Понедельник - всегда понедельник! Тут тебе и трудный подъем с утра, и не большая ссора с любимой, и банкомат, в котором застревает карточка. Что называется - "день полон событиями". Но, если такое с утра, то, что же будет дальше?!
Слава Богу, с кредиткой все обошлось. Деньги снял, из банкомата вынул. А вот как быть с девушкой? Она вышла на работу раньше, я позже поехал по своим делам. Ехать мне долго, больше шести часов, межгород. Она позвонила, но я не успел ответить. Вот ведь не люблю эти узкие джинсы, когда сидишь в карман просто не залезть! Ответил смс сообщением, в автобусе слишком шумно. Обратного ответа не последовало. Не последовало его и на последующие три мои смс и два звонка. Это заставило волноваться. На кресле у психиатра на вопрос: "почему вы так волнуетесь? Может это простая ревность?", я без зазрений совести ответил бы: "В жизни может случиться все, что угодно, и измена далеко не самое страшное из этого!". И да, возможно своим звонком я не смогу предотвратить неизбежное, но благодаря ответу я не буду пребывать в неведении!
Зашел на ее страничку в интернете, благо телефон ловит сеть. Ничего нового собственно не было. Только на стене красовался статус, который довольно недвусмысленно намекал на мою никчемность. Вот ведь, что за люди?! Выложат на всеобщее обозрение свои чувства и мысли, не думая, что от этого кому-то будет плохо! Стандартная отмазка – «ну, это же мои чувства!» Конечно, ты же не думаешь о моих, когда я прочту! ...
В автобусе жарко, лица попутчиков краснеют, покрываясь соленой испариной. В зеркале заднего обзора, видно, как пожилой водитель, белым платком, стирает пот со лба. Некоторые женщины охают, причитая, какая, мол, жаркая и душная погода. "Да, гражданочки, лето на дворе, или вам хочется, чтоб было пасмурно, и шел дождь? Так вы и от этого охать начнете!"- хочется сказать мне, но молчу. Зачем лишние разговоры? От них только еще больше захочется пить. Не взял же с собой ничего. Нет, не потому что забыл, все куда банальней и проще - денег хватило только на билет. Там, куда еду мне должны, да и заработаю. Сложилась такая веселая ситуация, что когда оплатил все счета, денег осталось - сущие копейки. А ведь были деньги, много! Но я наверно из тех, у кого они как вода, утекают сквозь пальцы. Нет, я не транжира, просто где-то не сэкономил, кому-то дал больше, чем следовало, купил, как и все, в общем, что-то не нужное!
А за окном тем временем раскинулась живописная картина. Будто нарисованный маслом, зеленый холст луга. Художник явно гениален, травинка от травинки, на холсте, четко прорисованы грани, они так похожи, и в то же время совершенно разные. У этой пожелтевший кончик, а эта немного загнута ветром. Солнце отсвечивает от травы лоснящейся зеленцой. А вот два одиноких дерева, растущих посреди этого изумрудного рая. Хотя, какие же одинокие, их же двое!? Но, двое еще не значит вместе. Количество пребывающих рядом никогда не измеряло степень одиночества. На самом деле высшая степень одиночества, это когда ты в толпе! Почему? Да все просто! Находясь наедине с собой, ты можешь с уверенностью сказать, что хоть кто-то тебя понимает - ты сам! А толпа тебя понимает? Часто, в толпе ты сам начинаешь не понимать себя! Потом ты подумаешь: "я бы никогда так не сделал, если бы не...". Вот именно - толпа! В толпе индивидуальностям нет места. Ты или как все, или тебя переламывают, и ты опять же становишься как все! Иным в этой социальной структуре места нет, если только для роли шута.
От этих мыслей меня отвлекла женщина, что, появившись из неоткуда, провожала автобус взглядом. Она стояла в десяти метрах от обочины дороги. «Печальный взгляд»,- констатировал я. Через секунду женщина-видение исчезла так же, как и появилась. Тем временем душный автобус въезжал на ремонтирующийся мост. Одна полоса его была занята дорожно-строительной бригадой. Стояли ограничители, светоотражатели, бетонные блоки с красными полосами на боках. Вовсю кипела работа. Автомобили ехали по одной полосе, поочередно пропуская друг друга. Я сидел, молча, напряженно, из головы не выходил взгляд той женщины.
Пришла наша очередь проезжать. Автобус дернулся с места и медленно поехал по свободной полосе. Женщина слева от меня нервно косится на водителя, тот, спокойно вытирая пот со лба, смотрит на дорогу, управляя транспортом. Сюда бы еще темную музыку и точно - триллер! Но, напротив, с телевизора, что был установлен в салоне, пассажиров юморила "нелирическая комедия" Георгия Данелия. И не смотря на духоту, какую-то напряженность ситуации, оханье недовольных тетушек, люди, улыбались. Смотря на великолепно сыгранных, гениальными актерами, персонажей, улыбался и я. Да, таких фильмов сейчас не снимают!
Так, мы проехали злосчастный мост, практически этого не заметив.
Через пятьсот метров нас обогнала черная иномарка, водитель которой лихо подрезал наш автобус перед самым поворотом дороги. Автобус резко затормозил. Пассажиров сначала потянуло вперед, а затем вжало в сидушки. Водитель выругался, покрыв оппонента несколькими сложными выражениями, конечно же, матерного содержания. В чем-то из того, что я уловил, он, конечно же, прав. Миновав поворот, наш автобус прибавил ходу. Видимо, водитель хочет сократить отставание от графика, возникшее в результате остановки на мосту.
"Молодец, Василий Аллибабаевич!"- пронеслось из динамика телевизора.
"Раз"- произнес знакомый голос нелирического героя.
Мы въезжали в тоннель, а скорее под широкий железнодорожный мост.
"Два"- разнеслось по салону.
Я посмотрел влево. На нас, миновав разделительную, несся грузовик.
"ты должен выжить ради нее!"- пронеслось в моей голове.
Не было ни картинок из прошлого, ни лиц любимых людей, ничего. Я просто очнулся. Надо мной всей своей стальной мощью громоздился накренившийся кузов грузовика. От падения на бок его удерживала стена тоннеля. Рядом валялась разодранная сидушка из автобуса. На ней была кровь.
Я попытался встать, но головокружение приземлило меня обратно. С минуту полежал. Надо выбираться, находится между стеной и грузовиком не безопасно. Того и гляди сползет и придавит меня.
Встал. Больно. Посмотрел на левую ногу. На разодранной джинсе расползаясь, багровела кровь. Весело.
Нырнув между грузовиком и стеной, оказался лицом к повалившемуся на бок автобусу. Он лежал ко мне крышей. Два окошка люков, лишившись своих крышек, показывали ужасные картины того, что творится внутри...
А поругались то из-за ерунды..., деньги! Да, трудные у меня сейчас времена, но это не значит, что стоит на меня из-за этого орать с самого утра. Раньше вопрос о деньгах вообще не стоял, раньше было - вместе. Ну да что там, заработаю. Не впервой. Но сама ведь не захотела в другой город, ко мне, где карьера, работа и деньги. Захотела у себя. Нет, с этим-то все нормально, и город нравится, и..., да, в общем, чего говорить! Люблю, вот и поехал! Но город-то новый для меня. Вот и поехал обратно, чуть подзаработать и приехать обратно...
- Ты чего стоишь? Не видишь, рвануть может!?- вывел меня из этого ступора, дернув за плечо, мужик, лет тридцати с небольшим. Я посмотрел под ноги, какая-то маслянистая жидкость подтекала к ним. В воздухе, я только сейчас почуял, витал запах бензина.
Мужик еще раз дернул за плечо: "Пошли, пока целы". Я поплелся за ним, смотря под ноги. Я почему-то боялся наступить на лужу бензина, хотя она осталась позади.
Отойдя за грузовик, мы остановились. Вернее остановился я. Мужик остановился, будто по инерции.
- Ты чего?- удивленно спросил он.
А я не сводил глаз с черной иномарки, что стояла, врезавшись в противоположную стену тоннеля, на двадцать метров дальше аварии. Мужик, видимо, проследив за моим взглядом, сказал:
- Да, классная тачка была, стольник с места за четыре секунды. Мажоров как нефиг делать на бабки разводил. Какая машина! А этот,- он указал на грузовик,- дорогу не уступил, гад!
В это время со стороны автобуса послышался стон. Он был тихим, но тоннель отозвался эхом.
- Сука ты!- с ненавистью сказал я, разворачиваясь.
- Ты куда?- проглотив оскорбление, недоуменно осведомился он.
- Людей вытаскивать!
- Да ты себя-то видел?
- Царапина,- ответил я, посмотрев на ногу.
- Царапина? Слышь, у тебя все лицо в крови, и из ушей струйками течет!
Я прикоснулся пальцами к щеке. Кольнуло болью. Порез. Посмотрел на ладонь. Все пальцы в темной крови.
- Зато на тебе ни царапины,- тихо сказал я.
"Ты же должен выжить, хотя бы ради нее"- пронеслось в голове.
- Что ты сказал?- обернулся я к мужику.
- Ничего!- вновь удивленно ответил он.
- Не всегда надо делать что-то ради себя, или даже нее...,- сказал я в пространство.
- Вот, уже бредишь, а туда же, герой! Сейчас если рванет, никакое геройство не спасет!- констатировал мужик.
- А ты отойди подальше, чтоб тебя не задело!- зло ответил я, и хромая, пошел к окошку ближайшего люка.
Я полез в карман джинсы. Телефон. Разбит.
- Позвони спасателям!- крикнул я напоследок.
Мужик, вынув мобильник из кармана, набрал номер.
- Гарик, дружище, я на двадцатом в аварию попал, можешь забрать меня? Да, на трассе Н....
Дальше я уже не слышал. Внутри автобуса лежали люди, на месте водителя зияла дыра. Видимо основной удар пришелся именно в кабину. Иду по асфальту в оконных проемах, под ногами хрустит стекло. Раздался стон, справа. Девушка. Светлые волосы подкрасились кровью. Видимо голову задело. Подошел. Сломан нос, и порезы от стекла на лбу. Голова свисает вниз, к асфальту. Так и кровью захлебнуться не долго.
А ну подъем! Я приподнял ее, предварительно пощупав шею, смещений и переломов нет, спасибо урокам по оказанию первой помощи, в университете. Это конечно не точно, ибо не врач. Но очень бы хотелось, чтоб точно! Взял на руки и понес к единственному выходу - дыре на месте кабины. Там пошатнулся на какой-то железяке и вписался правой рукой в подранную сталь кузова. Девушку не выронил. Одернул руку. На рваной стальной пластине осталась алеть кровь.
Выйдя из автобуса, я отнес девушку на безопасное расстояние. Мужик держал телефон у уха и что-то кому-то объяснял. Я вернулся в автобус. Следующей была женщина лет сорока. У нее, по-видимому, была сломана левая рука. Потом парень. Он смог идти, опираясь на меня, но его штормило, один раз вырвало. Скорее всего, сотрясение. Надеюсь, что только оно. За ним грузная женщина, лет пятидесяти. В первый момент я даже растерялся. У нее не двигалась правая нога. Поддерживая ее, я попросил приводняться на одной ноге, и, развернувшись спиной, сказал взяться за шею. Она обняла меня за шею и я, приподнявшись, понес ее к выходу. Благо была ниже меня на две головы. Тяжело конечно, но куда деваться?! Правда, с каждым моим шагом женщина все больше охала и кряхтела, но я молчал. Чего зря силы тратить и сбивать дыхание? Пот падал со лба на асфальт, расползаясь бурыми пятнами.
Женщина тихо осела на дорожное покрытие рядом с другими пострадавшими. Я пошел обратно, не замечая, что подъехало еще несколько машин, и кто-то уже вовсю работает сам себе режиссером.
Я не замечал, как хожу по лужам растекающегося все шире бензина. И на не гаснущую боль во всем моем организме. Сейчас я вел себя как робот - у меня есть цель, остальное не важно!
Я входил в салон и выходил уже не один. В очередной раз вернувшись, я обнаружил, как какая-то женщина, видимо из новоприбывших, развернув аптечку, оказывает пострадавшим первую помощь. А двое парней, тоже из новоприбывших, усаживают наиболее тяжелых пострадавших в салоны своих автомобилей. "Мы знаем, где тут ближайшая больница"- сказал один из них. Но я этого не слушал, а, не останавливаясь, делал то, что должен. Мужик из черной иномарки сидел на багажнике своего авто.
Вновь салон автобуса, пострадавший, тоннель, и женщина, оказывающая первую помощь.
Потом я вытащил дедушку, что давно не дышал, и его тело уже начало терять тепло. Потом, пару погибших молодых людей... Я вытаскивал их, как живых, уже не различая разницы. Нес девушку на руках, оберегая от тряски и ударов о посторонние предметы...
- Она умерла,- тихо сказала мне женщина, что оказывала первую помощь. - Все трое, которых ты вынес последними, мертвы! Там больше нет живых?
Я посмотрел на нее с секунду, и молча, пошел обратно.
За мужиком подъехала другая черная иномарка, он сел и автомобиль сорвался с места. Это я заметил боковым зрением, когда выносил еще одного человека.
- И этот умер,- пощупав пульс, сказала женщина. - Не ходи, там уже нет выживших.
Я отвернулся и пошел в автобус. Кровь струилась по моей шее, я это чувствовал, но не ощущал.
- Ну куда ты!- закричала мне вслед женщина.
Я вошел в автобус.
Осмотрелся. Никого. Странно, но чувство, будто еще не все, не оставляло Интересно у спасателей такое бывает? Посмотрел вглубь салона. Там, в конце, валялась груда сидений и их частей. Пошел в том направлении. Метр, второй, третий... Сверху что-то хрустнуло. Резко задрал голову, затем пригнул ее и прыгнул вперед. На меня летел большой осколок стекла.
Он пролетел мимо, резанув по спине. Я выгнулся, раздался звук, разбившегося о стальную балку, стекла.
Что-то охнуло в завале сидений. Я двинулся туда. Подойдя к завалу, увидел женщину. Ее придавило сидушками. Прошел к ней и начал разбирать завал. Действия отзывались невыносимой болью во всем теле. Под последним сиденьем, зажатая в маминых руках, лежала девочка, лет семи, может быть меньше. Я похлопал женщину по щеке. Глаза открылись.
- Разожмите руки, я ее вынесу.
Она слегка разжала руки. Нагнувшись, я вынул девочку.
- Сами сможете выйти?- спросил я. Ноги чувствуете?
Она утвердительно кивнула, и приподнялась. Убедившись, что женщина не нуждается в особой помощи, я понес девочку к выходу. Боль реками текла по всем частям моего тела. Тошнило, качало, и из носа вновь пошла кровь.
Я донес девочку до женщины, что помогала раненым. Она взяла девочку из моих рук, и положила на какое-то одеяло. Из автобуса вышла мать. Я обернулся, и хотел уже, было, идти ей помочь, когда за спиной раздался голос женщины осматривающей ребенка:
"Она умерла..."....
Наступило дикое молчание. Мир вокруг вдруг наполнился пустотой. Секунду я стоял молча. Мать упала на колени и зарыдала. Робот во мне…, сломался…
Я что-то закричал и бросился назад.
Женщина, что констатировала смерть ребенка, встала передо мной, успокаивая. Я оттолкнул ее так, что она чуть не упала. Сел на колени рядом с малюткой. Бледная, она лежала, как восковая фигурка из галереи.
- Не-е-е-ет!- заорал я и ударил кулаком в асфальт так, что что-то хрустнуло.
Я начал делать ей массаж сердца, искусственное дыхание. Все попытки остановить себя, женщины и подбежавшей, в это время, матери, пресекались злобным рычанием и озверевшим взглядом.
Я перевернул девочку навзничь и, приподняв, резко нажал на живот и чуть выше.
Раздалось неясный звук. Изо рта девочки вылетел черный, пластиковый ком. Я тряхнул ее и, перевернув на спину начал делать искусственное дыхание.
Затем непрямой массаж сердца и вновь искусственное дыхание...
По коже моего лица разошелся теплый воздух. Она выдохнула, затем вдохнула. Измазанная в моей крови, маленькая девочка, дышала!
Я отстранился. Подбежала мама. Она все еще плакала, но теперь, наверно, от счастья.
Я встал и пошел куда-то в сторону.
Мать подняла дочку на руки. Девочка обняла маму.
Я медленно шел к противоположной стене тоннеля. Где-то завывала сирена спасателей...
Я обернулся и крикнул: "Скажите им, что виновник аварии водитель вон той черной иномарки", и показал в сторону автомобиля.
Девочка открыла глазки, и посмотрела на полностью окровавленного человека, идущего поперек тоннеля.
"Да милая, ты была права, я прах..."- прошептал этот человек, но кроме него этого никто не слышал.
Фиалковые глаза маленькой девочки, сжатой в руках матери, вдруг, увидели, как из спины окровавленного человека цветами-перьями распускаются огромные, белоснежные крылья... как они раздаются в стороны и тень накрывает все, что за ними…
Он прошел еще несколько шагов и упал...
- Ангел!- закричала девочка, срываясь с рук. Но ангела видела только она.
По бледно-кровавым щекам, синими реками, потекли слезы...

автор: Илья Минин

И в сумраке и в тяжбе к свету я до тебя боюсь, ты снишься и в каждой звездочке металла, я больше не могу уснуть, а параллельность суть рисует мысли – того, что будет, было, не случится… и окунаясь в реку с борта плота, я вижу жизнь – тебя жена, и сына, но позади Харон мне не дает нырнуть, как больно… осталось только плот перевернуть, чтоб утопиться, в твоих аквамариновых глазах… к тебе жена, и сыну!

Маленькая девочка любила играть в слова, рисуя их на песке. Она долго выводила каждую букву, каждая получалась красивой... Девочка много работала над тем, чтобы буквы отчетливо проступали на песке. Долго училась складывать их в слова, слова во фразы, а фразы в предложения... Она училась так, будто зависела от этого навыка вся ее жизнь! Песок поддавался, будто масло ножу, и девочка писала на нем все, что хотела. Вскоре усердие помогло малышке писать на песке так совершенно, что она смогла превратить буквы, в жизнь. Девочка писала на песке свою жизнь! Труд был многодневным и кропотливым... Но, вскоре девочка закончила писать свою жизнь! Она улыбнулась, будто завершенному циклу бытия, будто сейчас, пробежав по строчкам ее письма, Бог поймет и дарует то, чего она хочет. Она отошла в предвкушении воплощения... Тучи в небесах сгустились, и пошел мелкий дождь, но очень быстро закончился. Девочка в страхе заплакала. Слезы окропили ее жизнь, написанную на песке. "Слезы - необходимость жизни, без горя не познать радости!" строчка эта проявилась на скале, что стояла рядом. Слова все также блестели на песке. Она улыбнулась. Вдруг под ногами содрогнулась земля, девочке стало больно! Но письмо на песке стало видно еще отчетливей. "Пережить боль может и сильный и слабый, но тот, кто благодаря боли станет лучше и добрее, познает грани мироздания и переродится!"- высекла на скале неведомая сила. Девочка вновь улыбнулась! С заснеженных вершин ледников подул сильный ветер, девочке стало холодно, она скукожилась и затряслась…. Слова же на песке оставались не тронутыми, а засияли, будто огнем.… На скале появилась надпись – «Люби так, чтобы сердце не сковало льдом, а ветер не задул пламя». Глаза девочки заблестели, будто огонь! Прошло еще мгновение и девочка увидела, как буквы ее письма начали исчезать, она, было, бросилась спасать свою жизнь, свое будущее, но не успела, все исчезло… письмо стерлось.… А на скале новая надпись гласила – «Крепкий стан дерева растет на скале, а песок топит в себе караваны». Девочка заплакала, осознав свою ошибку, … и тут скала упала к ее ногам, пред взором маленькой девочки появилась надпись – «Ты взошла на вершину, напиши здесь новую».

В колонках играет - Epica - Feint
Настроение сейчас - задумчивое

Двенадцать дней назад в восьмое апрельское утро моя кошка, по кличке Кэсси окотилась. Первый раз, в своей ещё и не совсем долгой жизни. Окот проходил бурно, ко-тята появлялись один за другим. Пушистые слепыши приходили в эту жизнь с болью, а новоиспечённая мама, встречала каждого своим тёплым, ласковым языком, вылизывая, успокаивая – «Я здесь, я рядом!». Она лежала у угла моего стола, на импровизированном родильном ложе, смотрела на меня, мурлыкала, закрывая детишек, от любопытных взгля-дов. Вся мокрая, уставшая кошка, лежала, прижимая к себе четыре самых милых ей ко-мочка. В них сейчас сконцентрировались все её мысли, все желания, все силы и вся лю-бовь, какая вообще может быть у кошки. Каждый раз, когда я проходил мимо их гнёз-дышка, она то мяукала, мол – «Смотри, вот они, мои родненькие!», а то прижимала к себе, обнимая лапкой. Четыре маленьких, разноцветных котёнка, малые дети, лежали у груди ее, жадно впиваясь в соски.
В первые два дня своей жизни они редко шевелились, практически не оглашая пространство, своими, ещё младенчески писклявыми, голосками. Иногда отходя от малышей, мама выбегала на улицу, быстро справляла свои нужды и, поев, сразу же возвращалась к деткам. Вылизывала их до блеска и, ложась рядом, на бочок, начинала их кормить.
На третий день малыши стали более активны. Покормив, Кэсси уходила по своим делам, на улице шёл дождик, возвращаясь, она вычищалась, мыла себе лапки и, немного погревшись, бежала прямиком к ним. Котята радостно пищали, четыре младенческих го-лоска одновременно приветствовали свою родительницу.
День за днём, они росли, набивая пузики маминым молоком. Лежали в своей им-провизированной пещерке, где было тепло и сухо, а главное, там почти постоянно нахо-дилась их мама. Ещё по-пластунски, но все же намного шустрее, они начали перемещать-ся по своему жилищу, конечно, в основном, в направлении своей кормилицы.
Когда малыши примыкали к её груди, кошка улыбалась, начинала мелодично мур-лыкать, и не было в этот момент никого счастливее её! Кошка, щурясь, смотрела на меня и, будто кивала, словно соглашаясь с моими мыслями. А думал я, что оставлю всех котят, то-то будет зверинец! Кэсси, отходя от своих детишек, подходила к креслу, в котором я читал книгу и, тихо мяукала, будто боясь потревожить – она звала меня к миске. По доро-ге мы разговаривали, потом я наливал ей молока, а в другое отделение миски клал корм. Она ела, тихо, быстро, жадно и сразу после, шла к малышам. Те, как всегда, приветствен-но вопили и, толкаясь, лезли до сосков ее груди. Тычась в ее пеструю шерстку, слепыши все же находили искомое и, жадно впившись в соски, успокаивались.
Так шел день за днем, малыши крепли и росли, мама стала отдыхать от них чуть дольше, просто лежа в метре-двух от малышей.
На пятый день я поехал на аэровокзал, вечером следующего дня мне надо было улетать. Там я взял билет себе и узнал все, что необходимо, для провозки сверхнорматив-ного багажа. По дороге домой, заехав в зоомагазин, купил удобную, просторную клетку для перевозки своего зверинца.
Вечером шестого дня я собрал вещи, осторожно уложил котят и кошку в клетку. На улице уже ждал друг, чтобы отвести нас в аэропорт.
Во время полета малыши вели себя спокойно. Приоткрывая ткань, которая покры-вала клетку, я видел, как Кэсси, нежно прижимает их к себе.
По прилету нас встретил друг и довез до квартиры. Так началась жизнь кошки и ее малышей на новом месте. Утром я кормил мамочку-кошку, задавал ей корму на целый день и уезжал по делам. Приезжая вечером, я обнаруживал встречающую меня у дверей Кэсси, она мурлыкала и приветственно путалась у меня в ногах. Я убирался, кормил ее и, посидев немного за компьютером, ложился спать.
Часто, когда меня не было, заходила подруга, она присматривала за кошкой, уби-ралась, сюсюкалась с котятами. В общем, помогала, как могла.
Так, незаметно, пришел двенадцатый день. Утром я покормил Кэсси и уехал. Сам день проходил не интересно, в беготне. Я ездил из одного конца города в другой, решал какие-то вопросы, разговаривал с разными людьми. Время летело и ползло одновременно, все же, неумолимо приближая день к ночи. Но, чтобы я ни делал, с кем бы ни говорил, и как бы не был интересен этот разговор, я все равно понимал, что мысли мои очень далеко отсюда. Где они были? О, это совсем другая история!
Вечером я пробирался домой через многокилометровые пробки. Меня почему-то тошнило, было дурно, и слегка кружилась голова. Приехал домой я, только за час до по-луночи. Хотелось спать, я покормил кошку, прибрался за ней и лег.
Через час я проснулся. Тошнило, голова кружилась. Не помню, что снилось, но яв-но что-то не хорошее. В углу, в своем закутке копошились котята, добираясь до груди кормилицы. Один из них протяжно мяукал, как-то с надрывом, необычно хрипя. Не включая свет, я подошел к лежанке кошки. В полумраке комнаты были видны лишь силуэты. Кошка спокойно лежала на своей кроватке, к груди ее жадно припадали три малыша, четвертый же мяукая, лежал в отдалении. Было темно, но я видел, как редко и судорожно вздымается его грудь. Котенок был немного меньше остальных, он пытался встать, как-то добраться до мамочки, но у него не получалось. Малыш хрипло, неестественно мяукал, будто из последних сил прося о помощи. Кэсси поднялась и тревожно мяукнув, подошла к нему. Она облизала котенка и, осторожно взяв за шкирку, перенесла к остальным. Уложив его рядом с собой, мама взялась вылизывать малыша. Кошка склонилась над ним, будто закрывая своим телом от внешнего мира, от всех бед и несчастий, что могли повредить малышу. Я немного посидел рядом, наблюдая за той нежностью и любовью к своему потомству, что отдавала сейчас кошка, ослабевшему своему котенку. Поднявшись, я направился в постель и, положив голову на подушку, быстро уснул.
Не знаю, сколько проспал, но явно не долго. Котенок, лежавший в углу, рядом с остальными, буквально верещал. Голосок маленького, беззащитного создания разрывал тишину темной, наполненной сном, комнаты. Я, встав с постели, включил свет. Котенок лежал в отдалении от остальных, мамы их в комнате не было. Малыш, жалобно вереща, пытался подползти к остальным, но не мог. Он, в своих безуспешных попытках валился то на один, то на другой бок, переворачивался на спину и обратно, теряя при этом все больше сил. И казалось с каждой этой попыткой из его крохотного тела грамм за граммом, капля за каплей уходит жизненная энергия. Я тихонько приподнял мальца, он умещался в моей ладони. Я чувствовал, как трепетно бьется его крохотное сердечко, как его, еще не до конца раскрывшиеся глазки смотрят на меня со страхом и какой-то, совсем человеческой надеждой… на что? Наверно на помощь. Малыш, лежа в моих руках, кричал, звал маму. Кошка вскоре отозвалась, прибежала и сев рядом со мной начала призывно мяукать. Я положил котенка рядом с ней и пошел на кухню. Выпил воды из чайника и пошел обратно. Кэсси с котятами лежала в углу комнаты, три сорванца впившись в ее грудь, жадно ели. Малышок, иногда слабо мяукая, просто лежал рядом. Я подошел и, оторвав остальных от груди кошки, приложил слабенького к соску. Он не ел, даже не пытался. Тогда я положил его под бочок Кэсси и вновь пошел на кухню.
В холодильнике на счастье оставалось позавчерашнее молоко. Я подогрел его и, поставив остужаться, поставил кипятиться чайник. Пока закипал чайник, я нашел в аптечке пипетку. Обдав пипетку кипятком и, перелив в кружку молоко, я направился к котенку. Покормив с пипетки малыша и завернув его в свой теплый шарф, я положил его к батарее, благо отопительный сезон еще не завершился и та была если не горяча, то, по крайней мере, теплая.
Вернувшись в постель, попытался уснуть. Сон не шел, не то, чтобы не хотелось, просто не мог. Я лежал и думал, вихри мыслей носились в моем сознании, словно обезу-мевшие.
Через полчаса котенок вновь запищал. Я встал и включил свет. Кошка была уже рядом с ним. Осторожно разворошив импровизированную кроватку младенца, мой шарф, она взяла малыша и понесла к себе. Положила рядом с остальными и легла, облизывая его своим теплым языком. Котенок не переставал пищать даже под боком у мамочки. Я, взяв молоко и пипетку, вновь принялся его кормить. Кошка в это время сидела рядом и проси-ла отдать малыша. Она смотрела на меня своими большими, красивыми глазами и мяука-ла. Кэсси говорила со мной, и я понимал, чего она хочет. Она звала котенка, как мама зо-вет во сне сына, которого очень долго не видела. Она звала его, как ростки весенней травы зовут долгожданное, согревающее солнце. Как пустынный, скучающий берег зовет соленые, ласковые морские волны, как немая, одинокая березка, зовет ветер, чтобы тот поиграл ее кудряшками, так кошка звала сейчас своего малыша.
Я покормил котенка и, замотав в шарф, вновь положил к теплу. Но малыш пробыл там не долго – он вновь начал плакать и мама-кошка забрала малыша к себе. У нее под боком он тоже лежал не долго. Начинал куда-то ползти, хрипел, плача и зовя кого-то не-видимого, ведь кошка была рядом. Кэсси то спокойно лежала, кормя остальных троих ко-тят, то срывалась с места, тревожно мяукая, подбегала к нему. Ласкала, успокаивала, уно-сила к себе. Он вновь начинал плакать, я вставал, кормил, укрывал потеплее.
Так прошла вся ночь. Утро встретило нас сияющим в окне солнцем. Лучи его освещали комнату, все быстрее изгоняя тени из темных углов помещения. Малыш уже не пищал, он сипло, будто сорвал голос, хрипел. Кошка лежала рядом с ним, завернутым мною в шарф. Она уже не пыталась вытащить его, а просто лежала рядом и смотрела на маленький, родимый комочек.
Я вновь подогрел молоко, остудил и, принеся в комнату, поставил на стол. Котенок молчал, его мама спокойно кормила остальных малышей. «Может, уснул»,– подумалось мне,– «если да, то будить жалко, пусть поспит». Сам же я начал одеваться, утро в разгаре, надо ехать. Весеннее утро радовало своими красками, своим теплом и зеленеющими деревьями, что за окном красят картинку в изумруд. Птицы порхали меж деревьев и, чирикая, радовались солнцу. На дорогах уже выстраивались утренние пробки, пешеходы спешили к станциям метро, а где-то далеко, маленький, солнечный, славный мальчик просыпался в своей кроватке.

В это утро пёстрый, четырёхцветный котёнок запищал последний раз – «Мяуу, мя, мяу… хааа….»….
Унося котенка, я вдруг остановился и посмотрел на кошку. Кэсси смотрела то ли на меня, то ли на малыша в моих руках… не знаю, … в глазах кошки стояли слезы….
Когда я вышел на улицу, пошел дождь…

Много разных советов, классный блог, сайт супер! - http://www.gostisoveti.ru/

В девяностые помнится, с экранов телевизоров, нам часто говорили, «Тетя Ася приехала!». Долго понять не могли, кто такая тетя Ася! Ждали, а она все не приезжала! И вот все уже было отчаялись, ждать, можно сказать, перестали, надежду всякую потеряли, а она взяла и явилась! Ну, наконец-то! Но тут такое! Мы даже и не думали, что она останется, а она осталась, да не просто, а с пользой! И что главное, чуть ли не в каждом доме! Просто повально завоевав молодежь! Да что там и не только молодежь! В общем, распространилась, как грипп, но без таких неприятных эффектов, как насморк и температура! Да что я говорю, многие, это по секрету, без нее и жизни то не представляют! Стали ласково называть ее, ася, да именно с маленькой буквы, аська, а некоторые даже, асечка! Вот так, завоевала сердца, компьютеры и мобильные телефоны! Да и сколько у нее достоинств, места занимает мало, быстрая, экономит ваши деньги, да еще и рожицы смешные корчит! Эмоции человека, так она же и их выразить может, причем, не прилагая к этому никаких усилий! Задумался? Она тебе колобка, который репу чешет! Плачешь? Она тебе того, который заливаясь слезами, высмаркивает виртуальные сопли в красненький платочек! Ну а тот, что в стену с непритворным усердием долбится! Ну, просто загляденье, стену видимо пробить пытается, напоминает перфоратор, а бомба ему в помощь видно придумана! А колобок девочка, с торчащими как пальмы косичками, что дарит тебе незабываемый поцелуй?! Ну как теперь без всего этого! Страшно представить! Ну, нет, надо асеньку нашу, в красную книгу занести! Она конечно далеко не вымирающий вид, но это на всякий случай, чтоб закон наш получше ее защищал! В общем, без нее общение немыслимо, а как удобно, не надо никуда идти, да и всегда на связи, жаль, правда, что еще существуют места, в которых надо отключать мобильный! Театры там всякие, и тому подобное… ну что нельзя понять, что нет звука милее «ооу»! Да, просто и не представляется, как без этого, как жить то, если ася исчезнет! Да что там, как раньше без нее жили, в те времена, когда и компьютер-то был, можно сказать роскошью! А, неандертальцы, ботаники! Ходили, друг к другу в гости, чтоб чаю попить, да поговорить, ноги до зада стирали. Ну кому это надо! Нет, ну в клуб задвинуться, это еще, куда ни шло, а лучше на машине, приехали, потанцевали, по коктейлю выпили, уехали! И в асю! Вот сидим и общаемся, что еще надо то?! Вот, например, парень, с ником «Робот» напишет трогательно – «Дуся, я без тебя жить не могу!». Не правда ли очаровательно, а сколько пользы! Тем более что Дуся эта, предположим, живет от него за тысячу километров (Как сюда хочется вставить до крайности удивленного колобка с подергивающимися веками!)! Да, стопроцентно ася объединяет людей, можно сказать, соединяет сердца! Но вот вопрос - а вот если Дуся эта живет в соседнем доме, что тогда? Чего ему в асе то писать, в любви признаваться?! Нет ну, может, занят, а может просто так удобней, зачем совершать поступки самому, тет-а-тет, если есть такой хороший посредник! Можно же и в асе признаться в любви, подарить первый поцелуй! И все бы хорошо! Все бы ладненько, вот только одна проблема, буквы то хоть и соединяются в слова, слова в свою очередь во фразы и так далее, но главного передать не могут, и даже колобочки, такие миленькие, помочь не в силах, нет в буквах интонации, голоса, такого милого и родного, нет в них тепла!!! Так кто же мы все-таки, буквы или люди?!
И колобки катаются по асе,
Нам строят свои милые гримасы,
Бездушные герои серой массы,
В общеньи по сети мы стали асы!

Не пью, не курю, постоянно болит голова и снятся кошмары... в жизни много потерь и очень мало стоящих находок... записываю здесь свои мысли, о том, что было, есть и возможно, будет.