Героев фильма «Они сражались за Родину» увековечили в бронзе

Перед зданием Национального центра управления обороной России в Москве установили скульптурную композицию по мотивам фильма «Они сражались за Родину».

Российские мультфильмы, известные в мире

Президент Владимир Путин подписал указ, согласно которому 2016 год объявлен Годом отечественного кино

Проект указа президента «О проведении в РФ года российского кино» Минкульт опубликовал еще 28 июля. По данным портала раскрытия информации, его общественное обсуждение уже проведено, а на днях завершилась антикоррупционная экспертиза документа. Согласно пояснительной записке, проект подготовлен “во исполнение указания президента от 16 июля”. В ней говорится, что в российском кинематографе происходят “заметные позитивные процессы”: он “все более целенаправленно следует главным приоритетам общегосударственной культурной политики и транслирует их в общественное сознание”, “мощно воздействуя на миллионы людей”. 

Сам проект содержит ряд содержательных шагов, направленных на развитие отечественного кинематографа, в том числе на международном уровне. Власти страны планируют способствовать увеличению выпускаемых в России кинофильмов, провести модернизацию киностудий, продвинуть киноискусство в регионы страны.

В документе говорится и о планах принятия ряда “протекционистских мер”, направленных на защиту отечественного кинематографа.

Это решение властей уже прокомментировал председатель совета директоров “Ленфильма” Федор Бондарчук. Он отметил, что любая модернизация идет только на пользу. При этом считает, что все средства, выделенные на этот проект необходимо пустить не на празднования, а на кинофикацию малых городов, где 50 миллионов россиян не имеют кинотеатров.

По материалам vesnovyjgod.ru

Комментарий редакции “Научи хорошему”

Позволим себе развеять жизнерадостные иллюзии Министерства культуры в отношении российского кинематографа подборкой рецензий, раскрывающих идеи и смыслы, которые несут большинство современных фильмов, снятых за 2014-2015 год в России, в том числе при поддержке всё того же Министерства культуры (и действительно “мощно воздействующих на миллионы людей”). Искренне надеемся, что объявление 2016 года “Годом отечественного кино” послужит поводом для позитивных перемен в этой сфере:

Фильм «14+»: Пропаганда ранней сексуализации от Министерства культуры

Фильм «Татьянина ночь»: Чернушный поклёп на СССР от Первого канала

Фильм «Бармен»: Алкогольное лобби рекомендует к просмотру

Сериал «Тест на беременность»: Волк в овечьей шкуре

«Битва за Севастополь»: По стопам Левиафана

«Что творят мужчины! 2»: Возводим примитивизм в третью степень

«Снежная королева 2»: Антигерои для детей

Левиафан: Антироссийский фильм на деньги Министерства культуры РФ

Фильм «Горько 2»: Антинародная комедия

Выпускной 2014: Алиби на убийство

Менее 1% фильмов, снятых при господдержке, принесли прибыль

http://whatisgood.ru/raznoe/events/2016-god-god-rossijskogo-kino/

10 cамых кассовых фильмов 2015 года

Мультфильм «Миньоны» от студий Illumination Entertainment и Universal, стартовавший в прокате России и СНГ в июле, собрал максимальную кассу за год — 1,9 млрд руб. Картина шла на 1210 экранах, ее посмотрели 8,4 млн зрителей. 

«Седьмого ноября началось 70-летнее царство жлобов. И не кончилось...»

Воспоминания Эльдара Рязанова

Не стало Эльдара Рязанова. Прощание с Рязановым пройдет 3 декабря, великий режиссер упокоится на Новодевичьем кладбище. Помянем Эльдара Александровича. Послушаем его самого.

«Ирония судьбы»

Веселая, почти водевильная путаница, которая лежала в основе пьесы, а потом сценария, толкала на облегченное, где-то эксцентрическое, местами гротесковое решение. Однако я отказался от подобной интерпретации. Мне хотелось создать ленту не только смешную, но и лирическую, грустную, насыщенную поэзией. Хотелось сделать ее максимально жизненной, чтобы зритель безоговорочно верил в реальность невероятных происшествий. С другой стороны, хотелось, чтобы эта лента стала рождественской сказкой для взрослых. Хотелось наполнить картину печальными песнями и щемящей музыкой. Мелодии Микаэла Таривердиева, контрастируя с комедийным ходом фильма, придали ему своеобразную стереоскопию, оттенив смешное грустью и лирикой. Конечно, помогли в этом тщательно отобранные стихотворения прекрасных поэтов. Мне кажется, что волшебные стихотворные строчки, насытившие ткань фильма, создали интимную атмосферу, своего рода «магию искренности и задушевности», которая, несомненно, проникла в зрительские сердца, задевая сокровенные струны души.

«Иронию судьбы» мы закончили летом, в июне, и шесть месяцев картина ждала, пока наступит новый, 1976 год, а вместе с ним и телевизионная премьера. Во время этого полугодового ожидания до меня регулярно доходили слухи о разных неприятностях по поводу фильма. Помню, как председатель Госкино Ф. Т. Ермаш (выпускник исторфака Уральского госуниверситета, начинал карьеру в Свердловском горкоме ВЛКСМ, Свердловском обкоме КПСС, – прим. ред.) при встрече злорадно сказал мне:

— Слышал, у тебя там неприятности с твоей картинкой-то на телевидении. Не хотят ее выпускать из-за пропаганды пьянства.

Ермаш не мог простить моего самовольства. Мол, его ведомство запретило мне ставить этот фильм, а я ослушался, проявил упрямство, непослушание и все равно осуществил реализацию. Ведь киноначальство привыкло смотреть на нас как на холопов. И за неповиновение я потом наказывался Ермашом неоднократно. Кроме того, между министрами – кино и телевидения – существовала личная неприязнь.

"Киноначальство привыкло смотреть на нас как на холопов. За неповиновение я наказывался Ермашом неоднократно"

Помню, я тогда спросил Филиппа Тимофеевича:

— Вы что же, считаете, что уход на телевидение – это как измена Родине, что ли?

Тот пробормотал в ответ, что, мол, да, что-то вроде этого. Я только развел руками. Как будто я ушел не на родное телевидение, а на какое-то японское или уругвайское и сделал картину не для своего народа, а только для иностранцев...

Могу вспомнить еще одну пикантную подробность. Ее поведал мне С. Г. Лапин – министр телевидения – несколько лет спустя после премьеры «Иронии судьбы». Дословно я, конечно, не могу привести его рассказ, но подробности и смысл навсегда врезались в память.

— Помню, в начале декабря тысяча девятьсот семьдесят пятого года, – излагал Сергей Георгиевич, – у нас в Софрино в Доме творчества телевизионных работников проходил семинар. Съехались со всей страны председатели партийных бюро республиканских, краевых и областных комитетов Гостелерадио. Я им послал для просмотра вашу картину «Ирония судьбы». Они ее поглядели. А через день я туда приехал выступить перед ними. И во время своего выступления задал аудитории вопрос: «Как вы считаете, можем ли мы показать «Иронию судьбы» советскому народу?» В ответ раздалось дружное: «Нет! Нет! Нет!» Секретари партийных комитетов были единодушны. Никто из них не сказал, что можно показать. А я, – продолжал Лапин, – смотрю на них и улыбаюсь. Я-то с картиной уже успел познакомить Леонида Ильича (Брежнева, – прим. ред.) и заручился его согласием. Вот так...

Сергей Лапин: "Секретари парткомитетов были единодушны, никто из них не сказал, что можно показать. А я смотрю на них и улыбаюсь. Я-то с картиной уже успел познакомить Леонида Ильича"

Резонанс получается неслыханный: назавтра буквально вся огромная многомиллионная страна толкует о картине. Либо ее дружно ругают (а когда ругает хор, состоящий из 80 миллионов зрителей, – это страшно). Либо массы раскалываются на два гигантских лагеря и во всех учреждениях страны, в очередях, в метро и трамваях кипят яростные споры приверженцев и противников. Если же картина понравилась, то похвала 80 миллионов зрителей – обстоятельство, перед которым очень трудно устоять и не возомнить себя сверхчеловеком. И тем не менее к успеху надо отнестись очень спокойно, иначе просто погибнешь...

Пресса откликается мгновенно, а сотни и тысячи писем и телеграмм приходят сразу же, максимум через два-три дня после показа. Я был буквально смят, оглушен, ошарашен гигантским, могучим потоком откликов на «Иронию судьбы». Благодаря колоссальному охвату зрителей и единовременной демонстрации лента сразу начинает жить в сознании десятков миллионов людей. Произведение тут же становится массовым достоянием, и добиться этого может только телевидение. Если несколько десятков лет назад самым распространенным из искусств являлось кино, то в наши дни это, несомненно, телевидение.

«Гараж». Первый просмотр

Вечер. Темно. Зима. 1980 год.

Я въехал в небольшой подмосковный город. Вскоре дорога привела на центральную площадь, к зданию Дома культуры, построенному еще перед войной. Около Дома культуры было безлюдно. Лампочки освещали корявую афишу, написанную местным художником. С трудом я догадался, что жутковатые, незнакомые мне физиономий на рекламе изображают, оказывается, Л. Ахеджакову, В. Гафта, И. Саввину, А. Мягкова. Под названием фильма «Гараж» – сообщение: «После демонстрации фильма встреча с кинорежиссером и драматургом Эльдаром Рязановым».

Вскоре я выясню, что удалось, а что не получилось. Где люди смеются. Плачут ли они в тех местах, в которых я хотел бы, чтобы они плакали. Дошла ли до них та боль и горечь, которыми пропитана наша комедия? А главное, стали ли зрители нашими единомышленниками? Нужна ли вообще наша комедия нравов людям, принесет ли она пользу, заставит ли их подумать о жизни, о себе?

"Наивно думать, что мещане, бюрократы, чинуши, взяточники, дельцы, хапуги посмотрят «Гараж» и исправятся. Но думаю, подобные фильмы укажут хорошим людям на тех, кто мешает нам жить по-человечески"

Зритель, хотя он и вырос (что правда!), хотя он у нас и самый лучший (что тоже правда!), тем не менее чувствует свою безнаказанность. Он может быть не только вежливым, но и бесцеремонным. И вот ты, словно раздетый, стоишь перед людьми, будто на суде. Но если вдуматься, это и есть суд, ради которого мы живем, не спим ночей, выдумываем, сочиняем, потеем, ссоримся – одним словом, работаем. И если после такого «суда» ты уходишь «оправданным», если тебя провожают аплодисментами не из любезности, а сердечно (а это всегда понятно), если лица людей светятся улыбками, сочувствием, признательностью, то невольно возникает нехитрая мысль, вроде той: «А, мол, действительно, может, ты не зря коптишь небо!..»

Проникаю в зал. Смотрю, конечно, не на экран, где мне все знакомо, а на лица своих первых зрителей. Лица подсвечены отраженным от белого полотна светом. Действительно, смеются. Даже кое-кто аплодирует. А в кинозале, в отличие от театрального, это редкость. Снова хохот. Но вот на экране началась сцена сумасшествия жены Гуськова в исполнении С. Немоляевой. В зрительном зале воцаряется звенящая тишина. Лица становятся серьезными, напряженными. У некоторых женщин увлажнились глаза. Именно такой реакции я ждал. И волновался – а вдруг ее не будет?

— Как родился этот фильм? Дело в том, что я являюсь пайщиком гаражно-строительного кооператива. Организовался наш кооператив в 1969 году. А сейчас 1980-й. Вот уже и фильм об этом гараже готов и выходит на экран, а строительство до сих пор еще не завершилось.
В зале засмеялись. Я приободрился и продолжал:
— Однажды, еще во время работы над «Служебным романом», я заскочил на очередное собрание гаражного кооператива. Думал, что пробуду на нем 20–30 минут и сбегу – кончалось производство картины, дел было невпроворот. Но судьба распорядилась иначе. Я пробыл на этом собрании много часов и ушел потрясенным.

"К сожалению, я вел себя так же, как трусливое большинство. Я протестовал, но не вслух — только рядом сидящим соседям. Фактически тоже промолчал... "

Я приехал домой после собрания как оглушенный. Ведь среди присутствующих было много моих знакомых, которых я считал порядочными. Но там они проявили себя совсем с другой стороны. Я увидел сборище людей, лишенных совести, забывших о справедливости, людей равнодушных и трусливых. Как будто вдруг спали маски благопристойности, обнажив некрасивость и уродливость лиц. Я понял, что должен поставить об этом фильм. Чем больше я вспоминал и анализировал происшедшее, тем более крепло во мне это желание.

Обсуждая эту историю, мы сразу поняли, что открывается возможность на примере одного частного случая затронуть ряд глубинных проблем, типичных для времени, свойственных обществу на данном этапе. Тут и явление, обозначенное «ты – мне, я – тебе», и преклонение перед крупными чиновниками, и жажда накопительства, и приспособленчество, и омещанивание душ человеческих, и ненормальное использование городской помощи селу, и проблема одиноких женщин, и липовые «научные» диссертации, и коррупция среди людей, занимающих «хлебные» должности, и судьбы бывших фронтовиков, и привилегии «сыночков», и еще многое, многое другое.

На встречах со зрителями я всегда читаю записку сразу вслух, еще не зная ее содержания. Не делаю предварительного отбора и знакомлюсь с заданным мне вопросом одновременно с залом. И публика каждый раз понимает, что мой ответ заранее не подготовлен, что это импровизация, что раздумье, во время которого подыскиваются слова, подлинное. Сразу устанавливаются особые отношения с залом. Это чувство раскованности, внутренней свободы, которое ведет к импровизации, я никогда не променяю на «правильные» речи, от которых вянет зал, которые вежливо выслушивают и, не дослушав, забывают навсегда.

"Своим фильмом вы оскорбили советских людей! В нашем обществе есть недостатки, но вы все сгустили, довели показ наших людей до карикатуры!»

«Считаете ли Вы, что после этого фильма что-нибудь изменится? Если нет, то зачем все это?»
— На этот вопрос довольно сложно ответить. Думаю, дело не столько в прямом воздействии фильма, сколько в том, что меняются общественный климат, время. А вот время меняется в том числе и потому, что создаются книги, фильмы, спектакли, указывающие на наши недостатки, просчеты, ошибки. Конечно, наивно думать, что мещане, бюрократы, чинуши, взяточники, дельцы, хапуги посмотрят «Гараж» и исправятся, станут ангелами и вернут награбленное. Но думаю, подобные фильмы, пьесы, книги помогут другим. Они укажут хорошим, добрым людям на тех, кто мешает нам жить по-человечески. Иногда человек чувствует верно, но не может четко сформулировать свои ощущения, мысли. Для этого и существует искусство – помогать людям разбираться в трудной обстановке, ориентироваться в том, что хорошо, а что скверно. Искусство должно, как мне кажется, проповедовать высокую нравственность, но делать это не назойливо, иногда – весело, всегда – эмоционально, заразительно, одним словом, незаметно для зрителя. Когда человек чувствует указующий перст, это, как правило, отталкивает его от произведения...

Очень каверзное, неожиданное послание: «Вы говорите, что были на собрании, которое послужило поводом для создания фильма. А как вы себя вели на нем? Для кого из персонажей фильма прототипом послужили вы сами? Не спали же вы на самом деле?»

— Признаюсь честно, такого вопроса я не ожидал. Конечно, очень хотелось бы ответить, что я смело ввязался в схватку с несправедливостью, встал грудью на защиту обиженных, что роль, которую играет Ахеджакова, написана с меня. Но, к сожалению, я вел себя так же, как трусливое большинство. Меня возмутило поведение правления. Я протестовал, но не вслух – только рядом сидящим соседям. Фактически тоже промолчал... Сначала мне было все безразлично, я ведь забежал на собрание на несколько минут, а потом, когда страсти накалились, побоялся, что меня могут вышвырнуть из списка, и не рискнул ввязаться в схватку. Член-корреспондент Смирновский во многом автобиографичен. И не только в ситуации с гаражом, но и в социальном плане. Многие мысли Смирновского близки авторам фильма. Мне было мучительно стыдно за свое поведение на этом собрании. Но если я не решился вступиться за невинно пострадавших тогда, то постарался это сделать, поставив «Гараж». Этим фильмом я стремился загладить свою личную вину, компенсировать трусость, общественную пассивность, проявленные мной на том собрании. Постановка «Гаража» была для меня самого необходима как человеческое самоутверждение...

Так! А теперь иная критика. Я ждал этих упреков в клевете и дождался. Читаю записку: «Не кажется ли вам, что своим фильмом вы оскорбили советских людей? Конечно, в нашем обществе есть недостатки, но вы все сгустили, довели показ наших людей до карикатуры!»
— В ответе на предыдущую записку я частично затронул и этот вопрос. Но теперь, после получения этого знакомого, нехитрого упрека, хочу добавить еще. Судя по тону, автор считает себя защитником народа и защитить он его хочет, в частности, и от меня. Но, во-первых, от меня не надо защищать народ. А во-вторых, подобная защита сродни медвежьей услуге. В связи с укором такого рода хочется порассуждать о патриотизме. По-моему, есть два вида патриотизма – подлинный и ложный. Подлинное чувство никогда не кричит о себе, оно довольствуется сутью. К беспрестанным заверениям в любви, как правило, прибегают фальшь и неискренность. Хочу привести странную на первый взгляд аналогию. Существуют два сорта осенних грибов-опят – подлинные и ложные. Ложные опята очень похожи на настоящие, они ловко камуфлируются. Только опытный, хороший грибник способен увидеть различие. А разница между ними колоссальна. Если подлинные опята – вкусные, замечательные грибы, то от ложных опят не миновать отравления. А в больших дозах ложные опята просто смертельны. Очень часто глубоко интимное чувство любви к Родине, к своему народу, частью которого мы являемся, подменяется трескучими, бездушными фразами. Ахматова сказала:

О, есть неповторимые слова!

Кто их сказал – истратил слишком много...

"Липовые «научные» диссертации, коррупция среди занимающих «хлебные» должности, судьбы бывших фронтовиков, привилегии «сыночков» и еще многое, многое другое... Фильм не постарел, актуальность его не поблекла, сатирический заряд не ослабел..."

Художник, который в своем творчестве руководствуется чувством подлинной любви к своему народу, желанием, чтобы людям жилось лучше, который страдает от окружающей его несправедливости, имеет, как я думаю, право говорить самую горькую правду. Потому что намерения его честны и благородны.

P.S. Со времени этой встречи прошло немало лет. Недавно, в 1995 году, я пересмотрел «Гараж». Одновременно огорчился и обрадовался. Как автор, создатель фильма, я обрадовался тому, что фильм не постарел, что актуальность его не поблекла, что сатирический заряд не ослабел, что и стилистически картина не архаична.

Огорчился же я как гражданин своей страны. Огорчился потому, что фильм не постарел, актуальность его не поблекла, сатирический заряд не ослабел...

Как гражданин, я предпочел бы такую оценку ленты:

— Все эти недостатки, которые высмеиваются в «Гараже», давно изжиты, ушли в прошлое. И поэтому фильм ваш – старый хлам, он ломится в открытую дверь.

Радость моя как гражданина была бы в этом случае куда сильнее, нежели огорчение мое как художника. Но, увы!..

«Вокзал для двоих»

«Вокзал для двоих» – мой третий фильм о любви. Им как бы замыкается трилогия, в которую входят «Ирония судьбы» и «Служебный роман». Сценарий, написанный Эмилем Брагинским и мной, рассказывал, казалось бы, о том же самом, что и в прежних работах: как в нашей стремительной, изменчивой, быстротекущей жизни два прекрасных, но не очень-то везучих человека находят друг друга. Их знакомство начинается ссорой, взаимной неприязнью, но постепенно, в процессе всматривания друг в друга души наших героев раскрываются, с них слетает неприятная шелуха, которая, по сути, оказывается оборонительным заслоном…

…«Вокзал для двоих» уже не назовешь, пожалуй, городской сказкой с утешительным финалом. Жизненный материал диктовал более жесткую, более беспощадную, более горькую интонацию. К тому же пружина сюжета отталкивалась от несчастного случая, где погибал человек, и уже невозможно было писать в легкой, иронической, комедийной интонации.

Противоречие, заложенное в сценарии, проявилось в полную мощь, когда начались съемки. А начались они в силу того, что уходила зима, с эпизодов, которые обрамляют фильм и происходят в исправительно-трудовой колонии. Мы снимали в настоящей колонии, где за колючей проволокой находились заключенные. Когда писались сцены жизни колонии, я не был знаком с бытом подобных заведений. Прежде чем описывать, мы интересовались подробностями и деталями у людей, которые прошли через эту страшную школу жизни. Но недаром говорят: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Когда я приехал в колонию и увидел этих наголо остриженных людей в черных ватниках и зимних шапках на «рыбьем» меху, я испытал ужас, почти физическое ощущение ожога. Я понимал, что это уголовники, преступники, люди, повинные в злодеяниях, но чувство горя, беды, сострадания, сердечной боли за них не покидало меня. Потом, когда начались съемки и мы ежедневно общались с заключенными, эти переживания притупились. Человек ко всему привыкает. Но первое впечатление, когда просто оборвалось сердце, – чувство несчастья, обездоленности, скорби – легло в основу съемок эпизодов. Ощущение ожога всех нервных клеток легло и в изобразительный ряд. Каждый натурный кадр мы снимали на фоне северного яркого солнца, которое залепляло объектив кинокамеры, создавая впечатление холода, заброшенности, оторванности, надмирности. Многие кадры в интерьерах колонии мы снимали, направляя аппарат на сильные голые электрические лампочки, которые подчеркивали неуют, казенность, неустроенность. Нам хотелось заставить зрителя испытать хоть в какой-то мере те же горькие, трагические эмоции, которые пережили мы при встрече с этой печальной стороной жизни.

"Я не могу ничего играть, находясь в этой среде. Что-то изображать рядом с теми, кто подлинно несчастен, кто отбывает наказание, — святотатство!"

Исполнитель роли Платона Олег Басилашвили, которого мы одели в подлинный костюм заключенного, сняв его с одного из узников, сказал мне:
— Ты знаешь, я не могу ничего играть, находясь в этой среде. Что-то изображать рядом с теми, кто подлинно несчастен, кто отбывает наказание, – святотатство!

И действительно, Басилашвили влился в массу заключенных и старался не выделяться из них, ни в чем не показать, что он артист, что он играет, то есть притворяется.

Участие Людмилы Гурченко в картине было необходимым еще и по этой причине. Ее происхождение, социальное окружение детства, доскональное знание провинциальной жизни, умение показать окраинную интонацию оказались неоценимы. Она в какой-то степени играла эту женщину окраины, но в какой-то степени и была ею. Провинциальная русская баба – часть ее богатой и сложной натуры.

В выборе исполнителей по социальному признаку было лишь одно исключение – Никита Михалков в роли железнодорожного проводника Андрея. В этом образе хотелось показать тип, который, как нам казалось, еще не получил в то время своего полновесного экранного воплощения. Андрей – жлоб, чувствующий себя хозяином жизни. Хваткий, напористый, энергичный, удачливый, не лишенный обаяния парень – таким мы видели этого героя. Тип, думается, был угадан верно, но характер был лишь намечен. В наши дни эти крутые ребята стали президентами банков, генеральными директорами совместных предприятий, руководителями концернов, – одним словом, финансовыми воротилами. Авторская тенденция в изображении героя прочитывалась сразу, но не хватало этой роли конкретности. И здесь актерская одаренность Михалкова, его меткий глаз, понимание социальных корней своего, по сути, эпизодического персонажа сделали, как мне кажется, свое дело. Перед нами на экране – богатырь с железными (очевидно, свои были выбиты в какой-то драке) зубами.

"В наши дни эти крутые ребята стали президентами банков, генеральными директорами совместных предприятий, руководителями концернов, — одним словом, финансовыми воротилами"

Образ Платона Рябинина в исполнении О. Басилашвили – полная антитеза персонажу, которого играет Н. Михалков. Он, может, не так силен физически, но зато силен нравственно. Он живет по высшим, с моей точки зрения, этическим нормам. Не задумываясь, берет на себя вину за совершенное женой преступление (она сбила машиной человека), потому что так, согласно его кодексу чести, должен поступить настоящий мужчина. Он лезет в драку с проводником Андреем, отлично понимая, что противник сильнее и обязательно его поколотит. Да, его избили на глазах женщины, которая ему дорога, но он не струсил, не убежал, не пожалел себя. Этот человек не врет никому, и в первую очередь – самому себе. Но он отнюдь не супермен. Наоборот. Это человек мягкий, добрый. В нем «патологически» отсутствует злость (и здесь очень помогли личные качества Олега Басилашвили). Платону свойственны и покорность судьбе, и приятие горького жребия, и всепрощение – все эти толстовские категории вообще присущи русскому национальному характеру. Человеку с такими качествами нелегко жить, но он, при всей своей мягкости, не поступается ни честью, ни совестью.

Вера, соприкоснувшись с Платоном, начинает понимать иную меру ценностей – ценностей нравственных. А Платон благодаря Вере познает натуральность жизни, физическое здоровье простых людей, которого порой не хватает в его окружении. Хотелось показать возникновение любви высокой, одухотворенной. Ядро каждого из наших героев не заражено болезнями среды. Хамство, вульгарность, кухонные интонации, оборотистость с клиентами – все это оболочка Веры, а внутри, где-то очень глубоко живет чистая, благодарная, жаждущая любви и подвига душа. И в Вере происходит преображение, очищение: она совершает свой главный жизненный поступок, когда приезжает на северную окраину страны, где за колючей проволокой отбывает срок Платон. И ясно, что она останется жить здесь, около колонии, выполняя свой женский долг любви и верности.

А в Платоне происходит переоценка ценностей. Слетает мишура многих условностей, свойственных его кругу. Халтура ради денег, карьера, материальные блага, соревнование в престижности, семья, основанная на фундаменте не чувств, а экономического содружества, – все это рушится под влиянием обстоятельств, и главным образом из-за существования Веры, глубоко преданной, готовой ради любимого на все.

«Жестокий романс»

Когда человек берется экранизировать известную вещь да еще пытается отойти от канона, ему, скорее всего, несдобровать. Он уподобляется боксеру, который раскрылся. Боксер становится уязвимым, он, по сути, подставляет себя под удары. И этим не замедлили воспользоваться. Я оказался в эпицентре какого-то жуткого литературоведческого раздражения. Однако статьи, написанные со злобой, никогда не достигают цели. Они, скорее, вызывают обратный эффект.

Театральный режиссер и художник Н. П. Акимов, натерпевшийся за свою жизнь от рецензий, говорил: «Наша критика стреляет только по движущимся мишеням»...

"Театральный режиссер и художник Николай Павлович Акимов, натерпевшийся за свою жизнь от рецензий, говорил: «Наша критика стреляет только по движущимся мишеням»..."

«Литературная газета» в дни демонстрации ленты организовала попросту травлю – каждый номер выходил с огромными – в целую полосу – статьями, где от картины не оставляли камня на камне. Потом, сопоставив фамилии критиков, которые дубасили фильм и меня, я понял, что это была компания единомышленников: Е. Сурков, Д. Урков, Вл. Гусев, В. Вишняков, М. Любомудров. Всех их связывало некое идеологическое братство, я бы добавил сердечное согласие с линией журналов «Наш современник» и «Молодая гвардия». Кстати, разгромная статья М. Любомудрова – фигуры одиозной – была опубликована именно в «Молодой гвардии». Я до сих пор так и не могу понять, чем наш «Жестокий романс» раздражил эту оголтелую черносотенную братию. Может, оттого, что консультантом у нас был умница, знаток Островского, «новомирец» Владимир Лакшин? Или оттого, что в картине отсутствовали армяки, бороды и прочие привычные аксессуары? Или, может, оттого, что в фильме не было штампов: не хлебали квас и не коверкали якобы под народ русский язык? Не знаю. Мы делали фильм с любовью к истории нашей страны. В съемочной группе даже бытовало полушуточное, полусерьезное выражение «ностальгия по царизму», которое выражало наше искреннее восхищение прошлым русского народа...

Защищаться от нападок критики бессмысленно. Или ты скатываешься на позицию «сам дурак», а это глупо и неблагородно. Или же начинаешь что-то доказывать и тем самым оправдываешься. А мне не в чем оправдываться, я не чувствую себя виноватым. Ни в чем! Я отвечаю в картине за каждый кадр, каждый образ. Фильм отражает мои гражданские, эстетические, художнические взгляды. Мне хотелось бы лишь упомянуть, что по опросу «Советского экрана», в котором принимали участие десятки тысяч зрителей, наш фильм был признан лучшей картиной года, Н. Михалков – лучшим исполнителем мужской роли, В. Алисов – лучшим оператором, А. Петров – композитором, эта зрительская награда нам особенно дорога, ибо она стихийна и непредсказуема. И не могу в очередной раз не поразиться удивительному несовпадению мнений критики и публики...

Из дневника

Февраль 1985. Визит к секретарю ЦК КПСС М. В. Зимянину, ведающему идеологией. Прежде чем я попал к нему на прием, я месяца три пробивался через референта. Встреча все откладывалась и откладывалась. У меня, собственно, была одна просьба – разрешить мне постановку фильма по роману М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Зимянин сказал, что посоветуется. Это меня поразило – ведь он же главный по идеологии. С кем ему советоваться? Неужели такие, в общем-то частные, вопросы выносятся на Политбюро? Никаких подробностей от встречи в памяти не осталось, кроме одной. В ходе беседы я мельком – не для того, чтобы жаловаться, – упомянул о разнузданном шабаше газет в адрес «Жестокого романса». Михаил Васильевич небрежно бросил:

— Довели бы до моего сведения... Мы бы это остановили...

Вероятно, на моем лице было написано потрясение. Я пробормотал что-то насчет своей неосведомленности в подобных делах...

— А что? – сказал Зимянин. – Мы эти процессы регулируем...

Оказывается, они это регулируют!..

Август 1986. Подготовительный период «Флейты» (имеется в виду фильм «Забытая мелодия для флейты», – прим. ред.) очень затянулся из-за того, что ждем Леонида Филатова, который будет играть главную роль. А он занят в фильме у режиссера К. Худякова. Пока, чтобы использовать лето, решили снять три эпизода с Тамбовским хором, где Леня не занят. Первая съемка – на авианосце «Киев» в Североморске. Сам корабль потрясает – чудо техники. Но при этом не работает телефон со штабом флота. (Корабль стоит на рейде в одном километре от берега, где расположен штаб.) Из-за того, что разбился один из самолетов с вертикальным взлетом, наложен запрет на их полеты. Снимаем вместо самолетов с вертолетами. Моряки – замечательные люди. Гостеприимны, радушны. Вспомнил, что когда-то хотел стать моряком. Потом полетели в Алма-Ату. В горах началась осень, и отары овец гонят вниз в долины. Там снимали эпизод, как «тамбовские» девушки поют чабанам. Каждый день ездили в горы на высоту три с лишним километра. Большой перепад давления, и за это скоро наступит для меня расплата.

"Ольга Волкова создала образ, который олицетворяет Россию. Добрая мать, преданная прислуга, безотказная подстилка для коммунистических боссов. Ее глаза светятся покорностью, терпением, готовностью к работе, желанием помочь, услужить" 

Октябрь 1986. Сменил одну больницу на другую. За время лежания в Боткинской меня посмотрели, послушали, изучали разные профессора, медицинские светила различных специальностей. У М. Светлова есть шутка: «Что такое старость? Это, когда половина мочи уходит на анализы». Так вот все консультанты, смотревшие меня, сказали, что после больницы никаких съемок, никаких нагрузок – ни физических, ни нервных, обязательны длительный отдых, санаторий. Короче, мне был предложен режим, где все проявления нормальной жизни, по меньшей мере, не рекомендовались, а, в основном, запрещались. А положение с «Забытой мелодией для флейты» было таково, что Леонид Филатов наконец освободился от съемок в другой картине и был готов к сотрудничеству с нами. Передо мной встала дилемма: или отменять картину и заняться собственным здоровьем, или же все-таки попробовать сделать ленту. Конечно, если перефразировать известную поговорку, – здоровье одно, а фильмов много. Но... Почти год мы готовились. Была проделана огромная работа. Кроме меня картиной заняты многие люди. Их планы связаны с фильмом, затрачены немалые усилия со стороны каждого. Был еще один аргумент в пользу работы – не в моем характере поддаваться болезни. Я считаю, что с хворями надо бороться активным трудом, не уступать, что организмом можно командовать и надо подвергать его насилию. Он посопротивляется и в конце концов выздоровеет. Или помрет. Но тогда мне уже будет все равно. И я решил – снимать «Забытую мелодию для флейты»!   Сентябрь-октябрь 1990. Съемочный период фильма «Небеса обетованные». Художники Александр Борисов и Сергей Иванов соорудили свалку на задворках сортировочной станции Киевской железной дороги. Это недалеко от «Мосфильма»... Особо хочу выделить Ольгу Волкову в роли Мамани, которую оскотинившийся сыночек так исколотил, что она забыла свое имя и фамилию. Фима (героиня Лии Ахеджаковой, – прим. ред.) выручила, наградила ее именем и фамилией – Катя Иванова. Волкова создала образ, тип, персонаж, который в моих глазах олицетворяет Россию. Она и добрая мать, и преданная прислуга, и безотказная подстилка для коммунистических боссов. Ее глаза светятся покорностью, терпением, готовностью к работе, желанием помочь, услужить. В ее героине нет злости, ей совсем не свойственна мстительность. Катя – светлое, беззащитное существо, способное лишь в минуту отчаяния тихо и горько заплакать. Может, я идеализирую свою Родину? Во всяком случае, в связи с безупречным исполнением своей роли Ольгой Волковой мне видятся именно эти аналогии...

"Вдруг с небес повалили крупные белые хлопья настоящего снега... Как будто кто-то наверху следил за нами, открывал снежные заслонки, давая нам понять, что мы делаем хорошее, доброе дело"   Я очень доволен дуэтом Романа Карцева и Вячеслава Невинного. Опустившийся еврейский скрипач-самоучка (раньше он был инженером и работал в «ящике») и матерый уголовник и русофил составили в фильме трогательную и смешную пару. Персонаж Невинного, когда напьется, бушует, выкрикивая антисемитские лозунги, которые он впитывает на черносотенных митингах, а персонаж Карцева сносит все это покорно, философично, с еврейской мудростью, ибо знает, что великан Невинный, протрезвев, всегда защитит маленького, нежного Карцева. Что и случается в фильме...   Снеговые машины включены в электросеть. Все готово. Я командую: «Внимание! Приготовились!»... И вдруг с небес повалили крупные белые хлопья настоящего снега. Мы начали срочно снимать. Когда съемка одного кадра кончалась, снег прекращался. Как только мы приступали к съемке следующего кадра, снова сверху падали огромные натуральные хлопья. Это было необъяснимо, казалось мистикой, даром Небес. Некоторые актеры крестились. Ибо природа, как правило, не помогает съемкам, а, наоборот, мешает. Когда требуется солнце, идет дождь и так далее. Здесь же на наших глазах совершалось чудо. Снег падал именно тогда, когда начинали работать съемочные камеры. Снеговые машины бездействовали. В них не было нужды. Весь огромный эпизод снимался с подлинным, натуральным снегом. Как будто кто-то наверху следил за нами, открывал снежные заслонки, давая нам понять, что мы делаем хорошее, доброе дело. Я не берусь объяснить этот феномен. Но мистическое чувство, сердечная благодарность за сверхъестественную помощь переполняло всех создателей ленты.   Февраль 1995. В Риге состоялась встреча со зрителями. Тоже очень теплая. Но я бы не упомянул о ней, если бы не записка, которую я хочу процитировать дословно: «Я хочу рассказать вам уникально анекдотический случай. Моя приятельница, разуверившись во всем и вся, решила распрощаться с этой жизнью. Она купила бутылку коньяка и несколько пачек люминала. Будучи медиком, она хорошо знала безотказное действие этой смеси. Она сделала прическу, маникюр и облачилась в свое самое нарядное платье: потом она хотела быть такой же красивой, как до того. Делала она все это не в состоянии аффекта, а совершенно спокойно и сознательно. Она села в кресло около телевизора и включила его. На экране Ширвиндт покупал в палатке бутылку шампанского. Шло начало «Иронии судьбы». Это было в 1978 году. Моя приятельница жива до сих пор. Она недавно купила кассету с этим фильмом и смотрит его, как она выражается, «по мере надобности»...»   Эпилог Конечно, граница столетий – дата условная, ибо время непрерывно, и многое из того, что случится в будущем, зачато в нашем веке, в нашем времени. Итак, двадцатый век на исходе. Окинем его беглым взглядом, подведем предварительные и, естественно, приблизительные итоги.   Век пронесся над планетой, как смерч, ибо породил неслыханные прежде скорости. Он оказался самым стремительным в прогрессе науки и техники, но и, пожалуй, самым результативным по жестокости и насилию, самым масштабным по числу человеческих жертв. Если вспомнить череду дат и событий двадцатого столетия, то выяснится, что История перемешала великое и ничтожное, благородное и преступное, вершины человеческого духа и пропасти человеческого падения. Но низкого, кровавого, подлого, свирепого, немилосердного, гнусного, мучительного оказалось в жизни народов неизмеримо больше. Наш век – это эпоха апокалипсических катастроф: народных бедствий, разгула стихий, опустошающих войн, безжалостных революций, глобального голода, ужасающей нищеты, бессмысленного террора, жестокости и вандализма.

Далее - по ссылке: http://znak.com/moscow/articles/01-12-19-10/104789.html 

100 лучших отечественных фильмов

это по версии Мединского (Минкульт России), которая очень понравилась Венедиктову ("Эхо Москвы")

К отзыву прокатной заявки фильма «№44»

Девушка с оптическим прицелом: фильм недели — «Битва за Севастополь»

Очень нужный и своевременный фильм

Писатель Вадим Левенталь — о том, чем плохо кино «Левиафан» Андрея Звягинцева

Вадим Левенталь. Фото из личного архива

«Левиафан» Звягинцева получил «Золотой глобус» и, скорее всего, получит «Оскар» в той же номинации — «За лучший иностранный фильм». Режиссер и продюсер настаивают на том, что они снимали общечеловеческую историю, которая знакома и понятна любому из жителей пяти континентов. Какая разница, что действие происходит именно в России, подумаешь? Тем более что изначальным импульсом для идеи фильма послужила история, случившаяся в Штатах. Всё это твердят из раза в раз создатели фильма, как будто хотят заранее отвести от себя подозрения в том, что они снимали кино про сугубо русские ужасы в расчете на русофобские фестивальные аплодисменты — не исключено даже, что в самоощущении это так и есть.

Тем не менее нужно признать, что фильм у них получился, как бы сказал Ленин, очень нужный и своевременный. Именно в тот момент, когда всему миру вешают на уши лапшу про ужасного русского медведя, который опять, как и в 1945-м, по словам украинского премьера, угрожает свободе всех добрых людей, появляется фильм, в котором все возможные ужасы по случайному стечению обстоятельств происходят именно в России. Так получилось, что субъективно снимали библейскую притчу, а объективно — сняли кино про «рашку»; как говорится, в умелых руках всё что хочешь балалайка.

Впрочем, всё это, конечно, дело десятое, главный вопрос — как кино-то? Ну как, как. Как всегда у Звягинцева. Формально красивое, технично снятое, смонтированное и озвученное, кадры выше всяких похвал, иногда даже немного слишком великолепные, с угрюмой и почти убедительной игрой прекрасно подобранных артистов, со вкусом найденной натурой и ветхим домом, в котором живет суровый русский мужик.

При этом кино насквозь фальшивое, ложно многозначительное, с удивительными вампуками в сюжете и прямолинейное, как удар молотком по голове. Начиная с «Возвращения», Звягинцев неизменно берет зрителя за грудки и глушит по затылку какой-нибудь тяжеленной метафорой, обязательно говорящей о Боге, причем для верности несколько раз подряд, как несколько раз в «Левиафане» повторяются слово в слово одни и те же диалоги.

Фильмы Звягинцева склеены из готовых деталей, как какой-нибудь пластмассовый самолетик. Это всегда так, и «Левиафан» не исключение. Если чиновник, то обязательно продажный кровопийца, если большой священник, то обязательно лицемер, а если маленький — то непременно «духовный». Водку тут пьют стаканами и из горла, в машине слушают «Владимирский централ», иконки на торпеде соседствуют с голыми красотками, а на месте несправедливо отнятого у главного героя уютного дома ставят роскошный храм. Ах, да. Пока герой пьет водку из горла, по телевизору показывают новости про «Пусси Райот», а в финальной проповеди местный злодей-архиерей клеймит пляски в храме.

Впрочем, живая жизнь и здравый смысл находят способ отомстить за себя самым неожиданным образом. Ибо «Левиафан» был задуман как фильм о драме Иова, а получился фильмом про то, что бабы дуры и всё зло от баб. Ведь если главная героиня не соблазнила бы лучшего друга своего мужа, то «ничего бы не было»: ей бы не пришлось потом бросаться со скалы в море, а на главного героя не повесили бы ее убийство. При этом роковой шаг героини не оправдывается никак — она просто поднимается в номер к московскому гостю, а почему вдруг, так и остается неясным. Как будто и в самом деле уж такое баба существо, что просто не может не наставить мужу рогов при первом же удобном случае. При всей прогрессивности и режиссера, и его поклонников мне всегда казалось, что в действительности «философия» Звягинцева по-средневековому, в худшем смысле этого слова, мракобесна.

«Левиафан» плох, разумеется, не потому, что он про русские ужасы. Искусство всегда занимается критикой действительности. Социальной действительности в том числе. Можно до бесконечности перечислять американские, европейские, японские фильмы про то, как ужасна жизнь и там, и тут. Фильм плох просто потому, что его автор — режиссер от ума, а не от таланта. Многие комментаторы вспоминают в связи с «Левиафаном» балабановский «Груз-200», ужас в котором, уж конечно, куда более ужасен, но который при этом придуман талантливо. Высказывание кино «Груз-200» действительно поднимается до общечеловеческого, экзистенциального уровня. Я бы добавил, что, так мне почему-то кажется, вздумай американцы награждать «Груз-200» как лучший иностранный фильм, его автор послал бы награждающих куда подальше.

Читайте: http://izvestia.ru/news/581723#ixzz3OhKWQMmW

«Левиафан» — это экспортный антироссийский фильм, — писатель Лукьяненко

ЛУКЬЯНЕНКО Сергей

12.01.2015 - 21:55

Российский писатель Сергей Лукьяненко прокомментировал победу фильма «Левиафан» в категории «Лучший фильм на иностранном языке».

«Меня спрашивают, а что я думаю по поводу получения фильмом режиссера Звягинцева „Левиафан“ приза „Золотой глобус“ за лучший фильм на иностранном языке? Постараюсь ответить кратко. Сюжет фильма вкратце такой:

„Главный герой, Николай, живёт в маленьком городке близ Баренцева моря, в хижине на берегу небольшой бухты, куда порой заплывают киты. Когда продажный мэр города пытается конфисковать почти всё имущество Николая — дом, автомастерскую и его собственные земли — главный герой прибегает к помощи старого друга по армии, ныне уважаемого адвоката, Дмитрия, который определяет единственный способ борьбы с политиком — найти на него убойный компромат“.

Идея фильма появилась так: „весной 2008 года Звягинцеву рассказали историю Марвина Химейера. Звягинцев загорелся идеей снять фильм в США по этим событиям, но потом… решил, что имеет дело с вечным мотивом, а действие фильма следует перенести в современную Россию“.

Фильм, действие которого происходило в России, хоть и основывалось на событиях, происходивших в США, был тепло принят западной прессой, которая, однако, строго пожурила режиссера за отдельные недоработки:

Британская Evening Standard утверждает, что фильму недостает конкретики в критике „путинского режима“: Нам вбивают в голову мысль о неизбывности коррупции и религиозного лицемерия в России. … главная мысль состоит в том, что в России так было всегда. И если путинская Россия не хуже всего того, что ей предшествовало, если страдания — всего лишь неотъемлемая часть панорамы российской жизни, то почему нас должна так волновать судьба Коли и его семьи? … Путин может спать спокойно: у этого зверя зубов нет.

Daily Mail обращает внимание на массовое пьянство, показанное в фильме: Это мрачная история о том, как повседневная жизнь в России пропитана коррупцией, церковью и водкой. Особенно водкой. Герои хлещут водку даже не стаканами. Они пьют её прямо из бутылок.

Я думаю, что все вышеприведенное вполне исчерпывающе характеризует режиссера Звягинцева. Фильм „Левиафан“. Министерство культуры России, поддержавшее фильм. И вообще современную Россию.

Ну, а поскольку я очень добрый доктор, который рад успехам российской культуры за рубежом (фильм „Левиафан“, как вы догадываетесь, продукт экспортный, на потребление в пьющей коррумпированной религиозно лицемерной России не рассчитанный), я предлагаю режиссеру Звягинцеву еще несколько чудесных сюжетов для фильмов о русской жизни.

1. „Мор и глад“. Россия обманом покупает у диких племен огромные территории за стеклянные бусы и одеяла, зараженные оспой, потом сгоняет остатки племен в резервации и травит водкой с православными молитвами.

2. „Черное золото“. Россия массово скупает негров в Африке за стеклянные бусы и одеяла зараженные сибирской язвой, после чего эксплуатирует негров на ржаных полях в Поволжье и плантациях клюквы в Сибири. Русские помещики свирепствуют, считают негров за животных, насилуют, убивают ради забавы, проигрывают в карты и травят водкой с православными молитвами.

3. „Атомный ад“. Россия сбрасывает две атомные бомбы на мирные японские города, убивая сотни тысяч ни в чем не повинных гражданских лиц. Над выжившими ставятся эксперименты и они травятся водкой и православными молитвами.

4. „Золотой телец“. Россия стравливает между собой другие страны и наживается на поставках оружия, превращая в итоге свой рубль в ничем не обеспеченную, но единственную мировую валюту, за которую все вынуждены покупать водку и православные молитвословы.

5. „Хам“. Россия выращивает в глухой сибирской тайге режиссера, пытается отравить его водкой, но тот героически снимает фильмы о злобной России, старающейся отравить всех водкой и православной молитвой.

Я думаю, что впереди у режиссера Звягинцева большое и успешное творческое будущее. Главное, чтобы Россия поддерживала его начинания — деньгами от водки и молитвами».

«Левиафан»: гильотина как лучшее средство от головной боли 

Благими намерениями вымощена дорога... на кинофестиваль в Лос-Анджелес. В России «Левиафаном» будут восторгаться ещё громче, чем в США, но этот восторг будет иметь горькие и болезненные последствия. 

Господа Звягинцев и Роднянский бесспорно сделали качественный и правдоподобный фильм. Горькая правда жизни: алчность, предательство, пьянство, насилие и, конечно же, убийство и тюрьма — ингредиенты, без которых уже не может существовать современное российское кино. Суровая реальность, от которой уже не спрячешься за благочестивыми разговорами о необходимости «менять смыслы» большинства работ современных деятелей культуры. Зрителя и читателя сегодня не накормишь сказками о бескорыстной дружбе, верной любви и справедливом возмездии, потому что его нет… Во всяком случае, так считают очень многие люди, и не только в нашей стране. А если нет, то зачем обманывать себя и окружающих?

Фильм «Левиафан» — правдивый. Он настолько реалистичен, что я ни разу не воскликнул «не верю!», а обычно это происходит уже в течение первых пяти минут просмотра очередного «шедевра» (хорошего кино, в моём понимании, вообще в последние 10−15 лет крайне мало), а здесь больше двух часов, и ни разу…

Так уж получилось, что в своей жизни я очень часто видел всю эту провинциальную «круть», полицейских и судей на пикниках и охотах, архиереев и простых сельских попов, закадычных друзей, которые соблазняются жёнами своих давних товарищей. Видел пьющих водку, курящих и матерящихся баб, которые хамят мужьям и орут на своих детей. Видел и вижу всю эту пошлость изо дня в день. Не готов говорить, что её стало больше или меньше. Было это и в СССР, было и в «горбачёвские», и в «ельцинские» времена. И сейчас это никуда не делось. Однако кое-что изменилось. А именно отношение ко всем этим явлениям. Ещё каких-то 15 лет назад девушки так смачно не матерились. Факт! А, что касается «чернухи» в кино, то сейчас это выглядит настолько обыденным, что и удивить этим кого-то практически невозможно.

В перестроечные и постсоветские времена зритель, разинув рот, смотрел такие фильмы как «Интердевочка», «Авария — дочь мента», «Беспредел», «АССА», «Делай раз!» В них показывали такое, о чём большинство граждан и не догадывалось. Позже, с удовольствием поглощали зарубежные — «Крестный отец», «Криминальное чтиво», «Бешеные псы», «Прирождённые убийцы», «На игле» и, конечно же, российские «Бригада» и «Бумер». Интригующий сюжет? Да! Красочно? Да! Правдоподобно? Более чем…

С волшебных кино и телеэкранов в нашу жизнь ворвались гангстеры, наркоманы, коррумпированные полицейские, психопаты и насильники, криминальные авторитеты и агенты спецслужб. Всё это стало повседневным, а для кого-то очень важным и настолько реальным, что такие вещи, как честный труд, образование, семья, здоровье, воспитание детей и любовь к своему народу сдвинулись даже не на второй, а на третий план. Более того, иногда это просто полностью исчезало из нашей жизни, а проститутки и киллеры прочно засели в ней. Как говорится, магия кино — страшная сила.

Чем же примечателен «Левиафан» и почему же он так порадовал Лос-Анджелес? А примечателен он своей безнадёгой. И, конечно же тем, что острые и реальные проблемы скомпилированы в нём таким чудесным образом, что картинка предлагается абсолютно правдивая, а выводы напрашиваются на 100% лживые. Это можно сравнить с попыткой вылечить головную боль гильотиной.

Весь основной смысл фильма сводится к очень простым вещам: провинциальный мэр, по сути являющийся оголтелым бандитом, пользуется поддержкой силовиков и покровительством церкви, что позволяет ему полностью разрушить жизнь частного/честного предпринимателя, типичными проблемами которого до всех этих потрясений были всего лишь непослушный сын и сексуально неудовлетворённая жена. В фильме торжествует абсолютное зло, оно громко празднует свою победу, при этом его олицетворение — уголовник в образе госслужащего смиренно крестит лоб в церкви и наставляет сынишку в духе того: что «грешить, сыночек, нельзя. Бог-то всё видит». Это органично скрашивается проповедью местного митрополита, который искренне возмущён плясками «правозащитниц» из Pussy Riot в Храме Христа Спасителя.

Какой гениальный ход! Действительно требует «Оскара»! Представитель власти, российский чиновник, который показан не просто рвачём, но и убийцей, с умилением слушает проповедь о грешницах «пуськах», и при этом даже смеет говорить нравоучения собственному сыну. Какой абсурд! Какая вопиющая несправедливость! И вот этой горькой русской правде рукоплещет Лос-Анджелес. Вот и «Золотой глобус» уже в руках создателей фильма, осталось дело за малым, за «Оскаром».

Ведь иностранные знатоки искусства очень хорошо понимают, что в современной России нет и не может быть ничего хорошего. Вся наша жизнь — бандитствующие чиновники, менты, проститутки и наркоманы. Нет и не может быть у нас законности, честных выборов, спортивных и научных достижений, воинской доблести и православной веры. Всё это, оказывается, ложь, и ложь в квадрате!

Получается, что не нужны русскому человеку чиновники, полицейские, холёные попы и даже вера в Бога. Нет в такой жизни правды! Русский человек, по замыслу наших духоносных и уж точно не конъюнктурных деятелей культуры, сам разберётся где его «русская (не американская) мечта». Выпьет водки и сразу разберётся! Трахнет жену друга и разберётся! Главное чиновников и ментов с попами убрать поскорее. А иностранные знатоки загадочной русской души даже топоры под это дело выдадут. Ну, а идейным вдохновителям — заслуженные кинопремии. За правдивость! За блестящую актёрскую игру!

Ребята, всё это хорошо, но мы уже это проходили. И, к сожалению, не один раз. Не так давно вы нас пытались спасти от «злого/кровавого царя», и Россия заплатила за это «спасение» миллионы человеческих жизней. Чуть позже, когда игра пошла не по сценарию, вы стали «спасать» нас от «диктатора Сталина». Далее — от «тоталитарного СССР». Теперь главный враг — государственный чиновник и злодей-полицейский, и всё это, опять же, связано с мракобесами-попами. Повторюсь, мы это уже проходили. Имеем не только хорошую память, но и глаза. Видим, как вы теперь спасаете от распоясавшихся чиновников Украину. Спасибо!

В заключение могу сказать следующее: убеждён, что ни «Золотого глобуса», ни «Оскара» не получит фильм о том, как американские военные развалили существующий порядок в Ираке, Ливии и Сирии, а это — сотни тысяч человеческих жизней, а не просто какой-то отъём родного дома у русского мужика-труженика. Никогда не будет премирован фильм о торговле наркотиками и человеческими органами в «демократическом и независимом Косово». Не порадуются киноакадемики фильму о том, как ничего, из обещанного Западом, не сделано за все годы пребывания иностранцев в Афганистане.

На кинофестивалях, как и в большой политике, всё предельно просто и предсказуемо — ребята работают по шаблонам. Они поддерживают исключительно фильмы о нарушении прав женщин в исламских государствах, либо о коррупции в России, или о диктатуре в Белоруссии. Всё это очевидно и заранее прогнозируемо. Очевидно, но, к сожалению, не всем. Всё-таки обыватель правильных выводов из увиденного, скорее всего, и не сделает. Поэтому очень хорошо, что не будет «Левиафана» на центральном ТВ и в кинопрокате. Устраивают шумиху вокруг этого фильма, мол, случайно уже попал в интернет и актёры отменные! Правда главный русский страдалец фильма — талантливый актёр Алексей Серебряков, уже несколько лет живёт в Канаде, но сути дела это не меняет. И шумиха, видимо, будет, но значительная, даже большая часть, простых российских граждан этой качественной отравы так и не вкусят. Очень рад — здоровее будут! Есть и в нашей жизни какая-то справедливость, и в нашей стране теперь заботятся о правильном воспитании граждан. Киллеры с проститутками уже потихоньку отваливают в прошлое, глядишь и беспредельных чиновников поубавится.

http://www.ridus.ru/news/175932