже не найти никаких концов.

    Здесь идентичный случай... Понятно, что многотомный план искомого документа с подписями Сталина, министра обороны и начальника Генерального Штаба был немедленно сожжён, как только стало ясно, что война пошла по другому сценарию. Позже были вымараны и все упоминания о нём. Но военные преступники и их холуи забыли о том, что каждое воинское соединение от бригады и выше имелo так называемые красные пакеты, которые предписывалось вскрыть по сигналу «Гроза». Само собой, там была прописана только узкая задача этого самого соединения и ничего сверх того. В свалке и хаосе неистовой бомбёжки последовал приказ уничтожить красные пакеты, но мы-то с вами уже знаем, что связь и управление были потеряны в самые первые минуты вторжения. Поэтому некоторые командиры на свой страх и риск эти пакеты вскрыли... Во всех мемуарах, где упоминается процесс вскрытия я читал одно и то же: в красном пакете не содержалось ничего, что соответствовало бы сложившейся катастрофической ситуации. Было и несколько исключений из этого правила. Я хочу привести цитату из книги И. Бунича «Операция Гроза».

     «На Северо-Западном фронте командир танковой дивизии полковник И. Черняховский, вскрыв свой красный пакет, ни минуты не колеблясь, бросил свои танки на Тильзит, имея целью, захватив его, развивать наступление на Кёнигсберг, как было указано в извлечённом из пакета приказе. Даже в условиях 22 июня 1941 года танкам Черняховского удалось, давя немецкие позиции, продвинуться на 25 км. Только общая обстановка на фронте заставила его повернуть обратно. Это тот самый Черняховский, который, став генералом армии, будет командовать 3-м Белорусским фронтом и погибнет примерно в этих же местах. На Западном фронте танковая дивизия 14-го мехкорпуса под командованием заместителя командира дивизии подполковника С. Медникова одновременно с немецкими танками, но в другом направлении, форсировала Буг и начала наступление на Демблин, как и было приказано вскрытым красным пакетом. С боями дивизия продвинулась вперёд на 30 км и остановилась, израсходовав горючее и боеприпасы. Подполковник Медников погиб. На Южном фронте несколько дивизий, развёрнутых в междуречье Днестра и Прута успели вторгнуться на территорию Румынии, поддерживаемые ураганным огнём мониторов Дунайской флотилии.»

     Всё это документально подтверждённые факты. Как мы видим, красные пакеты содержали только наступательные задачи. А здесь ИСКЛЮЧЕНИЙ НЕ БЫЛО! Немцы захватили огромное количество красных пакетов – от дивизионных до фронтовых, а затем опубликовали их в печати. Но миру уже не было до этого никакого дела, т. к. Вермахт подходил к Волге и Кавказу. Позже на Нюрнбергском процессе эти красные пакеты были предъявлены международному трибуналу, как оправдание превентивного удара Германии по Советскому Союзу. Но приняты во внимание они не были, хотя немецкие генералы твёрдо стояли на своём и сбить их не удалось. Ведь если бы западные страны признали их справедливость, им пришлось бы воевать с СССР, а все уже были истощены войной до предела. Отсюда и растут корни противоборства западных историков с Суворовым. Мир принял Нюрнбергскую трактовку причин и виновников 2-й мировой войны. Так что же переписывать её заново?

     Но не мешало бы найти несколько профессиональных историков и военных экспертов из нейтральных стран, скажем, из Чили, ЮАР и Малайзии, да и направить эту команду в архивы Бундесвера, где наши пакеты, я уверен, сохранились. Пусть изучат, проанализируют и доложат миру истинный план коммунистического киборга по захвату Европы.

     Виктор Суворов-Резун в своих трудах «Ледокол» и «День М» вывел и блестяще доказал гениальную формулу: СТАЛИН ГОТОВИЛ АГРЕССИЮ ПЛАНЕТАРНОГО МАСШТАБА! А дальше на него навалились историки с Востока и Запада, пытаясь это опровергнуть. Все они демонстрировали свою дремучую некомпетентность и хамство, творческую слепоту и откровенные подтасовки, ибо не были военными профессионалами, вопреки занимаемым должностям! Вот тут-то Суворов и совершил свою главную ошибку. Он ввязался с ними в ближний бой, попал, так сказать, в полосу обеспечения противника. Очень уж соблазнительно было выставить своих оппонентов в неприглядном неглиже и продемонстрировать свою эрудицию! И я очень хорошо его понимаю...

     «А всё-таки она вертится!» - успел выкрикнуть, сгорая на костре инквизиции, Джордано Бруно. Церковные мракобесы просто не нашли других аргументов в споре с основоположником современной астрономии, как спалить его огнём. Их позиция незащитима, как и положение Советского Союза на 22 июня 1941-го. Через века, со скрежетом зубовным, церковь вынуждена была признать правоту Бруно и то, что казнён он был по ошибке. Я уверен, что теория В. Суворова-Резуна будет рано или поздно принята всеми цивилизованными странами. Надеюсь,что его не казнят, как многим того бы хотелось!

2 декабря 1941 года круизный корабль "Иосиф Сталин" получил серьезные повреждения в результате подрыва на морских минах, пишет Никола Ломбардоцци в статье, опубликованной в газете La Repubblica.

"Советский "Титаник", круизный корабль "Иосиф Сталин", потерпел крушение ровно 70 лет назад. Но это была более мрачная и жестокая история: в результате трагедии погибли 3849 человек, в два раза больше, чем на британском корабле. Жертвами стали новобранцы Красной армии и многочисленные семьи эвакуируемых, которых было решено вывезти с военно-морской базы на острове Ханко", - пишет издание.

"История корабля долго хранилась в архивах ВМФ, и вот теперь с нее снят гриф "Совершенно секретно". Шел декабрь 1941 года. Немецкие войска безостановочно продвигались вглубь советской территории и одновременно с этим шли на Север, захватывая один за другим порты на Балтийском море и в Финском заливе. Сталин был парализован, пребывал в шоке от сообщений о бесконечных военных неудачах и неспособности генералов. Кто-то рассказал вождю, что вскоре в руках противника может оказаться Таллинн и что финский остров Ханко должен быть оставлен. Для того чтобы вывезти с острова население и местный военный гарнизон, требовался большой корабль. "Иосиф Сталин", как никакой другой, подходил для этой задачи. Этот двухпалубный корабль был построен по личному указанию Сталина в Голландии в 1939 году. На нем советские граждане должны были совершать круизные плавания", - пишет автор статьи.

"Использовать такой символический корабль для столь опасной операции было нелегким выбором. Однако корабль вошел в порт Ханко и с 5589 пассажирами вышел в море. Корабль был перегружен. "И. Сталина" сопровождали минные тральщики и другие военные корабли. Эвакуированные должны были чувствовать себя в безопасности. Но они не знали, что капитан корабля Николай Степанов получил от моряков всю необходимую помощь, кроме карты советских минных полей. И случилось так, что военные корабли обошли минные ловушки, а "И. Сталин" - нет. Первый взрыв произошел в полночь. Капитан приказал закрыть металлические перегородки. После четвертого взрыва судно потеряло управление. Среди льдов Финского залива тысячи людей искали спасения, но холод убивал их одного за другим. Несчастным пытались оказать помощь, но она оказалась неэффективной. На неуправляемом судне оставались капитан корабля и другие 2500 пассажиров. По приказу Сталина военные моряки пытались отыскать и доставить в советский порт поврежденный корабль. Но 5 декабря "И. Сталин" сел на мель, находившихся на судне захватили немцы и отправили их в концлагеря", - пишет автор статьи.

"История советского "Титаника" оставалась секретом до наших дней. Известно, что капитан Степанов был помещен в немецкий концлагерь в Таллинне. Через три года, когда Эстония была освобождена Красной армией, его расстреляли без суда и следствия за "предательство". Празднование Победы не могло быть омрачено неудобными воспоминаниями", - пишет автор статьи.

Разные мнения о фильме «Высоцкий. Спасибо, что живой»

Кадр из фильма «Высоцкий. Спасибо, что живой» //www.visotsky-film.ru

По телевизору фильм хвалят взахлеб, причем не абы кто, известнейшие режиссеры и актеры. Такого единодушия я давно не встречал. Киноведы тоже подхваливают, хотя и вполголоса, максимум, на что хватает самых независимых - на вялые кисло-сладкие рецензии. Откуда вдруг такая деликатность? Даже фильмы Никиты Михалкова и те не боялись критиковать, а тут как в рот воды набрали. Словно не замечают откровенно слабого сюжета, который то топчется на месте, то совершает странные кульбиты, отсутствие мотивации у персонажей.

«Жена вообще плакала»

«Лучший русский фильм, который когда-либо видела… Фильм снят по всем правилам хорошего голливудского кино, но при этом наполнен русской душой. Я в шоке… В восторге! Обязательно пойду еще раз. Советую всем сходить… Местами смешно, в целом грустно и глубоко, есть о чем подумать, жена вообще плакала».

Мы спокойно вышли из кабака. Был тихий июльский вечер. Оперуполномоченный произвёл изъятие вполне деликатно (мамаша посетовала: «Как же я теперь «Чонкина» будут слушать?») и даже предложил отвезти меня обратно в ресторан, на работу. В кабине «газика» было темно, он стал вертеть ручку настройки и попал на финал песни, сами понимаете чьей. После чего голос с акцентом (это был «Голос Америки») сообщил: «…скончался в Москве от сердечного приступа».

Чёрное золото на серебряных струнах

Это еще не самые восторженные из зрительских отзывов на сайте Afisha.ru, где 76 - обозначены как «только положительные» и 25 – как «только отрицательные» (по состоянию на 3 декабря, когда писалась эта статья). Представьте, что творится на сайте Первого канала, при поддержке которого фильм снят, там все просто тонет в зрительских восторгах.

Авторов «только положительных» отзывов ужасно раздражают «только отрицательные», они советуют не читать их вовсе, так как не понимают, как можно ругать замечательный фильм и придираться к каким-то там незначительным деталям.

Их оппоненты и в самом деле все больше упирают на детали, частности. Им, к примеру, кажется неубедительным, как это жадное до денег окружение Высоцкого вынудило его поехать на узбекские гастроли и, зная о зависимости актера, не захватить с собой необходимых ему наркотиков, отчего у того началась мучительная ломка, закончившаяся клинической смертью. Недоумевают они и по поводу того, почему эти злые люди не могли найти нужное в тех местах, куда стекались за легкодоступным дурманом наркоманы со всей страны. Пришлось вызывать из Москвы возлюбленную Высоцкого, чтобы та достала из-под кровати коробку с наркотиками и перевезла ее через всю страну на военном самолете.

Очевидно же, что это глупые придирки. Вам говорят - история реальная, а в жизни чего только не бывает. И остальные претензии к фильму несправедливы. В то время, когда все нормальные люди приходят в восхищение от абсолютного сходства главного героя с прототипом, благодаря небывалому гриму, которого нет и в Голливуде, эти – ворчат: «в нем нет Высоцкого!.. Современные компьютерные технологии и грим добились многого - внешнее сходство очевидно. Но он неживой... Пересмотрю лучше на выходных фильмы и театральные постановки с участием Высоцкого, там он действительно живой».

Живее всех живых

Еще до выхода фильма реклама в зомбоящике уверяла нас, что на экране появится реальный Высоцкий. Из титров так и следует - Высоцкого играет Высоцкий. Но зритель ведь все равно не поверит, что мертвец ожил и встал из могилы. Или это игра такая, оккультная игра? Игра в зомби.

Тем, кто позабыл смысл этого слова, напомню, что в рожденном на острове Гаити вудуизме с помощью особых магических средств тела мертвых якобы возвращаются к жизни, и они способны жить еще в течение нескольких месяцев или даже лет. Зомби могут двигаться, говорить, принимать пищу, слышать окружающих.

В фильме с Высоцким происходит нечто похожее. Мертвец с землистым цветом лица, мумия, утратив волю и подчиняясь воле колдуна-режиссера, ходит и говорит. «Обдолбанный и не сильно понимающий, что происходит вокруг, человек с однообразным, лишенным харизмы и выражения лицом большую часть времени курит или бурчит что-то не сильно членораздельное, - это вновь цитата из «только отрицательных». - Гоняет на машине, лежит влежку и явно страдает. Непонятно, правда, от чего - то ли абстяга у него так выражается, то ли и впрямь все плохо, правда, что именно - каждый решит для себя сам. Я решила - творческий кризис. Потому что материально все хорошо. Любовь тоже рядом…»

Материально и вправду дела обстоят неплохо. Высоцкий, а не только окружающие его друзья-дельцы, судя по фильму, неравнодушен к материальному. Свидетельством тому пачки денег, разбросанные по гостиничному номере в Бухаре, куда он прилетел вместо Парижа и дает по несколько левых концертов в день, в конце концов лишаясь голоса и падая на сцене.

Насчет любви тоже правда. Любовь – та, что рядом (в отличие от далекой Марины Влади) – ни больше ни меньше, воскрешает возлюбленного после рекордно длительной клинической смерти. Восставший второй раз из мертвых (первый - самим своим появлением в титрах) Высоцкий выгодно отличается от себя прежнего, этот - явно поживее и даже изображает (довольно-таки фальшиво) торговца коврами на восточном базаре, а после вступает в поединок с гебистом (об этом позже). Но все равно при приближении к нему камеры мне лично становилось как-то не по себе, и я трусливо отворачивался, словно на ужастике.

За что его так любили?

Но внешность - это еще полбеды. Главное, человек, которого все любили, в фильме предстает не более чем торчком-наркоманом. После просмотра вообще не понимаешь, за что его все любили. Жалеть надо было.

А кто же это его таким сочинил? Представьте, сценарий фильма написал Никита Высоцкий, согласно Википедии «советский и российский актёр театра и кино, режиссёр». Мне, правда, не известны его сколько-нибудь заметные работы, незаметные, впрочем, тоже. Известно, насколько придирчиво он следит за тем, чтобы никто не посмел увидеть как-то не так образ его знаменитого отца.

Скажем, Никита Высоцкий не принял документальный фильм «Смерть поэта». «Сын Высоцкого, который сегодня всюду презентует отца из папье-маше, пару лет назад яростно боролся с нашим фильмом, - пишет в Фейсбуке режиссер Виталий Манский. - В итоге просто наложил запрет не только на песни, но даже на звучание стихов Высоцкого». В том фильме все архивные эпизоды с участием Высоцкого шли без звука. Зато в этом – со звуком все в порядке, вот только песен почти не слышно.

Своими руками вытаскивать отца из виртуального мавзолея, выстроенного миллионами почитателей - для оценки такого надобен фрейдизм, но в нем я не силен.

Кто виноват?

С фильмом расходится еще одно вроде бы общепринятое мнение – о том, что погубила Высоцкого советская власть, при которой его стихи не печатались, а немногие роли в кино пробивались с колоссальным трудом. Первый канал, похоже, уже давно борется с пагубным заблуждением. «Погубила Высоцкого вовсе не государственная машина, как почему-то считают многие», - говорится на сайте канала, правда, в связи с другим, документальным фильмом («Я приду по ваши души...»). Подразумевается, сам себя погубил. Получается, наркозависимость - напасть посильнее, чем советская власть.

А, может, поэт вообще против нее ничего не имел? Объявил же, посмотрев фильм, Роман Носиков из леонтьевского журнала «Однако» песни Высоцкого «советскими», «советской романтикой».

Во все это можно было бы поверить, кабы не знать, как поэт «бредил от удушья» и хрипло кричал: «Нет, ребята, всё не так, Всё не так, ребята», и что он думал о телевизоре с его Бермудским треугольником, реактором и любимым лунным трактором. В том самом 1979 году, во время действия фильма написаны строки: «И нас хотя расстрелы не косили, Но жили мы, поднять не смея глаз, Мы тоже дети страшных лет России, Безвременье вливало водку в нас».

Настоящий герой

Иной раз поклонникам фильма не откажешь в наблюдательности. Многие из них подметили (все на той же «Афише»), что Высоцкий там - отнюдь не главный герой: «Герой есть - полковник КГБ, отлично олицетворяющий работника спецслужб тех времен».

Правда, если внимательно к нему присмотреться, непонятно, что он такое олицетворяет. Вначале организует слежку за Высоцким и подслушивание его разговоров. Зачем? Не подумайте плохого, никакого политического сыска нет и в помине. Дело в том, что упоминавшиеся уже пачки денег украдены у государства - за счет разницы между выручкой за проданные на концерты билеты и суммой, которой отчитались перед казной. По строгим советским законам это не что иное как хищение государственного имущества, в котором участвовал Высоцкий, вместо того, чтобы довольствоваться скромной ставкой незаслуженного артиста.

Для изобличения расхитителей чекист следит за наркокурьером Таней, по ходу дела спасает ее от насильника-таксиста и заставляет писать признание в провозе наркотиков, с тем, чтобы потом шантажировать Высоцкого. Но до этого дело не доходит. Опергруппу, готовую сразу после концерта арестовать участников хищения, включая, кажется, Высоцкого, отправляет восвояси невесть откуда взявшийся в Бухаре гэбэшный генерал. Его неожиданное решение объясняется весьма странным образом – нельзя преследовать артиста, которому аплодирует в том концертном зале сам глава Бухарской области, и это притом, что Высоцкий даже не поет, петь он не в состоянии, просто что-то рассказывает о театре. Вот какой первый секретарь благородный и тонкий зритель, ценитель высокого искусства. Для справки упомяну, что в 1979 году Бухарский обком возглавлял Абдувахид Каримов, при Андропове посаженный за огромные взятки – помню, как Тельман Гдлян показывал по телевизору сундуки с изъятым у него золотом и брильянтами.

Потом полковник почему-то уже по собственной воле, повинуясь странному

повороту сюжета, решает закрыть глаза и на наркотики, и на хищение, и вопреки решению московского куратора, рвёт изобличающие поэта бумаги. Подразумевается, что в душе он сильно любит Высоцкого. Непонятно только, почему. До этого момента фильм никакого повода для такого предположения не давал.

Я не говорю, что такого не могло быть, и готов поверить в реальность рассказанной истории. Наверняка среди гебистов были верные почитатели Высоцкого, но вряд ли это почитание имело космические масштабы. Между тем такое впечатление уже начинает складываться. Если верить автору статьи «Высоцкий и КГБ» Марку Цибульскому, вот что рассказал ему заместитель председателя КГБ СССР генерал армии Филипп Бобков: «КГБ Высоцкого не преследовал, это неправда. Мы помогали Высоцкому. Почти каждый месяц он выступал в нашем клубе. Он был большим приятелем с начальником московского Управления». Как бы интервью с ним не попалось на глаза кинематографистам, планирующим новую картину о Высоцком. В этом фильме чекисты уберегли его от тюрьмы, в следующем, боюсь, нам поведают о его великой с ними дружбе или даже, чем черт не шутит, сотрудничестве.

Смотреть или не смотреть?

По телевизору фильм хвалят взахлеб, причем не абы кто, известнейшие режиссеры и актеры. Такого единодушия я давно не встречал. Киноведы тоже подхваливают, хотя и вполголоса, максимум, на что хватает самых независимых - на вялые кисло-сладкие рецензии. Откуда вдруг такая деликатность? Даже фильмы Никиты Михалкова и те не боялись критиковать, а тут как в рот воды набрали. Словно не замечают откровенно слабого сюжета, который то топчется на месте, то совершает странные кульбиты, отсутствие мотивации у персонажей. Об игре актеров ничего не скажу, боюсь судить, я все же не критик, но от некоторых из них у меня осталось впечатление ненатуральности, некой утрированности. А что касается исполнителя главной роли, по отношению к нему можно лишь согласиться с Ксенией Лариной, признавшейся в жалости к «Сереже Безрукову, которого лишили лица и имени, лишили права на оценку, на зрительский суд».

Фильм «Высоцкий. Спасибо, что живой» стоит увидеть. Несмотря на все его реальные и мнимые недостатки, о которых, я уверен, найдется кому рассказать и без меня. Просто, все это было слишком недавно. У каждого, кто жил тогда и в курсе, свое представление о времени, своя правда, свой Высоцкий и даже свой КГБ. Для тех же, кто тогда не жил и не в курсе, все показанное в фильме покажется бессмысленным кошмаром ни о чем. Так что, детям до 18, я думаю, не понравится.

Высоцкий. Кино и не кино

А как же те, кто беззаветно любит Высоцкого, почему они-то молчат и не вступаются за своего кумира? Попробую предложить одно объяснение, найденное шестьдесят лет назад психологом Соломоном Ашем.

В далеком 1951 году он попросил студентов поучаствовать в эксперименте по проверке зрения. Каждого из них заводили в аудиторию, где все участники, кроме одного, были «подсадными утками». На доске рисовали отрезки разной длины и спрашивали у присутствующих, какой из них длиннее. Подставные - один за другим показывали на короткий отрезок. В 75 процентах случаев подопытные следом за ними давали, хотя бы на один вопрос, явно неверный ответ. Когда же они отвечали правильно, то испытывали чрезвычайный дискомфорт.

Не все обладают такой внутренней независимостью, как Дмитрий Пучков, более известный интернетовскому народу как Гоблин, который пишет в своем блоге: «От себя можно сказать только одно: спасибо, что не дожил». И продолжает, обращаясь к читателю: «И ты спросишь: так идти смотреть или нет? Сходи, конечно. Хотя бы посмотришь на резиновую морду за 12 миллионов долларов».

Евгений Гришковец, напротив, не советует смотреть ни тем, для кого Высоцкий является неотъемлемой частью жизни, ни тем, кто в силу юного возраста знает о нем понаслышке или вообще ничего не знает – первые не обнаружат ничего нового, а вторые вообще ничего не поймут: «Вы просто увидите довольно скучную и невнятную историю про несимпатичного человека с очень странным лицом, а точнее, со странной головой, которая насажена на чужое туловище».

У нас на бульваре есть клуб шахматистов. Лавка, к ней приставлен стол и на нем масляной краской так и написано: «Клуб шахматистов».

За ним кипит жизнь: вся спившаяся интеллигенция (все же улица строилась для преподавателей университета) и пришлые бомжи играют в шахматы и обсуждают острые вопросы. Заседание вечером прошлого воскресенья, по наблюдением очевидцев, было шумным, трезвым и посвящалось вопросу выборов и, в частности, как быть некоему Грише, у которого паспорта нет, а совесть еще присутствует.

***
Я люблю выборы! Меня берут на выборы! Мы с родителями идем в клуб голосовать и покупать дефицит. С утра воздух сотрясается маршами, бьются и хлопают друг о друга флаги. Каждый советский гражданин и даже самые непутевые жители района знают, что на выборы нужно бежать пораньше с сумками и занимать очередь.

Главный стол накрыт бархатной скатертью с золотой бахромой и проплешинами, выдающими, что скатерть в прошлой жизни была занавесом. За столом сидят торжественные преобразившиеся женщины, почему-то все в кружевных воротниках. Стол  почти перегораживает доступ к прилавкам. Дефицит дают только в руки исполнивших гражданский долг.

Сбоку от столов — красные фанерные кабинки с щекастым Лениным. Ленин нарисован рукой местного художника Костика и поэтому похож на всех героев фильма «За спичками», но мне неловко об этом думать. Я — октябренок. Ленин вне подозрений и выше, чем искусство.

«Голосование должно быть тайным», — внятно шепчет папа и заодно останавливает меня железной рукой хирурга от несанкционированного проникновения к буфету с дефицитной пепси-колой и мороженым.

В кабинке вообще-то есть шторка, но так голосовать не принято. Это вызывающе неприлично! Зайти в кабинку и задернуть шторку — это поступить не по-советски, подозрительно! Кандидат только один, и задернуть за собой шторку — значит, проголосовать против. Хуже может быть только вообще не прийти на выборы. За это будут разбирать.

Я не вполне понимаю, что такое разбирать. Мне представляется операционный стол, на котором провинившегося советского человека разбирают на части и испортившиеся заменяют на хорошие, советские...  Папа разрешает мне опустить бюл-ле-тени  (тетка за столом говорит — бюллютни) в желтый, похожий на тумбу от ножной швейной машинки ящик и я получаю персональный рубль и  доступ к дефициту.

Здесь несколько очередей. Сервелат дают «одну палку в руки». В буфете — бутерброды, мороженое и  газировку — сколько хочешь. Поэтому все мои школьные и дворовые приятели уже тут. Народ не расходится, всем шумно и весело.  В клубе — праздник.

На коричневых разномастных столах  разложены промтовары: банные полотенца, порошок «Лоск»,  хорошее мыло, детские наборы «Мойдодыр» (один в руки) и шампунь «Желтковый» — в тюбиках, что дает мне основание полагать, что им моются космонавты.

Самый большой прилавок с едой. Бутерброды с красной икрой и бутербродным маслом на белом батоне, икра блестящая и ровная, как бусины, а масло не мажется и поэтому похоже на наструганное банное мыло; когда икра кончается — выставляют с красной рыбой на бородинском. У стены ящики с пепси-колой в бутылках-«чебурашках». Бутылка маленькая, стоит 45 копеек — дороже, чем «Буратино». Мы покупаем мороженое за 10 копеек и зачем-то по каплям добавляем туда пепси — получается шипучая  пена, которая льется по щекам, за рукав и ворот.

С этими странными коктейлями мы под шумок исследуем клубный полуподвал с реквизитом, костюмами и потертыми фруктами из папье-маше для театрального кружка. Здесь темно и грязно. Пыль приклеивается на смесь из мороженого и газировки, щеки и шеи начинает нестерпимо щипать, и мы выкарабкиваемся в холл. Найти, где умыться.

У прилавка с промтоварами шум и движение. «Выбросили» индийские мохеровые шарфы и импортные лифчики гигантского размера. Эстонка тетя Миля — у нас была целая улица высланных еще в войну эстонцев — медлительная размеренная женщина, выхватывает из рук продавщицы последний и пытается  сопоставить объемы гэдээровского кружева и своего величественного бюста прямо поверх одежды. Сзади нее, подпрыгивая, пытаясь зайти из под могучего тетимилиного плеча, бьется за добычу щуплый, подвижный, как резиновый чертик, клубный художник Костик.

— От-тойди , Кост-тя, — медленно разворачивает поднятое плечо тетя Миля, с элегантностью и грустной силой обской баржи.

— Отдай! Мне положено! Я занимал! — тоненько выводит Костик, пригибаясь и перебирая ногами.

— Дядя Костя не голосовал! А дядя Кося не голосовал! — визжим мы, отряд честных октябрят, не предательства, а веселого скандала ради.

— Я имею право на лифчик! — высоко орет женившийся по зиме  Костя.

— Константин! Вы — комсомолец, — поднимается из-за стола женщина в воротнике, — оставьте бюстгальтер и проголосуйте.

— Голосуйте, дядя Костя, голосуйте, — орут октябрята с грязными рожами.

Взрослые делятся на лагерь тети Мили и партию художника. Одни кричат, другие смеются... Нам весело и радостно, потому что вот он — настоящий шум и праздник.

— Я имею право, я имею, — кажется, что Костя проглотил футбольный свисток и уже не кричит, а визжит руладами.

В холл влетает костикова жена, худая и плоская девушка, чье имя я уже и не помню, вырывает оскорбительного размера лифчик у отвоевавшего его к тому времени супруга, отвешивает Костику сухой подзатыльник (октябрята уже ползают от смеха и такой неожиданной радости светопреставления) и бросает немецкий трофей на прилавок.

— Комсомольцы, вернитесь и  проголосуйте, — вопит женщина в кружевном воротнике, в то время как весь обитающий в клубе актив гражданского общества одинаково пунцовый и икающий  от смеха.

...С укором смотрит в спины покидающей клуб молодой семье щекастый костиков Ильич с кабинки.

В холле неприятная тишина. «Костика разберут на запчасти», — мне становится страшно и жалко художника и его худую жену...

...Вечером с пузатой бутылкой невиданной красоты к нам приезжает в гости папин друг и начальник райздрава Шмулевич. Я его так и зову: дядя Шмулевич.

Взрослые обсуждают скандал на выборах, и я с ужасом понимаю, что родители ругают нашу советскую страну и выборы. Шмулевич рассказывает непонятные мне анекдоты и ругает мою маму. Он говорит, что в партию все равно придется вступать, потому что она заведующая гинекологическим отделением, и папе тоже, потому что он беспартийный главврач. Так я  узнаю, что мы беспартийные, и понимаю, что мою маму тоже могут разобрать.

Взрослые выходят на площадку, потому что Шмулевич курит. Мне жалко родителей, я решаю спасти вечер и удивить всех коктейлем. Пока нет взрослых, в красивую дефицитную бутылку я вталкиваю полстаканчика последнего принесенного с выборов мороженого.

«Надо же, — растерянно бормочет дядя Шмулевич через четверть часа, — никогда не думал, что  коньяк может прокиснуть...» Мама достает из книжного шкафа настоянный на апельсиновых корочках медицинский спирт.

Меня отправляют из-за стола спать. Я больше не люблю выборы.

***
...Мама и папа так и не вступили в партию. Дядя Шмулевич долго помогал родителям доставать оборудование для больницы и как мог отбивал их от партийного начальства, убеждая, что хорошему доктору беспартийность можно и простить. Мы вместе со страной пережили несколько кризисов и перемен режимов. Я давно живу в другом городе и уже настолько выросла, что в следующие выборы будет голосовать мой собственный ребенок...

... Обычно клуб шахматистов  на нашем  бульваре закрывается к ноябрю, с холодами и первым снегом.  В этом году «шахматисты» припозднились, шумят. Не знаю почему — то ли выборы, то ли просто оттепель.

   Опубликованно  в Таинственные истории

Современники считали Сен-Жермена сыном венгерского короля Ракоши, человеком, обладавшим секретом бессмертия. Умевшим превращать свинец в золото, делать искусственные бриллианты и повелевать духами. Смерть Сен-Жермена, окружена тайной. Никто из знавших его не мог поручиться. что он действительно умер. Поэтому никто из посвященных в тайны братства Розенкрейцеров не был удивлен, когда в 20-х годах нашего века на улицах нэповской Москвы появился человек; которого близкие называли графом Или Сен-Жерменом.

Впрочем, в быту он носил другое имя. Его звали Всеволодом Вячеславовичем Белюстиным, и каждое утро он шел из дома на углу Трубной площади и Неглинной на Кузнецкий мост, в Наркомат иностранных дел, где составлял обзоры зарубежных газет и журналов. А вот после работы в кругу ближайших друзей он превращался в мага и учителя, поскольку попытался на российской почве возродить подлинное розенкрейцерство. Подлинные розенкрейцеры были в первую очередь учеными-практиками, экспериментаторами. Они пытались создать «единую науку», объединив знания, с одной стороны, своих предшественников-естествоиспытателей, какими были тогда алхимики, врачи, строители, рудознатцы, астрологи и астрономы, математики и механики, а с другой стороны, магов, каббалистов, гадателей, языческих жрецов и заклинателей духов. Но овладение тайной изготовления «философского камня», способного превращать любые металлы в золото, не было для них главным. Розенкрейцеры полагали, что овладение тайной вещества и стихийными вилами — только средство совершенствования природы самого человека, способ приблизить его к божественному знанию, совершенствуя собственную личность.

Первым, кто дерзнул пойти по пути древних розенкрейцеров в России, был Всеволод Белюстин. Известно, что Белюстин родился в конце прошлого века в семье генерала, позднее сенатора. Еще до окончания Александровского лицея по специальности филолога-языковеда, Белюстин заинтересовался спиритизмом, астрологией, оккультизмом. Годы гражданской войны он провел в Крыму, но в Белой армии не служил, в эмиграцию не уехал и в 1922 году вернулся в Москву, где с 1924 по 1932 год работал в Народном комиссариате иностранных дел в качестве переводчика. Затем как бывший дворянин он был уволен из комиссариата, весной 1933 года арестован, но вскоре освобожден.

Каким образом рядовой работник комиссариата иностранных дел оказался во главе тайного мистического Ордена? Среди многочисленной литературы, издевавшейся в России до революции и посвященной магии и оккультизму, обращали на себя внимание две книги молодого инженера путей сообщения В. А. Шмакова — «Священная книга Тота» и «Пневматология». Именно они заставили Белюстина искать знакомства со Шмаковым. Оно произошло в мае 1923 года на квартире у Шмакова, где собирались весьма примечательные люди. Здесь встречались представители самых различных взглядов и духовных устремлений: антропософы, члены Ордена тамплиеров, теософы, масоны, богоискатели, православные священники и сектанты. Попав в такое общество, Белюстин сразу же занял в нем ведущее положение. Шмаков вскоре уехал из Москвы — сначала в Прагу, а затем в Аргентину, где умер в 1929 году. С его отъездом Белюстин стал подлинным главой московских розенкрейцеров, оставшихся без руководства, и в 1926 году основал Московский Орден неорозенкрейцеров «орионийского посвящения».

В отличие от широкого круга посетителей Шмакова, Орден Белюстина насчитывал только 16 человек. Его члены имели разные степени посвящения и, соответственно, располагались по рангам. В отличие от руководителей других орденов и обществ, целью Белюстина было, как показал один из членов Ордена на допросе в ОГПУ, «достижение астрального посвящения», то есть «жизни в двух мирах» — на физическом уровне в физическом теле и одновременно астральном. Подлинная цель состояла в подготовке к овладению магическими способностями древних розенкрейцеров. Достичь этого следовало путем длительных тренировок, перестройки сознания в определенном направлении, использования оккультных знаний древних в сочетании с алхимией и астрологией.

Понятно, что все это очень скоро закончилось. По нелепой случайности ОГПУ в феврале 1928 года арестовало последователей Белюстина — Чеховского и Тегера, а вместе с ними и еще два десятка молодых людей. Судьба их, как и десятков тысяч других ни в чем не повинных людей, в то тревожное время оказалась плачевной. Зато московский Сен-Жермен оправдал свою репутацию мага и каббалиста: продержав его три месяца на Лубянке, органы отпустили пленника. Трудно сказать, что тогда ему помогло: магические силы или то, что он в свое время отказался знакомиться с Чеховским и его последователями. Тайные общества потому и называются тайными, что от непосвященных скрыта их внутренняя жизнь. Можно выяснить имена их членов, места собраний, результаты деятельности, но мысли, чувства, поступки всегда оказываются за завесой тайны. Московские розенкрейцеры стремились к власти — сначала над стихийными силами Земли и Космоса; затем к власти над мировыми силами Зла, чтобы стать владыками мира и облагодетельствовать человечество…

Вторично Белюстин был арестован в апреле 1940 года — в Сталинабаде, нынешнем Душанбе, куда он уехал из Москвы преподавать иностранные языки. После ареста его привезли в Москву. Все шло, как обычно: составлялись протоколы, назывались имена. Но когда дело было завершено, и Белюстин должен был предстать перед Военным трибуналом, он отказался подписать себе расстрельный приговор, и дело лопнуло. С фактами в руках он доказал сначала прокурору, а затем и Военному трибуналу, почему он не был и не мог быть шпионом, а все, что написано в протоколах, — их совместная со следователем выдумка. И был оправдан по тому самому страшному пункту обвинения. Однако поскольку в 1933 году он признался, что Орден розенкрейцеров является его детищем, тот же Военный трибунал приговорил Белюстина к 10 годам лагерей. Где он отбывал свой срок? Когда умер? Это остается загадкой. Сведений о его смерти не смогли найти ни в 1957 году, когда он был полностью реабилитирован, ни в наши дни. Он сошел с «физического» плана жизни, пользуясь выражением оккультистов, как настоящий граф Сен-Жермен, не оставив никаких доказательств своей смерти.

Ночью 9 мая 1945 года вся страна услышала торжественный голос Юрия Левитана: «8 мая 1945 года в Берлине представителями германского верховного командования подписан акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил. Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена. Германия полностью разгромлена. Товарищи красноармейцы, краснофлотцы, сержанты, старшины, офицеры армии и флота, генералы, адмиралы и маршалы, поздравляю вас с победоносным завершением Великой Отечественной войны. Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины!».

Очевидцы говорят, что такого ликования страна ни до этого дня, ни после него не знала. Уже к 3 часам ночи Москва бурлила, улицы и площади были заполнены народом, люди плакали и смеялись от счастья, пели песни и качали всех попадающихся по пути военнослужащих. Весь день проехать по столице было практически невозможно, а вечером небо над Москвой озарилось салютом. Этот день сохранили для нас кадры кино- и фотохроники, а также газеты, вышедшие 10 мая с описаниями всенародного торжества, захлестнувшего страну «от Москвы до самых до окраин». Естественно, что в газетах главное место отводилось официальным документам и текстам выступлений руководителей стран антигитлеровской коалиции, но были и статьи журналистов, которые постарались отразить все, что происходило в этот день и на улицах городов и сел, и в душах людей, выстоявших в тяжелейшей войне. Давайте и мы посмотрим, что писала газета «Красная звезда» 10 мая 1945 года о первом праздновании Дня Победы. Интересно, что над названием газеты все-то стоит лозунг «Смерть немецким оккупантам!». Первая страница лаконична: три крупных портрета и тексты Обращения тов. И.В. Сталина к народу, Выступления Премьер-Министра Великобритании У. Черчилля, Заявления Президента США Г. Трумэна. Заявление Сталина немногословно. После короткого изложения событий, связанных с подписанием Акта о капитуляции, Верховный Главнокомандующий с полным основанием заявляет, «что наступил исторический день окончательного разгрома Германии, день великой Победы нашего народа над Германским империализмом. Великие жертвы, принесенные нами во имя свободы и независимости нашей Родины, неисчислимые лишения и страдания, пережитые нашим народом в ходе войны, напряженный труд в тылу и на фронте, отданный на алтарь Отечества, – не прошли даром и увенчались полной победой над врагом». В тексте выступления Черчилля 8 мая по радио есть интересная фраза: «Сегодняшний день мы, вероятно, будем думать главным образом о самих себе. Завтра мы воздадим особую хвалу нашим русским товарищам, чья доблесть на поле боя явилась одним из великих вкладов в общую победу». Её нелишне напомнить тем, кто в наши дни пытается умалить вклад Советского Союза в общую победу.

На Тегеранской конференции в 1943 годуТрумэн в своем заявлении, с которым он выступил по радио тоже 8 мая, основной упор делает на то, что для США война еще не закончилась: «Победа достигнута на Западе, и она в настоящее время должна быть достигнута на Востоке. Весь мир должен быть очищен от зла, от которого освобождена половина мира». Наверное, чтобы отдать дань уважения Рузвельту, не дожившему до дня Победы, на первой полосе поместили фотографию, сделанную на Тегеранской конференции в 1943 году. Обратите внимание, как удачно фотограф поймал момент – Рузвельт и Черчилль сидят, повернувшись в сторону Сталина.

На второй странице газета разместила два приказа Верховного Главнокомандующего. Один – о том, что 9 мая в 4 часа утра освобождена столица Чехословакии Прага. Второй – победный, в котором отмечается, что «Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена, Германия полностью разгромлена». Нижнюю треть страницы заняли фотографии всех советских боевых маршалов, а также генерала Эйзенхауэра и фельдмаршалов Монтгомери и Александера. Здесь же тексты выступлений по французскому радио генерала де Голля и по московскому Клементины Черчилль, озвучившей послание от английского премьер-министра Маршалу Сталину, Красной Армии и советскому народу.

Третью страницу открывают фотографии главных маршалов и маршалов родов войск. Символично, что уже 9 мая был подписан Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об учреждении медали «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», который публикует газета. Любопытна оперативная сводка Советского Информбюро за 9 мая. Из неё видно, что в ряде мест фашисты продолжали оказывать яростное сопротивление, но большинство фронтов серьезных боев уже не вело, а продолжало закреплять территории, выходило на соединение с союзниками и в массовом порядке принимало сдающихся в плен. Несомненный интерес вызовут фотографии, сделанные во время подписания Акта о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил. В газете не обошлось и без славословия Сталину. Алексей Сурков в стихотворении «Вождь» связывает с его именем победу в войне: «Мы побеждали смерть не раз. Был трудный путь к победе крут. Потомки сталинцами нас За этот подвиг назовут». Не удержался и Николай Тихонов, закончив статью «Победа, какой не знал мир» характерным восклицанием: «Великому Сталину – великая благодарность народа и трижды хвала и слава!». Да и другие статьи не обходятся без упоминания «Великого вождя», это яркая примета того времени.

Четвертая страница газеты открывается большой фотографией праздничного салюта. Интересна статья «Огни счастья», в которой описывается как в проведении праздничного салюта участвовала авиация. Оказывается, небо расцвечивали не только артиллерийские залпы, с 22 часов над столицей кружили несколько авиаполков, летчики которых «нажимали на курки ракетниц, из которых вылетали и рассыпались в небе Москвы тысячи разноцветных шаров, сказочный водопад огней счастья, ликования, победы, всенародного торжества». Корреспондент был в этом полете, тем любопытнее его наблюдения: «Самолеты шли между стройными рядами зеленоватых лучей прожекторов. Словно рычаги, упиравшиеся в небо, медленно и величаво качались эти изумрудные лучи, создавая из кабины самолета впечатление полета в каком-то подводном царстве». Несомненный интерес вызывает статья «Москва празднует победу». В ней много любопытных деталей: это и описание того, как люди, взявшись за руки, единым потоком двигались по улицам; как разгоряченная молодежь почти час качала Героя Советского Союза Павла Бублия, прибывшего в столицу лишь накануне; как центральные площади столицы превратились в одну гигантскую эстраду, на которой выступали сотни артистов; как напротив американского посольства собравшиеся провозглашали здравицы в честь союзников, а с балкона посольства отвечали здравицами в честь Красной Армии и Маршала Сталина. На этой странице нашли место и для «Обращения английского короля к английскому народу в день победы», и для короткой информации о пленении 9 мая частями 7-й американской армии Геринга и Кессельринга, и для сводок с войны на Тихом океане. Заинтересуют и материалы с конференции в Сан-Франциско, где в эти дни «рождалась» Организация Объединенных Наций. Пожелтевшие, ломкие страницы старой газеты позволяют и в наши дни лучше понять и почувствовать, как этот день вошел в сердца людей, чтобы стать праздником Великой Победы. Постоянный адрес этой статьи: http://www.shkolazhizni.ru/archive/0/n-16213/

Биофизик, доктор биологических наук Симон Эльевич Шноль рассказывает о времени и о себе.
Телеканал "Культура" с 19 по 23 сентября 2011.



Фильм 1-й: Физика выстрела.
http://www.youtube.com/watch?v=HGYjsJgMscM&feature=related

2. Мелодия странного времени.
http://www.youtube.com/watch?v=8l7LTMkqicM&feature=related

3. Нельзя брать чужое.
http://www.youtube.com/watch?v=ErYdVajrW8k&feature=related

4. Круговорот.
http://www.youtube.com/watch?v=gNqbU6Udp38&feature=related

5. От Буранки до Стромынки.
http://www.youtube.com/watch?v=uxUFletBXt0&feature=related

6. Египетский скворец.
http://www.youtube.com/watch?v=0dYmpKUjhUE&feature=related

7. Распределение в ГУЛАГ.
http://www.youtube.com/watch?v=qrLzdZmJ8WU&feature=related

8. Борщ в профессорской столовой.
http://www.youtube.com/watch?v=Mun76L5-BwY&feature=related

Правда, авторы фильма, вслед за главной "говорящей головой" писателем Вячеславом Звягинцевым, хотят убедить зрителей, что Георгий Константинович ничего предосудительного не делал, просто по давней русской воинской традиции отдавал завоеванные города на три дня на разграбление, ну и сам, конечно, кое-чем поживился. И если бы не мерзавец Абакумов, который раздул "трофейное дело" и опорочил Жукова перед Сталиным, то ничего плохого, глядишь, с маршалом и не случилось бы.

В фильме есть хорошие Сталин и Жуков и плохие Абакумов, Серов и прочие чекисты. Между тем Абакумов, будучи начальником военной контрразведки "Смерш" и заместителем Сталина как наркома обороны, против фигур масштаба Жукова ничего не мог предпринимать без санкции вождя. И на суде в 1954 году Виктор Семенович утверждал: "Я ничего не делал сам. Сталиным давались указания, а я их выполнял".

Когда после войны Сталин репрессировал ряд генералов, им инкриминировались участие в заговоре, измена родине и другие серьезные статьи, а присвоение трофейных ценностей всегда шло лишь довеском. За один только грабеж трофеев никого из генералов не наказывали, и избежавшие политических обвинений наслаждались трофейным изобилием до конца жизни.

А реальные политические причины для репрессий были. Жукова сняли с поста главкома сухопутных войск и отправили командовать Одесским военным округом из-за подозрений в "бонапартизме" и реальных попыток приписать себе главную роль в победе и умалить роль Сталина. Главного маршала авиации Александра Новикова посадили не только за близость к Жукову, но и за прием бракованной техники на вооружение ВВС. Маршала авиации Сергея Худякова расстреляли главным образом за то, что утаил настоящее имя – Сурен Ханферянц. В связи с этим его еще объявили участником расстрела 26 бакинских комиссаров и английским шпионом. Во всех этих случаях обвинение в присвоении трофеев было сугубо второстепенным.

Кстати, именно заявление арестованного Новикова о том, что Жуков присваивает себе заслуги Сталина, было зачитано на заседании Главного военного совета в июне 1946 года и послужило формальным поводом для снятия Георгия Константиновича. В фильме же на этом заседании почему-то зачитывают показания генерала Владимира Крюкова, который был арестован только в сентябре 1948 года.

В фильме Абакумов копает не только против Жукова, но и против Ивана Серова, уполномоченного НКВД по Группе советских оккупационных войск в Германии и заместителя Главноначальствующего Советской военной администрации Германии по делам гражданской администрации. Для Абакумова Серов - прежде всего близкий к Жукову человек, и, копая под него, он копает под маршала. Но вот что писал Серов Сталину 8 февраля 1948 года: "Сейчас для того, чтобы очернить меня Абакумов всеми силами старается приплести меня к Жукову. Я этих стараний не боюсь, т. к. кроме Абакумова есть ЦК, который может объективно разобраться. Однако Абакумов о себе молчит, как он расхваливал Жукова и выслуживался перед ним, как мальчик... В Германии ко мне обратился из ЦК Компартии Ульбрихт и рассказал, что в трех районах Берлина англичане и американцы назначили районных судей из немцев, которые выявляют и арестовывают функционеров ЦК Компартии Германии... Я дал указание негласно посадить трех судей в лагерь... Жуков позвонил мне и в резкой форме потребовал их освобождения. Я не считал нужным их освобождать и ответил ему, что мы их не арестовывали. Он возмущался и всем говорил, что Серов неправильно работает... Абакумов, узнав, что Жуков ругает меня, решил выслужиться перед ним. В этих целях он поручил своему верному приятелю Зеленину, который в тот период был начальником Управления "Смерш" (ныне находится под следствием), подтвердить, что судьи мной арестованы. Зеленин узнал об аресте судей и доложил Абакумову... Тогда Абакумов спросил, почему я скрыл это от Жукова, я ответил, что не все нужно Жукову говорить. Абакумов было попытался прочесть мне лекцию, что "Жукову надо все рассказывать", что "Жуков первый заместитель Верховного" и т.д. Я оборвал его вопросом, почему он так усердно выслуживается перед Жуковым". Так что еще вопрос, кто был ближе Жукову в 45-м, Серов или Абакумов.

Авторы фильма утверждают, что грозу от Жукова отвел в конечном итоге Серов, по возвращении из Германии в 1947 году назначенный первым заместителем МВД и развернувший интригу против Абакумова. Однако МВД к тому времени контролировало только ГУЛАГ, а вся оперативная работа и даже милиция были к концу 40-х годов переданы в МГБ. В фильме Серов заставляет генерала Крюкова подписать донос на Абакумова, "смазывающего" дело о еврейских врачах-вредителях. Такой донос Крюков никак не мог подписать, поскольку о деятельности Абакумова был абсолютно не осведомлен. В реальности этот донос написал начальник Следственной части МГБ Рюмин, а ход ему дал Маленков, что и привело к аресту Абакумова в 1951 году.

В фильме один из офицеров МВД, ссылаясь на Серова и Берию, выбивает из хозяина подпольного борделя показания на часто посещавшего это заведение Абакумова. В жизни все было с точностью до наоборот: Абакумов завербовал адъютанта Берии полковника Саркисова и получил от него список любовниц Берии, который очень пригодился Хрущеву и Маленкову во время процесса над Лаврентием Павловичем в 1953 году. И, копая против Серова, Абакумов своей главной целью имел не Жукова, а Берию.

Киношный Абакумов, уже арестованный, бросает Серову: "Сколько ты поляков закопал в Катыни?" Но, во-первых, Серов расстрелянных поляков в 1940 году закапывал не в Катыни, а в Харькове. Во-вторых, Абакумов вообще вряд ли имел представление о том, где именно расстреливали поляков и имел ли к этому отношение Серов.

Кстати сказать, Серов на встрече с Абакумовым – в погонах генерал-лейтенанта, тогда как глава "Смерш" - в генерал-полковничьих погонах, хотя звание генерал-полковника оба получили одним указом от 9 июля 1945 года (этим же указом Берия был произведен в маршалы Советского Союза). С погонами в фильме вообще полная путаница. На встрече у Сталина в конце 40-х годов Николай Булганин носит погоны генерал-полковника, хотя к тому времени давно уже был маршалом. На заседании ГВС в июне 1946 года человек, очень похожий на маршала Малиновского, сидит с погонами генерала армии, хотя Родион Яковлевич был маршалом с 1944 года. На том же совещании человек, обозначенный как Павел Рыбалко, назван маршалом СССР, тогда как в действительности Рыбалко был маршалом бронетанковых войск.

А актер, играющий Рыбалко, похож на маршала не более, чем ваш покорный слуга на Владимира Владимировича Путина. То же и с Анатолием Котеневым – актер он хороший, но с маршалом Жуковым имеет очень мало внешнего сходства. Хорошо хоть Анатолий Дзиваев на Сталина похож, а Александр Песков – на Абакумова. Что ж, нынче не 1949-й год, когда в блокбастере "Сталинградская битва" тщательно следили не только за тем, чтобы актер, играющий Сталина, был похож на генералиссимуса, но и добивались того же от исполнителей ролей Маленкова, Василевского, Кагановича, Рузвельта, Черчилля, Гитлера и Паулюса.

Авторы фильма "Казнокрады. Трофейное дело" уверяют, что только благодаря демаршу Рыбалко и других маршалов, заступившихся за Жукова, Сталин вынужден был отказаться от его ареста и предания суду. Зная Сталина, в такое трудно поверить. Узнав, что маршалы противятся его воле, он скорее расстрелял бы и Жукова, и половину членов ГВС. Нет, у Сталина с самого начала была мысль Жукова наказать, но сохранить на случай будущей войны.

В фильме авторы пытаются принять жуковскую версию происхождения трофейных ценностей. Дескать, он знать не знал, сколько ценностей МГБ свезло на его дачу. На вагонах с мебелью даже делают специальную надпись, что это груз Жукова, причем агента МГБ, сделавшего надпись, люди Абакумова убивают как ненужного свидетеля. Получается, что картины, мебель и золотые кулоны подкинули маршалу вредители из МГБ.

Но как раз к очередному юбилею Жукова "Комсомольская правда" опубликовала "Постановление Центрального Комитета ВКП(б) о т. Жукове, Маршале Советского Союза" 1948 года, правленное лично Сталиным и посвященное попытке маршала оправдаться в "трофейном деле". Там говорилось:

"Тов. Жуков в бытность Главкомом группы Советских оккупационных войск в Германии, допустил поступки, позорящие высокое звание члена ВКП(б) и честь командира Советской Армии. Будучи полностью обеспечен со стороны государства всем необходимым, тов. Жуков, злоупотребляя своим служебным положением, встал на путь мародерства, занявшись присвоением и вывозом из Германии для личных нужд большого количества различных ценностей. В итоге всего этого Жуковым было присвоено до 70 ценных золотых предметов (кулоны и кольца с драгоценными камнями, часы, серьги с брили антами, браслеты, броши и т. д.), до 740 предметов столового серебра и серебряной посуды и сверх того еще до 30 килограммов разных серебряных изделий, до 50 дорогостоящих ковров и гобеленов, более 60 картин, представляющих большую художественную ценность, около 3.700 метров шелка, шерсти, парчи, бархат а и др. тканей, свыше 320 шкурок ценных мехов и т. д.
Будучи вызван в Комиссию для дачи объяснений, т. Жуков вел себя неподобающим для члена партии и командира Советской Армии образом, в объяснениях был неискренним и пытался всячески скрыть и замазать факты своего антипартийного поведения.
Учитывая все вышеизложенное, ЦК ВКП(б) постановляет:
1. Признавая, что т. Жуков Г.К. за свои поступки заслуживает исключения из рядов партии и предания суду, сделать т. Жукову последнее предупреждение, предоставив ему в последний раз возможность исправиться и стать честным членом партии, достойным командирского звания.
2. Освободить т. Жукова с поста командующего Одесским военным округом, назначив его командующим одним из меньших округов.
3. Обязать т. Жукова немедленно сдать в Госфонд все незаконно присвоенные им драгоценности и вещи".

Когда Жуков с револьвером в руках прогоняет чекистов, пришедших обыскивать его дачу, - это просто экранизация давней легенды про разных советских военачальников, которые таким образом смогли отбиться от людей Ежова и Берии. На самом деле обыск дачи Жукова был негласным, то есть проходил в его отсутствие, и его результаты отразились в постановлении ЦК.

Фильм на НТВ, очевидно, должен порадовать тех, кто до сих пор верит в хорошего Сталина и хорошего Жукова, которых поссорили только злодеи-чекисты.

Апрель идет. Очередная годовщина подарка, который спас национал - социалистическую Германию и определил холодную войну.
Если вы зайдете на сайт энциклопедии и наберете фамилию штандартенфюрера СС, кавалера Рыцарского Креста с дубовыми листьями барона Манфреда фон Арденне (20 января 1907 - 26 мая 1997гг), то вы можете удивленно прочитать, что он лауреат двух Сталинских премий 1947 и 1953гг. За что???

Талантливый физик. Автор 600 патентов. Один из пионеров телевидения. Национальные премии ГДР за 1958 и 1965гг. Может, за телевещание? Наши источники хранят полное молчание - ну нет в мире этого человека. На самом деле это именно Арденне, а не Курчатов, сделал Сталину атомную бомбу и фактически подарил нам роль великой державы. Сделано это было для того, чтобы Германию спасти от англо-саксов и столкнуть Россию с Америкой.

Ф. Арденне был любимым физиком фюрера. У него была своя частная лаборатория под Берлином, которую щедро финансировало министерство почт под немецкий "Уран-проект" (Kerwaffenprojekt) 1938-1945гг. Именно Манфред ф.Арденне разработал метод газо-диффузионной очистки изотопов урана (гексафторид, или шестифтористый уран,оказывается, газ) и разделения изотопов урана 235 в центрифуге.

Его лабораторию охранял полк СС. Бетонные укрепления, отборно-обученные солдаты - надо было потерять три дивизии на штурм объекта и никаких шансов взять документацию и неповрежденное (не взорванное) оборудование, тем более никаких шансов поймать этих физиков, которые могли в один миг разбежаться и лечь на дно в западной зоне. И вдруг апрельское чудо - эсесовцы безропотно сложии оружие, весь научный состав лаборатории хочет сотрудничать именно с русскими, вся аппаратура и урановая центрифуга института сданы работающими, со всей документацией и реактивами.

Да еще органам НКВД в Германии достается 15 тонн металлического урана немецкого качества очистки - во грабанули!

Подтянутый господин барон едет в Москву с фрау Арденне, захватив великолепный рояль, эсесовскую парадную форму и картину в полный рост маслом личного художника фюрера, где тот ему вручает дубовые листья к Рыцарскому Кресту - высшая награда райха (государства).

Он едет не один - свыше 200 виднейших физиков, радиоинженеров, ракетчиков едут с ним. Это Нобелевский лауреат, создатель ракеты Фау-3 Густав Герц, профессор, Вернер Цулиус, Гюнтер Вирт, Николаус Риль, Карл Циммер, доктор Роберт Доппель, Петер Тиссен, Профессор Хайнц Позе - несколько сотен лучших умов Германии едут в Москву, где была расстреляна и сгноена в лагерях профессура русских университетов, и где срок давали просто за дворянство.

Россия нищая и голодная, нет масла не только детям, но и раненым в госпиталях, шансов самим сделать атомную бомбу никаких, поскольку это требует миллиардных вложений, современных приборов и ...мозгов. Желательно еврейских, как у Ландау. Или немецких, как у ф.Арденне. Но не как у Мехлиса, мать его туды...

Вместе с ф. Арденне эшелонами едет самое лучшее и свежее оборудование берлинского Кайзеровского института и собственного института ф.Арденне - Берлине-Лихтерфельде-Ост.

Едут даже немецкие электротрансформаторы - один из таких до сих пор без ремонта работает под г.Голицино М.О. Едет документация и реактивы, запасы пленки и бумага для самописцев, фоторегистраторов, проволочные магнитофоны для телеметрии и оптика... То, что Сталинская Россия вообще не выпускала, а некоторые позиции не может по качеству освоить и до сих пор. Рабоче-крестьянские мародеры вытаскивают лучшие станки и вывозят новенькие заводы из всех стран, не только из Германии, частная собственность не признается. Так под Веной в Австрии был полностью демонтирован новенький радиоламповый завод, вольфрамовые вакуумные печи которого сыграли большую роль. Австрийцы научились откачивать воздух ртутными вакуумными насосами, которые позволяли получать вакуум разрежением до 10 в минус 13 степени мм рт ст. Для отсталой России это было недостижимо

В Москве быстренько строится концлагерь на Октябрьском поле. Вполне комфортный - герр ф. Арденне живет в двухэтажном особняке, на лестнице портрет фюрера и его при награж-дении Крестом.

Мой отец и мать кончили МИХМ в 1948г., и весь курс мальчики были распределены в этот концлагерь, который был зашифрован как НИИ Главмосстроя №9 -знаменитая 9-ка. Платили хорошо, главное - паек в голодной стране. Вместо общей амнистии - мужиков после плена гноили в лагерях, а в деревнях выли от одиночества бабы, которые не знали как прокормить детей.

Теперь там курчатовский институт, но правильнее было был назвать его именем Арденне. Немцы привезли также отработанные схемы промышленного атомного реактора и реактора-размножителя. Ведь именно они пионеры в атомной области, на о.Рюген Балтийского моря была взорвана первая испытательная мини-бомба, в Померании - вторая. При испытаниях погибли около 700 советских военнопленных ("подопытные кролики"). Мощность - около 5 килотонн.

Каждому немцу придали по 5-6 наших инженеров - учеников, часто немецко-говорящих. Наши жили в казармах, могли выйти в город по пропускам, но указывали в пропуске куда, к кому, место. Например " к\т хроники, Пушкинская площадь, сеанс 14-30". Ф.Арденне никого не боялся, по праздникам разгуливал по лагерю в полной форме с наградами. Отец и мать часто приглашались к обеду, так как учили в институте язык и были немецкоговорящими, а мать неплохо играла с фрау Арденне в 4 руки на ф-но.

От НКВД был приставлен Игорь Курчатов, которого не надо путать с физиком Борисом Курчатовым. Если в мемуарах написано, что в Академии Наук было совещание Ладау, Капицы  (будущих академиков СССР) и др. и упомянута фамилия Курчатов, то это Борис, а если Лаврентий Палыч с Иосифом Виссарионычем заслушали доклад - то это Игорь. Так чекист стал великим физиком.

Параллельно в промышленном реакторе  объекта "Челябинска-40" был получен плутоний для первой совковой атомной бомбы, после её испытания немец доктор Н.Риль стал Героем Социалистического труда.

Тогда настал черед массового производства боеголовок и промышленных объемов очистки радиоактивного урана.

Сейчас понятна та наглость, с которой Сталин вел себя в 45г. на Потсдамской конференции - он знал, что немецкая бомба и немецкий уран уже у него в руках. Более того, теперь стало ясно, что японцы получали от немцев уран в обитых золотом ящиках, перевозимых на подводной лодке, имеются данные о проведении ими экспериментального взрыва у берегов Кореи. Последняя лодка весной 45г. всплыла и сдалась американскому эсминцу. Вот почему США ответили Хиросимой и Нагасаки, а не для запугивания Сталина. Этого маньяка уже поздно было запугивать, Арденне уже работал в Москве.

Затем Арденне перебросили в Сухуми, где на берегу бухты был постоен новый научный центр, центрифуга очистки изотопов урана. Объект носил шифр "А", потом А-1009 МинСредмаша, и я не советую гражданам отдыхать и купаться в Сухумской бухте без дозиметра. Отец с матерью переехали туда и до школы я жил в родной Абхазии. Было несколько аварий с выбросами изотопов.

Барон ф.Арденне был научным руководителем этого института (СФТИ Сухумский физико-технический институт). Большую роль сыграл также австийский ученых - радиотехник доктор Фриц. За эту работу барон получил вторую Сталинскую премию 1953г. и в 1955 году ему разрешили вернуться, но в ГДР.

В конце войны в 45 году у Германии были реактивные двигатели и серийные реактивные самолеты, первые зенитные ракеты, первые ракеты класса "воздух - воздух", была атомная промышленность, были инфракрасные танковые прицелы и гироскопическая стабилизация морских орудий, РЛС и станции селекции помех, прекрасные пеленгаторы. Были авиационные прицелы и гиростабилизированные навигационные приборы подводных лодок, "голубая" оптика и 1.5 вольтовые радиолампы размером с ноготь мизинца, крылатые и баллистицеские ракеты. Все это и куча разработок, документации и мозгов живых ученых досталось Сталину.

Столкнув Сталинскую империю с США и распадающейся британской империей, Германия получила шанс - и за короткое время встала с колен и превратилась во вторую или третью по экономике державу мира. Потом это сделала Япония, и заметьте, что без единого райкома, чекистов и руководящей роли партии. А в России - победительнице люди мечтали о колбасе и масле из Москвы и не могли купить лекарств умирающему ребенку. Я хорошо помню, как в 1982г я электричкой из Москвы сумками возил жратву голодным родичам в Калинине (Тверь).

Правильный ход сделали немцы, и я не совсем уверен, что это была личная инициатива барона ф.Арденне - сдать такую лабораторию без указания свыше - малореально. Любой офицерик тебя пристрелит вместе с твоей фрау. У него ведь был приказ и на этот случай.

Зайдите на сайт энциклопедии.

И помяните в церкви молоденьких советских дурачков 40-х годов, которые в хлопчатых белых халатах брали голыми руками радиоактивные изотопы, которые ведрами выливали радиоактивные отходы в ближайшую речку и мало из которых дожил не то что до пенсии - до 30-40 лет. Было положено целое поколение молодых и талантливых, доверчивых и просто глупых, которые проектировали дозиметры для других, но сами работали без дозиметров. Их вдовы и дети помнят о них.

Я помню своего отца. Кочнева Анатолия Тимофеевича, 1926 г.р.. Двадцать лет в атомной промышленности. И медленная нищая смерть от лучевой болезни.

Вечная им память....

И спасибо герру штандартенфюреру за атомную промышленность СССР, которую якобы создал Сталин. Правдивее сказать, ее нам подарили немцы!

Интересно знать!

Маркс и Ленин не видели для евреев другого пути, кроме физической ассимиляции. Цель нашей не очень серьезной заметки сообщить факты, возможно, не всем известные. А над причинами большого числа еврейско-русских браков романтического периода революции наш читатель может поразмышлять сам.

В архангельской ссылке молодая эсерка Голда Горбман приглянулась рабочему парню Климу Ворошилову. Брак их был разрешен при условии венчания в церкви. Невеста приняла православие и стала Екатериной. На родине Голды в присутствии всего населения местечка раввин предал ее проклятию (херему), на еврейском кладбище появилась условная могилка, к которой безутешные родители Голды приходили помянуть потерянную дочь. А полувековой брак Екатерины Давидовны и Климента Ефремовича оказался на редкость гармоничным. Своих детей у них не было, но они вырастили пятерых приемных, среди которых и двое детишек Михаила Фрунзе.

Вспоминает их невестка: В Бабьем Яре у Екатерины Давидовны погибла родная сестра с ребенком. И без того немногословная, она стала еще молчаливей, но когда возникло государство Израиль, она не сдержалась: “Вот теперь и у нас тоже есть родина”.

Несколько фактов без комментариев и подробностей: жены Кирова, Плеханова, Первухина были еврейками. Еврейские жены Ежова, Рыкова(сестра архитектора Иофана), Каменева (сестра Троцкого) были уничтожены Сталиным еще до войны.

В 1921 году на совещании в Москве Молотов приметил хорошенькую смышленую Полину Жемчужину. Домой в Запорожье она уже не вернулась и вскоре стала женой Вячеслава Михайловича. Однако только роль жены аппаратчика ее не устраивала. Очень умная и властная, Полина Семеновна Жемчужина (настоящее имя – Перл Карповская) много работала, и в разные годы была даже наркомом пищевой и рыбной промышленности. В 1948 году на официальном приеме в доме Молотовых присутствовала Голда Меир, посол нового государства Израиль. В своей книге Голда вспоминает: – Ко мне подошла жена Молотова, Жемчужина, и сказала на идиш: “Я дочь еврейского народа”. Мы довольно долго  беседовали, и, прощаясь, Полина Семеновна сказала: “Всего вам хорошего. Если у вас все будет хорошо, все будет хорошо и у всех евреев в мире”.

В конце 1948 года Сталин приказал арестовать всех жен-евреек ближайших своих соратников: жену Андреева Дору Моисеевну Хазан, жену Поскребышева Брониславу Соломоновну, вдову Калинина (негодяям, видимо, казалась подозрительной ее эстонская фамилия). Сталин проверял лояльность и преданность своих вассалов. Жена Поскребышева была сестрой невестки Троцкого. Подавая Сталину на подпись ордер на арест своей жены, Поскребышев попросил простить ее. Сталин подписал ордер, co cлoвaми: “Найдем тебе бабу”. А несчастную Брониславу Соломоновну, продержав три года в тюрьме, расстреляли.

Арестовали и Полину Жемчужину. Около пяти лет пробыла Жемчужина в ГУЛАГе. После ее смерти постаревший Молотов сказал интервьюеру: “Мне выпало большое счастье, что она была моей женой. И красивая, и умная, а главное – настоящий большевик”.

Женой Якова Джугашвили была танцовщица Юлия Мельцер. Когда Яков оказался в фашистском плену, Сталин отдал Берии распоряжение:“А эту одесскую еврейку в Красноярский край. Пусть погреется под сибирским солнцем”. Кто-то заметил, что, если Юлия будет среди людей, слухи о Якове получат подтверждение. Лучше уж ее в  тюрьму, в одиночку. Сталин согласился.
А вот Екатерину Давидовну Ворошилову не арестовали. Говорят, когда за ней пришли люди Берии, Климент Ефремович несколько раз предупредительно выстрелил из револьвера в потолок. Запросили Сталина. А черт с ним – сказал отец народов.

У Николая Ивановича Бухарина было даже две еврейские жены: Эсфирь Исаевна Гурвич и юная дочь большевика Ларина (Михаила Лурье) Анна. При аресте у нее отняли годовалого сына. Почти двадцать лет она не видела его. Мальчик вырос в детдоме с чужим именем, не зная, кто его отец.

А вот еще факты без комментариев:

Cупругой мудрого российского министра Сергея Юльевича Витте была еврейская женщина. Да и сам он был потомком одной из дочерей петровского канцлера Шафирова.

Лиля Брик одно время была женой героя Гражданской войны легендарного комкора В.М. Примакова. А супругой знаменитого Бориса Савенкова некая Е.И. Зильберг.

Легендарный Николай Щорс был женат на еврейке Фруме. Их дочь Валентина вышла замуж за известного советского физика Исаака Марковича Халатникова.

В дневнике Корнея Ивановича Чуковского 12 марта 1967 года есть запись: “Жена анархиста Кропоткина еврейка”. Почему этот факт остановил внимание Чуковского? Не потому ли, что матерью его талантливых детей и хозяйкой дома была еврейская женщина?

Надо сказать, что немало русских писателей сделали такой же выбор. Это и Леонид Андреев, и Аркадий Гайдар, и Владимир Тендряков. У блестящего русского писателя Владимира Набокова было два романа с еврейками. Третья, Вера Слоним, стала его женой, любимой до конца дней. Они встретились за границей, куда семья Слоним бежала от большевиков, так же, как и семья русских аристократов Набоковых, принципиальных борцов с антисемитизмом.

Хорошо забытый сегодня поэт Степан Щипачев писал своей подруге:

            У евреек только в древности бывали

Серые, как у тебя, глаза.

А знаменитые слова Алексея Суркова из песни, которую пела вся страна:

Ты сейчас далеко, далеко.

Между нами снега и снега.

До тебя мне дойти нелегко,

А до смерти четыре шага...,

были обращены к его жене Софье Абрамовне Кревс.

А вот еще одна запись в дневнике Чуковского: “13 мая 1956 года. Застрелился Фадеев. Я сейчас подумал об одной из его вдов, Маргарите Алигер, наиболее любившей его (у нее дочь от Фадеева)”.

Cоветский писатель Валентин Катаев, постарев, безвыездно жил в Переделкино под Москвой. Заботилась о нем горячо любимая жена Эстер Давидовна. Она, по словам очевидцев, несмотря на возраст, была удивительно хороша собой. Их дочь Евгения была супругой еврейского поэта Арона Вергелиса, многолетнего редактора журнала “Советиш геймланд”.

Жена композитора Скрябина (кстати, близкого родственника Молотова) Татьяна Федоровна Шлецер происходила из эльзасских евреев. А их дочь Ариадна (после гиюра Сара), героиня Французского Сопротивления погибла от рук фашистов.

Выдающийся русский композитор А.Н. Серов был внуком крещеного еврея из Германии Карла Габлица, ставшего в России сенатором и вице-губернатором Таврической области. Серов женился на женщине еврейского происхождения, пианистке Валентине Семеновне Бергман, которая подарила России одного из первейших ее художников Валентина Александровича Серова.

Славный советский композитор Тихон Николаевич Хренников возглавлял Союз композиторов в самые черные сталинские годы. Он, как мог, спасал от растерзания своих коллег-музыкантов. В 1997 году в Международной еврейской газете Хренников писал: “В период борьбы с космополитизмом я защищал евреев... Скоро мы с Кларой Арнольдовной отметим 60-летие нашей совместной жизни”.

В июле 1992 года советский актер Иннокентий Смоктуновский приехал на гастроли в Израиль. В одном из интервью он сказал: “Моя жена eврейка. Ее зовут Шломит. Она родилась в Иерусалиме, недалеко от Стены Плача. В 30-м году ее, маленькую, мать увезла в Крым, где создавалась еврейская коммуна. Там их всех обобрали, половину пересажали. Теща моя только два года назад вернулась в Иерусалим”.

В общем, как видите, тема наша необъятна, поэтому ограничимся сказанным. В этом году исполняется 510 лет с тех пор, как евреев вынудили покинуть Испанию. Но ушли не все. Еврейские аристократы, принявшие католичество (марраны), остались, и постепенно растворились, исчезли как евреи.

Среди их потомков писатели Мигель Сервантес и Мишель Монтень, генерал Франко, Иосиф Броз Тито и даже Фидель Кастро. В нынешней Испании считается огромной честью вести свой род от тех марранов: ведь это значит, что роду твоему больше 500 лет!

Похоже, очень скоро растворится и российское еврейство. Может быть наши далекие потомки с гордостью помянут своих прародительниц, о которых рассказaнo в этой заметке.

Нет ничего скандального в том, что Сталин может стать главной фигурой отечественной истории. Никогда не обижай человека, который любит Сталина. Не кричи на него, не топай ногами, не приходи в отчаяние, не требуй от него невозможного. Это тяжелобольной человек, у него нечеловеческая болезнь—духовный вывих. Не сочувствуй ему—он придет в бешенство от твоего сочувствия. Не пытайся его переубедить—его не переубедишь. Выключи все свои эмоции, погаси свои глаза, смотри на него холодным равнодушным взглядом—его болезнь питается твоими эмоциями, его душа жаждет твоего гнева. Лучше купи ему портрет Сталина и ласково прибей гвоздями к стенке.

Как хорошо, что Сталина любит полстраны! Было бы куда хуже, если бы вся страна любила его. Полстраны не любит Сталина—разве это не надежда на будущее?

Я не люблю Сталина. Половина страны любит Сталина. Что мне делать с любящей половиной?

Любовь половины родины к Сталину—хорошая причина отвернуться от такой страны, поставить на народе крест. Вы голосуете за Сталина? Я развожусь с моей страной! Я плюю народу в лицо и, зная, что эта любовь неизменна, открываю циничное отношение к народу. Я смотрю на него как на быдло, которое можно использовать в моих целях. И чем больше я укореняюсь в цинизме, тем ближе я сам иду к Сталину, сближаюсь с ним в его двоемыслии, становлюсь его подобием. Мне для победы не жалко и миллионов голов, я знаю, что уцелевшие будут лизать мне ботинки.

Я долгое время презирал всех тех, кто любит Сталина. Мне казалось, что любить Сталина могут только одни идиоты. Но потом я изменил свое мнение. Я изменил свое отношение к идиотам. Быть идиотом—в этом ничего нет постыдного. В русской интеллигенции всегда легкомысленно завышали значение человека. Любовь к Сталину—расплата за это легкомыслие.

Кто сказал, что Сталин умер? Сталин живет среди нас. Он живет в сердцах больных старушкек, мечтающих о справедливости, он живет в униженных и оскорбленных, которые лишились права на жизнь, он живет в бандитах и уголовниках, которые не боятся убивать, он живет в милиционерах и чиновниках, которые верят в свою безнаказанность, он живет в верхних эшелонах власти, которая считает, что умеет править страной, он живет в вертикали власти сверху донизу. Он живет в молодых людях, которым чуждо чувство ответственности, он живет в националистах, которые считают, что мы лучше всех, и фашистах, которые были многие годы сталинскими союзниками, он живет в тех, кто мечтает о возрождении Российской империи и высокомерно относится к соседям, а затем устраивает истерики по поводу того, что соседи с отвращением отворачиваются от Сталина. Сталин жив—он живет в переделанном советском гимне, в продажных журналистах, в наших церковнославянских коммунистах, в монашеской ностальгии по византийским хитросплетениям. Сталин жив—он живет в школьниках, которые насилуют своих одноклассниц, в силовиках, которые порядок нередко путают с кодексом тюремного поведения. Сталин жив, потому что мы—жертвы нашей несчастной истории, которую мы никогда не хотели узнать. Сталин жив, потому что садомазохизм—это наша народная игра. О, как много у нас скопилось Сталина! Любить Сталина—это прежде всего глумливо мстить тем, кто не похож на тебя. Сталин—это смердящий чан, булькающий нашими пороками.

Я знаю, что я никогда не изменю своего мнения о Сталине: это мнение у меня окончательное. Однако некоторые думают, что подавляющее большинство людей, которые любят Сталина, перестанут его любить, если их коренным образом изменить: уничтожить их невежество, открыть глаза, накормить и научить уважать людей. Это наивная ошибка. Нельзя перестать любить Сталина, если Сталин—гарант нашей цельности, опора нашего идиотизма. Человек непонятной для России культуры, пришедший издалека, Сталин ничего хорошего для России не сделал. Ничего. Все то хорошее, что народная молва приписала Сталину, от сытной жизни до победы над Германией, недостоверно. Однако мы не только сыновья и дочери Сталина, мы и его исторические родители. Только на нашей земле Сталин пустил корни и дал плоды. Его любят за то, что мы сами по себе ничего не можем. Нам нужен то грузинский диктатор, то голландский тренер. Мы не умеем жить. Нам нужен колокольный звон с водкой и плеткой, иначе мы потеряем свою самобытность. Но плетка нам не мешает, а водка помогает любить Высоцкого, второго после Сталина народного любимца. Никогда не обижай человека, который любит Сталина: он сам себя на всю жизнь обидел.

Мемориал «Медное» с именами тысяч польских пленных, расстрелянных НКВД
Польская армия в 1939 году
Докладная записка Берии в ЦК ВКП(б). Подлинность этого документа с визой Сталина доказана экспертизами
Катынский лес. Первая эксгумация расстрелянных польских военнослужащих в 1943 году была проведена немцами
Медное. Кресты на месте захоронения свыше 6 тысяч пленных

Кто расстреливал поляков, захороненных в Катыни и Медном: свидетельства очевидцев и документы против мародеров истории

Через 70 лет после трагедии в Катыни обнаружились «неопровержимые свидетельства», что 20 тысяч поляков, взятых в плен Красной армией в 1939 году, расстреляли немцы. Так, по крайней мере, утверждает думская фракция коммунистов устами Виктора Илюхина. Их главный аргумент: расстрелы производились из немецкого оружия.
…В селе Медном (хотя место захоронения все же ближе к селу Ямок) поначалу кажется, что попал в сказку, столь изумительно красив этот заснеженный сосновый лесок на высоком берегу реки Тверцы. Только вот лес усеян высокими крестами. На некоторых из них и на деревьях вижу привязанные фотографии людей в польской военной форме. На красной стене мемориала высечены 6311 польских имен и фамилий. Проходишь дальше – уже иные фотографии на деревьях, их много меньше. Вот человек в облачении православного священника – Константин Августович Кунстман, год смерти – 1937-й. На другом дереве эмалевая табличка: красивое лицо, шикарные «чапаевские» усы – Петр Сергеевич Черных, дата смерти – 28 марта 1938-го. Позже нашел это имя в списках жертв Большого террора: столяр из Завидово, жил в доме №9 по 2-й Рабочей улице. В могильных ямах под одними и теми же деревьями лежат и расстрелянные поляки, и наши соотечественники. Наших – свыше пяти тысяч, только имен их нет... «Наших соотечественников, расстрелянных чекистами,— поясняет Елена Образцова, заместитель директора Мемориального комплекса «Медное» по научной работе, – тайно привозили сюда для захоронения до 1953 года».
Иван Цыков, научный сотрудник мемориала «Медное», подводит к висящей на ограде облупленной табличке: «Внимание! Вход, въезд на территорию комплекса строго запрещен! Территория охраняется служебными собаками». «Она еще с тех времен, когда тут были дачи КГБ», – говорит Иван. Это место чекисты облюбовали давно: сначала тут были домики отдыха руководителей центрального аппарата НКВД, затем дачи управления НКВД (УНКВД) по Калининской области. Место, как оказалось, удобное во всех отношениях – и для отдохновения, и для тайного погребения расстрелянных. Еще для грядок: как вспоминают бывшие обитатели дач, клубника тут была знатная.
Лагерь для польских пленных в Калининской (ныне Тверской) области присмотрели вдали от посторонних глаз – на Селигере, в Ниловой Пустыни – бывшем мужском монастыре. Там содержали в основном бывших польских полицейских, жандармов, пограничников. А в марте из Москвы поступили приказ о проведении операции по «разгрузке» лагеря. «Путь этих польских пленных четко вычисляется по документам Управления по делам военнопленных и интернированных (УПВИ) НКВД и Главного управления конвойных войск НКВД, – рассказывает Елена Образцова. – Из лагеря гнали в Осташков на станцию, оттуда по железной дороге в Калинин. Там конвой сдавал свой «груз» УНКВД, где все следы пленных из Осташковского лагеря обрываются, живыми их больше не видели».
Когда в конце 1980-х Медное зазвучало в связке с Катынью, из КГБ откликнулись: там, мол, захоронены советские солдаты, умершие в полевом госпитале. В августе 1991 года следственная группа Главной военной прокуратуры (ГВП) СССР провела на территории дач КГБ частичную эксгумацию. Первая же вскрытая яма принесла страшный «улов»: человеческие кости, фрагменты польских мундиров, форменные пуговицы и головные уборы польской тюремной стражи и горных стрелков… У некоторых нашли документы, письма, личные вещи.
— Когда вскрыли, там был жуткий трупный запах, словно лежали тела совсем «свежие», только начавшие разлагаться, – рассказывал мне полковник Анатолий Яблоков, один из тогдашних руководителей следственной группы ГВП. – Многие тела сохранились столь прекрасно, будто их закопали буквально накануне. Мы так пропитались трупным запахом, что в течение нескольких месяцев, когда ехали в электричке, люди в ужасе от нас шарахались и выбегали из вагонов. Зато все сомнения отпали сразу: обрывки польской формы, пуговицы с польским орлом, медальоны... И у всех пулевые отверстия в затылочной части черепов.

Смоленская Маньчжурия
17 сентября 1939 года Красная армия ударила в спину польской армии, сражавшейся с вермахтом. В советский плен попали свыше 250 тысяч польских военнослужащих. Сразу пошли расстрелы: лишь за первые недели «освобождения» Западной Белоруссии и Западной Украины чекисты ликвидировали несколько тысяч человек.
5 марта 1940 года Политбюро ЦК ВКП(б) поручило НКВД расстрелять 14700 «бывших польских офицеров, чиновников, помещиков, полицейских, разведчиков, жандармов, осадников и тюремщиков», содержащихся в трех спецлагерях, да еще 11000 польских «фабрикантов» и чиновников, сидевших в тюрьмах западных областей Белоруссии и Украины. Сталин лично завизировал палаческую директиву резолюцией «за», скрепив ее своей подписью.
НКВД директиву высшей инстанции исполнил, хотя цифры несколько скорректировал. И в мае 1940 года следы 21857 человек, содержавшихся в Осташковском (Калининская область) Козельском (Смоленская) и Старобельском (Харьковская) лагерях и тюрьмах, потерялись навсегда. От них перестали приходить письма, всякое упоминание о них исчезло из документов. Когда в декабре 1941 года глава польского правительства генерал Сикорский на встрече со Сталиным спросил, куда делись тысячи пленных, то услышал: «Они убежали». – «Куда?» – «Ну, в Маньчжурию», – пожал плечами Сталин.
13 апреля 1943-го «Маньчжурия» обнаружилась в Катынском лесу: германское радио сообщило о находке там останков польских офицеров, расстрелянных НКВД. Под присмотром немцев 4143 тела
эксгумировала комиссия Польского Красного Креста. Большинство найденных были убиты пистолетным выстрелом в затылок, у некоторых были раны от советских четырехгранных штыков. 2815 че-
ловек удалось идентифицировать: все оказались из Козельского лагеря, внезапно опустевшего в апреле-мае 1940 года.
В этот момент и была зачата сталинская контрверсия: злодеяние – дело рук самих гитлеровцев, к которым «бывшие польские военнопленные» якобы попали после отступления советских войск. Зыбкость этого «предположения» просматривалась изначально: не могли же немцы захватить поляков сразу всех трех лагерей, «исчезнувших» в 1940 году! Неужели конвоиры из НКВД сдавали немцам пленных с рук на руки? В Козельск части вермахта вошли 8 октября 1941-го, Старобельск пал
12 июля 1942-го, а до Ниловой Пустыни, где был Осташковский лагерь, немцы и вовсе не дошли. Кто поверит, что лагеря с пленными держали в двух шагах от линии фронта почти четыре месяца в одном случае, и свыше года – в другом?

«Никаких документов вы не видели…»
В январе 1944 года так называемая «Специальная комиссия по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров» (комиссия Н. Бурденко) опубликовала свой вывод: поляки расстреляны немцами. Эта версия почти на полвека стала официальной.
Один из бывших сотрудников Центрального государственного архива Советской армии (ЦГАСА, ныне – Российский государственный военный архив) поведал такую историю. В середине 1987 года по указанию Главного архивного управления при Совмине СССР и во исполнение директивы ЦК КПСС от архивистов потребовали провести широкомасштабное выявление всех документов по истории советско-польских отношений. Особое внимание предписали уделить «освободительному походу в Западную Белоруссию и Западную Украину» 1939 года и его последствиям. За предельно короткий срок лишь в нескольких из фондов ЦГАСА (секретариат Наркома обороны, Главного политуправления РККА, Генштаба и др.) был обнаружен колоссальный объем документов, зафиксировавший фактическую сторону событий. В том числе нашли документы, адресованные наркому обороны Ворошилову, освещавшие судьбу военнопленных польской армии, захваченных частями РККА и переданных затем в ведение НКВД. Там были, например, копии записок Берии на имя Сталина, переписка между учреждениями Наркомата обороны и НКВД, выписки из решений Политбюро, шифротелеграммы ЦК, отчеты разных инстанций, включая начальника специально созданного тогда управления по делам военнопленных НКВД, масса других документов.
Все это абсолютно точно указывало, сколько и где содержалось пленных. И какую судьбу уготовило им сталинское Политбюро. Рядовых из числа этнических украинцев и белорусов было предложено распустить по домам, предварительно использовав под надзором НКВД на дорожных работах. Весь поток информации обрывался сверхсекретным сообщением, предназначенным лично Ворошилову, как члену Политбюро. Шифротелеграмма из Особого сектора ЦК извещала о принятом «решении Политбюро ЦК ВКП(б)» (читай – Сталина) «по предложению наркома НКВД» (т. е. Л. Берия) распределить по трем специальным лагерям оставшуюся часть военнопленных – особо злостных врагов советской власти: офицеров и генералов, жандармов, капелланов, попутно прихваченных «гражданских» ксендзов, а также бывших военнослужащих польской армии (т. н. осадников) и особенно всех причастных к разведке и контрразведке.
Найденные в ЦГАСА данные обобщили в пространном отчете, который отправили заказчику спецпочтой. Несколько месяцев спустя мой собеседник, который возглавлял группу исполнителей задания и был автором-составителем отчета, поинтересовался судьбой материалов у одного из руководителей Главархива. В ответ услышал резкое: «Для вас лично лучше будет считать, что не только никакого письма не было, но и документов никаких вы никогда не видели». Какое-то время спустя мой собеседник узнал: именно тогда на одном из заседаний Политбюро Валентин Фалин, высокопоставленный чиновник ЦК КПСС, доложил, что проверка в государственных и ведомственных архивах якобы не выявила каких-либо новых сведений по польским военнопленным...
Но в апреле 1990 года под давлением обстоятельств президент СССР Михаил Горбачев был вынужден сообщить президенту Польши Ярузельскому: обнаружились доказательства, что «расправа с польскими офицерами в Катыни была осуществлена тогдашними руководителями НКВД». Правда, улики те поспешили окрестить «косвенными». С подачи Валентина Фалина полякам солгут, что материалы обнаружены «вне пределов ведомственных архивов. В последних, к сожалению, никаких документов не сохранилось».
Но вскоре выяснилось, что все прекрасно сохранилось и высшее руководство КПСС об этом было хорошо осведомлено. О чем свидетельствовали материалы «Пакета №1», в прочтении которых расписались все генсеки от Хрущева до Горбачева. В пакете были подлинники докладной записки Берии – предложение о ликвидации польских пленных, выписка из протокола заседания Политбюро ЦК ВКП(б) – та самая директива о расстреле; записка председателя КГБ при Совете министров СССР
А.Н. Шелепина от 3 марта 1959 года – сведения о расстреле по решению Политбюро 21857 польских граждан и предложение: уничтожить материалы по операции, поскольку они «не представляют ни оперативного интереса, ни исторической ценности».

Пуля в затылок – труп на транспортер
Один из ярых поборников сталинской версии, польский публицист Ромуальд Святек, писал: «Я поверю, что ответственность за Катынь должен нести Сталин, а не Гитлер, только в том случае, если могилы польских заключенных из Осташкова и Старобельска будут найдены в окрестностях Калинина или Харькова». Как раз там расстрелянных пленных и нашли – близ тверского села Медное и в 6-м квартале лесопарковой зоны Харькова. Когда расследованием занялась Главная военная прокуратура, нашли даже исполнителей-палачей, давших показания. Каратели-ветераны показали и места захоронения расстрелянных.
– В 1990 году прокуратура Харьковской области возбудила уголовное дело по факту обнаружения массовых захоронений советских граждан в дачном поселке Управления КГБ, – рассказывает Анатолий Яблоков. – А прокуратура Калининской области возбудила дело по факту исчезновения в мае 1940 года польских военнопленных из Осташковского лагеря НКВД. Генеральная прокуратура СССР объединила оба этих дела, поручив его Главной военной прокуратуре (ГВП). Я тогда служил в Управлении по реабилитации жертв политических репрессий ГВП СССР и, пока меня не включили в следственную группу, о расстреле поляков вообще не знал. Поручение было четким: установить, что именно случилось, выявив лиц, причастных к этому. Начали мы с работы в архивах. Собственно, на основе архивных материалов мы и выяснили главное: что предшествовало исчезновению поляков, откуда, как и куда их везли, кому передавали. По документам установили и причастных, выявили и допросили некоторых из них. К 1991 году мы уже имели представление, что, собственно, произошло в 1940-м. Затем провели частичные эксгумации. Одновременно наша группа провела экспертизу материалов расследования в Катынском лесу – и международной комиссии, работавшей в 1943 году под присмотром немцев, и советской комиссии Бурденко. Мы пришли к выводу, что обе они были несвободны от политических установок. Работе же комиссии Бурденко и вовсе предшествовала спецоперация по фальсификации улик. Сразу после освобождения Смоленска там работала спецгруппа генерала госбезопасности Леонида Райхмана. Его люди несколько месяцев готовили лжесвидетелей и фабриковали улики, которые должны были доказать, что польских пленных уничтожили немцы. На огромном массиве документов мы абсолютно точно установили: польские пленные, обнаруженные в Катынском лесу, возле Харькова и близ Медного, расстреляны весной 1940 года сотрудниками НКВД. Выявили имена-должности организаторов и исполнителей, установили, как это происходило технически. Все это не было самодеятельностью: пленных уничтожили по приказу высшей инстанции. Какой? Помню, как ответил на этот вопрос бывший начальник Калининского УНКВД Токарев: «Выше Политбюро у нас не имеется никаких инстанций. Только седьмое небо».
Генерал-майор Дмитрий Токарев (ему на момент допроса было почти 90 лет), как вспоминает Анатолий Яблоков, показания дал исчерпывающие: «Говорил просто артистично, память изумительна. И в словах его сквозило явное сожаление, переживание и, быть может, даже раскаяние в содеянном, хотя лично он в расстрелах, видимо, не участвовал. И точно понимал, что совершается преступление».
В марте 1940-го Токарева неожиданно вызвали в Москву вместе с заместителем и комендантом, по поводу чего они даже шутили: вот, едем, мол, со своим комендантом – именно коменданты ведь исполняли смертные приговоры. Поведал Токарев, как на совещании у Кобулова (один из доверенных сотрудников Берии) представители трех УНКВД получили инструктаж о расстреле. Как почти месяц готовились к приему пленных, как в Калинин из Москвы прибыла группа высоких чинов: начальник Главного транспортного управления НКВД комиссар госбезопасности 3 ранга С.Р. Мильштейн, его зам – старший майор госбезопасности H.И. Синегубов, начальник штаба конвойных войск комбриг М.С. Кривенко и начальник комендантского отдела Административно-хозяйственного управления НКВД майор госбезопасности В.М. Блохин. Василий Блохин – главный палач НКВД, «рекордсмен»: считают, что за годы своей «работы» он лично расстрелял от 10000 до 50000 человек! Мог «исполнить» 200 человек за день...
Пленных доставляли в Калинин из Осташкова по железной дороге партиями. «Строго по именному списку, – уточняла в Медном Елена Образцова. – Не по головам, абстрактные 100-200 или 300 человек, а конкретных людей, сверяя все по документам». Размещали в камерах внутренней тюрьмы УНКВД. Которую, как показал Токарев, специально под эту операцию освободили от своих арестованных, перебросив их в другую тюрьму. Процедура была такой: поляков поодиночке вели в «красный уголок», сверяли фамилию, имя, год рождения, надевали наручники. Затем, показал Токарев, «вводили в камеру и стреляли в затылок, вот и все». В подвале установили транспортер, на который сбрасывали убитого. Транспортер подавал тело в окно, во двор, там расстрелянных грузили в машины, кузова накрывали брезентом и везли трупы в Медное. Там уже ждал ров, выкопанный экскаваторами. Тела сваливали в ямы и засыпали. Кузова от крови отмывали ежедневно, брезентовые полотнища после завершения операции Блохин приказал водителям сжечь. После каждой ночи Токарев сообщал заместителю наркома Меркулову: по такому-то наряду исполнено (т.е. расстреляно) столько-то.
Токарев вспомнил, как в первый день расстрелов к нему в кабинет зашел Блохин и сказал: «Ну, пойдем». «Мы пошли. И тут я увидел весь этот ужас... Блохин натянул свою специальную одежду: коричневую кожаную кепку, длинный кожаный коричневый фартук, кожаные коричневые перчатки с крагами выше локтей. На меня это произвело огромное впечатление – я увидел палача!» Токаревское описание Блохина детально соответствует тому, которое со ссылкой на ветеранов НКВД привел в своей книге Теодор Гладков: «В швейной мастерской административно-хозяйственного управления НКВД Блохину сшили по его заказу длинный, до самого пола, широкий кожаный фартук, кожаный картуз и кожаные перчатки с рострубами – чтобы не забрызгивать кровью одежду». В первую ночь расстреляли 343 человек, заканчивали при восходе солнца, торопились. И Блохин приказал больше 250 не привозить. Как же вы справились, изумился военный прокурор. Да вот так и справились, вздохнул Токарев. Для облегчения процесса московские товарищи привезли с собой партию немецких 7,65 мм пистолетов марки «Вальтер».

Сталинский вальтер
Вернемся теперь к главному аргументу ревнителей сталинской версии – немецкому оружию. В Катынском рву действительно найдены гильзы немецкого производства под «браунинговские» пистолетные патроны калибра 7,65 мм, реже – 6,35 мм. Тут и восклицают: чекисты не могли использовать иностранные оружие и патроны, у них были табельные револьверы «наган» и пистолеты «ТТ»! Импортное оружие в СССР тогда якобы было редчайшей экзотикой. Утверждающие это – дилетанты или лжецы. Полковник юстиции Анатолий Яблоков вспоминает: «Когда мы изучали архивные материалы, часто натыкались на документы: у того сотрудника НКВД вальтер, у другого. У самого Токарева, кстати, тоже был вальтер.
Итак, об «экзотике». Начну с того, что еще до 1917 года на руках у населения в России скопилось сотни тысяч иностранных пистолетов и в основном как раз под «браунинговский» патрон калибра
7,65 мм: под него вообще сконструировано 80 процентов всех пистолетов в мире. А уж во время Первой мировой войны «стволов», в том числе под этот патрон, и вовсе было ввезено немерено. Из одной Испании, к примеру, российское военное ведомство тогда получило сто тысяч пистолетов системы Браунинга. И к 1920 годам по стране бродили миллионы иностранных пистолетов разных марок. Самым же ходовым (после наганов) было оружие именно под патроны Браунинга.
Вплоть до начала 1930-х годов эти «шпалеры» были на руках у многих «ответработников»: военных, чекистов, партийных, комсомольских, советских, хозяйственных деятелей. Даже у кассиров и бухгалтеров! Такими пистолетами еще и награждали нередко. Да и вообще, в той номенклатурной среде было столь же престижно иметь браунинг, вальтер или карманную модель маузера, как ныне – раскатывать на BMW или «Мерседесе». Что далеко ходить за примерами: Сталин постоянно носил маузер (модель 1910 года, помимо которого у него было еще не менее шести вальтеров и пара браунингов). Импортное оружие предпочитал и нарком внутренних дел Николай Ежов – у него при обыске нашли два вальтера и два браунинга. Лаврентий Берия предпочитал браунинги, Мехлис пользовался немецким пистолетом «Ортгис» калибра 7,65 мм, Буденный – вальтером. Из подаренного вальтера застрелилась жена Сталина, Надежда Аллилуева. Из «карманного» 7,65 мм маузера выстрелил себе в сердце Владимир Маяковский (а еще у него были 7,65 мм браунинг и байярд)...
С середины 1930-х оружие стали изымать, пошли конфискации во время арестов – все эти тысячи изъятых «стволов» концентрировались в НКВД. Хотя и своих у чекистов хватало: их закупали за рубежом для начальства и для оперативных нужд. Особенно пришелся по душе чекистам именно 7,65 мм вальтер, модели PP и PPK. В специализированной оружейной литературе на сей счет есть конкретные ремарки. Вот цитата из справочника А. Потапова «Приемы стрельбы из пистолета. Практика СМЕРШа»: «В середине 30-х годов в большом количестве вальтер РРК калибра 7,65 мм был закуплен в Германии для советских спецслужб. На одной из первых инструкций по его применению стояла резолюция одного из высокопоставленных руководителей НКВД «Очень хорошая машина».
А патроны, нелицензионное производство которых наладить не удалось, регулярно закупали большими партиями за границей, прежде всего в Германии, у фирмы «Геко», напрямую и через подставные фирмы. Даже после прихода Гитлера к власти.
Можно лишь усмехнуться, слыша «аргумент»: поставки патронов из Германии в Советский Союз не подтверждаются документами. А какие вообще документы тех лет по советским закупкам и поставкам военного имущества доступны?! Вся эта документация намертво закрыта по сей день. И, видимо, лишь по недогляду просочился документ, из которого следует: лишь на одном из складов Главного артиллерийского управления тогда лежало свыше 11 тысяч пистолетов под тот самый 7,65-мм патрон Браунинга.
Использовалось ли импортное оружие для расстрелов? А как же: во время Большого террора в ход шло абсолютно все. Следы использования чекистами при расстрелах иностранного оружия обнаруживаются по всей стране. Есть и документы. Например, из архива Управления ФСБ по Ульяновской области: акт об израсходовании с августа 1937-го по февраль 1938 года 1713 патронов, в том числе 127 пистолетных – калибра 7,65 мм и 185 – калибра 6,35 мм.
Напомню: немецкие гильзы в Катыни нашли сами немцы, и им ничто не мешало накидать в те рвы советские гильзы хоть мешками. Не накидали, а педантично стали выяснять, откуда что взялось. Маркировка на донышке гильз Geco 7,65 D. позволила установить: патроны сделаны на заводе Gustav Genschow & Co. AG в Дурлахе с 1922-го по 1931 год. Так ведь и в Медном поляки, как показала экспертиза, тоже застрелены из пистолетов калибра 7,65 мм. Найдены там и гильзы, аналогичные катынским.
Отчего же импортное оружие предпочли отечественному? Выбор был продиктован обстоятельствами – огромными масштабами операции и жесткими сроками. Ведь за месяц-полтора предстояло ликвидировать 14700 военнопленных из трех лагерей, причем с соблюдением строжайшей конспирации, что не позволяло использовать большие расстрельные команды. Контингент палачей был невелик: всего за расстрел пленных впоследствии поощрили 125 сотрудников НКВД, включая машинисток и водителей. Выходит, в среднем на каждого палача пришлось до 600 человек.
Сделать такое одним лишь наганом было бы затруднительно. От него после сотен еженощных выстрелов «рабочая» рука палача могла и отняться, а у признанных «мастеров» этого дела развивался букет профессиональных заболеваний. Да и не столь уж хорош «инструмент»: безотказны были наганы, сделанные до революции, качество же наганов советского производства оставляло желать лучшего. По рассказам тех, кто по роду службы в конце 1920-х – середине 1930-х отстреливал на испытательных полигонах образцы стрелкового оружия, приходилось выколачивать стреляные гильзы из барабанов при помощи выколотки, молотка и мата. У советских наганов тех лет от удара нередко деформировалась рама, ломался механизм. Во время массовых расстрелов 1937-1938 годов выход из строя «орудия труда» к концу «рабочей смены» был обычным делом. При этом типовое областное управление НКВД в пик террора в среднем уничтожало от 200 до 500 человек в месяц. А тут УНКВД по Калининской области силами 30 палачей надлежало скрытно «исполнить» 6300 поляков за пять-шесть недель.
«ТТ» для столь напряженной и скоростной спецоперации тоже не годился. И патрон слишком убойный – пуля, прошив тело, могла срикошетить от стены, нередко она раскалывала голову, как орех. К тому же эта «машинка» безнадежно устарела еще при принятии на вооружение. При интенсивном использовании отказы, задержки, осечки шли после 40, а то и после 15-20 выстрелов. При непрестанной стрельбе могло и ствол разорвать (тем паче на его производство шли бракованные винтовочные стволы). Недовольство «ТТ» было столь велико, что уже в 1938 году объявили конкурс на его замену, а в 1941-м приняли решение о снятии его с вооружения, вот только исполнить не успели. В общем, беспрецедентная спецоперация требовала и спецоружия. Что и показала экспертиза черепов, найденных в Медном.

Мародеры истории
Тверь, Советская улица, 4 – красивое четырехэтажное здание, где располагалось калининское УНКВД, ныне – Тверская государственная медицинская академия. Изначально это была мужская гимназия – в ней учился будущий авиаконструктор Андрей Туполев. О чем и напоминает мемориальная доска. Другая табличка – «польская», еще одна – в память людей, замученных здесь чекистами в 1930-1950-е гг. Побродил по коридорам академии. Камеры были здесь под чердаком и в полуподвале. Но попасть в подвал не удалось, хотя наше издание и направило официальную просьбу ректору академии Михаилу Калинкину. Прежний ректор журналистов в эти подвалы допускал. Новый, видимо, хорошо чувствует дуновения политических ветров. Тверской государственный объединенный музей – прямо напротив бывшего здания УНКВД. Но какие уж там поляки, пленные – в экспозиции нет и намека, что был такой Большой террор, во время которого чекисты истребили и тысячи тверичей. А зачем, сказали мне в музее, что это вообще такое и для чего нам об этом знать...
ГВП расследование «польского дела» неожиданно прекратила в 2004-м, а 116 из 183 его томов объявлены содержащими гостайну, засекречено даже постановление о завершении дела. Видимо, не хочет государство оглашать имена палачей, стукачей и, главное, организаторов преступления. Ведь тогда придется сказать, что главную ответственность несет Политбюро ЦК ВКП(б) и лично Сталин.
Не иначе «по случайности» это совпало и с реваншем сталинизма на государственном уровне. На телеканалах – словно по команде – замелькали передачи, утверждающие, что Сталин тут ни при чем. «Мародерам истории» предоставили свои полосы даже некогда приличные издания, их опусами ныне забиты книжные полки магазинов.
И в Медном это видно невооруженным глазом, достаточно лишь из польской части мемориала (где действительно никто не забыт) шагнуть в нашу – просто ужас. Никаких имен (кроме нескольких самопальных табличек, прикрученных родственниками), на глазах разрушающийся мемориальный комплекс, финансирование которого прекращено аккурат в 2004 году. Все держится на поистине героическом энтузиазме работников мемориала. Директор комплекса «Медное» Наталья Александровна Жарова демонстрирует документ, адресованный вышестоящей инстанции. Это просто крик души: «Течет крыша сервисного блока… начала отваливаться внутренняя штукатурка, отрывается от стен внутренняя электропроводка, гниют деревянные оконные блоки... по стенам и потолку пошла плесень...» На ремонт крыши срочно нужно 5 млн рублей, на достройку – 87,77 млн рублей.
Но тратиться на память о своих гражданах государство не желает. Да и не в деньгах лишь дело: как установить, кто и где упокоился, если управление ФСБ по Тверской области наглухо закрыло доступ к материалам о репрессиях? В соответствии с ведомственной инструкцией и в рамках современных веяний.

Смерть за смерть

Примечательны судьбы некоторых палачей. Застрелился «исполнявший» пленных водитель Калининского УНКВД Н.И. Сухарев, покончил с собой замначальника этого же управления В.И. Павлов, спился и сошел с ума, а затем застрелился комендант управления А.М. Рубанов. Комендант дач госбезопасности в Козьих Горах (Катынский лес) П.М. Карцев, по свидетельству его дочери, после войны показал ей место захоронения расстрелянных, лег на него и долго рыдал, а 18 января 1948 года покончил с собой. Главный палач Советского Союза Василий Блохин очень гордился тем, что лично расстреливал самых известных людей страны, в том числе военачальников Якира, Тухачевского, Уборевича, своего бывшего наркома Ежова, писателя Бабеля, журналиста Кольцова, режиссера Мейерхольда. Палач выслужил генеральские погоны, но после смерти Сталина его уволили, затем лишили генеральского звания «как дискредитировавшего себя за время работы в органах», и в феврале 1955-го Блохин застрелился.
Плохо кончили и многие высокие организаторы массового расстрела: в 1953 году расстреляны Лаврентий Берия, Богдан Кобулов, Всеволод Меркулов, в 1955-м расстрелян генерал Соломон Мильштейн.
Бывший начальник УПВИ НКВД СССР Петр Сопруненко успел дать показания следователям ГВП и спокойно умер на 85-м году жизни. Генерал Дмитрий Токарев умер на 91-м году жизни, а его портрет и поныне висит в галерее почетных чекистов в здании Тверского управления ФСБ.

Медное – Тверь – Москва

Редакция благодарит за помощь сотрудников Мемориального комплекса «Медное»

Вацлав Дворжецкий снялся более чем в семидесяти фильмах. На фото: кадр из фильма «Улан», 1978 год
Наталья Белохвостикова, Вацлав Дворжецкий и Елена Фадеева в фильме «Выбор», 1987 год

Из 82 лет, которые отпустила ему судьба, четырнадцать замечательный артист Вацлав Дворжецкий провел в ГУЛАГе. Он никогда не рассказывал, за что был арестован в первый раз

Первый арест потряс Вацлава Дворжецкого, 19-летнего юношу из дворянской семьи. Случилось это в 1929 году. «Шок! От которого ни в жизнь не отойти, не избавиться, не вылечиться», – признавался он в книге «Пути больших этапов», где подробно описал и месяцы, проведенные им в киевской Лукьяновской тюрьме, и годы лагерей. Но о том, что послужило поводом к аресту, ему вспоминать не хотелось. Представление о событиях, приведших будущего знаменитого актера за колючую проволоку, дает уголовное дело, хранящееся в архивах Службы безопасности Украины. Оно проливает свет и на то, почему актер скрывал от широкой публики предысторию своего первого ареста.

Долой Прокрустово ложе!
Вацлав Янович Дворжецкий родился и жил в Киеве, но арестовали его в Запорожье. В биографиях Дворжецкого можно прочитать, что он учился в Киевском политехническом институте, откуда его направили на студенческую практику в кузнечный цех запорожского завода «Коммунар». Однако на самом деле Дворжецкий учился в киевской польской трудовой школе №4 и в Запорожье поехал по предложению биржи труда, где зарегистрировался в поисках работы.
Бунтарский характер Дворжецкого проявился уже на первом году обучения в киевской польтехшколе (было принято такое сокращение). Учительница дала задание написать сочинение в поддержку польских рабочих, бастовавших против капиталистов-угнетателей. Все ученики написали политически грамотно, один только дворянский сынок Дворжецкий выступил с особым мнением.
Из показаний Вацлава Дворжецкого на допросе 2 февраля 1930 г.:
 «Я был выброшен с 1-го курса профтехшколы за то, что, как формулировалось тогда, «плохо влиял на молодежь», и за недисциплинированность. Суть «нездорового» влияния состояла в следующем: в классе разбиралась моя письменная работа, в которой я высказал такие соображения, что хозяин в своем доме имеет право делать то, что ему угодно. Связывалось это с тем, что капиталистические правительства наводят порядок, преследуя рабочих, и правы. Класс, за исключением одиночек, поддержал меня в этом взгляде. Учительница, фамилию которой забыл, назвала этот взгляд мещанским».
Но это был не единственный его проступок.
Из показаний Владимира Остроменского на допросе 22 февраля 1930 г.:
«Характерно, что Дворжецкий за постоянное незнание политэкономии, политграмоты и вообще антисоветские выходки подлежал исключению. Со слов Дворжецкого я знаю, что он по совету Силенко (Болеслав Вацлавович Силенко –директор школы. – Л. Х.) подал заявление об оставлении школы, чем преследовалась цель получить документы о добровольном исключении».
Рвение доносчика, считавшегося другом Дворжецкого, становится понятным из другого протокола его допроса:
«После короткой беседы мне было предложено работать в ГПУ, где я значился под псевдонимом «Беспризорный». Еще один соученик Дворжецкого – Константин Маевский – тоже был осведомителем ГПУ. О Дворжецком он отзывался так: «Тип хитрый и всегда старается из тебя выудить, что ты думаешь, сам же оставаясь в тени, но в то же время имеет склонность к самолюбству, вечно выставляет свое Я».
Однако, благодаря симпатии директора к Дворжецкому, ему позволили восстановиться в школе. В свободное от учебы время он ходил на занятия в польский театр, заглядывал в польский клуб и из собственных наблюдений и разговоров с товарищами все больше убеждался, что в Стране советов ничего хорошего его не ждет.
Первое, о чем следователь спросил арестованного Дворжецкого на допросе, была Группа освобождения личности, ГОЛ. В книге «Пути больших этапов» Дворжецкий писал:
«Я понял, все дело в «Группе освобождения личности»! Наконец я избавился от сомнений! Теперь я знаю, чего от меня хотят. Рано ты прекратил «пытку», друг следователь. Теперь я спокоен: «ГОЛ» – это моя идея! Мое убеждение...
– Давайте бумагу!
К утру исписал четыре страницы.
Вот что я там изложил: «Да – личность! Масса безлика. Человек! Его талант, способность, призвание, его ум, красота, все – индивидуально! Нельзя всех стричь под «одну гребенку». Долой «Прокрустово ложе»!»

Заговорщики
Зачастую следователи подшивали к делам только нужные им показания, остальное выбрасывали в корзину. Возможно, так произошло и с упомянутыми в книге документами. Собраний Группы освобождения личности состоялось всего два. Одно – в садике у Золотых ворот, второе – на киевской квартире Дворжецкого.
Из показаний Николая Пищолко 25 февраля 1930 г.:
«Я, Отрембовский, Дворжецкий, Маевский и Василевский направились на квартиру Дворжецкого. Выступал главным образом Дворжецкий. Он заявлял, что его и семьи положение плохое, и у всех здесь собравшихся плохое, поэтому нужно с Советской властью бороться».
Из показаний Константина Маевского от 25 февраля 1930 г.:
«Пищолко задал вопрос насчет того, что, мол, не изменит ли нам Остроменский, что не пришел на первое собрание? На что Дворжецкий внес предложение о том, что если кто-то из нас изменит, того следует убрать, на что я и Отрембовский стали протестовать о такой мере воздействия, на этом и закончилась наша первая сходка… После того случая, когда Отрембовского взяли с улицы в ГПУ, я окончательно, а также Отрембовский и Василевский решили бросить мысль о какой бы то ни было контрреволюционной работе».
ГОЛовцы собирались добыть шапирограф или пишущую машинку для печатания листовок. Заговорщики планировали разбросать листовки на первомайской демонстрации. Дворжецкий пообещал достать детали к шапирографу. Не удалось. Отрембовский и Маевский взялись приготовить трафарет для листовок. Сделали, но некачественно. Трафарет смазывал краску, и прочесть текст было невозможно. У ребят не было навыков подпольной работы, и ГОЛ быстро развалился. А его члены решили бежать в Польшу.
Из показаний Константина Маевского 24 февраля 1930 г.:
«Наши намерения уйти в Польшу обуславливались желанием продолжать образование, к чему возможностей здесь, в СССР, мы не имели».
Ни у кого из ГОЛовцев не было в Польше близких родственников, но трое из них все же попытались эмигрировать официально. Они обратились к антиквару Роману Туркевичу, у которого были знакомые в польском консульстве. Туркевич ездил по Украине, скупал у людей остатки фамильных ценностей и перепродавал сотрудникам польского консульства. Антиквар захаживал к дяде Константина Маевского, который делал ему багеты для продаваемых картин. Туркевичу ребята и передали свои автобиографии, чтобы тот показал их польскому консулу: вдруг он посочувствует и выдаст визы? Но пока ждали ответа, из киевских газет узнали, что антиквара арестовали, обвинив в шпионаже в пользу Польши. Тогда они отважились сами пойти в консульство. Там на них посмотрели удивленно и сказали, что никаких автобиографий им никто не передавал.
Из показаний Вацлава Дворжецкого 30 января 1930 года:
«Больше всего я дружил с Яворовским Феликсом Михайловичем, которого знаю еще по уманской трудшколе и с коим обучался в Киеве в профшколе… Пришли к следующему выводу: выехать из Киева на Шепетовку и направиться к проживающему в Клембовке, что недалеко от границы, нашему бывшему товарищу по киевской профшколе Мовчану Болеславу с тем, чтобы выяснить обстановку и перейти в Польшу, где намерены были остаться на жительство».
Вместе с Дворжецким и Яворовским решил уйти и Володя Остроменский. Трое заговорщиков распродавали свои вещи, чтобы добыть деньги на обустройство в Польше. Яворовский продал пальто, чемодан, брюки, Остроменский – белье. Говорили, что Дворжецкий продал охотничье ружье. В середине июля 1929 года Яворовский и Дворжецкий выехали из Киева шепетовским поездом.
Из показаний Владимира Остроменского 22 февраля 1930 г.:
«Дворжецкий и Яворовский уехали, оставив мне записку о том, что уезжают в 6 часов и меня не берут, так как узнали обо мне кое-что плохое».
 «Кое-что плохое» – это слухи о сотрудничестве Остроменского с ГПУ.

Перебежчики
С 1921-го по 1939 год Шепетовка была приграничным городом. Этот маршрут для перехода границы и выбрали Дворжецкий с Яворовским. Сойдя с поезда, они доехали до села Клембовка и нашли бывшего соученика Болеслава Мовчана.
Из показаний Вацлава Дворжецкого 30 января 1930 г.: «Я и Яворовский рассказали Мовчану о нашем намерении перейти в Польшу, и он вместе с нами ходил в Изяславль к своему родственнику крестьянину, который согласился оказать нам содействие… Спустя минут 20 пришел Янковский, лет 30-ти, бывший контрабандист… Последний охотно согласился указать нам дорогу к границе».
Их задержала польская пограничная охрана. Парням дали переночевать в крестьянском доме, а наутро отвезли в село Стуйло на стражницу. Ее комендант отобрал у них документы и отправил в город Острог. Недели через полторы их вызвали на первый допрос. Капитан польской разведки интересовался прежде всего численностью Киевского гарнизона и названиями частей. Дворжецкий ответил, что на Бульварно-Кудрявской улице расположен стрелковый батальон. А на вопрос, какие в Киеве имеются заводы, назвал «Большевик», «Ленинскую кузницу», «Арсенал», главные электромастерские.
Через неделю пребывания в стражнице Дворжецкого и Яворовского снова вызвали на допрос. На этот раз в комнате кроме капитана находилось «неизвестное лицо», прибывшее из Варшавы.
Из показаний Вацлава Дворжецкого 30 января 1930 г.: «Основная установка «варшавского» сводилась к следующему: в Польше нам еще не доверяют, так как мы пользы никакой не принесли. Вследствие этого принять на жительство не могут и что нужно доказать свою преданность Польше… после чего может быть речь о приеме, материальном обеспечении и что дадут возможность получить высшее образование».
Ребятам ничего не оставалось, как «принести пользу». «Варшавский» дал им инструкции, какие собрать сведения после возвращения в Советский Союз. Дворжецкого обязали завербовать друга его детства, курсанта Киевской артиллерийской школы, и прихватить его при следующем переходе в Польшу, а Яворовскому следовало взять с собой Остроменского и завербовать сына швейцара польского клуба, служившего в среднем комсоставе на железной дороге.
Дома оба появились с таким видом, будто ничего не произошло. На вопросы любопытствующих уверяли, что ездили в Клембовку к Болеку Мовчану отдохнуть. Тем временем Дворжецкий выяснил местонахождение нескольких воинских частей на территории Киева и значками отметил их на купленной им карте. Все выясненное записал на листочке бумаги. Яворовский тоже выполнял свое задание. По словам его товарища Голяновского, Яворовский удивил новым шикарным костюмом. Яворовский объяснил другу, что потратил на него 250 червонцев, полученных в Польше, и показал блокнот, где пометил расположение некоторых воинских частей.
Из справки следственного отдела КГБ УССР от 18 мая 1990 г.:
«Согласно обвинительному заключению он (Яворовский) признан виновным в том, что, являясь с июня 1928 года секретным сотрудником ГПУ по освещению польской молодежи, в июне 1929 года по заданию КООГПУ, договорившись с имевшим намерение уйти в Польшу товарищем Дворжецким Вацлавом Ивановичем, совершили переход в Польшу…
По приезде в Киев Яворовский донес в КООГПУ вышеизложенное. Ко второму переходу Яворовского в Польшу он заявил, что опасается переходить границу, и категорически отказался…
В январе 1930 года при обработке одного из товарищей Яворовского – Голяновского Г.В. – было выяснено, что Яворовский расшифровался перед Голяновским и Дворжецким как секретный сотрудник ГПУ, поэтому и отказался от перехода в Польшу, чем сорвал начатую при его участии разработку».

Предсмертная реабилитация
Из книги В. Дворжецкого «Пути больших этапов»:
«Помощник следователя подошел и прикрепил меня к стулу, на котором я сидел, двумя ремнями, – к спинке и к сиденью… И вдруг я почувствовал какую-то помеху на сиденье, прямо против копчика... Через час страшная, жгучая, ноющая боль пронизывала позвоночник до самого затылка. Онемели руки и ноги, потемнело в глазах, из носу пошла кровь».
Во время следствия Дворжецкого били и пытали, однажды повели к глухой стене, имитируя расстрел. А 20 августа 1930 года Судебная тройка при Коллегии ГПУ УССР вынесла приговор. Среди всех осужденных самое тяжелое наказание досталось Вацлаву – 10 лет концлагерей. Он не был стукачом, как его приятели. Дворжецкий действительно не мог приспособиться к новой системе, которая отняла у него надежду на достойную его происхождения и образования жизнь. Скорее всего, он не смог бы приспособиться и к роли польского шпиона.
 В эпоху перестройки знаменитый киноактер Вацлав Янович Дворжецкий стал членом общества «Мемориал», его славу умножили сыновья-актеры – Владислав и Евгений. У него было все, кроме одного – биографии, не запятнанной судимостями. Он писал заявления с требованием реабилитировать его, выступал в печати, выпустил книгу. Его реабилитировали по обвинению, предъявленному во время второго ареста, но никак не признавали права на реабилитацию по первому. Последним по времени аргументом против Дворжецкого стал документ, полученный советскими спецслужбами от польских коллег.
Из письма начальника УКГБ СССР по Горьковской области генерал-лейтенанта Ю.Г.Данилова председателю КГБ УССР генерал-лейтенанту Н.М.Голушко: «Нами через возможности ПГУ КГБ УССР получены дополнительные данные, подтверждающие его (Дворжецкого. – Л. Х.) принадлежность к спецслужбам буржуазной Польши, в архиве разведки которой в списках агентов, принятых на разведывательную службу в конце 1929 – начале 1930 гг., составленных 2 отделом Главного штаба буржуазной Польши, значится Дворжецкий Вацлав Dworzecki Waclaw (другие установочные данные не отражены). Он же фигурирует в листе денежного вознаграждения за разведывательную работу от 27.07.1929 г.».
Есть и еще один документ, полученный от польских спецслужб. Из него видно, что в 1930 году «варшавский», снабдивший Дворжецкого и Яворовского деньгами и инструкциями, интересовался у киевской агентуры, почему они не вернулись в его сети и какова их дальнейшая судьба (перевод с польского сделан в 1989 году):
«Начальнику экспозитуры 11 отдела Главного штаба №5 во Львове 4.ХІ.1930
Информация на Дворжецкого Вацлава В связи с письмом L.dz. 1100-секретно 30 сообщаю, что по данным, полученным из Киева, агент Дворжецкий Вацлав уже осужден и сослан в Соловки. Срок ссылки не известен. Я дал указания получить дополнительные данные.
Начальник разведотдела майор Гано».
Вацлав Янович Дворжецкий ушел из жизни 11 апреля 1993 года. Меньше чем за год пришла долгожданная реабилитация. Родина, когда-то загнавшая его в глухой угол и едва не погубившая, наконец, простила свою и его вину.
Из заключения Военного трибунала Киевского военного округа 17 июля 1992 г.: «Постановление судебной тройки при Коллегии ГПУ УССР в отношении Дворжецкого подлежит отмене, а дело прекращению по следующим основаниям: из материалов дела видно, что заключительное постановление, по которому Дворжецкий был подвергнут заключению, составлено только на основании показаний самого Дворжецкого, его объяснения противоречивы, непоследовательны и не подкреплены другими доказательствами, к тому же от его действий никаких последствий не поступило».
В своей книге Вацлав Янович ни словом не обмолвился о том, что случилось с ним в его киевской юности. Видимо, он опасался, что нашлись бы влиятельные люди, которые не поняли бы молодого человека, попавшего в мясорубку спецслужб, и не простили бы его. 

Киев

  30 июня 1971 года в СССР готовились к торжественной встрече экипажа космического корабля «Союз-11» – Георгия Добровольского, Владислава Волкова и Виктора Пацаева. Кремль ждал доклада об успешной посадке, чтобы выдать в эфир уже подготовленное помпезное сообщение ТАСС об очередной  победе советской космонавтики. Космические начальники уже готовились «вертеть дырки» для орденов. Американцам впервые утёрли нос, после того как они обскакали нас со своей лунной программой. 19 апреля 1971 года была выведена на орбиту первая в мире космическая станция «Салют-1», которую и «распечатал» экипаж «Союз-11». И, главное, был побит мировой рекорд продолжительности космического полёта: Добровольский, Волков и Пацаев провели в космосе 23 суток. Однако вместо победного сообщения ТАСС пришлось дать иное: экипаж приземлился «без признаков жизни».
Анализ записей автономного регистратора системы бортовых измерений показал: на высоте свыше 150 км, сразу после разделения отсеков, давление в спускаемом аппарате вдруг стремительно стало падать. И за 112 секунд корабль разгерметизировался полностью. Космонавты потеряли сознание через 22 секунды после начала разгерметизации, потом последовали кровоизлияние в мозг и остановка сердца.
Выяснилось, что клапан, выравнивающий давление в кабине по отношению к внешней атмосфере, рассыпался при отстреле орбитального отсека. Комиссия, расследовавшая трагедию, пришла к выводу: ошибка заложена в самой конструкции.
Но конструктивная ошибка сама по себе аварию вызвать не могла: экипаж погубил «человеческий фактор» – монтажники-бракоделы.При монтаже клапанов монтажники вместо усилия 90 кг закрутили с усилием 60-65 кг. И когда при отстреле орбитального отсека возникла большая перегрузка, клапаны сработали… Выяснение же причин халтурного подхода к своей работе монтажников, знающих людей, не удивило: работяг непрестанно подгоняло начальство, буквально вынуждая нарушать технологию – шустрее надо, шустрее, у нас все сроки срываются, рекорды горят, а вы тут копаетесь.
Дурных предзнаменований перед трагедией хватало. Когда станцию «Салют-1» вывели на орбиту, отсек с научной аппаратурой так и не открылся. Экипаж «Союза-10», который первым причалил к станции, так и не смог попасть на неё из-за дефекта стыковочного узла. Видимо, узел тоже собрали халтурно.
На «Союзе-11» лететь должен был экипаж Алексея Леонова, Валерия Кубасова и Петра Колодина, экипаж Добровольского был дублирующим. Но за трое суток до старта врачи вдруг обнаружили на рентгенснимке Валерия Кубасова небольшое затемнение лёгкого, поставив диагноз: воспалительный очаг. Кубасова отстранили от полёта, что означало замену всего экипажа и проведение заново комплекса работ на корабле.
По воспоминаниям жены Пацаева, за несколько месяцев до полёта, когда космонавты с семьями отдыхали в пансионате, Волков, вдруг обмолвился: «Мне было предсказание, что я погибну».
6 июня 1971 года «Союз-11» стартовал. Проблемы начались с первого дня. Попав после стыковки на станцию, экипаж обнаружил, что она задымлена: вышла из строя вентиляционная система. Пришлось её ремонтировать, потом сутки ждать в спускаемом аппарате регенерации воздуха. На 11-е сутки полёта новое ЧП: пожар. Загорелись силовые кабели, повалил едкий дым, космонавты спешно перешли в спускаемый аппарат, подготовились к срочной эвакуации. Но причину возгорания удалось устранить. 29 июня 1971 года стали готовиться к спуску, закрыли люк, но транспарант «Люк открыт» продолжал гореть. Пришлось затратить кучу сил и нервов, чтобы убедиться: «шалил» датчик. Тогда же бортинженер Волков выразил и сомнения в правильной регулировке злосчастного клапана…
Как вспоминал генерал Николай Каманин, начальник отряда космонавтов, сразу после трагедии конструкторы «королёвского» КБ стали убеждать руководителей партии и правительства, что космонавты сами виноваты в своей гибели. Дескать, «дырку в корабле можно было заткнуть пальцем»!
«Сделать это ещё никто не пробовал, да и можно ли сделать это вообще? – с горечью записал Каманин в своем дневнике. – Ведь за бортом корабля космический холод и глубокий, вызывающий мгновенное вскипание крови, вакуум. Думаю, и в спокойной обстановке вряд ли кому удастся продержать палец в открытом космосе хотя бы несколько секунд...»
К тому же космонавты были пристегнуты ремнями к креслам. И, как показал эксперимент, никак не могли успеть отстегнуть ремни и дотянуться до дырки. Слишком далеко располагался кран, чтобы его можно было достать рукой из кресла, потому что на эргономику конструкторам корабля было наплевать. Известный лётчик-испытатель Валерий Меницкий, хорошо знавший конструкцию «Союза-11», написал в своей книге: до этого крана нельзя было дотянуться, он был прикрыт перкалью, а чтобы он выполнил своё предназначение, надо было сделать несколько оборотов, что было невозможно уже просто физически. «Словом, – писал летчик-испытатель, – в саму идеологию этого крана закладывалась уже невозможность им воспользоваться».
Но самая гибельная идеология была заложена в идею полёта без скафандров: ими решили пожертвовать, только ради того, чтобы утереть нос американцам. Со скафандрами спусковой отсек «Союза» мог быть только двухместным, без скафандров – экипаж уже состоял из трех человек. И с 1964 года корабли с тремя космонавтами летали без скафандров. Командование отряда космонавтов настаивало на полётах со скафандрами, но главные конструкторы, Сергей Королёв и сменивший его Василий Мишин, были категорически против скафандров. На все просьбы о скафандрах Мишин неоднократно отвечал, написал Каманин, «что разгерметизация «Союза» полностью исключена», на нём «можно летать в трусиках». Позицию Мишина активно поддерживал секретарь ЦК КПСС Дмитрий Устинов. Видимо Устинов после гибели экипажа «Союза-11» и сделал всё возможное, чтобы сформировать такую комиссию по расследованию, которая не станет докапываться до истоков провалов в ВПК, который он сам и курировал.

ИГРЫ ИДИОТОВ
ИЗ КНИГИ «КРЕЩЕНИЕ ОГНЁМ»

"Кто не извлёк уроков из прошлого у того нет будущего…"

    Совершенно непонятно пренебрежительное отношение отечественных дяденек в красных лампасах к связи и управлению. Немцы почему-то догадались снабдить летчиков радиостанциями, а на один самолет Люфтваффе обеспечить по 15 наземных авианаводчиков с радиосвязью. В итоге там, где нам требовалось три самолета, немцы обходились одним. Однако и 1980-е годы показали, что генералитет СССР так и не понял значения «информационной магии». Один из разработчиков систем интегрального управления и сбора всей развединформации рассказывал, как они столкнулись с откровенной тупостью генералов и столь же неприкрытым саботажем их работы.

   Как метко выразился авторитетнейший военный обозреватель Михаил Ходаренок, отечественные командные пункты мало изменились со времен Брусилове кого прорыва 1916г.: это все те же столы и телефоны.  И здесь сорок первый прошел мимо генеральских мозгов.

   Одно там засело крепко: нужны неисчислимые танковые и мотострелковые массы! Да так прочно застряло, что до сих пор не вышибить.

   На тему катастрофы 1941 г. написано немало. К чему повторяться? Давайте лучше посмотрим на послевоенные годы. Вот уж где химически чистый пример изначальной порочности отечественного генералитета! Казалось бы, СССР достиг зенита своей мощи. Появились средства. Военный бюджет к 1980-м годам достигал 70 млрд долларов в год в пересчете на свободно конвертируемую валюту, а на деле был в несколько раз больше. И что же?

   Советский Союз мог бы создать футуристические Вооруженные силы. То есть не готовиться к еще одной Великой Отечественной и отказаться от ставки на многомиллионную «ополченческую» армию призывников. Зачем она, в самом деле? США и НАТО надежно сдерживали ракетно-ядерный потенциал Красной империи. То же самое можно сказать и о «китайской угрозе». Невообразимые танково-моторизованные массы могли быть заменены компактными мобильными силами гибкого реагирования. Следовало развивать силы спецопераций, высокоточное оружие, сбалансированный флот, современную авиацию глобального размаха действия и военный космос, ПВО и противокосмическую оборону. Извлекая уроки из сорок первого года, надо было всячески развивать связь и управление разнородными силами, интегрируя их, автоматизируя работу штабов. Создавать оружие на новых принципах, размывая грань между военными и «невоенными» способами поражения противника. Изощрять и углублять методы психологической войны. Наконец, создавать и укреплять «пятую колонну» СССР в важных геостратегических точках!

   * * *

   Гонка вооружений велась также по-идиотски. СССР слепо копировал то, что делали американцы, не задумываясь, выгодно это или нет. Янки развертывают новую тысячу ракет — и Москва туда же. Янки начинают собачить космическую ПРО (или делать вид, что ее создают) — и наша военщина кидается воспроизводить космическую ПРО. А надо было делать упор на асимметричные ответы! Нет, конечно, такие попытки предпринимались, причем успешно. Собственно говоря, книги «Сломанный меч Империи» и «Битва за небеса» автор посвятил как раз асимметричным ответам, показывая: СССР мог бы выиграть гонку вооружений в середине 80-х, развив именно перспективные направления этого соревнования.

   Однако в реальности толковые меры сочетались с бессмысленными астрономическими затратами на огромные сухопутные силы
и чисто количественным наращиванием вооружении прошедшей эпохи. Развертывая систему «Истребитель спутников» академика Савина, наши военные вожди одновременно зачем-то грохали втрое большие средства и ресурсы на выпуск танков и полевых орудий. Но даже отвечая американцам по принципу зеркальности, генералы наши выглядели ослами. Американцы создавали оружие в комплексе, экономя деньги. Скажем, ВВС, сухопутные силы и флот получали интегрированные системы спутниковой разведки и связи. А в СССР каждый вид Вооруженных сил делал свои системы, не связанные друге другом! РВСН, ВВС, ПВО, сухопутчики и ВМФ работали вразнобой, разоряя экономику страны и снижая общую эффективность нашей обороны. Янки, принимая на вооружение, скажем, крылатую ракету дальнего боя, всегда параллельно получали передовые средства разведки, целеуказания и контроля за результатами применения оружия. Там, где янки могли поразить мишень с первого удара, вогнав «томагавк» в ворота ангара или в окно здания, наши брали числом выпущенных по цели ракет.

   Теперь и понимаю, что наши генералы и адмиралы по сути своей инфантильны. Когда сам я был ребенком, я жадно листал справочники по вооружениям и истории оружия. Млея от танков и боевых самолетов, я с презрением пропускал всякие неинтересные вещи вроде передвижных радиостанций, мобильных мастерских или командных пунктов. Ну чего, дескать, может быть интересного в этих передвижных бараках с торчащими штырями и тарелками антенн? Точно так же я с удовольствием читал о подлодках или крейсерах, знать ничего не желая о скучных и «небоевых» штуках вроде всяких сухих доков или ремонтных баз.

   Но я повзрослел и понял значение этих «неинтересностей». А вот советские высшие командиры так ни хрена и не поняли, дожив до седин! Выстроив огромный флот, они не снабдили его береговой инфраструктурой. И вот мы, имея атомных лодок больше, чем в США, в море располагали меньшей группировкой, чем американцы! Потому как большинство лодок, дожидаясь сервиса, простаивали на базах. Создав самую большую в мире армию, снабдив ее немыслимым числом боевых машин, стволов и ракет, наши генералы не позаботились о передовых системах связи и управления, тем самым обесценивая всю эту фантастическую мощь. Помню, какое потрясение я испытал, когда узнал, что стратегические самолеты-ракетоносцы у нас не располагают системой спутниковой связи, а дозвониться из штаба Дальней авиации абоненту удается далеко не с первой попытки! По сути дела, наши высшие военные чины один к одному повторяли головотяпство своих предшественников времен тридцатых годов, оставивших горы боевого металла и миллионы бойцов без надежных телекоммуникаций. Не раз и не два я слышал от людей, занимавшихся системами автоматизированного управления и развитием новейших методов отображения информации и интеграции потоков разведанных, что наши краснолампасные никак не могли взять в толк: зачем все это нужно? Меж тем, «подтянув» связь и системы управления, СССР мог обойтись втрое меньшими силами, обеспечив при этом каждого офицера собственным домом и личным автомобилем!

   Думая о танках, истребителях и крейсерах, советские генералы заставляли офицерскую массу жить в ужасающих бытовых условиях, ютиться в общагах или снимать «угол» у частных хозяев. Они не понимали, что в таких условиях офицеры будут думать о чем угодно, только не о военном искусстве.

   Само собой разумеется, что подобная политика невероятно перенапрягала экономику Союза, мешая русским показать реальные преимущества своей цивилизации перед западной. Можно сказать, наши генералы делали все, чтобы разорить страну и обеспечить победу врагу. Об экономике и затратах большезвездные инфантилы думать тоже не желали. Так что сия сволочь несет ответственность и за поражение русских в Третьей мировой, холодной войне.

   Ох, как прав был Сталин, устраивая чистки в армии! Сравнение отечественных «енералов» с немецкими коллегами 1930-х или американскими 1980—2000-х гг. просто вгоняет в депрессию. С нашей стороны — тупость и ограниченность, явная нелюбовь к военному делу и нежелание учиться. А с их — изобретательность и предприимчивость, экономность, интеллектуальность и фантазия.

   Одним словом, советский генералитет стал частью отвратительного бюрократического мира. Военных сановников не интересовала эффективная оборона страны и нанесение поражения противнику в ходе глобального противостояния. Им нужны были чиновничьи привилегии, большие кабинеты, возможность распоряжаться ресурсами и финансами. А для этого нужно было раздувать армию как можно больше, завоевывая все большую долю в валовом продукте СССР, выбивая себе больше постов и подчиненных. Им нужны были миллионы бессловесных исполнителей, угодливых нижестоящих. Потому, например, генералы так не жаловали спецназ с его самоуважением и высокой самостоятельностью. Так шел отбор «наверх» лишенных инициативы, самых ограниченных и подлых.

   Последствия брежневщины

   Наши Вооруженные силы превратились в болото в самые богатые 1970-е гг., при незабвенном Леониде Ильиче Брежневе.

   Тогда в офицерство косяком пошли те, кто хотел много получать и ни хрена не делать. В стране, защищенной частоколом ракет с ядерными боеголовками, никто по большому счету не верил в возможность нападения на СССР. А если так, то зачем готовиться к войне? Нужно пойти на службу, получить хорошее жалованье: оно у советского взводного командира было равно зарплате отличного инженера. Да еще ранний выход на пенсию с кучей льгот.светил. Как выдвинуться? Можно наводить внешний лоск, красить траву, начальству и проверяющим организовывать баньку с девочками. Если служишь и исправно продвигаешься по ступеням чинопроизводства, то в отставку уйдешь как минимум полковником.

   И вот родился тип позднесоветского массового офицера: одышливый мужик с отечно-пропитой харей. Тупой, ничему не желающий учиться, но жадный до материальных благ.

   Именно такие люди — тупые, подлые и корыстолюбивые — наводнили офицерский корпус. Поднимаясь вверх по служебной лестнице в мирные годы, они «топили» истинных командиров и подбирали себе подобных починенных. Потом выбивались в генералы и опять-таки тянули вслед за собой таких же недочеловеков. По мере того как уходили на покой и старели участники Великой Отечественной, их сменяли такие вот типы.

   Армия стала превращаться в фиктивно-показушный продукт. Вроде бы есть дивизии, танки, бронетранспортеры и пушки, все хорошо покрашено и по линеечке выровнено, а на деле — пшик пшиком.

   К сожалению, процесс деградации командного состава и массовое проникновение в него бездарных, угодливых и вороватых подхалимов присущ многим армиям, которые долго не воюют. Нечто подобное наблюдалось, например, во Франции накануне Первой мировой. К тому времени страна более сорока лет не вела больших войн (с 1870-го по 1914-й). И потому, как только загремели первые бои, французский главнокомандующий маршал Жоффр устроил грандиозную чистку. В первый же месяц войны по служебному несоответствию лишились должностей 2 командующих армиями, 7 командиров корпусов, 24 начальника дивизий — около 30% высшего комсостава! Их пришлось менять на настоящих военачальников: умных, храбрых, волевых, держащих руку на пульсе всего нового в военном деле, умеющих проявить инициативу и взять на себя ответственность. Граф Игнатьев, сообщая об этом в мемуарах, горестно изрекает: ах, если бы русские сделали то же самое во время столкновения с Японией в 1904-м! Мы же добавим: то же самое нужно делать с родной армией почти век спустя.

   Наша страна тоже долго не участвовала в «прямых» сражениях — холодная война велась иными способами. И чистки комсостава никто не устраивал. Потому в брежневские времена и произошел наплыв в генералитет личностей поганых и негодных. Приход перестройщиков и «демократов» только усугубил процесс.

* * *

   Наконец, еще одна черта нынешнего российского генералитета: полная неподготовленность к ведению стремительных войн информационной эпохи, неумение ими управлять. Они по-прежнему предпочитают писать боевые приказы и оперативные директивы, как во времена Тухачевского или маршала Жукова, вместо того, — как говорит М. Ходаренок, — чтобы сидеть за индикаторами наземной и воздушной обстановки, управляя войсками и силами с помошью клавиатуры и громкоговорящей связи. Мотострелковые и танковые генералы физически и психологически не готовы к тому, что обстановка в операциях нынешнего века может меняться со скоростью 20 км в секунду.

   Придется дирижировать ракетными ударами и налетами высокоточных «крылаток», действиями флота и ВВС, зенитчиков и сухопутных сил. Как и «звездно-полосатым». Но еще нужно управлять отрядами спецназа у себя и на территории противника, проводить террористические атаки против его элиты, следить за результатами операций против его инфраструктуры, финансов, психосферы.

    Картинка с натуры  

   Возьмем другой пример. Из 1985—1987 гг. Воспоминания боевого офицера, воевавшего в Афганистане.  Итак, в Афган лейтенант Прокудин прибывает в июле, получая назначение в 180-й мотострелковый полк 108-й мотострелковой дивизии. Советский Союз ведет войну уже почти шесть лет — срок, немалый. Казалось бы, опыта давно пора набраться нашим генералам. И что же?

   Комиссии Минобороны… Приезжает комиссия из Главного политического управления. Полк накануне занимается лишь тем, что превращает территорию в агитационный центр. Стенды вдоль дорожек, фотоаллея героев, переделанные ленинские комнаты и прочее. Потом приезжает комиссия Генштаба — проверять мобилизационные документы. А в Афгане? Кого тут мобилизовать? Крестьян-дехкан? Но все занимаются тем, что составляют некие планы, рисуют на картах схемы, районы сосредоточения, делать таблицы со степенями готовности. Это вместо того, чтобы отдыхать после рейдов и тренировать бойцов, изучать новинки военного дела и придумывать новые военные хитрости.

   Новая тупость: докладывать, сколько офицеров и прапорщиков в роте перестроились (идет гобачевская политика «перестройки»). Возвращаясь из боевого рейда, офицеры наталкиваются на очередного самодура-проверяющего, брызгающего слюной: мол, в Москве прошел очередной партийный пленум — где материалы на стендах?

   Люди воюют храбро — их надо награждать. Но с наградами — полный бардак. Заведующие строевой частью полка творят полный беспредел, отказывают в награждении. В наградном отделе армии прапорщики-делопроизводители тайком оформляют на себя боевые ордена. А списки награжденных — засекречены.

   Тыловики развлекаются. У них в Кабуле и кафе под боком есть. А боевые офицеры туда попадают лишь эпизодически. А как же отдых после изматывающих рейдов? «В воюющей армии отдыха и праздников быть не может. Выходные планируйте после войны, в Союзе», — советует солидный полковник, очередной проверяющий.

   Прокудин попадает в поликлинику армии на обследование. Врач-рентгенолог спрашивает: не хотите ли поехать в санаторий — в Крым, Сочи или еще куда? И называет сумму взятки: две с половиной тысячи афгани. Когда ему отвечают, что денег нет, врач искренне удивляется. Вы, мол, из рейдового батальона — и без денег? Мол, грабить нужно. Оказывается, пачками афгани и чеками щедро расплачиваются тыловики…   
Как видите, армия сгнила уже тогда.

   В 40-ю армию прибывает новый командарм генерал Дубовин (1986 г.). Война повалила к семилетию. Давным-давно в Афганистане бойцы не передвигаются внутри стальных «черепах»-БТРов. Бронетранспортеры уязвимы, тонкобронны. Если ехать внутри, то одно попадание реактивной гранаты (или подрыв на мине) превращают БТР в братскую могилу на десять человек. Если попал под обстрел — то спрыгнуть с брони гораздо быстрее, чем выкарабкиваться из машины через узкие люки, цепляясь за их края снаряжением. Поэтому все ездят не под броней, а на ней. Но прибывший командарм пытается приказом заставить всех передвигаться только внутри танков, БМП и БТРов. Да еще в каске и тяжелом бронежилете. (В условиях пятидесятиградусной жары!)
   Комментарии нужны?
   Прибывает очередная комиссия. Теперь — из ставки Южного направления. И началось.   «…Ко мне обратился высокий седой полковник:
   — Вы кто, офицер ?
   Оно и понятно, на маскхалате нет погон и знаков различия.
   Лейтенант… замполит первой роты.
   А я старший офицер службыракетно-артиллерийского вооружения. Доложите, сколько боеприпасов в мешках у солдат, сколько гранат ?

   В каждом рюкзаке мешочек по шестьсот патронов и четыре гранаты. Еще четыре магазина в лифчике («нагруднике». — М. К.) или подсумке.
   Мало, должно быть не меньше тысячи! Почему не все берете, как положено ?  
   Так ведь еще четыре мины привязываем к мешкам — для миномета, «Муха» (одноразовый гранатомет. — М. К.), лента к гранатомету или «Утесу» (крупнокалиберному пулемету. — М. К.). А еще воду надо взять и продукты куда-то положить нужно. И как все это в гору поднять?
   Ну и что вы этим хотите сказать ?
   А то, что есть предел силам человеческим. На бойцах еще каска и бронежилет, а они — каждый второй — доходяги полуголодные. Дефицит веса.

   Вот проблемы с пайком и водой меня не интересуют, а патронов приказываю насыпать до тысячи! Можете, если тяжело, одну-две фляжки воды оставить и нести! Что стоите? Выполняйте!»

   Пришлось посылать сержанта в ружейную комнату, нести оттуда патронный ящик — и досыпать в заплечные мешки по четыреста патронов. Но вот подходит другой проверяюще-штабной полковник. Этот придирается к тому, что вещмешки у бойцов все дырявые. Ему объясняют: мол, носим в них кило по тридцать — вот ткань и не выдерживает, рвется. Полковник в ужасе: рюкзак рассчитан маскимум на 15 кг поклажи. «— Что же вы туда набиваете?..

   Патроны, гранаты, — начал перечислять я, загибая пальцы.

   Стоп! Стоп! Кто разрешил носить патроны в мешке ? Гранатам там тоже не место. Вам для этого подсумки даны. Немедленно выгружайте. Сейчас же!

   Товарищ полковник! Вот тот, из службы вооружения, только что приказал досыпать по четыреста патронов, с ним разберитесь вначале.

   Не умничай, лейтенант! Выполняй мое распоряжение!
   А патроны куда, в подсумок?
   У вас должна быть специальная разгрузка!
   Но ее нет! Что же делать?
   Получайте на складе. Все лишнее выгрузить, оставить только паек, белье и воду!’— и он скучающе отвернулся…»

   И тут налетает третий проверяющий, устраивая разнос за то, что личный состав грязен и немыт перед рейдом. Ему отвечают: баня не работает, водовода к ней не подвели. Подскакивает заместитель командира полка по тылу и начинает уверять, что баня действует — а потому уводит проверяющего в столовую. Проверяющий даже не думает проверить — не врет ли зампотыл.

   А он лжет: баня не работает. Воды нет.
   И тут налетает очередной проверяющий: по политической части:
   «— Где ваш план работы на боевые, лейтенант ?
   Я с тяжелым вздохом достал из полевой сумки тетрадь.

   Так, хорошо, почитаем, полистаем! Вот это зря написано, сюда нужно добавить о работе с местными жителями, тут формулировка некрасивая, —размышлял он вслух. — Что-то мало мероприятий на месяц! Ну ладно, теперь следующее. Где ваши лекции политзанятий и тетради рядового состава ?

   Все в машинах находятся. Мы ведь конспекты ведем, когда с гор спускаемся, а наверху только личные беседы без писанины.
   Как так? Занятия должны проводиться в любых условиях! А журналы учета проведения занятий?

   Эти документы остаются в роте.
   Нет, обязательно брать с собой! (Это в горы-то — когда на себе приходится волочь боеприпасы, воду, еду. — М. К.) Где походная ленкомната?
   Вот она, расстилай, Фадеев, палатку.
  
Так-так. Планшеты старые. Где фотографии Политбюро?
   Да за ними не уследить, меняются теперь слишком часто, даже в полку-то портретов нет!
   Плохо, очень плохо. Так и запишем. — И он аккуратно что-то записал в блокнотик. — Что ж, плохо работаете! Даже не пойму, как вас держат на этой должности. Разберемся с вами позднее…»

   Как видите, в высшие офицеры выбивались не боевые командиры, а вот такие уроды. Те, что ни хрена не изучают боевой опыт, к людям относятся наплевательски, ведут себя как самодуры и противоречат при этом друг другу. Да еще и мешают нормальным командирам заниматься настоящим делом, отвлекая их на бессмысленную писанину и прочую чушь. Перед нами — типичные бюрократы в погонах, которым важно не реальное дело, а их должности и возможности урвать побольше от общества. В такой армии толковый офицер не может углублять свои знания — он вынужден бороться с маразмом начальства и бытовой неустроенностью. Итог — проигрыш в столкновении с противником. Преступление генеральской сволочи (и в СССР, и в РФ) — в том, что она заставляла и заставляет офицеров и бойцов жить где придется, жрать что придется и заниматься отупляющими, ломающими психику, бессмысленными вещами.

   Да, представить себе таких «военачальников», творящих революцию в военном деле, как-то трудно. Знаешь, читатель, они утверждали, что в Афгане сначала терпели неудачи потому, что готовились совсем к другой войне — с НАТО. Враки. Они и к войне с Западом были неготовыми.

   Обратите внимание: это — 1985—1987 гг. Время, когда американские военные действительно создают вооруженные силы будущего.

   Нашу армию тех лет нужно было просто расформировывать — и создавать совершенно новую. Со строгой «переборкой» командирского состава. Это необходимо сделать и с нынешней.

   
Свиньи

   «…Азербайджан. Мы выполняем задачу эвакуации семей офицеров. Жуткое зрелище. Большой «стадион СКА. Туда вывозились семьи офицеров, чтобы их не порезали, не убили. Цинизм был жуткий. Стоят жены офицеров, в тапочках, халатах, кутаются в одеяла. И у них на глазах садится вертолет и в него заносится куча чемоданов и любимая собачка очередного высокого армейского начальства. И он улетает. А женщины и дети стоят под открытым небом. Январь. Снег. И смотрят на это. Любовь была просто неописуемая. И мы это видели. Я понимали, что сейчас мы здесь, а наши жены и дети, если, не дай бог, что случится в Ташкенте, то мы здесь, а они там в халатах и тапочках будут рассматривать, как шикарно на вертолетах вывозятся собачки и котики начальства. Ничего более циничного придумать нельзя. Подрывалась вера….»

   Так вспоминает события зловещих времен развала СССР сослуживец полковника Владимира Квачкова Сергей Верецкий.

   Гитлеровские генералы до конца оставались со своими солдатами и офицерами. И разделяли их судьбу. Наши краснолампасные бросали своих людей на произвол судьбы, спасая собственные шкуры.

   Нужно честно сказать: нынешние российские генералы в огромной доле — выродки от выродившейся породы позднебрежневских коллег. Выродки, так сказать, в квадрате. Они разложились и морально. Никаких «фон сектов» из подобных тварей не выйдет. Если немцы денно и нощно думали, как смыть позор капитуляции 1918 г. со своей страны и пламенно изобретали военное искусство будущего, то эти способны лишь присваивать казенные бабки, вертеть сделки с полевыми главарями сепаратистов, торговать солдатами, «крышевать» наркопотоки и строить себе дачи-дворцы. А как они грабили имущество выводимой из Германии Западной группы войск в 1990—1994 гг.? Это же нечто!

   Если мы хотим построить настоящие боеспособные ВС СССР-2, нужно на месте нынешней армии создавать совершенно новую. Так, как сделали красные, распустив в 1918-м разложенную армию февралистской России и создав РККА. А старых генералов необходимо жестко отсортировать, отделив для новой армии самых честных и умных. Это элементарно делается. Организуешь независимый от Минобороны инспекционный орган и проводишь экзаменационные учения.  Остальных же — просто уничтожить, как паразитов.

МАКСИМ КАЛАШНИКОВ

Анастас Микоян открыл для советских людей «вкусную» Америку

К 75-летию американской еды в России

Тёплым летним вечером 1936 года народный комиссар пищевой промышленности Анастас Микоян собирался в отпуск. Впереди заманчиво маячил месяц в Сочи вместе с любимой супругой Ашхен Лазаревной и пятью сыновьями. Оставалось только попрощаться с Иосифом Виссарионовичем, и можно отбывать на юга.
В кабинете кроме Сталина были его ближайшие соратники Молотов и Ворошилов. Когда Микоян завёл речь об отпуске в Сочи, «вождь народов», раскуривая трубку, вдруг сказал ему: «А что тебе, дружище Анастас Иванович, делать в Сочи? Не поехать ли тебе на пару месяцев в Америку? И отдых тебе там будет, и изучение опыта американского пищепрома». Микоян, хоть и носил неформальный титул «любимого наркома Сталина», всё же решился возразить вождю: мол, родные не поймут, особенно жена. «А ты бери её с собой,– улыбнулся вождь,– а детки твои пусть у нас в Крыму отдохнут. Для общего, так сказать, спокойствия. Дадим тебе денег, сколько нужно, чтобы сразу купить технику, которая понравится, все полномочия, чтобы договоры заключать. Ну и сопровождающих, конечно. Человек десять, не больше…»
Не ручаюсь за точность приводимого диалога, но суть его была именно такой: Микоян с супругой волею вождя был отправлен в Североамериканские Соединенные Штаты, чтобы присмотреть там что-нибудь подходящее для нашей страны. И уже через неделю небольшая делегация отправилась в Америку. Сначала поездом в Берлин, затем в Париж, а потом из Гавра пароходом «Нормандия» прямиком в Нью-Йорк…

О вкусной и здоровой пище
Через три года после упомянутой поездки в СССР была опубликована «кулинарная библия» – «Книга о вкусной и здоровой пище», которая появилась при непосредственном участии Анастаса Микояна и буквально проникнута преклонением перед американским опытом и желанием перенести его на советскую почву. По этому поводу сам нарком вспоминал слова «лучшего друга советских пищевиков»: «Не случайно товарищ Сталин сказал, что нам нужно соединение русского революционного размаха с американской деловитостью». А в книге постоянно встречаются цитаты типа: «Намечая меню завтрака, полезно вспомнить хороший американский обычай: подавать к раннему завтраку различные фрукты». Или: «В Америке производство филе получило чрезвычайно широкое развитие. В последние годы выпуск филе организован и в СССР».
Правда, следующие, послевоенные издания «Книги о вкусной и здоровой пище» вышли уже несколько «кастрированными». В 1952 году исчезли все упоминания об Америке и американской еде, в 1954 году о Сталине, в 1974 году о Микояне. Как будто и не было знаменитого американского путешествия «любимого наркома», который привёз и внедрил в жизнь советских людей такие виды продуктов и такие технологии, которые они через какое-то время стали считать исконно советскими, несмотря на то, что изначально на упаковках и машинах было написано «Made in USA»…
Советского мороженого
не было. И нет…
В первом же пункте пребывания в США – Нью-Йорке делегация во главе с Микояном попробовала на вкус и отобрала в качестве перспективных восемь сортов мороженого. Памятные многим нашим читателям со стажем пломбир сливочный и молочный, крем-брюле, эскимо, ванильное, фруктовое мороженое были рекомендованы для производства в СССР. Первые образцы его появились в продаже 4 ноября 1937 года. Микоян вспоминал:
– Большую пользу принесло нам знакомство с производством мороженого. У нас со стародавних времён повелось изготовление мороженого кустарным, ручным способом. Задача состояла в том, чтобы развить машинное производство и сделать мороженое дешёвым и доступным. Спрос на него у нас повсеместный, его с удовольствием едят теперь дома и на улице, в кино и театрах, летом и зимой. В результате мы привезли из США всю технологию промышленного производства мороженого. Вскоре при Московском холодильнике № 8 было завершено строительство первой фабрики мороженого, оборудование для которой было решено закупить в США. И действительно, на закупленном в США оборудовании наша фабрика, начиная с 1938 г., стала выпускать мороженого более чем вдвое против ранее запланированного.
Качество лакомства контролировалось жесточайшим образом, а введённый 12 марта 1941 года ГОСТ 117-41 «Мороженое сливочное, мороженое пломбир, фруктово-ягодное, ароматическое» был одним из самых жёстких стандартов в мире. Основой качества были натуральные ингредиенты, исключительно молочные жиры и отсутствие консервантов. Практически четверть века, учитывая интерес могущественного Микояна к данному продукту, какие-либо «шалости» с рецептурой были исключены. Именно Анастас Иванович удерживал настоящее американское качество мороженого до тех пор, пока сам сохранял влияние на политическом Олимпе. Можно как угодно оценивать и интерпретировать события, но после свержения Хрущёва и прихода к власти Брежнева, который недолюбливал Микояна, прошло всего два года, и «микояновское» мороженое стало постепенно уходить в небытие. В 1966 году установление ГОСТов на мороженое отдали регионам. Где-то (особенно в Москве и Ленинграде) качество сохранялось, в других местах с целью удешевления готового продукта его стали «бодяжить». А в 1986 году система окончательно рухнула: мороженое начали производить по «техническим условиям». Это совпало с появлением множества химических ароматизаторов, стабилизаторов и прочих добавок, которые придавали мороженому «идентичный натуральному» вкус. Тот самый, который мы с вами можем в полной мере ощутить, если купим наше современное мороженое. И тут хочется вспомнить добрым словом и Микояна, и его американский вояж…
Кое-что о майонезе «Провансаль»
Моя мама жила в доме, расположенном буквально в двухстах метрах от «Смоленского» гастронома (кстати, сам термин «гастроном» придумал тоже Микоян). Она рассказывала, как москвичей в 1937 году (ей было 11 лет) приучали к использованию майонеза. Новый продукт, только появившийся в продаже, почему-то никого не интересовал. Рекламы на ТВ и радио тогда не было, на плакатах этот соус стали рекламировать только через год. А в залах «Смоленского» стояли девушки с подносами. На них лежали кусочки хлеба, намазанные майонезом, которые предлагали всем желающим «на пробу». Народ пробовал и удивлялся нестандартному вкусу. Старорежимные бабушки и дедушки с ностальгией вспоминали дореволюционные домашние майонезы, а новые советские граждане постепенно начинали интересоваться желтовато-белым продуктом в банках с завинчивавшейся крышкой.
11 сентября 1936 года в Чикаго на сельскохозяйственной выставке Микоян ознакомился с технологией производства майонеза, получившего впоследствии наименование «Майонез провансаль». А потом посетил майонезный завод и заключил соглашение на производство майонеза по американской технологии в СССР. Этот продукт советско-американского сотрудничества пережил и Великую Отечественную войну, и борьбу с космополитизмом (тогда просто перестали упоминать о его происхождении), и смерть Сталина, и Хрущёва с Брежневым…
Внук Анастаса Микояна Владимир вспоминал:
– У меня был один случай с директором Московского жирового комбината, ныне покойным, известнейшим нашим специалистом в масло-жировой области Леонидом Павловичем Азнаурьяном… Я его убеждал видоизменить рецептуру майонеза «Провансаль» и использовать некоторые новые ингредиенты, которые позволяют удешевить продукт. На что он мне сказал: «Этот майонез утверждён по рецептуре, подписанной твоим дедом. Какие ещё могут быть ко мне вопросы? Я его сохраню и буду сохранять так, чтобы люди знали, что вот у меня тот самый классический майонез.
Но всё же настоящий, «микояновский» «Майонез провансаль» продержался на прилавках нашей страны около полувека и был неотъемлемой частью советского застолья: от новогодних праздников и дней рождения до поминок и проводов в армию…

Сталин терпеть не мог сухое шампанское
Интересная история произошла с началом массового производства напитка, который назывался «Советское шампанское». Летом 1936 года перед поездкой в Америку Анастас Микоян говорил:
– Товарищ Сталин сказал, что стахановцы сейчас зарабатывают много денег; много зарабатывают инженеры и другие трудящиеся. А если захотят купить шампанское, смогут ли они его достать? Шампанское – признак материального благополучия, признак зажиточности!
В 1936 году с «подачи» Микояна было принято постановление ЦК и Совнаркома СССР, в соответствии с которым планировалось выпускать «Советское шампанское» в огромном количестве. Естественно, традиционным способом изготовить 12 миллионов бутылок за 5 лет было невозможно, поэтому решили использовать метод, который в 1907 году изобрел Эжен Шарма. Сейчас всем известно, что большинство «шампанских», а на самом деле просто «игристых» вин производится в огромных резервуарах, а не выдерживается в бутылках. Поездка по США с посещением завода «газированного шампанского» в Окленде окончательно убедила Микояна в том, что относительно дешёвый и приятный на вкус напиток нужно делать по этой технологии. Руководить процессом было поручено известному ещё в царской России виноделу Антону Фролову-Багрееву, который приспособил итальянско-американский метод к нашим условиям. Первый комплект оборудования (для ростовского завода) был закуплен у французской фирмы «Шосеп».
Массовый выпуск «Советского шампанского» начался в 1937 году. Сталину, как вспоминал Микоян, не нравились сухое шампанское и «брют». А вот сладкое и полусладкое он пил с удовольствием. Производство «кислятины» чуть не было свёрнуто, но «любимый нарком Сталина» убедил вождя в том, что на экспорт эти напитки нужно производить. В результате напиток стал поистине «народным», и никакой Новый год, никакая свадьба не могли обойтись без «Советского шампанского». Другого, настоящего, у нас в стране тогда не было…
 
Хлеб – всему голова!
Казалось бы, что могла какая-то там Америка дать Советскому Союзу – наследнику великой хлебопроизводящей России для производства основного массового продукта питания – хлеба? Оказывается, могла, да ещё как! Микоян писал по этому поводу:
– Надо сказать, что в те времена в нашей стране промышленным хлебопечением обеспечивалось менее 40% городского населения. Крестьянство, составлявшее тогда большинство населения нашей страны, обеспечивало себя хлебом самостоятельно, за счёт домашней выпечки. Поэтому перевод советского потребителя на фабричный хлеб равносилен революции в этой области быта.
В США в те времена на хороших заводах всё было механизировано: к хлебу не прикасалась рука человека. Все это упиралось в технику, и мы считали, что незачем, так сказать, заново «изобретать велосипед», коль он уже изобретен другими. Поэтому многое было взято нами у американцев. Так, например, мы привезли из Америки механизированный способ изготовления булочек, которые до того изготовлялись вручную и назывались «французскими». Новый тип булок мы назвали «городскими».
В сентябре 1936 года в Чикаго Микоян ознакомился с промышленным производством хлеба и закупил оборудование для хлебозаводов.
Обращусь к нашим читателям, особенно тем, кто помнит продукцию наших хлебозаводов до середины 80-х годов. Не правда ли, «городские» булочки ценой в 7 копеек за штуку были замечательными? Но кто-то вспомнит, что даже эти относительно «массовые» американского происхождения булки свободно продавались только в крупных городах. А в глубинке было, как правило, два основных вида хлеба: чёрный и белый (впрочем, скорее он был серым). И вот эти-то виды хлебопродуктов производились по истинно советской технологии, хотя иногда и на сохранившемся американском оборудовании…
И домашние
холодильники тоже…
Я думаю, что Анастас Микоян несколько лукавил, когда в своих воспоминаниях писал следующие строки:
– Находясь в Америке, я с удивлением увидел на заводе «Дженерал Электрик Компани» специальный цех по производству домашних холодильников. Этот цех ежегодно выпускал в продажу свыше 100 тысяч таких холодильников, пользовавшихся огромным успехом у населения.
Возвратившись из США, в беседе со Сталиным я поставил вопрос о том, чтобы приступить и у нас к массовому производству домашних холодильников, причём организовать производство на нескольких наших наиболее крупных машиностроительных заводах (что впоследствии и было сделано). Однако тогда Сталин не согласился со мной, ссылаясь на то, что на значительной территории страны зима длинная и поэтому особой надобности в холодильниках нет, а в летние месяцы наше население привыкло держать продукты в ледниках и погребах и к тому же наши заводы тяжёлого машиностроения очень загружены, в том числе оборонными заказами. Последний аргумент был, конечно, решающим.
Уж кто-кто, а «любимый нарком» не был неинформированным и наивным человеком. И он, будучи хорошо знакомым с Сергеем Мироновичем Кировым, наверняка знал, что тот ещё в 1933 году выписал себе из Америки бытовой холодильник той самой фирмы «Дженерал Электрик», которую Микоян посещал в США. Некоторые историки, кстати, утверждают, что второй такой холодильник (а он стоил в начале 30-х порядка двух автомобилей «Форд») был у самого Микояна. А «кировский» агрегат, сохранившийся до сих пор, был несколько лет назад выставлен в экспозиции музея Кирова в Санкт-Петербурге.
Первые образцы советских бытовых холодильников, изготавливавшихся по образу и подобию американских, появились в 1939 году, но по-настоящему массовый выпуск их начался через десять с лишним лет.

Как у нас в 1937 году чуть не появился «Макдоналдс»
Прогуливаясь летом 1936 года по Нью-Йорку, Микоян обратил внимание на замечательный продукт местного общепита, продававшийся прямо на улицах:
– Привлекло наше внимание массовое машинное производство стандартных котлет, которые в горячем виде продавались вместе с булочкой – так называемые «хамбургеры» – прямо на улице в специальных киосках… Котлета поджаривается с одной стороны, затем переворачивается на другую сторону – и в течение нескольких минут она готова. У этого же продавца имеются булочки. Он разрезает булочку, кладёт внутрь котлету, добавляет томат, ломтик солёного огурца или горчицу, и вот вам горячий бутерброд. Для занятого человека очень удобно.
Не напоминает ли вам, уважаемые читатели, эта технология ту, что сегодня используется в московских, да и во всех остальных «Макдоналдсах»? Кстати, впечатлённый увиденным, Микоян, с присущим ему размахом, сразу заказал в Штатах 25 машин по производству котлет, которые могли производить два миллиона «советских гамбургеров» в день. А потом купил образцы жаровен для разогрева этих изделий и завод по производству булочек.
Но ведь в «Макдоналдсе» еду принято ещё и запивать. Озаботился Анастас Иванович и этим вопросом:
– Большой интерес нашей группы вызвало и производство безалкогольных напитков. Мы тогда и сами выпускали довольно большое количество фруктовых вод, но гарантировать их равноценное качество на всех предприятиях ещё не могли. В Америке стандартное качество массовой выработки фруктовых вод обеспечивалось самой организацией производства, а именно – выработкой на нескольких заводах нужных экстрактов. Эти экстракты затем развозятся по стране. Состав экстракта у каждой фирмы одинаков и, как правило, очень высокого качества. Мы изучили процесс производства кока-колы, но при ограниченности в средствах мы тогда не в состоянии были наладить у себя подобное дело.
Скажу больше: выпуск гамбургеров в СССР начался в 1937 году, но вот на «Кока-Колу» денег не хватило – не захотели американцы продавать рецепт, предлагали лишь поставки концентрата. А Микоян в 1936 году мечтал о том, как наши граждане будут запивать гамбургеры «Кока-колой». Для тех, кто не помнит, скажу, что первый «Макдоналдс», где эта идея была реализована, открылся в США лишь 15 мая 1940 года…

Так чью еду мы ели и едим?
Итак, если внимательно изучить воспоминания Микояна и литературу о развитии пищевой промышленности в СССР в тридцатые годы, то можно констатировать следующее. «Любимый нарком Сталина» привёз нам не только мороженое, гамбургеры, майонез, шампанское и булочки. Он закупил заводы для производства мясных, рыбных и овощных консервов (с рецептурой продукции), заводы по изготовлению фруктовых соков. Были приобретены фабрики по производству сухарей, бисквитов, конфет и шоколада. Мы получили из Америки варёную колбасу, кукурузные хлопья, кетчуп, сгущённое и сухое молоко, машины для упаковки чая и кофе. В СССР появились американские заводы по производству сахара из свеклы, первые аппараты для машинной дойки коров, технология быстрого замораживания продуктов, «сухой лёд» и бытовые холодильники…Сам Микоян по этому поводу через много лет писал:
– Вряд ли за два месяца можно было сделать больше, чем это удалось нашей группе. Но каждый из нас впоследствии, а порою даже и сейчас – сорок лет спустя! – находит в жизни родной страны какие-то приметы, отзвуки, следы той работы, которая была нами проделана в результате командировки в Соединенные Штаты осенью 1936 г.
Пребывание в США оказалось для меня университетским курсом в области пищевой промышленности и американской экономики. Не имея законченного высшего образования, я вернулся оттуда как будто обогащённым, со значительными знаниями и с планом перенесения в нашу страну опыта развитой капиталистической страны.
Как говорится, комментарии излишни…

При подготовке материала использованы воспоминания Анастаса Микояна «Так было», его статья в номерах 10 и 11 журнала «США – экономика, политика, идеология» за 1971 год под названием «Два месяца в США», книга Ирины Глущенко «Общепит. Микоян и советская кухня» и, конечно же, «Книга о вкусной и здоровой пище»

Здание бывшего обкома ВКП(б) в Самаре. Под ним находится сталинский бункер
Интерьеры запасного командного пункта в Самаре
Бомбоубежище на станции метро «Маяковская», 1941 год

Где скрывался вождь в октябре-декабре 1941 года, а также куда и каким образом должен был эвакуироваться из Москвы.

Семьдесят лет назад, осенью 1941 года, Москва самым активным образом готовилась к эвакуации. Фашистские войска к середине октября находились в каких-то полутора десятках километров и по некоторым направлениям могли совершить танковый прорыв, который привёл бы к захвату столицы СССР и, возможно, перелому в ходе военных действий. Решение об эвакуации Москвы было принято 15 октября.
Из города в спешном порядке эвакуировалась промышленность и учреждения. Народные комиссариаты уезжали, оставляя небольшие оперативные группы управления. 16 октября был единственным с мая 1935 года днём, когда метро не работало. Не вышли на линии трамваи и автобусы. Началась паника… Сотни тысяч людей бежали из города, пытаясь вывезти хоть часть имущества. Вокзалы были оцеплены войсками, и к поездам пропускали только тех, кто обладал спецпропуском и должен был эвакуироваться в первую очередь. Основной поток беженцев шёл пешком по бывшему Владимирскому тракту – Шоссе Энтузиастов. Магазины не работали, и значительная часть из них была разграблена. Даже содержимое складов раздавалось уходящим жителям. Тысячи людей в эти дни сожгли свои партбилеты и кандидатские карточки, что потом стало предметом тщательного разбирательства в Московском горкоме ВКП(б). Большинство населения было уверено в том, что Сталин покинул Москву.
Одними из первых бежали аппаратчики ЦК ВКП(б), которые раньше рядовых москвичей узнавали все новости и с фронта, и из ГКО. Заместитель начальника 1-го отдела НКВД Дмитрий Никола-
евич Шадрин 20 октября докладывал наркому госбезопасности Меркулову:
После эвакуации аппарата ЦК ВКП(б) охрана 1-го отдела НКВД произвела осмотр всего здания ЦК. В результате осмотра помещений обнаружено:
•    Ни одного работника ЦК ВКП (б), который мог бы привести всё помещение в порядок и сжечь имеющуюся секретную переписку, оставлено не было.
•    Всё хозяйство: отопительная система, телефонная станция, холодильные установки, электрооборудование и т. п. оставлено без всякого присмотра.
•    Пожарная команда также полностью вывезена. Всё противопожарное оборудование было разбросано.
•    Всё противохимическое имущество, в том числе больше сотни противогазов «БС», валялось на полу в комнатах.
•    В кабинетах аппарата ЦК царил полный хаос. Многие замки столов и сами столы взломаны, разбросаны бланки и всевозможная переписка, в том числе и секретная, директивы ЦК ВКП(б) и другие документы.
•    Вынесенный совершенно секретный материал в котельную для сжигания оставлен кучами, не сожжён.
•    Оставлено больше сотни пишущих машинок разных систем, 128 пар валенок, тулупы, 22 мешка с обувью и носильными вещами, несколько тонн мяса, картофеля, несколько бочек сельдей и других продуктов.
•    В кабинете тов. Жданова обнаружены пять совершенно секретных пакетов.
В настоящее время помещение приводится в порядок.
Аппарат ЦК, многие высшие чиновники, даже некоторые члены Политбюро ЦК ВКП(б) прибыли в Куйбышев уже 17 октября. Среди них были Калинин, Ворошилов, Андреев, Горкин, Шкирятов, Вознесенский... Правительственный эшелон с воздуха прикрывало несколько авиационных истребительных полков. В Куйбышев эвакуировали и Исполком Коминтерна во главе с Георгием Димитровым. Туда же переправили и сталинскую библиотеку, весь его гардероб и три автомобиля вождя. Намерения Сталина покинуть Москву были серьёзнее некуда. Но он остался. Вопросы обеспечения безопасности и эвакуации генсека обсуждались «компетентными органами» неоднократно. Существует несколько официальных и неофициальных версий того, где скрывался вождь в октябре-декабре 1941 года, а также куда и каким образом должен был выехать из Москвы, чтобы продолжить руководство страной. Как мы с вами хорошо знаем, сдача столицы противнику в нашей истории случалась неоднократно. Но при этом война не проигрывалась…
Первым «засветилось» в воспоминаниях современников сталинское бомбоубежище в Кремле, построенное прямо под его квартирой №1 в первом кремлевском корпусе. Его существование не подлежит сомнению. Тому есть немало свидетельств. В книге «Москва военная 1941-1945. Мемуары и архивные документы» есть воспоминания уже упоминавшегося нами заместителя начальника 1-го отдела НКВД Д.Н.Шадрина, который руководил подготовкой целого ряда секретных объектов перед войной и в военные годы. Он писал об организации бомбоубежищ для членов Политбюро.
«К концу 1941 года начали делать для Сталина убежище в Кремле. Хорошее сделали, большое – никакая бомба не возьмёт!»
В своё время писатель Константин Симонов записал рассказ адмирала И.С.Исакова, который бывал в кремлёвском подземном кабинете Сталина зимой 1941 года:
– Любопытная подробность, что из себя представлял этот кабинет: ход туда был обыкновенный забетонированный, со всеми полагающимися в таких случаях устройствами, но когда вы из тамбура входили в самый кабинет, то вы как бы оказывались не внизу, а наверху. Это был точно такой же кабинет, как кабинет Сталина в ЦК. Такие же высокие дубовые панели, такой же стол, те же портреты Ленина и Маркса на стене и даже гардины висели такие же, закрывая несуществующие окна. Только (это даже не сразу бросалось в глаза) площадь кабинета была раза в два меньше, чем верхнего.
На окнах сталинской квартиры в Кремле были установлены специальные бронированные ставни толщиной чуть больше сантиметра. Они закрывались изнутри и должны были предохранять квартиру от осколков бомб и возможных выстрелов снайперов.
Одну любопытную подробность я узнал из книги «Лубянка в дни битвы за Москву». Она заставила меня задуматься о том, не было ли на самом деле в 1941 году в Кремле ещё одного бомбоубежища, построенного до сталинского? 10 октября 1941 года комендант Московского Кремля Н.К.Спиридонов отправил заместителю наркома внутренних дел СССР И.А.Серову докладную записку, в которой сообщал о мероприятиях по минированию объектов жизнеобеспечения Кремля. Наравне с АТС, водонасосной, тепловой и электрической станциями в документе называется и бомбоубежище.
Но убежище под квартирой Сталина было подготовлено только к декабрю 1941-го! Побеседовав с компетентными специалистами, много лет занимающимися Кремлём и его подземельями, я выяснил, что сразу после начала войны в бомбоубежище был «перепрофилирован» подвал 14-го корпуса. Назвать его убежищем в полном смысле этого слова нельзя: перекрытия там достаточно тонкие, а глубина залегания всего 4 метра. Так что прямое попадание даже 200-килограммовой бомбы могло разрушить подвал, хотя от осколков бомб он спасал.
Ещё одно сталинское подземелье было построено на даче в Волынском. Небольшой холм рядом со зданием бани на Ближней даче, который мне пришлось увидеть через 70 лет, – это только один из входов в бункер.
Строительство этого объекта на глубине 17 метров, в котором имелось всё необходимое для работы и отдыха, началось ещё до войны, в 1940 году, и проводилось под руководством известной в то время метростроевки Татьяны Фёдоровой. Полностью объект был завершён через восемь с лишним месяцев после начала войны, 7 марта 1942 года. Сталинский бункер был весьма защищённым для того времени сооружением и мог выдержать прямое попадание тяжелой авиационной бомбы. Сам бункер железобетонный, а в качестве перекрытий были использованы чугунные рельсы. По примеру зданий Ближней дачи и Дальней дачи вождя в Семёновском, в бункере была построена система коридоров, которая изолировала Сталина от встреч с обслугой.
Убежище, напомню, имело все условия для работы. В просторном зале, отделанном такими же деревянными панелями, как и стены Ближней дачи, проводились рабочие встречи и даже заседания ГКО. Рядом располагалась небольшая спальня. В историческом путеводителе  по Ближней даче отмечается, что внизу стояли такие же диваны, как и в основных помещениях, а выделялся лишь массивный стол с ножками в виде львов. Бункер был приспособлен к автономному существованию, и, как утверждают сотрудники Ближней дачи, дизель-генератор, который обеспечивает его электроэнергией, несмотря на почтенный возраст (1939 года выпуска), можно запустить и сейчас. Правда, со временем это бомбоубежище стало не таким уж безопасным. Если прямое попадание обычной авиабомбы (даже большой) оно могло выдержать, то атомная бомба его бы разрушила.

Спецметро для Сталина
Во время воздушных тревог лета и осени 1941 года основной рабочий кабинет Сталина находился на станции московского метро «Кировская». Бункер связи штаба ПВО, подвал особняка, в котором находилась Ставка Верховного Главнокомандующего, и станция метро были связаны подземным туннелем. На «Кировской» было оборудовано бомбоубежище с рабочим кабинетом Сталина, узлом связи, комнатой членов Политбюро и пр. Поезда на станции не останавливались, а платформа была отделена от путей фанерной стеной. Готовить убежище приходилось сверхбыстрыми темпами. В сборнике «Москва военная» цитируются воспоминания Д.Н. Шадрина, которому была поручена эта задача. Уже в 9 часов утра 22 июня его вызвали к Сталину:
– Поехал я туда вместе с Серовым (Серов И.А. в то время – первый заместитель народного комиссара госбезопасности – авт.). Там уже были Берия и Молотов. Сталин говорит: «Надо подобрать такое место, где можно было бы укрыться от бомбежки и работать». Берия отвечает: «Вот товарищ Шадрин знает всю Москву, он найдёт». Мы с Серовым ушли. Он спрашивает: «Куда поедем?»
– «На улицу Кирова, там штаб – большое здание, а рядом особняк – детский туберкулёзный диспансер».
Дальше все решения принимались молниеносно. Диспансер был в течение нескольких часов выселен в Подмосковье, и в освободившемся здании началась работа по подготовке особняка к переезду в него Ставки Верховного Главнокомандующего. Затем Шадрин и Серов отправились в штаб ПВО, из подземного бункера которого был прорыт туннель прямо на станцию метро «Кировская». Его быстро расчистили. В тот же день привезли членов Политбюро, за исключением Сталина и Калинина, чтобы посмотреть будущий объект. Опустили их всех разом на грузовом лифте вниз, потом провели на станцию. Д.Н. Шадрин вспоминал:
– Поезда метро там уже не останавливались: сразу, как я туда приехал, прекратили мы остановку поездов.
Всем всё понравилось. «Замечательно, близко! И хорошее укрытие, и хорошую работу можно организовать». Тут же Берия начал командовать: «Вот здесь, между столбами (а там, когда спустишься на станцию «Кировская», в конце две колонны с одной стороны были, две – с другой) сделать кабинет Сталина и приёмную. Все организовать так-то и так-то!»
На всю подготовку особняка, подземного убежища, переходов между ними к приезду Сталина Шадрину дали четверо суток. Ровно через четыре дня члены Политбюро, а потом они же, но вместе со Сталиным, осмотрели все помещения. Завершился осмотр ужином на новом объекте «Ставка». Шадрин тоже решил впервые за последние дни что-то съесть, как вдруг за ним прибегает один из сталинских охранников: «Тебя Сталин вызывает!» Я захожу, докладываю: «Товарищ Сталин, по вашему приказанию такой-то прибыл!» – «Вы здесь руководили?» – «Так точно, я». – «Берия, налить ему стакан коньяка!» – «Товарищ Сталин, я целый день не ел и почти совсем не спал. И вообще я не пью, почти совсем не пью. Не могу я…»
Он наливает себе рюмку, мне – стакан. Встаёт и идёт ко мне: «Благодарю за хорошую работу, за хорошо изготовленное укрытие… (нет, он как-то иначе этот бункер назвал). За твоё здоровье!» – «Товарищ Сталин, я не могу выпить, ничего не ел, почти сутки не спал совершенно». – «За твое здоровье! И благодарю за хорошую работу». И выпивает. И мне опять: «Не хочешь выпить?»
Я выпил. Больше не помню ничего.
О том, что Сталин использовал открытые и секретные линии метрополитена во время войны, писали с начала 90-х годов очень много.
Тогда получили распространение легенды о секретных линиях метро, стоящих на них до сих пор бронепоездах, гигантских подземных танковых стоянках и прочих фантастических и полуфантастических объектах. В 2005 году даже появилась компьютерная игра «Метро – 2» (Stalin subway).
Больше всего слухов было связано с якобы существовавшей веткой «спецметро» от Кремля до Ближней дачи. Особенно усилились они после рассказа бывшего шефа протокола Горбачева и Ельцина, а ныне пенсионера Владимира Шевченко, опубликованного в его книге «Повседневная жизнь Кремля при президентах»:
– Естественно, что эти два здания (имеются в виду здания ЦК КПСС на Старой площади и Кремль – авт.) соединяет не только пневмопочта, но и подземная линия так называемого кремлевского метро, построенного ещё при Сталине. На самом деле это скорее трамвайчик, и не могу сказать, что на нём очень комфортно ездить. Назначение этой подземки – в экстренном случае эвакуировать людей из Кремля и со Старой площади, поскольку дальше она ведёт в Волынское, на Ближнюю дачу. В настоящее время кремлевское метро никак нельзя назвать транспортной артерией, и, насколько мне известно, для её дальнейшей эксплуатации требуется капитальный ремонт: ведь, помимо прочего, там проходит множество подземных коммуникаций, которые со временем ветшают.
Никто из официальных лиц, связанных с «объектом Волынское», тем не менее не подтверждает наличие выхода из сталинского бункера в так называемое «Метро-2».
Если такого пути в реальности не существовало, то его, несомненно, нужно было бы придумать. Или начать искать косвенные признаки существования первой секретной линии метро…
Во-первых, по плану строительства Московского метрополитена 1932 года линия в сторону Кунцева должна была быть полностью подземной. И проходить она должна была совсем недалеко от Ближней дачи Сталина.
Во-вторых, у москвичей всегда вызывало недоумение существование двух параллельных участков линий – Арбатско-Филёвской – мелкого заложения, открытой в 1937 году, и Арбатско-Покровской – глубокого заложения, открытой через месяц после смерти Сталина, 5 апреля 1953 года. С чисто экономической точки зрения осуществление такого проекта выглядело более чем странным. И у многих жителей столицы время от времени закрадывались смутные сомнения: а не была ли Арбатско-Покровская линия (или хотя бы один её тоннель) построена задолго до её официального открытия? И не служила ли она подземной дорогой, по которой Сталин скрытно передвигался из Кремля на Ближнюю дачу? А факт остаётся фактом: в Москве было две независимых «Арбатских» и «Смоленских» станций. Официальная версия объясняла необходимость строительства большим перепадом глубины между станциями «Площадь Революции» и «Улица Коминтерна» (ныне – «Александровский сад» - Ред.), хотя примерно такие перепады уже были к тому времени в московском метро.
Косвенно подтверждал версию о стратегическом характере Арбатско-Покровской линии и огромный зал станции «Арбатская», расположенной под кварталом, который занимал Генеральный штаб. Эта станция могла превратиться в огромный бункер глубокого заложения, соединённый с несколькими линиями метрополитена.
В-третьих, станция «Киевская» Арбатско-Покровской линии была в течение 50 лет конечной станцией (с 1953 по 2003 г.). Почему? Опять же появилась версия о том, что за «Киевской» существовал тоннель к Кунцевской даче Сталина, а сама линия была секретной подземной правительственной трассой.
6 ноября 1941 года Сталин прибыл на станцию «Маяковская» на спецпоезде метро. Но отнюдь не из центра, где находилась Ставка. Бывший председатель Совета ветеранов Федеральной службы охраны Сергей Королёв приводит слова М.Г.Красовского, нёсшего со своим взводом службу на станции:
– Во всех тоннелях контактные линии были отключены, кроме одной, идущей от Белорусского вокзала к «Маяковской». Поскольку была объявлена воздушная тревога, участники торжественного заседания шли по тоннелям. В 16 часов 50 минут участники заседания были на своих местах, а пять минут спустя с Белорусского вокзала подошёл метропоезд из двух вагонов, в котором на заседание прибыл весь состав ГКО во главе со Сталиным.
Сталин прибыл на «Белорусскую» на автомобиле, как и другие члены ГКО, а уже оттуда поехал на поезде. Кстати, в упоминавшемся нами сборнике «Москва военная» число вагонов поезда названо иное:
– На станции «Белорусская» был сформирован специальный поезд из десяти вагонов, который подошёл с охраняемыми лицами на станцию «Маяковская» за пять минут до начала мероприятия. На противоположной стороне платформы также находился состав из десяти вагонов: звукозаписи, платформы с оркестром, под гардеробы и буфеты для участников заседания. Вестибюль станции метро вмещал 2000 человек.

Закрытый тоннель
Ещё одним «сталинским» объектом был рассекреченный во времена перестройки и превращённый в музей объект в Измайлове. В 1996 году там был открыт филиал Центрального музея Вооружённых Сил на базе бывшего Запасного командного пункта Верховного главнокомандующего Красной Армии И.В.Сталина. Вот что говорится об этом объекте на официальном сайте музея:
– Исторический музейный комплекс «Запасной командный пункт Верховного Главнокомандующего Красной Армии И.В. Сталина периода Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.» в Измайлове («Бункер Сталина») является общественным филиалом Центрального музея Вооруженных Сил… Создание данного объекта относится к 30-м годам ХХ столетия. Его строительство являлось частью государственной программы обеспечения обороноспособности СССР. Объект соединён 17-ти километровой подземной дорогой с центром Москвы. В качестве маскирующего предмета был выбран стадион.
3 сентября 2009 года телепрограмма «Вести» (Москва) сообщила о том, что в понедельник 31 августа главный архитектор Москвы Александр Кузьмин подтвердил существование 15-километрового тоннеля от сталинского бункера в Измайлове до Кремля: «...тоннель, по которому может проехать бронетехника. Военные, которые владеют этим бункером, отрыли в сторону центра метров сто. Бункер есть, он с хорошей архитектурой. Находится он не под территорией рынка, а под стадионом».
Это всё, конечно, замечательно. Бункер, причём действительно строившийся для Сталина, есть, часть тоннеля – тоже, но вот остальные 15-17 километров? Что слышно о них? Пока никаких официальных подробностей.
Метростроевцы со стажем вспоминали, что линия от «Площади Революции» до «Измайловский парк культуры и отдыха имени Сталина» (нынешняя «Партизанская» – авт.) во время войны была уже построена, но поезда ходили только до «Курской». Существует версия о том, что от перегона «Семеновская» – «Измайловский парк культуры и отдыха имени Сталина» был предусмотрен съезд к запасному командному пункту Верховного главнокомандующего, который был частично завален в конце семидесятых во время строительства гостиничного комплекса «Измайлово». Возможно, именно этот маршрут и называют «сталинским тоннелем».
Весной 1940 года, как утверждают историки, Сталин ознакомился с Запасным командным пунктом. Некоторые считают, что к тому времени и тоннель из центра, о существовании которого упоминают различные чиновники, был готов. Есть мнение, что именно в апреле 1940 года Сталин опробовал подземный путь от Кремля до Измайлова, хотя каких-либо веских доказательств этого не приводится.

Спецубежища на Волге
Московские убежища Сталина не смогли бы спасти «вождя народов» при захвате столицы немецкими войсками. Поэтому в качестве резервных командных пунктов готовились так называемые «спецубежища», расположенные в приволжских городах.
22 ноября 1941 года было принято постановление Государственного комитета обороны № 945сс о срочной постройке запасных командных пунктов (спецубежищ) в Ярославле, Саратове, Куйбышеве, Горьком, Казани, Ульяновске, Сталинграде. Постановление предписывало начать работы 1 декабря 1941 года и закончить к 15-20 января 1942 года. Суммы на строительство выделялись по тем временам гигантские. Только на начальный этап – 50 миллионов рублей. Общее руководство строительством объектов было поручено НКВД, а точнее  – Лаврентию Берии, а само строительство осуществлялось силами Метростроя (курировал вопрос нарком путей сообщения Лазарь Каганович).
Решение о строительстве самого большого и безопасного бункера в Куйбышеве («объект №1») было принято, однако, несколько ранее – 21 октября, на следующий день после введения в Москве осадного положения. В постановлении ГКО по этому вопросу был определён срок создания его эскизного проекта – 4 дня. На всё строительство давался срок в 3 месяца. Стройка велась прямо под местным обкомом ВКП(б), причём была настолько секретной, что в городе никто и не догадывался о том, что именно там строят. А 2900 рабочих и около 800 инженерно-технических работников днём и ночью строили бункер глубокого заложения (кабинет Сталина и зал заседаний находятся на глубине 37 метров). Со всех была взята подписка о неразглашении государственной тайны, не имеющая срока давности.
Грунт вывозился машинами ночью. Строители практически не покидали объект, работали в две смены, питались в построенной здесь же столовой, а ночевали в общежитии во дворе обкома или прямо под землёй.
Сегодня куйбышевский бункер стал музеем и именуется он теперь «Исторический объект гражданской обороны и ЧС области. «Бункер Сталина».
Для сталинской семьи, как вспоминала его дочь Светлана Аллилуева, в Куйбышеве подобрали особняк в двух шагах от местного управления НКВД. Разумеется, и там стали спешно обустраивать бомбоубежище. Однако сам Сталин в «резервную столицу» так и не прибыл...
Уже упоминавшийся нами заместитель начальника первого отдела НКВД Д.Н. Шадрин вспоминал:
«Ещё в 1942 году сделали очень хорошее убежище для членов Политбюро в Горьком. На окраине города, на берегу Оки: я ездил туда – выбирать место и потом посмотреть, что получилось. Это была дача первого секретаря обкома – особняк на высоком берегу. Дом построили, прорыли канал, сделали вниз лифт и в самом низу, уже почти на уровне реки, рабочий кабинет для Сталина. И оттуда был выход на Оку: можно было выйти к реке, посидеть, погулять. Но Сталин там никогда не был».
Бункер, который строили в Горьком, носил название «Объект №74». Как утверждают историки, он был сделан по типу бомбоубежища на Ближней даче Сталина, но глубина заложения была около 30 метров.
В книге «Тайны спецсвязи Сталина (1930-1945 гг.)» сын первого начальника отдела правительственной связи НКВД СССР Михаил Ильинский пишет:
«В конце октября – начале ноября 1941 г. было принято решение о переводе Ставки ВГК в г. Горький, где на набережной Волги освободили несколько особняков для размещения руководства Ставки. Но важнейшим был объект под названием «№ 74». Подземные сооружения (кабинеты и штольни) были отделаны по типу московского бункера Сталина, с паркетным полом и занавесками на ложных окнах».
Некоторая разница в воспоминаниях (одни авторы называют набережную Волги, другие – Оки) связана с тем, что «объект № 74» находился практически у слияния двух рек.
Судьба сталинского бункера в Горьком плачевна. В 1944 году из-за выемки большого количества грунта под Набережной имени А.А. Жданова откос начал сползать в реку. 16 декабря 1944 года комиссия во главе с комендантом объектов №№ 1 и 2 капитаном И.А.Акифьевым обследовала штольни: их несущие деревянные конструкции были в аварийном состоянии. Через полгода штольни и помещения «объекта № 74» стали обрушиваться, и заместитель наркома внутренних дел СССР генерал-лейтенант Сафразьян подписал секретный приказ № 0190, предписывавший оба объекта ликвидировать «путём забутовки штолен».
Саратовский бункер – «объект № 85» был расположен под Соколовой горой, самой высокой точкой города. Раскопать его пока не удалось, хотя такое желание было даже у бывшего саратовского губернатора Дмитрия Аяцкова. А о существовании этого сооружения свидетельствует не только цитировавшееся нами постановление ГКО о строительстве спецубежищ, но и найденный в архивах акт приёмки саратовского объекта. В нём констатировалось, что глубина выработки была 25,5 – 29 метров, а готов он был 15 января 1942 года.
Считается, что все остальные объекты, перечисленные в постановлении ГКО, были построены, но в разное время взорваны или засыпаны. Адреса называются разные: территория санатория «Красный холм» в 20 километрах от Ярославля, район Ульяновского автозавода, Казанский кремль…
Сколько было всего так называемых «спецобъектов» или «спецстроительств»? Мы знаем несколько из них: №1 – бункер в Куйбышеве, №18 – бомбоубежище на Ближней даче Сталина, № 74 – запасной командный пункт в Горьком, «объект №85» в Саратове и сталинградский командный пункт под номером 98.
А как же остальные, без малого сто секретных объектов, где располагались они? В те времена как-то было не принято нарушать порядок чисел. Если был «объект 98», то и остальные 97 существовали. Допустим, мы не посчитали неизвестные нам номера бункеров под Московским Кремлем, в Измайлове, в Ярославле, в Ульяновске, в Казани. А где остальные девяносто?
17 сентября 1942 года Горьковский городской комитет обороны принял Постановление № 314-с «О приёме от Метростроя и НКВД специальных командных пунктов №№ 1 и 2 в гор. Горьком». Это два сталинских бункера. Факт их существования уже общеизвестен. Но не так давно опубликованный архивный документ (Повестка дня заседания Горьковского городского комитета обороны (протокол №19), датированный сентябрем 1942 года, говорит и о принятии от Метростроя и НКВД не только командных пунктов, но и специальных бомбоубежищ (объекты №№ 3,4,5,6,7). Это подтверждает версию о том, что даже в Горьком спецобъектов было несколько. Так что и Сталину, и другим руководителям СССР, не покинувшим Москву в середине октября 1941 года, было куда отправиться….

Сталин едет на Восток
Вопрос эвакуации Сталина на восток рассматривался, и её планы, несомненно, существовали.
Причём их обсуждали уже в самом начале войны. В июле принималось решение о возможном переводе высших органов государственной власти в Куйбышев. Для подготовки туда откомандировали большую группу сотрудников НКВД.
Мы уже цитировали постановление ГКО «Об эвакуации столицы СССР г. Москвы в город Куйбышев» №801сс от 15 октября 1941 года, в котором впервые говорилось о том, что Сталин может покинуть столицу.
В книге «Московский Кремль в годы Великой Отечественной войны» упоминается проект плана того, каким образом надлежало вывозить высших руководителей во главе со Сталиным: «Планом предусматривались три варианта выезда: по железной дороге, на автомобилях и самолётах. В частности, воздушный план предполагал эвакуацию пятью самолётами Л-3 (такая марка указана в проекте плана). Для сопровождения самолётов выделялись три эскадрильи истребительной авиации (МиГ) и одна эскадрилья штурмовой авиации. Списки экипажей пяти самолётов были представлены в 1-й отдел НКВД СССР 12 ноября 1941 года».
Но этот проект так и остался проектом, поскольку не был подписан руководством НКВД. Кстати, сотрудник охраны вождя Алексей Рыбин в своих мемуарах уточняет количество и марку самолётов для эвакуации Сталина, а также место их дислокации: «Ещё могу добавить, что на центральном аэродроме имени Чкалова, на краю которого сейчас находится здание аэровокзала, стояли наготове четыре «Дугласа». Полковник Грачёв сидел в кабине личного самолёта Сталина».
Следующий проект боевого приказа для эвакуации руководства страны, как упоминается в книге «Московский Кремль в годы Великой Отечественной войны», был подготовлен комендантом Кремля Н.К. Спиридоновым. 1330-километровый автомобильный маршрут Москва – Ногинск –Покров – Владимир – Вязники – Гороховец – Горький – Куйбышев был проработан к 20 октября. Готовность к движению была определена 29 октября. Двигаться было решено восемью группами автомобилей (основные машины сопровождались автомобилями выездной охраны). Колонна растянулась бы на 5 километров. Сверху было предусмотрено прикрытие полком истребительной авиации, а в колонне должны были находиться четыре зенитные установки.
Еще один известный вариант предусматривал железнодорожный путь эвакуации со станции Москва-Товарная-Горьковская, на которой стояли несколько составов с бронеплощадками и зенитками. Прикрывать эшелон тоже планировалось полком истребителей.
В литературе встречаются различные варианты дислокации сталинских бронированных поездов. Одни авторы называют станцию Кунцево, находившуюся около Ближней дачи, либо соседнюю с ней платформу «Рабочий посёлок», другие – Москву-Каланчёвскую. Алексей Рыбин приводил в своих воспоминаниях следующую информацию: «Как известно, для эвакуации Сталина в Куйбышев был приготовлен спецпоезд в Рогожско-Симоновском тупике. Я имел к этому отношение и уточняю: там находились целых четыре спецпоезда. Только они были в распоряжении НКВД, то есть лично Лавренитя Берии. И под охраной тринадцатого погранотряда на всякий пожарный случай стояли там до января следующего года. Что касается поезда, подготовленного специально для Сталина, то его загнали в тупик совсем в другом месте — на огромном складе строительных материалов и дров за Крестьянской заставой, куда стекалось множество путей с Курского вокзала.
Во время единственного воздушного налета рядом с поездом упали две небольшие бомбы, осколками которых поранило проводника вагона и лошадь в товарном. Дополнительно этот ас ещё прошил состав из пулемёта. Хрусталев с Афанасьевым успели спрятаться в большой бетонной трубе, защитившей их от пуль. Но спецвагон получил несколько пробоин».
Существуют версии того, как главнокомандующего должны были эвакуировать из Москвы.
Итак, допускаем, что фашисты с запада и северо-запада прорываются к окраинам Москвы (в то время они почти совпадали с окружной железной дорогой). Центральная часть города подвергается массированному артобстрелу и бомбёжкам.
Эвакуация Сталина из Кремля автомобильным транспортом становится крайне опасной, да и колонна машин длиной в несколько километров – довольно лёгкая цель для врага. Нужно учесть и то, что за границей города пришлось бы ехать в основном по грунтовым дорогам, что в осеннюю распутицу для бронированных автомобилей крайне проблематично.
Выезд по железной дороге тоже был сложной задачей. Достаточно повредить железнодорожный путь, и поезд останавливается. Правда, на этот случай были предусмотрены некоторые меры: в передней и задней частях спецсостава были ремонтные платформы с рельсами, шпалами и необходимым оборудованием. Кроме того, эвакуация планировалась только по двухпутным железным дорогам, что позволяло при разрушении одной линии перейти на другую.
Из известных нам вариантов, вылет с Центрального аэродрома (район станции метро «Аэропорт») в этих условиях был наиболее предпочтителен. На некоторое время советские ВВС должны были обеспечить превосходство в воздухе над центром столицы. Путь от Кремля до аэродрома – это около 10 минут в бронированном «Паккарде» или 15 минут в танке. Вылет под прикрытием полка истребителей вполне возможен. Но опасность была в том, что улица Горького, Ленинградский проспект и район Центрального аэродрома в случае прорыва немцев на северо-западную окраину Москвы могли подвергаться прицельному артиллерийскому обстрелу.
Другой способ – Сталин добирается от Кремля до «Аэропорта» на метро (выход из Кремля на станции «Площадь Революции» и «Театральная» наверняка существовал), а затем перевозится в бронированном транспорте к самолёту (1-2 минуты).
Если Сталин находится не в Кремле, а в Ставке на Мясницкой, то опять же подземный путь наиболее предпочтителен. Опасность та же: Центральный аэропорт мог обстреливаться артиллерией.

Тайна Измайловского бункера
Но самая малоизвестная, но наиболее логичная версия экстренной эвакуации Сталина из Москвы строится вокруг упоминавшегося нами Запасного командного пункта Верховного Главнокомандующего Красной Армии И.В. Сталина в Измайлове.
Почему же именно Измайловский бункер мог иметь столь важное значение для эвакуации «вождя народов»?
В первую очередь из-за широких транспортных возможностей. Напомню, что если мы принимаем за реальность существование тоннеля от Кремля до бункера, то абсолютно безопасно добраться туда можно было бы в течение получаса.
Скорее всего, транспортом до бункера могла служить либо линия метро от «Площади Революции» до нынешней «Партизанской» (она, как мы уже знаем, в то время существовала), либо автомобильный (танковый) тоннель, о котором пока практически ничего неизвестно. Мне «танковая» версия представляется в некотором смысле фантастической. Как вы думаете, если колонна танков (а это и сейчас не самый экологически чистый вид транспорта) заведёт двигатели в практически замкнутом подземном пространстве, не задохнутся ли пассажиры? Да и зачем танки? 40-50 метров до поверхности – стопроцентная гарантия даже от двухтонных авиабомб времён войны…
Если мы берём за основу «железнодорожный вариант», то достаточно вспомнить, что «Партизанская» (или «Измайловский парк культуры и отдыха имени Сталина») в то время была конечной подземной станцией. Но средний путь её (москвичи знают, что она имеет три пути) между ней и будущей «Измайловской» выходил на поверхность и переходил в железнодорожную ветку! То есть Сталин гипотетически мог погрузиться в свой бронированный поезд, стоявший между станциями «Площадь Революции» и «Улица Коминтерна» (места там достаточно), и проехать под землей к выезду в сторону Горьковской (тогда Дзержинской) железной дороги. И путь на Восток был открыт. Главное было обеспечить воздушное прикрытие.
Стратегическое преимущество Измайлова было в том, что артиллеристский обстрел с западных окраин Москвы вряд ли мог быть прицельным и опасным для Сталина. Тем более, что у него были и другие возможности эвакуации из Запасного командного пункта.
Существуют догадки исследователей о существовании около бункера гигантской стоянки для танков и автомобилей, расположенной на глубине в 15 метров и «накрытой» 6– метровым слоем железобетона. Считается, что на этой стоянке могли размещаться до 150 тяжёлых танков типа КВ и автомобилей. Эта группа могла при необходимости обеспечить вывоз главкома на любой из ближайших аэродромов, либо двигаться, скажем, к ближайшему запасному командному пункту своим ходом. Нам известно, что в 90-е годы была рассекречена лишь небольшая часть измайловского объекта. Так что серьёзная оборонная инфраструктура рядом вполне могла быть…
Вариантов эвакуации из бункера множество. Вместе со строительством объекта в конце 30-х годов были проложены две дороги на восток: будущие Измайловское и Щёлковское шоссе. С них можно было без проблем попасть на основной эвакуационный путь – Горьковское шоссе.
Но наиболее предпочтительным (при всей нелюбви Сталина к полётам на самолётах) был воздушный путь. Буквально в «шаговой доступности» от бункера были построены два аэродрома: Дальней авиации и ПВО. Один находился в районе нынешней 5-й Парковой улицы, а взлётной полосой его был нынешний Измайловский бульвар. Второй аэродром был на 15-й Парковой, то есть тоже рядом. И не будем забывать о том, что по Щёлковскому шоссе за довольно короткое время можно было добраться до Чкаловского аэродрома, а по Горьковскому до военного аэродрома в Монино.
Но существовал и ещё один, самый короткий путь к личному самолёту главнокомандующего. Он мог расположиться в нескольких десятках метров от выхода из бункера, прямо на стадионе! Дело в том, что когда подземный сталинский бункер в 1940 году был построен, строительство стадиона, бывшего объектом прикрытия, остановилось. И остановилось оно на очень любопытном этапе. Были построены три бетонных основы для трибун высотой в десяток метров каждая. Четвёртая сторона оставалась свободной. Пространство внутри трибун было освобождено от строительного мусора и выровнено. А там, где должна была быть четвёртая трибуна, начиналось нечто, подозрительно напоминавшее взлётную полосу. Мы знаем, что самолётам того времени совсем не обязательно было взлетать с бетона или асфальта, достаточно было ровной земляной или снежной поверхности. А на стадионе под мощным прикрытием бетонных трибун могло разместиться несколько самолётов для Сталина, Берии и их сопровождающих. Истребители прикрытия в этом случае могли взлетать с любого из упоминавшихся нами ближайших аэродромов.
Похоже, что ЗКП «Измайлово» в течении почти пяти лет скорее всего готовился как главный эвакуационный пункт на случай экстренного отбытия оставшихся в столице руководителей в приволжские города. Но, в конце концов, Сталин остался в Москве, а в декабре началось мощное контрнаступление Красной Армии и непосредственная угроза столице миновала… 

Лиля Брик и Владимир Маяковский. «Любовная лодка разбилась о быт»

Не прошло и 10 лет после Октября, как в среде большевиков назрело разочарование, которое вылилось в массовое сведение счетов с жизнью

Романтики только начинают революции – плоды пожинают, как правило, люди совсем иной моральной формации. Те, кто свято верил в абсолютное равенство, отмену денег и мировую революцию, начали сходить с дистанции ещё в 1921 году, когда на смену военному коммунизму пришёл НЭП с его реабилитацией частного капитала. Сходить с дистанции в буквальном смысле этого слова: пулю в лоб – ведь у каждого уважающего себя бойца революции в ту пору был под рукой маузер. Но если о волне самоубийств среди большевиков в 1921-1922 гг. сохранилось не так много документальных свидетельств (да и многие потери тогда ещё можно было списать на борьбу с контрреволюцией), то массовый суицид во второй половине 20-х годов в рядах ВКП(б) – факт вполне очевидный. Строители новой жизни уходили из неё первыми: кто-то тихо и едва заметно, кто-то со страшными откровениями в предсмертных записках. И всегда – под непременное осуждение со стороны парторгов – «за преждевременное окончание борьбы».

Большевики в суицидальном авангарде
В отчёте статистического отдела ЦК КВП(б) за первый квартал мирного 1925 года фигурируют такие цифры: «в числе 616 умерших в первом квартале тек. года коммунистов оказался 81 (13%) самоубийца – 50 членов и 31 кандидат». Каждый восьмой из скончавшихся большевиков свёл счёты с жизнью! Материалы переписи населения 1926 года констатируют, что 7% от общего числа самоубийств пришлось опять же на, казалось бы, привилегированную часть населения – коммунистов.
Буквально плачевной была ситуация в Красной Армии – там 15% от общего количества суицидов приходилось на партийных. Если учесть тот факт, что рядовые красноармейцы в массе своей молодые люди – либо комсомольцы, либо беспартийные, то следует понимать, что среди командиров процент самоубийц был чрезвычайно высок. «Уже прошло более года, как ПУРом заострён вопрос о самоубийствах в армии, однако до последних дней вопрос о них остаётся актуальным и требующим напряжённого внимания», – говорится в донесении политуправления РККА от 1926 года.
Нередко доходило и до публичных самоубийств. Из донесений политуправления: «Помкомвзвода Гилеев, на почве нервного расстройства, построил своих красноармейцев и, скомандовав «Внимание», выстрелил в себя». Практически по поводу каждого суицида собирались партсобрания, вот цитата одного из них: «Комсомолец Мамалыга работал на селе ... Секретарь райкома снял его с должности, как несоответствовавшего своему назначению ... он попал в тяжёлую нужду и неимоверно голодал. Перед самоубийством Мамалыга был в Одессе, где, видя одесскую обстановку, вернувшись на село, делился об этом со своими товарищами-комсомольцами, что «мы, мол, голодаем, а там с жиру бесятся», причём однажды вечером, взяв винтовку, он пошёл на могилу какого-то товарища и там застрелился».
Большевистская мораль в принципе не отрицала самоубийство как таковое: боец, пустивший себе пулю в лоб, не желая сдаваться в плен, считался героем. Но в мирное время, по собственному почину, да ещё с формулировками типа: «устал жить», «надоело», «нет родных – все погибли» «сбился с пути, трудно разобраться в жизни» – всё это считалось малодушием и осуждалось официальной идеологией. Ораторы на экстренных собраниях не щадили прежних заслуг самоубийц и беззастенчиво обзывали их трусами и предателями. Параллельно с этим сверху спускались директивы с требованием усилить дисциплину на местах. Но вместе с тем партийное и армейское руководство не ленилось искать причины, которые подталкивали товарищей к таким отчаянным поступкам.

Подонки и чистоплюи
Вторая половина 20-х – это так называемый «угар НЭПа». В многочисленных воспоминаниях о том времени мы не раз встречаем истории о том, как бывший герой гражданской войны в сердцах кроет последними словами нэпманов, используя фразочки типа: «Попались бы вы мне в двадцатом…» Возрождение буржуазных ценностей и впрямь действовало на нервы вчерашним рубакам. Не все ветераны колчаковских и прочих фронтов нашли себя в мирной жизни и поэтому протестовали против нэповской действительности, как могли.
Кто-то скатывался на обочину жизни и банально спивался, кто-то обивал пороги губкомов в поисках правды, ну а кто-то выражал свой протест уходом из жизни. Преданные партии большевики не могли и помыслить себе какого-то бунта против самой ВКП(б), объявившей курс на новую экономическую политику, да и хорошо помнили, какими жертвами оборачиваются мятежи и восстания. Поэтому для коммунистов ,не понимавших и не принимавших действительность, в которой они оказались, выбор был невелик: либо смириться, либо…
Ведь дело было не только в толстомордых нэпманах и «пошлом» фокстроте. 20-е – период острой внутрипартийной борьбы: троцкисты, каменевцы, бухаринцы и другие фракции некогда единой партии сошлись не на жизнь, а на смерть. А кроме идейной, имела место и обычная борьба за влияние, за перспективные должности на всех партийных уровнях. И более успешными в этом противостоянии далеко не всегда оказывались заслуженные большевики.
«Я безусым 18-летним мальчишкой с беззаветной преданностью добровольно бросился защищать завоевания революции, меня никто не гнал. ... Нужно было во имя партии и революции производить массовые расстрелы – расстреливал. Нужно было сжигать целые деревни на Украине и в Тамбовской губ. – сжигал, аж свистело. Нужно было вести в бой разутых и раздетых красноармейцев – вёл, когда уговорами, а когда и под дулом нагана» – так, например, описывает свои заслуги перед партией один из большевиков, которому отказали в приёме в Коммунистический университет имени Я.М. Свердлова на основании… непролетарского происхождения.
Иногда суицид был протестом против морального разложения товарищей по ячейке. «Руководящая группа работников (не только узкий круг верхушки) в течение 2-х, а местами и 3-х лет систематически занималась пьянством, кутежами, дискредитированием на этой почве партии, картёжной игрой, растратой государственных денег, вербовкой в специальных целях сотрудниц учреждений и т.п. (Иркутск, Славгород, Херсон, Вельск), – говорится в сводке информотдела ЦК ВКП(б) «О болезненных явлениях в партийных организациях» от 28 марта 1928 г. – Для всех этих организаций является характерной атмосфера замалчивания, безнаказанности и круговой поруки со стороны ответработников. В этом отношении следует особо отметить факт самоубийства в Славгороде одного партийца в знак протеста против режима в организации».
Впрочем, не стоит думать, что из жизни в то время уходили в основном самоотверженные рыцари революции. Среди причин, вынуждавших большевиков сводить счёты с жизнью, нередко встречаются разврат и половые извращения, венерические заболевания, совершённое преступление (классика – растрата партийной кассы), пьянство (около 7% самоубийц-большевиков из РККА в 1925 году, как гласят документы политуправления, не «просыхали»).

«Вывести в расход предавшее тебя тело»
Среди большевиков того времени было немало людей, которые ринулись в революцию «безусыми мальчишками». В свои 16-18 лет они зализывали раны как собаки и возвращались в строй. Но раны и контузии – вещи коварные, они могут затаиться на несколько лет и взять реванш. Кто учился в советской школе, наверняка помнит Николая Островского и его роман «Как закалялась сталь»: Павка Корчагин – герой книги, как и её автор, в середине 20-х узнаёт, что неизлечимо болен, и болезнь эта – следствие полученного на фронте ранения. Вот с какими мыслями встречает это известие Павка:
«Для чего жить, когда он уже потерял самое дорогое – способность бороться? Чем оправдать свою жизнь сейчас и в безотрадном завтра? Чем заполнить её? Просто есть, пить и дышать? Остаться беспомощным свидетелем того, как товарищи с боем будут продвигаться вперёд? Стать отряду обузой?
Что, вывести в расход предавшее его тело? Пуля в сердце – и никаких гвоздей!
Умел неплохо жить, умей вовремя и кончить. Кто осудит бойца, не желающего агонизировать?»
А ведь эта мысль – не просто писательская выдумка, а голос целого поколения. Немногим хватило мужества, как герою Островского, найти в себе силы не отступить перед болезнями, бросить им вызов. А больных в тогдашнем партактиве хватало. Работа партийно-врачебной комиссии в одном только Алтайском крае зафиксировала такие цифры: у 76,4% партноменклатуры наблюдалась неврастения, у 63,7% – туберкулез, у 49,8% – ревматизм. Если внимательно проанализировать эти данные, то можно понять, что абсолютное большинство алтайских большевиков-активистов страдали целым «букетом» опасных заболеваний. Неутешительной была картина и в Красной Армии: там каждый четвёртый командир в 1925 году страдал неврастенией и каждый пятый случай суицида в РККА случался именно у людей с таким диагнозом.
Что такое «большевистская» неврастения и её природа в двух словах описал в своих дневниках Аркадий Гайдар: «Мне снились люди, убитые мной в детстве». Сам писатель, кстати, был списан из Красной Армии по причине нервного расстройства. По некоторым воспоминаниям современников, Гайдар время от времени испытывал такие приступы боли (последствия былых ранений), что резал на себе кожу лезвием безопасной бритвы.
Неврастениками, а стало быть, и потенциальными самоубийцами, были не только фронтовики. Сама по себе работа партаппаратчика того времени была, мягко говоря, не сахар: постоянные реформы и сокращения штатов, 14-15-часовой рабочий день в некоторых ведомствах, высокая ответственность – всё это в значительной мере подрывало здоровье. Плюс страх быть исключённым из партии: все не без греха, причины всегда найдутся. А многие тогда ставили знак равно между «лишиться партбилета» и «лишиться жизни». В статистике за печально известный 1925 год каждый десятый большевик покончил с собой из-за угрозы быть исключённым из партии.
Вот что писал об этой ситуации сам Феликс Дзержинский в 1926 году: «Устал жить и бороться» — это слова записки одного из лучших хозяйственников т. Данилова, покончившего самоубийством... Эти слова т. Данилова и его настроение характеризуют настроение в настоящее время огромного количества лучших хозяйственников... Такого настроения нельзя оставить без внимания — не найти его источников, не найти средств излечить этого убийственного недуга. Каковы же эти источники? Это положение наших хозяйственников и бесплодность 9/10 их усилий…. 9/10 сил и энергии уходит... не на создание новых ценностей, не на само производство, не на изучение его, подбор работников и организацию дела, а на согласование, отчётность, оправдание, испрашивание. Бюрократизм и волокита заели нас, хозяйственников. На работу нет времени. Система управления нашим хозяйством от верху до низу должна быть в корне изменена.»

Быт заел
В тогдашнем справедливом, как твердила официальная пропаганда, советском обществе не было льгот и преференций в нашем теперешнем понимании. Ветераны и инвалиды Гражданской войны не имели никаких льгот. Зарплата партийных и беспартийных сотрудников не отличалась, но при этом члены большевистской партии были заняты общественной работой, пропадали на собраниях и тем самым были лишены возможности дополнительного заработка.
А деньги были нужны. Кожанки и маузеры выходили из моды. Заработать жене на манто и стильную шляпку рядовому большевику было непросто. Пары, образовавшиеся на волне романтической революционной возвышенности, все больше сталкивались с материальными трудностями. Во многих предсмертных записках того времени нередко можно встретить: «семья голодает», «родители нуждаются», «жить не на что».
Получалось, что строители новой жизни, разжигатели мирового пожара на поверку оказались неспособны обеспечить самым необходимым даже своих родных и близких. Осознание этого многих повергало в депрессию, которая могла закончиться самоубийством.
Не стоит забывать, что эпоха НЭПа – это пора сексуальной революции. Традиционное патриархальное учение о браке порицалось в среде «передовых» коммунистов и комсомольцев. Сегодня мы часто вспоминаем фразу о том, что «в Советском Союзе секса не было», и целомудренные нравы, царившие в СССР в последние 50-60 лет его существования. Но к 20-м годам это не относится. В ту пору комсомольцы проводили такие сексуальные эксперименты, которые сложно совместить с представлениями о традиционной сексуальной морали: действовали появившиеся в годы революции на местах декреты о «национализации женщин», были коммуны, в которых запрещалось разделение на интимные пары, бытовало мнение о том, что комсомолка, отказывающая товарищу в половой связи,– мещанка и отсталый элемент.
Все эти свободные нравы зачастую приводили к чудовищным последствиям. «Разделение на постоянные интимные пары не допускалось: ослушавшиеся коммунары лишались этого почётного звания. В отличие от шведского аналога, рождение детей не приветствовалось, так как их воспитание могло отвлечь молодых коммунаров от строительства светлого будущего. Если всё же ребёнок рождался, его отдавали в интернат… Постепенно половое коммунарство получило распространение по всем крупным городам страны», – пишет современный психолог и исследователь сексуальной революции 20-х Борис Беш.
Свободная любовь и, как следствие, многочисленные измены, аборты, брошенные дети – всё это подталкивало к депрессии и самоубийству распробовавших вкус «новой жизни» коммунистов. Так называемые «романтические» мотивы самоубийств, согласно статистике этого периода, у членов ВКП(б) наблюдались на 30% чаще, чем у беспартийных, менее подверженных влиянию новомодных тенденций граждан.
Быт 20-х – это коммуналки. Постоянная жизнь у всех на виду. Далеко не каждая семья способна выживать в таких условиях. Соседские пересуды, интриги и банальные адюльтеры – всё это разъедало жизнь советских граждан, и скрыться от этих проблем за партбилетом было по силам не каждому. «В жизни коммунистов укромного уголка нет», – писал о современном ему быте один из большевиков, ставший свидетелем не одного самоубийства среди своих товарищей.
Эта ситуация не обошла и «рупора эпохи» Владимира Маяковского в 1930-м, который  свёл счёты в  с жизнью в коммуналке (!), оставив известную посмертную записку «любовная лодка разбилась о быт». Десятки и сотни подобных по содержанию, но менее поэтичных, оставили после себя разочаровавшиеся  в жизни молодые коммунисты.
Советская мораль не позволяла большевику требовать для себя комфортных условий проживания, повышения жалованья – все трудились ради высокой идеи. Человек, поднимающий на партсобрании подобные вопросы, рисковал быть заклеймённым как «мещанин» и отсталый элемент. А слишком настойчивые могли и поплатиться партбилетом. Но на неофициальном, личностном уровне товарищи не предавали осуждению своих соратников, добровольно ушедших из жизни. Нередкой была практика, когда на собрании парторг разглагольствовал о «собачей смерти» наложившего на себя руки товарища, и члены ячейки одобрительно кивали в такт этим обвинениям, но после публичного порицания покупали венки и шли на кладбище проводить самоубийцу в последний путь. Многие понимали мотивы покончивших с собой большевиков и не осуждали их за это.
Видя, как волна самоубийств захлёстывает «передовой отряд» общества, партийное руководство уже не могло далее оставаться глухим и слепым. В политотделе Красной Армии наряду с требованиями усилить дисциплину стали звучать голоса в защиту социальных прав командиров: «подлечить, дать отдых, разгрузить наш начальствующий состав – вот те меры, которые нужны для уменьшения количества самоубийств». Не отставала в своих инициативах и партийная верхушка, осознавшая, что «лишения и потрясения, пережитые партийцами в годы Гражданской войны, начинают особо сказываться только за последние год-два в виде всяческих заболеваний, а также увеличения числа самоубийств» и что преодолеть сложившуюся ситуацию можно «по линии улучшения материального положения, установления более чуткого и вдумчивого подхода к отдельным товарищам со стороны соответствующих руководителей и руководящих органов и по линии более полного выявления состояния здоровья низового партийного актива».
Эти слова не стали пустыми чиновничьими обещаниями. Слишком серьёзной была ситуация: на кону стоял партактив как таковой. Не сумев остановить самоубийства кнутом, власть взялась за «пряник». Военные стали получать пайки и некоторые льготы, для номенклатуры различных уровней стали создавать специальные магазины дефицитных и дорогих товаров, зародилась элитная (для избранных, то бишь высокопоставленных коммунистов) медицина, спецшколы для будущей золотой молодёжи. 60 лет спустя вся эта система привилегий сыграет с коммунистами злую шутку и станет одним из главных объектов нападок перестроечной прессы, а тогда, в конце 20-х, она помогла вывести из депрессии целое поколение разочаровавшихся коммунистов.

Запоздавшее раскаяние
«Люди, убитые в детстве» и другие кошмары времен Гражданской войны вряд ли для кого-то прошли бесследно. И дело необязательно в неврастении или других очевидных медицинских проявлениях. В Европе с подачи Ремарка поколение, прошедшее Первую мировую, называли «потерянным», у нас, на первый взгляд, подобных синдромов не наблюдалось. По крайней мере так может показаться человеку, знакомому с литературой того периода по советской хрестоматии.
Подобно тому, как страшную правду о Великой Отечественной массовый читатель узнал через много лет после её окончания из книг авторов так называемой «лейтенантской прозы», так и в 20-х годах ужасающим откровением стали литературные произведения бывших чекистов.
В повести Владимира Зазубрина «Щепка» истинный ад «чрезвычайки» представлен во всех шокирующих деталях: «Расстреливали пятеро – Ефим Соломин, Ванька Мудыня, Семён Худоногов, Алексей Боже, Наум Непомнящих. Из них никто не заметил, что в последней пятерке была женщина. Все видели только пять парных окровавленных туш мяса. Трое стреляли как автоматы. И глаза у них были пустые, с мертвым стеклянистым блеском. Все, что они делали в подвале, делали почти непроизвольно. Ждали, пока приговорённые разденутся, встанут, механически поднимали револьверы, стреляли, отбегали назад, заменяли расстрелянные обоймы заряженными. Ждали, когда уберут трупы и приведут новых. Только когда осуждённые кричали, сопротивлялись, у троих кровь пенилась жгучей злобой. Тогда они матерились, лезли с кулаками, с рукоятками револьверов. И тогда, поднимая револьверы к затылкам голых, чувствовали в руках, в груди холодную дрожь. Это от страха за промах, за ранение. Нужно было убить наповал. И если недобитый визжал, харкал, плевался кровью, то становилось душно в подвале, хотелось уйти и напиться до потери сознания. Но не было сил. Кто-то огромный, властный заставлял торопливо поднимать руку и приканчивать раненого».
Эта повесть была написана в 1923 году, а первая её частичная публикация состоялась в 1927 году. Через 10 лет автор этих откровений был репрессирован. А тогда в героях «Щепки» многие современники могли узнать себя. И с кошмарами прошлого не каждый мог совладать.
Зазубрин был не один в своём роде. Украинский писатель, бывший сотрудник ЧК, Мыкола Хвылевой (покончил с собой в 1933 году) в рассказе «Я (Романтика)» тоже поведал немало ужасающего о недавнем «героическом» прошлом. Появилась целая школа поэзии минора – в ней нет революционных гимнов, но есть кровь и боль гражданской войны, жестокой и беспощадной.
Все литераторы этой волны либо покончили с собой, либо были репрессированы в 30-х, а тогда вздыбленное их откровениями общество продолжало отсчитывать очередных жертв суицидов, вызванных кошмарами из прошлого. Ни Хвылевой, ни Зазубрин, ни поэты минора не ставили под сомнение завоевания Октября, необходимость революции – идея для них была чистой и непорочной, способной оправдать любые жертвы и лишения. Поэтому читатели, узнавшие себя в рассказах о чекистских буднях, тоже не сомневались в непогрешимости большевистской доктрины, а проснувшиеся угрызения совести решали в «индивидуальном порядке», то есть уходом из жизни.
О чекистском прошлом иногда напоминали и коллеги по партии, которые в пылу дискуссии могли бросить в глаза бывшему чернорабочему революции презрительное «палач». По одной из неофициальных версий, подобное оскорбление было нанесено за день до смерти самому Железному Феликсу – измотанные сердце и нервы большевика не выдержали такого удара со стороны товарищей по партии.
Тени самоубийств не покинули большевиков тогда, в 20-х. Следующая волна суицидов прошла через 10 лет, в разгар сталинских репрессий, когда счёты с жизнью сводили многие партийцы, опасавшиеся арестов и «объятий» НКВД. После смерти Сталина и Берии некоторые деятели, причастные к борьбе с «врагами народа» наложили на себя руки. Точку в этой кошмарной традиции поставил, похоже, экс-министр внутренних дел СССР Борис Пуго, застрелившийся в последний день августовского путча 1991-го. 

Болеслав Берут
Аугустинью Нето
Генсек итальянской компартии Пальмиро Тольятти а Артеке
Клемент Готвальд
Георгий Димитров в санатории «Барвиха»
Алексей Косыгин провожает в последний путь индийского премьера

Во время лечения в  Союзе умерло не менее полутора десятков генеральных секретарей и видных деятелей коммунистических и рабочих партий, премьеров и президентов разных стран

Но несколько десятилетий назад политические, медицинские и иные векторы переплетались настолько туго, что некоторые печальные события историки, политики и жители дружественных нам стран толковали неоднозначно. СССР для многих государственных и общественных деятелей мог быть страной не только притягательной, но и опасной. В довоенные времена бывали случаи, когда высокие гости, прибывавшие к нам с визитами, не знали, смогут ли они вернуться когда-нибудь к себе домой. Кто-то мог погибнуть при невыясненных обстоятельствах, кто-то умирал или просто исчезал из поля зрения. Даже с официальными лицами, особенно в годы «большого террора», у нас не принято было церемониться. Вячеслав Молотов, долгое время бывший главой Совнаркома и министром иностранных дел СССР, в начале семидесятых вспоминал: «Я вам должен сказать по секрету, что я выполнял очень твёрдый курс. Министр иностранных дел Латвии приехал к нам в 1939 году, я ему сказал: « Обратно вы уж не вернётесь, пока не подпишете присоединение к нам». Нашим чекистам я дал указание не выпускать его, пока не подпишет… …Из Эстонии к нам приехал военный министр, я уж забыл его фамилию, популярный был (речь идет о Пауле Лилле, после присоединения Эстонии к СССР арестованном и умершем в заключении - авт.), мы ему то же сказали».
И если кто-то из читателей думает, что такие слова были пустой угрозой, то глубоко ошибается.

Сталин доставал соратников и после смерти
В послевоенные годы шло, как любили выражаться советские историки, становление «стран народной демократии». «Становились» они по-разному. Югославский лидер Иосип Броз Тито, прекрасно знавший Сталина, представлял, во что превратится его страна, если будет идти в фарватере внешней политики СССР. И уже через пару лет после войны «сменил ориентацию». Под влияние Тито стали попадать и болгарские политики, в том числе и сам генеральный секретарь ЦК местной компартии и глава государства Георгий Димитров, который осуждал со своим югославским коллегой создание «Балканской федеративной республики». Он возглавил БКП в декабре 1948 года, а уже через четыре месяца отправился в СССР лечиться. У него, как утверждают, был диабет. Болезнь не простая, обычно имеющая длительное течение. Лечение проходило в клиническом санатории «Барвиха», специальном лечебном учреждении, открытом в 1935 году и обладавшем чуть ли не лучшей в СССР лечебной и диагностической базой. Нужных и полезных людей там действительно могли «вытащить с того света». Например, Долорес Ибаррури, легендарная Пасионария, находилась буквально при смерти, но её вылечили, использовав новейшие в те времена лекарства – антибиотики. А вот Георгий Димитров в Болгарию живым уже не вернулся. Два с лишним месяца лидер болгарской компартии лечился, но 2 июля 1949 года в 9 часов 35 минут скончался. Обстоятельства его смерти были несколько странными, особенно если учесть, что болгарских врачей к телу не допустили, и оно было в кратчайшие сроки забальзамировано самим Борисом Збарским, тем самым, который принимал участие в бальзамировании тела Ленина. Не будем делать каких-то выводов, но отметим, что бальзамирование или кремация в то время являлись основными средствами сокрытия следов отравляющих веществ в организме покойного.
Траурные мероприятия, тем не менее, были устроены по высшему разряду. Спецпоезд с останками Димитрова медленно ехал через Советский Союз, а потом и Румынию, останавливаясь в крупных населённых пунктах для траурных митингов. Возглавлял сопровождающих не кто иной, как «первый маршал» Клим Ворошилов. А в Софии в это время с помощью советских строителей возводился мавзолей. Возвели сооружение на совесть. В начале 90-х болгарские демократы взрывали его несколько раз, прежде чем им удалось сровнять строение с землёй, чтобы сделать автостоянку…
Кода умер Сталин, его дух, казалось бы, преследовал соратников. Президент Чехословакии Клемент Готвальд, ещё совсем не старый мужчина (56 лет), во время похорон генералиссимуса простудился. В Москве он оставаться, несмотря на рекомендации врачей, не стал и отправился домой, в Прагу, где и был госпитализирован с подозрением на воспаление лёгких. А 14 марта 1953 года Готвальд умер (существуют разные варианты диагнозов: последствия пневмонии, сердечный приступ, разрыв аорты). Его также быстро забальзамировали и похоронили в специальном мавзолее, который он сам же и учредил. Бальзамирование оказалось не совсем удачным, и в 1962 году останки Готвальда кремировали и перезахоронили…
А другого первого президента, на этот раз польского, Иосиф Виссарионович «достал» через три года после своей смерти. Болеслав Берут, глава Польской объединённой рабочей партии, которого называли «польским Сталиным», в феврале 1956 года в качестве гостя прибыл на ХХ съезд КПСС. 25 февраля, после того, как он прослушал доклад Хрущёва «О культе личности И.В.Сталина и его последствиях» на закрытом заседании съезда, ему стало плохо (отметим, что медикам приходилось оказывать в тот день помощь более чем десятку участников и гостей съезда). На этот раз, в отличие от случая с Готвальдом, советские врачи настояли на госпитализации. Однако лечение не помогло, и 12 марта 63-летний Берут скончался, по официальной версии, от инфаркта миокарда. Поляки почему-то были уверены, что Берута в Москве отравили, а причиной этого была слишком жёсткая политика, расходившаяся со взятым Хрущёвым курсом на «оттепель». Сам Хрущёв скупо отмечал в мемуарах: «Во время ХХ съезда умер первый секретарь ЦК ПОРП Болеслав Берут. После его смерти в Польше были крупные беспорядки…»
Шестидесятые годы были отмечены тем, что на советской территории умирали уже не только лидеры социалистических стран, а видные партийные и государственные деятели, не имевшие отношения ни к Варшавскому договору, ни к СЭВ (Совету экономической взаимопомощи).
11 июля 1964 года на советском теплоходе «Литва» (был построен в 1960 году в ГДР и курсировал по маршруту Марсель – Ялта – Сочи) умер только-только сложивший с себя полномочия генерального секретаря ЦК Французской коммунистической партии Морис Торез. Человеком он был не очень здоровым и время от времени приезжал в СССР на лечение. Но в его смерти по дороге на отдых в Ялту была одна странность: у него одновременно отказали и сердечное, и мозговое кровообращение. Медики знают, что такое совпадение происходит крайне редко.
А через месяц в Крыму совершенно неожиданно умер национальный секретарь итальянской компартии и вице-премьер правительства Италии Пальмиро Тольятти. Вообще-то Тольятти, которого пригласили «на отдых и лечение», преследовал своим визитом иные цели. Он прилетел в Москву 11 августа 1964 года для встречи с Хрущёвым и обсуждения важных вопросов международных и межпартийных отношений. Но глава КПСС и правительства в это время отправился в поездку по стране. Борис Пономарёв, ведавший в ЦК международными делами, которого Тольятти знал по совместной работе в Коминтерне, посоветовал ему отправиться в Крым, где пообещал встречу с Хрущёвым. Прибыв в Ялту, Тольятти написал «Памятную записку» для встречи с советским лидером. В ней были такие слова: «Неправильно говорить о социалистических странах (и даже о Советском Союзе) так, как будто бы там всё всегда обстоит хорошо…» И далее рассказывалось о проблемах и ошибках коммунистов, о том, что культ личности Сталина не был правильно разъяснён массам, и пр. Теория полицентризма, о которой рассуждал глава крупнейшей в Западной Европе компартии, а проще говоря, идея о том, что у коммунистического движения может быть не один центр, а несколько, не совсем нравилась лидерам СССР.
Встреча на высшем уровне, однако, откладывалась, и 71-летнего Тольятти стали возить по Крыму и знакомить с уже известными ему достопримечательностями. Единственное место, где он получил возможность высказаться публично, был пионерский лагерь «Артек». 13 августа 1964 года в застёгнутом на все пуговицы костюме, рубашке с туго затянутым галстуком, Тольятти начал выступать перед собравшимися детьми и их воспитателями на «костровой» площадке. Вот что вспоминает о том, что происходило дальше, генерал Сергей Королёв, бывший в то время начальником 9-го отдела 9-го Управления КГБ по Крыму: « Вдруг в какой-то момент он уронил часы, которые держал в руке, а потом неожиданно для всех стал терять сознание. С помощью сотрудников его доставили в медицинский пункт Артека. О случившемся мне доложил офицер охраны. Я по ВЧ сообщил руководству 9-го управления и выехал в Артек. Тольятти лежал в палате, не приходя в сознание. Прибыли местные врачи. На следующий день из Москвы прилетел начальник 4-го Главного управления при  Минздраве СССР Марков…»
Прилетели и другие врачи, в том числе и итальянские, супруга лидера итальянских коммунистов с дочерью. Несколькими рейсами военного самолёта, предоставленного премьер-министром Италии Альдо Моро, прилетели члены ЦК итальянской компартии. Как вспоминает генерал Королёв, в Симферополь через неделю добрался и Никита Хрущёв. А когда первый секретарь прибыл на причал в Алуште, где его ждал военный катер, Королёв сообщил ему, что «товарищ Тольятти скончался». Хрущёв дал команду идти в Артек. На следующий день была сформирована траурная процессия, которую вместе с председателем правительства возглавляли Алексей Косыгин и Борис Пономарёв. Кортеж доехал до Алушты, а потом микроавтобус «РАФ», в котором находился гроб с телом Тольятти, «закипел». Хрущев был очень недоволен этим и даже хотел пересадить других руководителей в свою машину, а на освободившейся «Чайке» везти усопшего. Королёв, однако, подогнал резервный «ЗИЛ»- кабриолет, в который установили гроб. Сергей Королёв и заместитель директора Артека всю дорогу держали его за поручни, чтобы он не вывалился во время проезда по горным серпантинам. В аэропорту встречал процессию секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев, который потом отправился в Италию на похороны Тольятти. Напомню читателям, что через полтора месяца именно он сменил Хрущёва на посту генерального секретаря ЦК КПСС.
В январе 1966 года в Ташкенте проходило мероприятие чрезвычайной политической важности. При посредничестве СССР встречались первые лица Индии и Пакистана – стран, натянутые отношения между которыми грозили снова перерасти в масштабный военный конфликт. Только что закончилась вторая индо-пакистанская война, и было объявлено перемирие. До Ташкента индийский премьер Лал Бахадур Шастри отказывался встречаться и разговаривать с президентом Пакистана фельдмаршалом Айюб Ханом. Двенадцать дней советские посредники, глава правительства Алексей Косыгин, министры иностранных дел и обороны Андрей Громыко и Родион Малиновский совершали «челночные рейсы» между резиденциями глав враждующих держав. И, в конце концов, преуспели: главы непримиримых прежде противников поужинали наедине, подписали Ташкентскую декларацию, а потом даже приняли совместное участие в большом приёме по случаю подписания документа.
Как вспоминает принимавший участие в этом мероприятии переводчик Виктор Суходрев, Шастри уехал первым. А пакистанский президент предложил Косыгину «продолжение банкета»: «Господин премьер, моя резиденция находится буквально в двух шагах отсюда. Не зайдете ли вы ко мне выпить виски на сон грядущий? У меня есть…» Руководители посидели минут двадцать, выпили виски (по словам Суходрева, у главы мусульманского государства никакого предубеждения относительно алкоголя не было) и разошлись.
А через несколько часов, уже ночью, Суходрева разбудил звонок: «Виктор, вставай скорее! Шастри умирает!» В резиденцию Шастри немедленно отправился Косыгин, а вместе с ним и переводчик: «В дом я зашёл сразу за Алексеем Николаевичем. Нас немедленно привели в спальню Шастри. Первое, что мы услышали, были звуки сильного учащённого дыхания. Так дышат пожилые люди, когда им приходится подниматься пешком на высокий этаж. Посреди комнаты, прямо на полу, лежал Шастри. Над ним, стоя на коленях, колдовали врачи…»
К этому моменту индийский премьер уже практически умер, а «дышал» аппарат искусственной вентиляции легких. Потом личный слуга Шастри рассказал, что тот чувствовал себя нормально, перед сном попросил чаю, а потом вдруг сказал на хинди: «Мама, мама»,- и упал». Умер Шастри в 61 год – для политика такого уровня – возраст совсем не критический…

Нежелательно, чтобы президент умер в СССР…
Многие главы коммунистических партий, зарубежные государственные лидеры, руководители национально-освободительных движений приезжали в СССР для лечения. Началась такая практика ещё в довоенные времена, когда лидеры Коминтерна (некоторые из них проживали в СССР постоянно) «прикреплялись» к лечебным учреждениям для контроля за состоянием здоровья. Наиболее квалифицированную помощь оказывали зарубежным коммунистам в уже упоминавшемся нами клиническом санатории «Барвиха». Но в силу различных обстоятельств до второй половины сороковых годов «медицинский туризм» в СССР носил эпизодический характер. А вот с созданием социалистической системы дело было поставлено на широкую ногу. Мы уже упоминали о не очень удачном опыте лечения Георгия Димитрова в 1949 году. Несмотря на это, на отдых и лечение (Подмосковье, Крым, Сочи) приезжали коммунистические лидеры Австрии, Венгрии, Финляндии, Китая и многих других стран. Некоторые приезжали с жёнами и детьми. А вот Мао Цзэдун, которого приглашали «на отдых и лечение вместе с семьёй», в 1952 году отправил к нам лишь своих домочадцев, а сам остался в Пекине.
В подавляющем большинстве случаев лечение, проводившееся силами 4-го управления Минздрава СССР, давало неплохие результаты. Руководитель аргентинской компартии Витторио Кодовилья, приехавший в 1967 году на празднование 50-летия Октябрьской революции, слёг с «тяжёлой неврологической симптоматикой». Состояние оказалось настолько тяжёлым, что он даже не смог принять участия в мероприятии. Кремлевские врачи титаническими усилиями поставили его на ноги, и он прожил ещё три года и даже получил Орден Октябрьской революции, учреждённый в честь 50-летия Октября. Успешно лечился у нас и тяжело больной глава правительства ГДР Вильгельм Пик. А руководитель американской компартии Гэс Холл, также неоднократно лечившийся в СССР, дожил аж до 90 лет…
Но наши врачи, а тем более политики, прекрасно понимали, что лечение не всегда может оказаться эффективным. И иногда предпочитали действовать так, как поступают с обычными неизлечимо больными гражданами, которых выписывали и отправляли умирать домой. Главное – чтобы человек не умер в стенах больницы и не испортил статистику. Яркий пример такого подхода был продемонстрирован осенью 1978 года, когда к нам совершенно неожиданно прилетел «большой друг Советского Союза» президент Алжира Хуари Бумедьен. Евгений Чазов, возглавлявший в то время 4-ое Главное  управление Минздрава СССР, вспоминал, что в один из сентябрьских дней ему позвонил встревоженный глава правительства Алексей Косыгин. Он сообщил, что в Москву без предварительной договоренности внезапно вылетел на лечение президент Алжира. Чазову было дано задание: встретить Бумедьена и организовать его лечение в клинике на Мичуринском проспекте, той самой, в которой спустя два года умер сам Косыгин…
С самого начала визит алжирского президента проходил в обстановке строжайшей секретности. О болезни главы государства не сообщалось. И создалось впечатление, что в Москву прибыл относительно здоровый 53-летний мужчина, а через 2 месяца в Алжир, в сопровождении советских врачей, вылетел смертельно больной старик. Так, во всяком случае, расценивали результаты лечения в мировых СМИ.
Чазов в своей книге «Здоровье и власть», давая осторожный диагноз, пишет, что скорее всего у Бумедьена было вирусное инфекционное заболевание. В ходе лечения было достигнуто определенное улучшение, но потом наши врачи обнаружили у высокого гостя изменения, характерные для какого-то аутоиммунного заболевания. «Не исключено, что определённые инфекционные или токсические факторы извне могут стать источником таких изменений»,- пишет Чазов. В переводе с медико-политического языка на нормальный это значит, что президент либо подхватил инфекцию во время поездки по соседним странам, либо его там отравили. Прогноз был неутешительным, тем более что к нарушению иммунитета присоединились острые сосудистые нарушения. Не помог и плазмофорез, тогда ещё совсем новый метод очистки крови. В общем, больной мог умереть в любой момент, причём как от инфаркта, так и от инсульта или тромбоза лёгочной артерии. Чазов доложил о вероятном смертельном исходе руководству страны. Глава советского правительства Алексей Косыгин ответил более чем определённо: « Было бы нежелательным, чтобы это случилось в Советском Союзе, так как может возникнуть негативная реакция в Алжире и во всём арабском мире, где обстановка крайне сложная. Было бы желательно, чтобы лечение продолжалось в Алжире. Если надо, любые советские специалисты, оборудование, медикаменты будут направлены вместе с президентом». В пожарном порядке неизлечимо больного пациента в сопровождении нескольких советских врачей отправили в Алжир. И вовремя! Через несколько дней у Бумедьена случился инсульт. И тогда началась самая настоящая «врачебная война». Приглашённые медики из Франции и других стран подвергли сомнению диагноз кремлёвских докторов. Над нашими медиками стали сгущаться тучи. КГБ пришлось предпринимать меры по обеспечению их безопасности. А алжирский президент тем временем скончался в результате повторного инсульта и лёгочного кровотечения. Случилось это 27 декабря 1978 года…
А вот в другом случае вовремя отправить пациента домой не удалось. Причём пациентом тоже был президент, и произошло все менее чем через год после смерти Бумедьена. Для онкологической операции в СССР прибыл первый президент Анголы руководитель партии МПЛА, как его именовали в нашей стране, «товарищ Агостиньо Нето» (правильно – Антонио Агоштиньо Нету). Его стали готовить к операции, проводить интенсивную терапию. Когда состояние президента ухудшилось, стал обсуждаться вопрос о его отправке обратно в Анголу. Но согласовать мероприятие не успели. Лечение не помогло, и 10 сентября 1979 года Нету умер. А прощание с ним чуть не переросло в серьёзный дипломатический скандал.
Как было принято в подобных случаях, тело усопшего отправлялось в морг Центральной клинической больницы. Потом в зале для прощания устанавливался гроб, все близкие, а также официальные лица проводили краткую церемонию прощания, затем гроб запаивали и отправляли в аэропорт, чтобы самолётом перевезти на родину.
Неожиданно, как вспоминали участники церемонии, супруга президента увидела, что у него отсутствуют запонки – подарок короля Иордании. Запонки отнюдь не дешёвые – с бриллиантами. Мидовские работники и сотрудники «девятки», обеспечивавшие проведение церемонии, проверили: действительно, коробочка от запонок есть, а их самих – нет. Время поджимает, до конца прощания несколько минут, а вдова отказывается закрывать гроб. Срочное расследование показало, что виноваты были санитары, которые одевали покойного. Чтобы запонки не мешали, их аккуратно уложили в карман пиджака, а потом забыли закрепить на рукавах рубашки. В результате вопрос с запонками разрешился: их на глазах у всех извлекли из кармана, и президент отправился на родину в соответствующем случаю виде.
В общей сложности с 1949 по 1979 год на советской территории умерло не менее полутора десятков генеральных секретарей и видных деятелей коммунистических и рабочих партий, премьеров и президентов разных стран. Некоторые были дряхлыми стариками, другие относительно молодыми (по политическим масштабам) мужчинами. Конечно, все эти печальные события официально объяснялись «естественными причинами», хроническими либо острыми заболеваниями. И вполне возможно, что всё обстояло именно так. Но если мы вспомним те времена, когда происходили описанные события, то это заставит нас задуматься…