Начало 1870-х годов. Российская Империя активно ведет военные действия в Средней Азии, присоединяя новые территории. О том, как живут люди в Бухаре, Самарканде, Хиве и на бескрайних просторах вокруг них, ни в Москве, ни в Петербурге, ни в Европе толком ничего не знали. А сама война была окутана неким романтическим пафосом важности дел во имя государя и Отечества. И в этот момент о себе заявляет Василий Васильевич Верещагин, который, так уж удачно совпало, и военное образование имел, и художественное, и путешествовать любил, и в боях участвовал, не прятался. Свои впечатления от Средней Азии Верещагин выписал в Туркестанской серии. Об одном из полотен, в котором отражена философия художника — «Торжествуют» (1872), — рассказывает Снежана Петрова.

Верещагин «Торжествуют», 1872

 

Сюжет

На полотне изображена сцена, которую автор не видел, но представил, собрав в воображении мозаику из тех фрагментов и событий, участником которых был. (То же, кстати, относится к картинам «Апофеоз войны» и «Представляют трофеи» — сюжеты этих произведений художник выдумал, вдохновившись рассказами и легендами о жестокости восточных ханов.)

События разворачиваются в Самарканде на площади Регистан, где и сегодня стоит один из самых известных памятников узбекской архитектуры медресе Шердор. 

Толпа людей, сидящих на земле, слушает муллу, вдохновляющего на борьбу с неверными, то есть в контексте того времени — русскими. Для антуража, поднятия боевого духа и устрашения врага головы русских насажены на шесты, расставленные на площади. Смысл проповеди сформулирован художником и помещен на раме картины «Так повелевает бог! Нет бога кроме бога».


Контекст

Во второй половине 1860-х генерал-губернатор Туркестана и командующий русскими войсками в Средней Азии К. П. Кауфман пригласил художника к себе на службу — тот должен был состоять при генерале в чине прапорщика. Верещагин, конечно, согласился и отправился в Ташкент, затем в Самарканд, где он участвовал в обороне осаждённого города.

Критики называли Верещагина ташкентско-бомбейским величеством

Дважды художник отправлялся в Среднюю Азию и провел там немало времени. Сообщения о военных действиях не отпугивали его, а напротив, подогревали интерес: он брал материалы и отправлялся в гущу событий. 

Над Туркестанской серией Верещагин работал два года в Мюнхене. За это время он создал 13 картин, 81 этюд и 133 рисунка. В таком составе она была показана на первой персональной выставке художника в Хрустальном дворце в Лондоне в 1873 году, а затем в 1874 году — в Петербурге и Москве.

Военные заявили, что Верещагин в Туркменской серии оклеветал их

В предисловии к каталогу, составленному им самим, Верещагин говорил: «Варварство среднеазиатского населения так громадно, а экономическое и социальное положение в таком упадке, что чем скорее проникнет туда с того или другого конца европейская цивилизация, тем лучше. Если мои верные очерки помогут уничтожению недоверчивости английской публики к их естественным друзьям и соседям в Средней Азии, тягость путешествия и труд устройства выставки будут более чем вознаграждены». 

В Европе наперебой хвалили Верещагина. Настал черед везти полотна на Родину. Первым был Петербург. Вокруг верещагинской выставки разгорались страсти. Военные круги были недовольны. Верещагину пришлось выслушать резкие нападки за якобы клевету на русскую армию. Даже благоволивший к художнику генерал Кауфман был оскорблен увиденным. Как главный начальник Туркестана, имел слабость, пишет Верещагин, рассердиться на некоторые из туркестанских картин. «Он некоторым образом шельмовал меня перед всем своим штабом на приеме, доказывая мне, что я во многом «налгал»: отряд де его никогда не оставлял на поле боя убитых и т. п. Статский генерал С*** окончательно вывел меня из терпения, рассказывая о своих впечатлениях перед моею «клеветою» на солдат. Я пожег те картины, что им кололи глаза», — указал в дневниках художник. Эти три картины были: «Забытый», «Окружили — преследуют» и «Вошли».

Верещагин во время русско-турецкой войны

 

Первые сведения о картинах Верещагина Москва получила из петербургских газет и из собственных источников. Например, корреспондент «Московских ведомостей» писал, что картины Верещагина — «это эпопея туркестанской войны, изображенная с туркменской точки зрения… Герои — туркмены, побеждающие русских и торжествующие свою победу. Поэт-художник воспевает их подвиги и венчает их апофеозой из пирамиды человеческих черепов». 

Когда же выставка доехала до Москвы, ее купил 92 тыс. рублей, П. М. Третьяков и предложил в подарок училищу живописи и ваяния, но с условием, чтобы училище сделало пристройку с верхним освещением, где бы и могла помещаться вся коллекция картин. В училище посчитали, сколько будет стоить стройка, попытались вытрясти из Третьякова еще 15 тыс. рублей на издержки. Но получили от ворот поворот — Третьяков ответил, что передумал дарить картины. Тогда меценат решил подарить работы Верещагина Обществу любителей художества, но оно тоже отказалось, ссылаясь на недостаток места. Нечего делать, пришлось Третьякову выстроить новые залы при своей галерее и оставить коллекцию себе. 

Верещагин произвел фурор, пусть и не обошлось без критических нападок. Академия художеств даже вознамерилась присвоить ему звание профессора, на что Василий Васильевич ответил следующее (и текст этот был опубликован в прессе): «Известясь о том, что императорская Академия художеств произвела меня в профессора, я, считая все чины и отличия в искусстве безусловно вредными, начисто отказываюсь от этого звания». Стерпеть такого в Академии не смогли. Началась травля.

Н. Л. Тютрюмов, давно уже добивавшийся профессорского звания и понапрасну представлявший в Академию в продолжение многих лет одну картину за другою, решил воспользоваться моментом. Он напечатал в «Русском мире» статью под заглавием: «Несколько слов касательно отречения г. Верещагина от звания профессора живописи», где рассказывал, что все картины писаны не самим Василием Васильевичем, а «компанейским способом», в Мюнхене, что «одному человеку не под силу в столь короткий срок написать такую массу картин.

В ответ на критику Верещагин сжег три картины

Дело в том, что Верещагин действительно пригласил архитектора для выполнения некоторых технических подробностей в его картинах, но эта подсобная работа ни в какой мере не может подвергать сомнению единоличное авторство самого художника.

В защиту Верещагина выступили Репин, Крамской, Стасов, Ге, Шишкин. Якоби и многие другие. Они организовали проведение экспертизы, результаты которой были всенародно оглашены. Честь Верещагина восстановлена. 


Судьба художника

После Средней Азии Верещагин объездил весь свет. И каждый раз привозил свои батальные и этнографические сюжеты. Верещагин всем и каждому говорил, что настоящий художник должен путешествовать — искать натуру, собирать материал. Географии его поездок позавидует любой современный турист: Василий Васильевич объездил Среднюю Азию, Индию, Японию, Сирию, Палестину, США, Кубу и Филиппины, не говоря уже о Европе.

Искусство было для него инструментом для трансляции идей. А для тех, кто не понимал с первого раза, он писал пояснения прямо на рамах. 

Идейная позиция художника определилась после поездки в Туркестан и Индию. Верещагин вернулся с мыслью об ужасе и бесчеловечности «азиатского варварства». Именно поэтому в Туркестанской серии есть подсерия «Варвары» (куда входит и картина «Торжествуют»).

Верещагин был художником с фотографическим видением. Он считал, что каждая картина может передать только один момент жизни. Поэтому для выражения полноты замысла и описания ситуации он прибегал к принципу серийности.

За Туркменскую серию Третьяков отдал 92 тыс. рублей

В отличие от художников-современников Верещагина, его изучение человеческой психологии распадалось на два момента: во-первых, он изучал своеобразие психологического склада человека, принадлежащего к определенному этническому типу; во-вторых, то, как отразился этот психологический склад человека на созданной им материальной культуре.

Размышляя о варварстве, Верещагин считал, что причина войны кроется в особенностях варварской психологии. Война, с точки зрения художника, это пережиток варварства в современности. Это «отвратительный нарост варварства на цивилизации». С этой точки зрения, действия русской армии в Средней Азии художник считал оправданными: действия армии были направлены на уничтожение варварства. Это было одностороннее отношение к указанному явлению.

 

«Вице-адмирал С. О. Макаров и художник-баталист В. В. Верещагин в каюте». Е. Столица, 1904

 

Тяга Василия Васильевича быть в эпицентре однажды сыграла против него. Когда началась русско-японская война, он поехал на фронт. Верещагин погиб 31 марта 1904 года вместе с вице-адмиралом С. О. Макаровым при взрыве на мине броненосца «Петропавловск» на внешнем рейде Порт-Артура.