Пушкин и Веды.

 В детстве, читая сказки, наверно, каждый из нас задавался вопросом – а где находится Тридевятое царство или остров Буян? Ведь, до сосущего чувства под ложечкой, до мурашек хотелось попасть в тот опасный, но притягательный волшебный мир, населённый изощрёнными злодеями и благородными героями.

Однако, у взрослых подобные вопросы вызывали недоумение и оставались без ответа. А потом мы сами становились взрослыми и переставали верить сказкам. Вернее, по мере того, как мы набирались цинизма и скепсиса, их мудрость скрывалась от нас. Шелуха повседневных бубновых хлопот заслоняла сокровенный смысл, зашифрованный в сказках нашими далёкими предками. Если что-то и оставалось доступным пониманию, то только «верхние» пласты примитивных истин, тогда, как глубинные смысловые уровни воспринимались не иначе как экзотический литературный балласт. «На море-окияне, на острове Буяне…» - о чём это?!    

В годы засилья в отечественной науке «западников» русские сказки были объявлены чистой воды вымыслами, не имеющими под собой никакой реальной основы – этаким вариантом тюремных «рОманов», выдумываемых после отбоя шестёрками-бахарями с целью утоления сенсорного голода воров в законе. Тем же механизмом объяснялось и происхождение народных сказок – зимы длинные, темнеет рано, заняться нечем, вот, дескать, и чесали пращуры языками на потеху ребятишкам со скуки.

А идею, что сказке предшествовал миф, а миф базировался на реальных событиях, за тысячелетия обросших фантастическими деталями, даже ересью не считали – её просто не допускали. Вот так и развивалась историческая наука – археология сама по себе копалась в своих черепках, не зная куда их приткнуть и с каким этносом связать; фольклористика независимо занималась сбором устного творчества, мёртвым грузом лежащего без подведения исторической базы; а то, что собственно и считается исторической наукой сводилось к кабинетно-кафедральному теоретизированию в рамках «общепринятых точек зрения».

Однако, находились энтузиасты-подвижники, за свой счет, не на страх, а на совесть собиравшие крупинки утраченного знания. Сами того не ведая, становились они продолжателями и хранителями традиции. Может, и дошла она до нас только за счёт того, что подверглась их переработке. И пусть это повлекло утрату первородных оболочечных форм народных преданий, глубинные ментальные пласты остались незатронутыми – потому-то сказки нам, нынешним, понятны так же, как жителям и XIX века, и Х, и VII…

Работал в этой области и Александр Сергеевич Пушкин. Все его сказочные поэмы не есть плод фантазии гения, они представляют собой лишь авторскую обработку широко имеющих хождение в народе сюжетов. Так, например, поэма «Руслан и Людмила» – это стихотворное изложение популярной лубочной повести «О Еруслане Лазаревиче». А доказывать наличие народных корней в других сказках Пушкина – даже смысла не имеет.

Любопытным показалось мне проанализировать сказочные поэмы Пушкина и увязать их действие с географией – может, подскажет Александр Сергеевич координаты острова Буяна? Благо в его произведениях помимо гипотетических Тридесятых царств встречаются и вполне реальные населённые пункты – Киев, Муром, Шемаха и прочие. И, если по ходу повествования складывать мозаику из реальных географических объектов, то, вполне вероятно, что в незакрытых лакунах между ними найдётся место для локализации объектов сакральных.

Отсчёт начнём с Лукоморья («Руслан и Людмила»). Итак, «У лукоморья дуб зеленый…». Современные толковые словари определяют этот термин как «устаревший» и дают следующую трактовку: «Лукоморье – морская лука, морской залив, бухта, изгиб морского берега». Есть лукоморье и у крупных рек, например, у Оби, но то, что речь в данном случае идёт о морском побережье свидетельствует сам автор: «…у моря видел дуб зелёный…». Так, что будем искать море.

Все пушкиноведы локализуют Лукоморье на Чёрном или Азовском морях (отметьте, у этих серьёзных и авторитетных людей нет и тени сомнения, что это не выдумка поэта и что у этого объекта имелся прототип!). В пользу своей версии они приводят следующие аргументы: во-первых, на Азовском море есть коса, которая так и называется Лукоморье; во-вторых, в древнерусских летописях и в «Слове о полку Игореве» упоминается, что в районе Лукоморья обитают половцы, а их ареал, как раз, примыкал южной границей к берегам Чёрного и Азовского морей; и, в-третьих, якобы, Пушкин описал место, которое видел своими глазами, а это могло быть только во время ссылки на юг и только в Причерноморье. Что ж, предположение довольно убедительное. Недостаток у этих логических построений один – они не учитывают откуда был почерпнут материал, его информационная основа. Анализировать его в отрыве от первоисточника, от русских сказок нельзя.А славянская мифология говорит, что Лукоморье это заповедное место, где произрастает Мировое дерево(тот самый дуб зелёный     http://www.liveinternet.ru/users/all_is_blues/post159771302/    ).                        Читать далее