Вопрос, интригующий не одно столетие: "Кто же автор "Слова о полку Игореве"?"

Я утверждаю, что это Святослав Ольгович, удельный князь, имеющий во владении город Рыльск, единственный сын князя Олега, старшего брата князей Игоря и Всеволода!
Причем, Святослав - сюзерен, согласно закона о сюзеренитете. Князья: его дяди Игорь и Всеволод, его вассалы.
Участник злополучного майского похода в возрасте 20 лет. В крещении получил имя Борис.
Ближайшие его родственники имели обобщенное наименование - Ольгово племя, по имени их победоносного воинственного прадеда. Вотчина Олговичей - Новгород-Северская земля, юг Руси.

 

Время обнаружения списка "Слова" - начало 1792 года, по крайней мере, лет за восемь до его печатного издания для Екатерины Второй. Неясно место, где Мусин-Пушкин приобрел сборник "Хронограф" со “Словом”: в Ярославле у архимандрита Иоиля, в Спассо-Ярославском монастыре, или в Пскове - в Пантелеймоновом монастыре, т.е. на востоке или западе европейской части России.

Текста написан в виде прозы. Система стихотворных столбцов  – вымысел последующих переписчиков и переводчиков, стремящихся придать тексту формат поэмы.   

Летописный сборник “Хронограф”, на последних страницах которого и было записано “Слово о полку Игореве”, принадлежал большой монастырской библиотеке за номером 323. В 1824 году К.Ф. Калайдович писал так о сведениях, которые он собрал от 

А.И. Мусина-Пушкина: “Писана (повесть) на лощеной бумаге, в конце летописи довольно чистым письмом. По почерку письма и по бумаге должно отнести оную переписку к концу XIY или XY века”. Перезаписи “Слова”, по всей вероятности, новгородской или псковской работы. Отмечаются в тексте характерные черты псковского или новгородского диалектов, например, “русичи” и “русицы”.

Доказательства того, что “Слово” создано в XII веке, вскоре после событий, связанных с несостоятельным походом Игоря, такие: события, случившиеся в конце или после 1187 года, не отразились в “Слове” (академик Д.С.Лихачев).

"Хронограф" погиб, как известно, в пожаре 1812 года. ...

Читать полностью книгу Владимира Морозова "Кто же автор слова о полку Игореве"

"Слово" – произведение лирическое и эпическое одновременно. Многие его образы (картины битвы, бегство Игоря из плена) восходят к фольклорной символике; плач Ярославны к нар. причитаниям". ....

 

В картотеке Музея книги при Государственной Центральной библиотеке (бывшей Румянцевской, Ленинской), в обширной рубрике "Слово о полку Игореве", мной были выбраны следующие карточки.
Первая, "Историческая поэма, писанная в начале 13 в. на славянском языке прозою."

""Слово о полку Игореве". Ироическая песнь о походе на половцев удельного князя Новогорода Северского Игоря Святославича, писанная старинным русским языком в исходе ХII столетия с переложением на употребляемое ныне наречие.

Переложено А.Ф. Малиновским. Издал А.И. Мусин-Пушкин. М. Сенатская тип., 1800." Москва. Издание М.и С. Сабашниковых. 1920 г.
Вторая, "Слово о полку Игореве; по списку, найденному между бумагами Императрицы Екатерины II.П. Пекарского. СПБ. 1864 г."

Согласно первой карточке мне выдали книгу, по второй – микрофильм.

Пытаясь раскрыть тайну личности творца "Слова", маститые историки и литературоведы высказывали каждый свою версию, из которых вытекало, что автором "Слова" мог быть и летописец, и грамотный воин-сотник, и образованный боярин и монах.

Я же, предлагаю свои, отличные от других, аргументы, позволяющие утверждать и склонять иные мнения в пользу того, что автором "Слова" является молодой князь, племянник князя Игоря, сын старшего брата Игоря – Святослав Ольгович (Олегович).

Что же подвигло меня ...  к поиску собственного решения проблемы авторства "Слова"?
Первое, заинтересованное  знакомство со "Словом о полку Игореве" еще в школе, затем случайное, лет двадцать спустя знакомство с работами  академика Б.А. Рыбакова: ""Слова о полку Игореве" и его современники", издательство "Наука", Москва, 1971 год; "Русские летописцы и автор "Слова о полку Игореве"", издательство "Наука", Москва, 1972  год, стр. 393, глава 4 "Автор "Слова о полку Игореве" по данным самой поэмы".

Эти работы меня заинтересовали в рамках самообразования, автодидакции в области филологии, литературоведения, истории. Работы были тщательно изучены, проанализированы, а поиск автора "Слова" превратилось в плодотворное хобби.       

Последовало скрупулезное изучение самого текста "Слова" в различных его переводных версиях и обращение к фонду Музея книги в поисках  издания 1800 года.

"Народная библиотека" (НБ), издательство "Художественная литература", Москва, 1968 год публикует свою версию с предупреждением, стр. 22, "Предисловие к древнерусскому тексту: "Древнерусский оригинал "Слова" (по изданию 1800 г.) воспроизводится в исправленном виде; все необходимые поправки внесены в текст; разночтения оригинала с текстом указаны в примечаниях. Орфография максимально приближена к современной; пунктуация и деление текста на абзацы даны в соответствии с нашим пониманием текста. Разночтения так называемой Екатерининской копии "Слова" в настоящем издании не приводятся".

Сравнил текст НБ и первоисточника 1800 года. Нашел во многих местах семантические разногласия. Впрочем, это обнаруживается и у других современных публикаций.

Например, ключевое начало прозаического текста "Слова" НБ (стр. 23):
"Не лепо ли ны бяшет, братие, начяти старыми словесы трудных повестей о полку Игореве, Игоря Святославича! Начатии же ся той песни по былинамь сего времени, а не по замышлению Бояню!", отличается по синтаксису и орфографии от теста 1800 года:

"Не леполи ны бяшет, братiе, начяти старыми словесы трудных повестiй о полку Игорее, Игоря Святславлича! начатии же ся тъю песни по былинам сего времени, а не по замышленiю Бояню. Боян бо вещiй…".

Два абзаца почти идентичны. Но, по моему мнению, в них есть различие, изначально определяющее квинтэссенцию произведения.

Смысл начального абзаца НБ, в котором включено "Начати же ся той песни…", представляется таким: неким третьим лицом в той повести будет красочно рассказано о произошедших в действительности событиях.

Смысл абзаца текста 1880 года, включающего:"… начати же ся тъю песни…", понимается так: от первого лица в сей повести будет правдиво поведано (доложено) о том, как и что произошло на самом деле".
Произвольные, а затем целенаправленные выборки из различных работ, касающиеся "Слова", подвергались мной их дотошному осмыслению.

Прямые факты и интерпретация косвенных в итоге сформировали аргументы, породившие, для меня догадку об имени автора "Слова", его социальном положении и причины написания им текста.

При литературоведческом анализе я имел в виду, что типографский текст "Слова", изданный Мусиным-Пушкиным, не является тиражированием оригинала, неведомого графу Мусину-Пушкину, тем более нам. Граф-издатель обладал, так называемым, списком "Слова", то есть версией оригинала. 

Потому считаю, что в силу субъективных искажений и дополнений, имеется значительная не адекватность авторского оригинала и с последующими его списками. Только благодаря позднейшим переписываниям и переводам, "Слово" приобрело диффузный жанровый формат: повесть, песнь, поэма, скрывающие изначально замысленный автором его формат. 

Мусино-пушкинский список "Слова о Полку Игореве", дошедший до нас, уже следует рассматривать, как коллективный труд многих безызвестных соавторов  последующих веков.

Вывод моих дотошных рассуждений о том, кто же все-таки является изначально автором текста "Слова о полку Игореве", озвучен в заголовке.

Что касается жанра, то оригинал "Слова", мое мнение, вовсе не лирическое фольклорное  поэтического толка сочинение. Оно совсем иного свойства. На мой взгляд, это экстренная депеша военного характера, исходящая от человека, оказавшегося в неординарной ситуации, адресованная  влиятельным удельным князьям, его современникам.

Мой не традиционный (относительно общепринятого взгляда) посыл подтверждается тем, что жанр "Слова", несмотря на его многочисленные переписывания, указывается в тексте - как "повесть". То есть, как прозаический сказ о фактическом военном событии, а не как бытовая или лирическая песня или поэма. От формы песни, тем паче на помпезный манер Бояна, сам автор демонстративно уклоняется. И уж ни как - не былина, герои в которой, как правило, вымышленные.

Вопрос об эмоциональном, ярком стиле текста, вызвавшем позже подражания, снимается моим предположением, что в ХII веке вообще не принято было излагаться лаконично и формально  в переписке между лицами образованного элитного сословия. Не существовало вовсе "телеграфного стиля изложения".

А те литературные обороты, которые традиционно считаются подражанием "Слова", всего лишь общепринятые штампы тех времен. В 1307 году писец Пантелеймонова монастыря в Пскове сделал добавку к переписываемому “Апостолу”, выражая негодование усобицами современных ему князей, использовал штамп, схожий со строчками из “Слова": “При сих князьях сеяшется и ростише усобицами, гняша жизнь наша…”.
Стилистические и художественные подражания “Слову о полку Игореве” – и “Задонщина” и “Сказание о Мамаевом побоище”, на мой взгляд кажущиеся..
Как известно, время написания "Слова" - Средние века, феодализм. 
Процесс формирования иерархии феодальных отношений завершился на Руси в Средние века к XII веку и выглядел так (мной почерпнуто из научных источников): Великий князь, глава политического устройства, занимающий киевский престол. Ему же присваивался торжественный титул - “Царь Русской земли”.

Далее - местные князья, имеющие, как правило, наделы-вотчины и свои престольные города; бояре, городская знать, имеющая во владении значительные земельные участки и посадские территории, присягающие на верность своему князю; военный люд, входящий в княжеские дружины и боярское охранение, и нижний слой – крестьяне и холопы.

Дружиной называют отборных и особо приближенных воинов, сопровождающих князей во всех походах, заслоняющих собой князя во время боя. 

Параллельно светской иерархии имелась и духовная, поддерживающая феодальное устройство государства. Как правило, духовное сословие поставляло грамотных людей, занимающихся и литературным трудом: составлением летописей, перепиской всякого рода житий, созданием икон, руководством по строительству светских и духовных сооружений, несением религиозных росписей на стены.

Княжеские отношения строились на основе жесткого и четкого подчинения, сюзеренитета - вассалитета. В родовых, семейных княжеских гнездах старшему по рождению подчинялись младшие члены клана. В случае кончины лидера власть безоговорочно переходила к его первенцу.

Классовое расслоение общества имело и формальное закрепление, в законах и всякого рода уставах. Так, например, за оскорбление князя по “Русской Правде” полагалась жестокая казнь - лишение головы: “Князю Великому за бесчестье главу снять”. Смертная казнь, через посажение на кол, полагалась за неповиновение и противление князю. Смертной казнью каралась и измена князю.

Княжеский, если так можно выразиться, тоталитаризм был суровой явью.  
“Братiе, я не ищу под тобой ничего же, но ряд (род) наш так есть, оже ся князь извинить (кто князю изменит), то в волость, а муж в глову”.
А князья, что устанавливали за собой подобное жестокое карающее право - одни из важных героев “Слова о полку Игореве”: Святослав Всеволодович и Роман Ростиславич.

Обращение "Братiя", как я предполагаю, есть официальное обращение друг к другу в княжеской среде. 

Существенно, что в тексте встречается привилегированное и почетное  – "братiя!", что прямо и указывает на круг адресатов, кому подлежало направить текст "Слова" , а также на статус автора "Слова" – княжеский.  

За непочтительное панибратское фривольное обращение, измену, неповиновение, оскорбление, тем более насмехательство над членами элитного княжеского сословия - незамедлительная казнь!

Но, во время Древней Руси, так информируют летописи, смертных казней по этой причине совершено было незначительное число. Что говорит о следовании правилам и законом взаимоотношений простых людей и власти. 

Жесткая иерархия феодальных отношений отчетливо отражается и в письменных хронологических и литературных формах, в характеристиках лиц, встречаемых в летописях, житиях, повестях, песнях. В литературных произведениях четко отражаются и идеалы, и нормы обращений и такт поведения, допустимые по отношению каждого сословия к другому сословию и между членами сословий.

Летописцы подчиняли свой труд, талант, навык верноподданному служению непосредственному сюзерену, потому отображали исторические события и исторических личностей так, чтобы возвеличивался их господин и уничижались его враги. Если применить сегодняшнюю терминологию, то летописцы всячески способствовали созданию положительного имиджа и князя и всего княжеского рода.

Научный факт, оказывается, что все русские летописи имеют условных авторов, включая имя Нестер. Истинные авторы летописей не известны.

Причина не в их нарочитой или случайной скрытности, а в психологическом факторе. Авторы литературных произведений средневековья (к ним можно отнести живописных и строительных мастеров) не считали необходимым и обязательным фиксировать свое авторство, находясь в повседневном живом контакте и с князем, поручившим им работу, и с его окружением, так как все у друг друга были на глазах, друг другу были известны, известно, кто какую выполняет работу и перед кем отчитывался за ее выполнение.

Так же как в наше время остаются без авторства любительские семейные фотографии. Нет у фотографа, которому известны те, кого он запечатлевает, побуждения к обязательной инициализации своих работ. К тому ж и он известен тем, кому дарит фотографии. Не оставляются  на подложке фотоотпечатка Ф.И.О.

Итак, по моему убеждению, ошибкой или недоразумением было бы считать автором “Слова” одного из княжеских летописцев. Ошибкой было бы считать автором "Слова" и некоего доблестного военоначальника, монашествующего и кого-либо из образованной прислуги князя.

Лексика “Слова о полку Игореве” показывает, что его автор и по разноплановой характеристике действующих лиц, и по категоричному хвалебному  и обвинительному описанию поступков как первостепенных, так и второстепенных героев, по свободному, не раболепному обращению к тому или иному князю, должен иметь на это право. Например, автор категорично безбоязненно, очерняя Игоря, заявляет, что поражение Игоря навлекло на Русскую землю беды. При обращении в тексте "Слова" к могущественным князьям, называл их братьями (братiя).

Вывод однозначен, социальный статус автора "Слова" высок.

Имя автора, точнее, прародителя текста “Слова о полку Игореве”?

 

Кратко о документальных событиях майского похода 1185 года.
“Слово о полку Игореве” создано в годы, когда процесс дробления Руси достиг своего апогея. Обособление отдельных земельных территорий, как наследственных княжеских владений, было узаконено при Владимире Мономахе на Любеческом съезде князей в 1097 году: "Кождо да держить отчину свою". И по-прежнему, титул Великого присваивался всякому князю, кто долго ли коротко правил городом Киевом и, считай, Русью. 

Междоусобные распри князей были осложнены нависшей над Русью половецкой опасностью. Русским князьям в начале XII века удалось одержать крупные победы над половцами и утвердить над ними автономию. Но, не смотря на это, внезапные набеги половцев не прекратились, приводя к разорению мирного населения русских сел и городов, угону в рабство жителей.

23 апреля 1185 года, во вторник, князь Игорь Святославович, державший вотчиной Новгород-Северскую землю, сын его Владимир, державший вотчиной землю с городом Путивль, брат Игоря Всеволод из Курска, племянник князь Святослав Ольгович из Рыльска, вместе с присланными от Черниговского князя дружинами ковуев выступили в далекий степной поход на половцев без сговора с киевским Великим князем Святославом, приходящимся родным дядей Игорю, Всеволоду и отцу князя Святослава, Олегу, скончавшемуся за несколько лет до походя.
У берегов Донца 1 мая их застигло солнечное затмение, считавшееся на Руси предзнаменованием несчастья. Однако, Игорь не поворотил полки. Он сказал: "Братiя и дружина! Тайны Божия никто же не весть. А нам что сотворить Бог, - или на добро, или на наше зло, - а то же нам видити" (Из летописной, "Повести о походе Игоря"). Близ Оскола Игорь два дня поджидал брата Всеволода, шедшего иным путем из своего стольного города Курска.
Встретив половцев, войска, возглавляемые Игорем, построились в шесть полков. Игорь сказал традиционное ободряющее слово: "Братiя, сего мы искали, а потягнемь!".
Посередине стал полк Игоря, по правую руку от него - Всеволод, названный автором слова Буй-Туром, по левую - полк племянника Игоря Святослава. Впереди встал полк Владимира, сына Игоря, и полк черниговских ковуев.
Короткое сражение было победным для русских. Передовые полки князя Владимира Игоревича и ковуев погнались за степняками.
Русские овладели богатыми половецкими обозами и захватили пленных. Часть войска, гнавшаяся за половцами, на ночь вернулась с новым полоном.
Когда все собрались, Игорь стал требовать поехать дальше "в ночь", но Святослав Ольгович  осадил дядю: "Далече есьм гонил по половцев, а кони мои не могут. Аже ми будеть ныне поехати, то толико будеть на дороге остати".
Святослава поддержал князь Всеволод. Игорь согласился остаться на ночь. 
Собравшись с новыми силами, половцы двинулись на потерявшие бдительность, опьяненные победой новгород-северские полки.
Завязалось новое сражение.
В воскресенье на рассвете черниговские ковуи дрогнули. Игорь поскакал к ковуям, чтобы остановить их, но его ранили и захватили в плен.
Русские полки были наголову разбиты.
Князей, воевод, воинский люд разобрали половецкие ханы. За Игоря поручился его сват половецкий хан Кончак. Был назначен выкуп: за Игоря - 2000 гривен серебра, за других князей - 1000 гривен серебра.
В то время Святослав Всеволодович Киевский собирал воинов в верхних землях, намереваясь идти на половцев к Дону на все лето. На обратном пути у Новгород-Северского Великий князь услышал о неудачном походе Игоря.
Он сказал: "О любе моя братiя и сынове и муже земли Русское! Дал ми Бог притомити погання, но не выдержавшие уности (юности), отвориша ворота на Русскую земли."
В плену Игорь пользовался относительной свободой и почетом. Игорь ездил на ястребиную охоту со своими слугами и даже вызвал к себе из Руси священника для отправления церковной службы. Половецкий боярин Авлур сообщил Игорю, что половцы собираются перебить всех русских, и при его участии Игорь единолично бежал из плена, бросив на произвол судьбы своих соплеменников. 
Карательная акция, как известно из летописей, половцами не была произведена.
Одиннадцать дней добирался Игорь до пограничного города Донца, убегая от погони. На короткое время заехал в удельный город Новгород-Северский, вскорости  пустился в объезд Чернигова, где ожидала его княжна Ярославовна, в Киев, ища у Великого князя, у своего дяди, как было отмечено летописцем, помощи и поддержки.
Сын Игоря - князь Владимир, женился на половчанке и с ней в 1187 году вернулся на Родину, в Путивль.
Брат Игоря, князь Всеволод, воеводы, часть воинов их дружин были частично выкуплены, частью обменены на пленных половцев. 
Благополучно вернулся на родину и князь Святослав Ольгович.
"Сказал Баян, песнотворец старого времени, Ярослава (Мудрого) и Олега (прадеда Святослава Олеговича: "тяжело голове без плеч и телу без головы". Так и Русской земле без Игоря. Солнце светит на небе – Игорь князь в Русской земле. Девицы поют на Дунае, вьются голоса через через море до Киева.
Воспев славу старым князьям, а потом молодых величать будем. Слава Игорю Святославичу, буй-туру Всеволоду, Владимиру Игоревичу!
Да здравы будут князья и дружина, поборая за христиан против поганых полков. 
Князьям слава и дружине! Аминь" (Текст "Народной библиотеки").
В тексте 1800 года: "Князьям слава, а дружине аминь".
Смысл последних строк предыдущих абзацев можно расшифровать так. Текст НБ: " Слава князьям и дружине! На том и конец повести!". А текст 1800 года: "Князьям-то слава, а дружина истреблена, ей конец…". "Аминь" – слово древнегреческое, в переводе на русский "конец".
Князь Святослав Ольгович в славословии князей не указан.
Случайно это или закономерно? Понял, что не случайно…
Величание автором только трех из четырех князей, участвующих в походе, сначала озадачило меня, а потом этот самый "кажущийся казус" и подсказал, а точнее, прямо указал на кандидата в авторы "Слова".
Имя четвертого вполне понятно, почему  умолчино. Согласно этических норм, которые, наверняка, действовали в ХII веке, как действуют и в наше время, порицается самовосхваление, восхищение самим собой. Нормальному человеку не должено афишировать себя прилюдно. 
Именно, отсутствие в финальном абзаце четвертого действующего лица, молодого князя Святослава Ольговича, а также и во всем тексте повести, и навело на мысль о его авторстве
Объяснима для меня и откровенная недоброжелательность автора "Слова" к Игорю, которого автор ни разу не назван Буй-туром, почетным титулом для воина.
Я вижу сарказм автора "Слова" в отношении к Игорю:
"Начнем же, братия, 
повесть сию,
от старого Владимира
(Владимира I, Крестителя) 
до нынешнего Игоря,
силу ума своего почувствовавшего,
сердцем храбрость и непреклонность, и, 
ратным духом наполняясь,
пожелал повести полки свои храбрые
на землю Половецкую
за землю Русскую.

...
Другим днем рано,
едва
кровавые зори свет повеяли
черные тучи с моря пошли,
хотят закрыть
                         четыре солнца."
Солнцами назывались золоченые воинские шлемы князей.
Автор их имена не называет, ибо он сам в их числе.  
Назову, кого имел в виду автор "Слова" под "четырьмя солнцами":
1) князь Игорь Святославович,
2) брат его, Буй-Тур Всеволод Святославович,
3) старший сын Игоря – Владимир Игоревич,
4) племянник братьев - Святослав Ольгович.

 Буй-Туре Всеволод, князь Трубчевский и Курский. Из истории Татищева узнаем, что Всеволод Святославович, младший брат князя Игоря Святославовича. Во время похода ему было 30 лет. "Князь Всеволод превосходил всех своего времени князей не токмо возрастом тела и видом, которому подобного не было, но храбростью и всеми душевными добродетелями прославлялся повсюду."

 Летописец так характеризует Всеволода Святославича: "Во Ольговичах всех удалее рожаем и воспитанием и возрастом и всею добротою и мужественною доблестью и любовь имел ко всем" (Ипатьевская летопись под 1196 г.).

Известно, что князь Всеволод имел большую библиотеку и сам был склонен к чтению.

Только перу очевидца баталии, по моему убеждению племяннику Игоря, должно принадлежать документальное описание события:

Когда все собрались, Игорь стал требовать поехать дальше "в ночь", но Святослав Ольгович  осадил дядю: "Далече есьм гонил по половцев, а кони мои не могут. Аже ми будеть ныне поехати, то толико будеть на дороге остати".

Святослава поддержал князь Всеволод. Игорь согласился остаться на ночь. 
Собравшись с новыми силами, половцы двинулись на потерявшие бдительность, опьяненные победой новгород-северские полки.
Завязалось новое сражение.

В воскресенье на рассвете черниговские ковуи дрогнули. Игорь поскакал к ковуям, чтобы остановить их, но его ранили и захватили в плен.
Русские полки были наголову разбиты.   Князей, воевод, воинский люд разобрали половецкие ханы. За Игоря поручился его сват половецкий хан Кончак. Был назначен выкуп: за Игоря - 2000 гривен серебра, за других князей - 1000 гривен серебра.

В то время Святослав Всеволодович Киевский собирал воинов в верхних землях, намереваясь идти на половцев к Дону на все лето. На обратном пути у Новгород-Северского Великий князь услышал о неудачном походе Игоря.
Он сказал: "О любе моя братiя и сынове и муже земли Русское! Дал ми Бог притомити погання, но не выдержавшие уности (юности), отвориша ворота на Русскую земли."

В плену Игорь пользовался относительной свободой и почетом. Игорь ездил на ястребиную охоту со своими слугами и даже вызвал к себе из Руси священника для отправления церковной службы. Половецкий боярин Авлур сообщил Игорю, что половцы собираются перебить всех русских, и при его участии Игорь единолично бежал из плена, бросив на произвол судьбы своих соплеменников. 

Читать полностью книгу Владимира Морозова "Кто же автор слова о полку Игореве"