Минута На Пути
 

Ну что ж, простимся, так и быть
Минута на пути
    Я не хотел тебя забыть
Прости меня, прости

Прости за то что ты была
Любовницей - женой
Что ты сожгла меня дотла
Отнявши мой покой

Что от разлук до новых встреч
До самого конца
Вы высоко умели жечь
Холодные сердца

Как мне тебя благодарить
Минута на пути
Я не могу тебя забыть
Прости меня, прости

Встал я грустным
 Встал печальным по утру
Друг мой тайный, друг мой дальний
Я умру

Александр Вертинский

Ты успокой меня,
Скажи, что это шутка,
Что ты по-прежнему,
По-старому моя!

Не покидай меня!
Мне бесконечно жутко,
Мне так мучительно,
Так страшно без тебя!..

Но ты уйдешь, холодной и далекой,
Укутав сердце в шелк и шаншилла.
Не презирай меня! Не будь такой жестокой!
Пусть мне покажется,
Что ты еще моя!..

Александр Вертинский

Вот зима. На деревьях цветут снеговые улыбки.
Я не верю, что в эту страну забредет Рождество.
По утрам мой комичный маэстро так печально играет на скрипке
И в снегах голубых за окном мне поет Божество!

Мне когда-то хотелось иметь золотого ребенка,
А теперь я мечтаю уйти в монастырь, постареть
И молиться у старых притворов печально и тонко
Или, может, совсем не молиться, а эти же песенки петь!

Все бывает не так, как мечтаешь под лунные звуки.
Всем понятно, что я никуда не уйду, что сейчас у меня
Есть обиды, долги, есть , любовница, муки
И что все это - так... пустяки... просто дым без огня!

1916, Крым, Ялта

Я сегодня смеюсь над собой... 
Мне так хочется счастья и ласки, 
Мне так хочется глупенькой сказки, 
Детской сказки наивной, смешной.

Я устал от белил и румян 
И от вечной трагической маски, 
Я хочу хоть немножечко ласки, 
Чтоб забыть этот дикий обман.

Я сегодня смеюсь над собой: 
Мне так хочется счастья и ласки, 
Мне так хочется глупенькой сказки, 
Детской сказки про сон золотой... 

1915

Александр Вертинский

 



Я всегда был за тех, кому горше и хуже,
Я всегда был для тех, кому жить тяжело.
А искусство мое, как мороз, даже лужи
Превращало порой в голубое стекло.

Я любил и люблю этот бренный и тленный,
Равнодушный, уже остывающий мир,
И сады голубые кудрявой вселенной,
И в высоких надзвездиях синий эфир.

Трубочист, перепачканный черною сажей,
Землекоп, из горы добывающий мел,
Жил я странною жизнью моих персонажей,
Только собственной жизнью пожить не успел,

И, меняя легко свои роли и гримы,
Растворяясь в печали и жизни чужой,
Я свою - проиграл, но зато Серафимы
В смертный час прилетят за моею душой!

19 января 1952, Москва

Александр Вертинский

Каждый тонет - как желает,
Каждый гибнет - как умеет,
Или просто умирает,
Как мечтает, как посмеет.

Мы с тобою гибнем разно
Несогласно, несозвучно,
Безысходно, безобразно,
Беспощадно, зло и скучно.

Как из колдовского круга
Нам уйти, великий Боже,
Если больше друг без друга
Жить на свете мы не можем?

1940, Шанхай

Какое мне дело, что ты существуешь на свете,
Страдаешь, играешь, о чем-то мечтаешь и лжешь,
Какое мне дело, что ты увядаешь в расцвете,
Что ты забываешь о свете и счастья не ждешь.

Какое мне дело, что все твои пьяные ночи
Холодную душу не могут мечтою согреть,
Что ты угасаешь, что рот твой устало-порочен,
Что падшие ангелы в небо не смеют взлететь.

И кто виноват, что играют плохие актеры,
Что даже иллюзии счастья тебе ни один не дает,
Что бледное тело твое терзают, как псы, сутенеры
Что бедное сердце твое превращается в лед.

Ты - злая принцесса, убившая добрую фею,
Горят твои очи, и слабые руки в крови.
Ты бродишь в лесу, никуда постучаться не смея,
Укрыться от этой, тобою убитой любви.

Какое мне дело, что ты заблудилась в дороге,
Что ты потеряла от нашего счастья ключи.
Убитой любви не прощают ни люди, ни боги.
Аминь. Исчезай. Умирай. Погибай и молчи.

1939, Шанхай