В 1832 году Александр Сергеевич Пушкин переписал на отдельный листок заметку из немецкой газеты. В ней рассказывалось, как на первом представлении «Дон Жуана» в Вене, когда изумленные знатоки упивались гармонией Моцарта, в зале раздался свист. Все обратились с негодованием в ту сторону. И Сальери, снедаемый бешеной завистью, вышел из театра...

«Завистник, который мог освистать «Дон Жуана», мог отравить его творца», - сделал приписку наш поэт. Итак, для своей драмы Пушкин принял версию прямой вины Сальери. Правда, совсем не это стало главным в его произведении. Смысл здесь - в противопоставлении двух характеров, двух разных уровней творчества: бескорыстного пламенного и хладнокровного.


Таинственные обстоятельства смерти Моцарта в эпоху Пушкина еще не начинали распутываться. Предметом исследований они стали позже. Версия вины Сальери долго оставалась основной, более того, она искусственно поддерживалась...

В 1983 году во время музыкального фестиваля в Брайтоне английский литератор Фрэнсис Карэ организовал и успешно провел публичное и весьма своеобразное «судебное разбирательство» по делу Моцарта, пригласив на него юристов, адвокатов, музыковедов и журналистов из ряда европейских стран. Слушалось дело по обвинению четырех лиц в отравлении композитора. Четырех? Да, подозреваемых было именно столько. И скажем сразу: имени Сальери между ними не оказалось.

После ознакомления с новыми фактами, речами обвинителей и прений был сделан осторожный вывод, что речь может идти о преступлении со стороны неизвестного лица, не входящего в четверку подозреваемых. Скорее всего это был наемный убийца, оплаченный венскими масонами.
Большая часть «следователей» остановилась на имени Франца Хофдемеля, тоже связанного с кругами масонов.

Первая попытка скрупулезно разобраться в этой загадочной истории и снять обвинение с Сальери была предпринята в Австрии примерно сто лет назад. Тогда в книге некоего автора печальная судьба Моцарта связывалась с другими именами и обстоятельствами. Автор утверждал, что о творческой зависти не могло быть и речи. Сальери не был злодеем. Сработали другие пружины, а Сальери - жертва интриг и намеренно распускаемых слухов. Но эта книга не увидела свет, а сама рукопись затем бесследно исчезла. Остались лишь краткие упоминания о новой версии в переписке венских музыкантов и музыковедов конца XIX века. Намекалось, что автору удалось добыть какие-то новые документы.

Дотошные биографы Моцарта, особенно немецкие, давно о многом догадывались. Они считали, что Сальери - это ловко подставленная фигура, жертва старых слухов, кому-то очень выгодных. Да и похоронили великого Моцарта в великой спешке не как бедняка, а как человека, с самим именем которого надо было скрыть очень неприятный венским верхам скандал. Его вспухшее от яда тело просто спрятали в общей могиле и постарались неуклюжими слухами затемнить причины происшествия. Интриги шли с самого верха австрийского престола. Это для августейших особ понадобилась версия вины Сальери. Чтобы ее опровергнуть, биографам Моцарта были необходимы документы. И они появились в наше время.

В декабре 1970 года на аукционе в Марбурге было продано за 28 тысяч немецких марок письмо, написанное рукой Моцарта 2 апреля 1789 года и адресованное члену масонской ложи Вены, процветающему юристу Францу Хофдемелю. В письме содержалась просьба о денежной помощи в размере 100 гульденов для поездки в Берлин. Как старший по ложе Хофдемель просьбу младшего брата удовлетворил, но поездка не состоялась из-за болезни композитора...

Так на свет Божий всплыло имя, которое раньше чрезвычайно редко упоминалось в связи с последними днями жизни великого композитора.
Прежде чем поведать о личности юриста и его роли в судьбе Моцарта, проясним причины появления документов XVIII века. Они всплыли на многих аукционах Европы - в Лондоне, Париже, Женеве, Вене. С чем же это связано?

Оказывается, дальние потомки австрийских и австро-венгерских герцогов и эрц-герцогов к середине нашего века успели прожить и промотать фамильные драгоценности, а сейчас потихоньку принялись приторговывать письмами, документами, дневниковыми записями своих предков. Для тех, кто занимается загадкой смерти Моцарта, из пожелтевших бумаг посыпались сногсшибательные новости. Взять, к примеру, записи одной из придворных дам, в которых явно отражались события декабря 1791 года. Оказывается, император, узнав о странной смерти композитора, всполошился и не стеснялся в выражениях. Он, как выясняется, был шокирован ролью Хофдемеля в этом мрачном деле и приказал исключить это имя из любых разговоров в его присутствии. Кроме того, он распорядился замять скандал любыми средствами и заткнуть глотку газетам.

С первого взгляда больших новостей в этих записках вроде бы не было. Но и сами приведенные факты и связь двух имен - Моцарта и Хофдемеля - прекрасно нанизывались на единую нить расследований, проводимых в наши дни литераторами и биографами Моцарта. Ведь всплыли сведения о том, что австрийский драматург Франц Грильпарцер подозревал в убийстве Моцарта не Сальери, а Хофдемеля и намекал на суетливые интриги венского двора. Почему же так разгневался австрийский император и почему надавал столько поспешных распоряжений? Причин было много. Моцарт - плебей по происхождению, и его пышные похороны могли бы умалить первенствующее значение правителя, который очень кичился своим положением и властью. Кроме того, отравителем стал масон. А там, где члены ложи преступают законы и попадают в скандальные ситуации, должна быть тишина. Хорошо организованная тишина!

Что же произошло 6 декабря 1791 года? За день до этого в муках скончался Вольфганг Моцарт. Жена Хофдемеля - венская пианистка Магдалена - вернулась домой из кафедрального собора святого Стефана, где она заказала скромную службу в память почившего композитора, своего учителя. Не успела она войти в свою комнату, как муж набросился на нее с бритвой в руке. Женщина закрыла горло руками и в ужасе закричала. Ее оглушительные вопли и визг разбудили ребенка, чьи тревожные рыдания спасли Магдалене жизнь... Когда на крики женщины и плач ребенка примчались соседи, Хофдемель скрылся в своей комнате. Дверь долго взламывали. Когда она поддалась, люди увидели 36-летнего судью, лежащего на кровати с перерезанным горлом. Правая рука самоубийцы сжимала бритву...

Франц Хофдемель скончался от полной потери крови. Его жену отвезли к врачу в бессознательном состоянии. Муж успел не только порезать ей шею и руки, но и обезобразить лицо...

В доме № 10 по улице Грюненгергассе в центральной части Вены Моцарт был частым гостем. Весь первый этаж занимали апартаменты супружеской пары Хофдемель. Композитор там музицировал, обедал, беседовал с хозяином о разных столичных новостях. Однако главная цель посещений дома богатого юриста - музыкальные занятия с Магдаленой. Не всякой венской пианистке Моцарт так охотно давал уроки. Она была одаренной ученицей. Ей было всего 23 года, и в столице она слыла чуть ли не первой красавицей. Лучшие венские художники считали за честь писать ее портреты. Однако после декабрьских событий все эти полотна бесследно исчезли...

Моцарт, несомненно, был влюблен в Магдалену, посвящал ей необыкновенно мелодичные сонаты. Написан для нее и концерт для фортепиано с оркестром. Любовь была взаимной. Учитель был молод, красив и знаменит. Словом, повод для ревности был. Но трудно было ожидать такой дикой вспышки от члена Королевской судебной палаты и высокого сановника масонской ложи...

Супругу Хофдемеля после длительного лечения сослали в Брно, назвав это «великой милостью императрицы, взявшей вдову под свое покровительство». Конечно, ей было рекомендовано молчать и молчать. Император оказал «покровительство» Францу Хофдемелю, разрешив похоронить его не в коровьей шкуре, как самоубийцу, а как гражданина Вены в дубовом гробу.

Что касается Моцарта, то и его коснулись монаршьи «милости». О его смерти разрешили написать в газетах лишь после того, как тело было в спешке закопано в общую могилу захолустного кладбища. Написали несколько скромных слов. Затем послушные императору чиновники и полицейские чины приказали молчать всем, кто был так или иначе связан с композитором. Разве случайно, что Зюсмайер, ученик Моцарта, вдруг отказался закончить знаменитый «Реквием», хотя вся Вена знала об этой предсмертной просьбе великого композитора. В своих воспоминаниях этот ученик не упоминает ни единой фразой о том, что учитель был отравлен. Ни словом об яде не обмолвился ни один из венских врачей той поры, хотя следы отравления были налицо. Об этом туманно заявили лишь немецкие газеты в 1792 году. Молчала до конца жизни жена композитора Констанца. Не поведал правды и ее второй муж, взявшийся писать первую биографию великого композитора.

По версии англичанина Фрэнсиса Карэ, немецкого публициста Рольфа Хохута и австрийского музыковеда Фердинанда Фрикса есть убедительные сведения, что Констанца хорошо знала об отравлении мужа. Он сам ей об этом несколько раз говорил. Да и не увидеть это было просто невозможно. Моцарт говорил о яде и двум врачам, посещавшим его на дому. Много раз свои подозрения он выражал Магдалене. Его ученица и возлюбленная не могла не замечать медленное, но жуткое действие яда...

Франц Хофдемель пытался убить жену, чтобы она не выдала его злодейства. Юрист не мог не догадываться о последствиях своего поступка. Моцарт был крупной величиной в Европе. Магдалена могла догадываться и о характере яда, действующего в течение нескольких месяцев. Добавляли его в вино, а состоял он из мышьяка, сурьмы и окиси свинца. Рецепт был старинным, идущим от итальянских алхимиков. Назывался он «Аква Тофана». Расшифровали его состав и характер действия немецкие врачи в 1962 году, тогда еще верившие в виновность Сальери. Но Сальери не мог давать такой яд Моцарту. Виделись они от случая к случаю, чаще всего в концертных залах. Отравить композитора мог лишь человек, который встречался с ним постоянно и подливал капли яда методично. Хофдемель делал это в своем доме, где не скупился на столовое вино.

Хофдемель задумал свою месть давно и педантично отравлял Моцарта в течение года. Композитор вдруг стал терять силы, страдать мигренью, испытывать боли в желудке. За день до смерти тело его распухло, что выдало, как характер яда, так и чрезмерную дозу в последнюю неделю его жизни.
Можно предположить, что хладнокровный Хофдемель после мучительной смерти Моцарта все же растерялся, заметался. Вместо того чтобы испытать облегчение после устранения любовника своей жены, он делает неожиданную попытку убить Магдалену, как опасную свидетельницу его преступления. После неудачной попытки убийства жены, ему не оставалось ничего другого, как наложить на себя руки. Остальные заботы взял на себя императорский двор...

Теперь можно вернуться к началу статьи, а точнее - к эпиграфу, где стоят слова Бетховена. Немецкий композитор высочайшим образом ценил музыку Моцарта. Он довольно часто посещал Вену и был, очевидно, в курсе причин, из-за которых над Моцартом сгущались тучи. Семейство Хофдемелей не пользовалось доброй славой. Муж был мрачным педантом и слыл не только суровым судьей, но и стяжателем. В Вене ходили слухи о нем, как о честолюбце и бешеном ревнивце. Жена была моложе его, красива и крайне легкомысленна. Все это было зловещим клубком.

Что касается версии Сальери, то Бетховен явно не поддался на такую уловку. Немецкий композитор знал тут что-то более глубокое, он никогда не упоминал имени Сальери в связи с судьбой Моцарта. Словом, Бетховену уже тогда было очевидным то, что нам становится понятным только сейчас.