Семик (Зеленые Святки, Русалка (новг., вологод.), Четверток, Тюлпа) - праздник весенне-летнего календарного периода; отмечается на 7 четверг после Пасхи, за три дня до Троицы; открывает обрядовый комплекс троицко-семицкого празднества. Распространен в России повсеместно. 

Семик считается языческой основой праздника, приходящегося на седьмую неделю Пасхи. Предположительно, в древности он входил в единый весенний праздничный цикл, начинала который Масленица, и был его завершением. Представление о взаимосвязи двух праздников нашло отражение в фольклоре: в речевых оборотах и пословицах указывается на особые, даже родственные, отношения мифологизированных образов Семика и Масленицы: «Честь ей и хвала, что она (Масляна) Семика в гости звала» (Даль. Т. 4. С. 170), «Звал-позвал честной Семик широку Масленицу к себе в гости на двор» (Обрядовая поэзия. 1989. № 255), «Ей-то (Масленице) Семик бьет челом, в одних портяночках, без лапоток…кланяется, зовет во тесовый терем, за дубовый стол, к зелену вину» (Некрылова А.Ф. 1989. С. 437), «Собирайтесь-ко, не обрящем ли, где честну Масленицу, Семикову родню, да племянницу» (Бернштам Т.А. 1993. С.52-53). Некоторые обрядовые песни исполнялись только два раза в год — на Масленицу и в Семик; среди них песня о «непряхе», поставившей «кросна — девятую весну», в которых прорастает трава и заводятся куры. Так же как и Масленица, Семик представлял календарный период, маркирующий пограничное состояние природы — окончание весны, предвестие лета. Семицкий обрядовый комплекс был пронизан переходной символикой, а основная функциональная роль в нем отводилась молодежи, социальный статус которой также определялся как переходный; подобное состояние молодежи, особенно девушек, сопоставимо с состоянием природы поздней весной — природы расцветающей, но еще не плодоносящей.

С принятием христианства Семику, как и другим языческим празднествам, стала соответствовать одна из церковных знаменательных дат — Троица; при этом древние традиции, определяющие языческий характер праздника, сохранились. В протоколе заседания Святейшего Правительствующего Синода от 13 мая 1741 года сообщалось, что «во многих благочестия Российского местах, вместо подобающего христианам благовеинства, различная некая безобразия, безчиния и суеверия чинятся, имянно же оные суть следующия от всемирно торжественнаго живоноснаго Христова Воскресения дне седмые седмицы в четверток иже пред неделею Сошествия Святаго Духа, завивают березки венками и обвязывают оные, как чаятельно, с некиим суеверным упованием и между тем чинят пиршествы, скачки и пляски мужие же и жены, а особливо в великоторжественный Сошествия Святаго Духа день…» (Цит. по: Живая Старина, 1890. Отд. 2. С. 34). В целом со временем значение Семика как одного из главных весенне-летних праздников уменьшилось, особенно по сравнению с Троицей. Тем не менее празднование Семика сохранялось, это связано прежде всего с тем, что в календарной обрядности Семик и Троица образуют единый праздничный цикл, в рамки которого укладывался ряд обрядовых действий, причем на Семик приходились их начальные фазы, а на Троицу — завершающие. Иногда Семик выступал как подготовительный этап для празднования Троицы. Так, во многих метах именно в Семик собирали продукты для ритуальной трапезы, тогда как сама трапеза и приготовление блюд для нее происходили в Троицу.

Праздник Семик был посвящен началу расцвета природных сил; он отмечался в период зеленения растительности, созревания ржи; с ним связывали новый этап сельскохозяйственных работ — посев ячменя (в некоторых местах его предпочитали сеять или в Семик или в троицкую субботу), льна, конопли, посадку овощей. Обряды, приуроченные к этому времени, были направлены на стимуляцию роста плодов земли и охрану их от неблагоприятных воздействий. Крестьяне совершали различные ритуальные действия с зеленью, обходы полей, величание ржи (см. Троицкая березка, Завивание берез, Троицкий венок, Троицкая зелень, Вождение колоска), обращались за помощью к предкам (см. Троицкая суббота). Свойственная земледельческим традициям, идея воскресения-умирания божества растительности проявлялась в ритуалах «похороны»-»проводы» (Всесвятская неделя). Важное значение в аграрной магии придавалось гуляниям молодежи в полях с непременной обрядовой трапезой, главным блюдом которой были яйца или яичницы, сделанные «на урожай». О магической роли хождения в посевы девушек и молодок говорится в семицких песнях (Троицкая березка). В целом особое значение, женского компонента в земледельческих обрядах связано с мифологическим представлением о женской природе земли. В ряд молодежный развлечений входили круговые игры с мотивами сеяния, роста, созревания (Мак, Просо, Лен); наиболее популярные в это время песни с любовно-эротической тематикой в данной обрядовой ситуации могли рассматриваться как заклинание на урожай.

Составляя часть аграрно-магического действия, ритуальное объединение девушек, а часто и молодок, во время праздничных шествий, гуляний, кумления, качания на качелях, катания яиц, вождения хороводов имело и некоторое специфическое значение, отражающее, возможно, более древние представления. Согласно им, девушки и молодки принадлежали к одной половозрастной группе, социальный статус которой определялся их физиологическим состоянием перехода от девичества к материнству. Обряд был призван манифестировать девичью силу, «пик девичьей зрелости», и готовность к браку и рождению детей. Впервые в нем принимали участие девушки-подростки, достигшие этого возрастного периода, что характеризовало их как полноправных членов молодежного коллектива. Инициационный характер проявлялся, например, в семицких играх и хороводах с прядильно-ткацкой символикой. Так, в Красноуфимском у. Пермской губ. отдельные фигуры девичьего хоровода носили название процессов ткачества: навивать, сновать, кишку снимать (кишка — основа для холста, снятая со сновалок), надевать, ткать. Участие в нем символизировало причастность молодой девушки к миру важнейших женских занятий, ее владение ими, что являлось важнейшим критерием качественной характеристики любой крестьянки. В результате за Семиком закрепилось название девичьего праздника: «Четверг перед днем св. Троицы … почитается девушками как исключительно их праздник… «Мужики» в этот день бывают заняты работой» (Макаренко А.А. 1993. С. 110).

Отличительной чертой Семика было поминовение «заложных», к которым причисляли умерших «не-своей» смертью (скоропостижной, насильственной). Народная точка зрения, по вопросу принадлежности к этому разряду покойников, совпадала с церковной, выраженной в церковном каноне: это те покойники «иже покры вода и брань пожара, трус же яже объят и убийцы убиша, и огонь попали; внезапну восхищенные, попаляемые от молний, измерзшие сразом и всякой раною» (Зеленин Д.К. 1916. С. 1), т.е. самоубийцы, опойцы (умершие от пьянства), умершие без покаяния, проклятые родителями, казненные преступники, колдуны, имевшие дело с нечистой силой, а также иноверцы. По христианской традиции их не отпевали по смерти в храмах, погребали без церковного благословения и лишали обычного поминовения. Заложные покойники относились к той категории умерших, чей энергетический потенциал не был израсходован при жизни. Опасность, исходившая от них заключалась в том, что эта неиспользованная жизненная сила, «действуя уже из области смерти, «берет душу» у живых, как сама смерть», «ведет за собой в могилу» (Седакова О.А. 1990. С. 55). В народных представлениях, заложные нередко становились существами демонического мира: они или сами обладали свойствами нечисти, или находились, согласно быличкам, в услужении у разных представителей нечистой силы. Им приписывалась возможность управлять различными природными стихиями: дождем, громом, градом и т.п. Пермская примета гласит: «Мало бывает тепла до Семика; когда же покойников обмоет, тогда уж не бывает холода» (Зеленин Д.К. 1916. С. 100).

Семик являлся единственным днем в году, когда наступала «отрада» душам заложных покойников.

В локальных традициях сроки Семика как поминального праздника могли варьировать в рамках семицкой недели — седьмой недели по Пасхе. В Тульской губ. удавленников и утопленников поминали во вторник; праздник поминовения называли здесь «задушными поминками». В Жиздринском у. Калужской губ. самоубийц и иноверцев позволялось поминать только в троицкую субботу, известную здесь под названием духовской; в этот день, считали местные крестьяне, «самые великие грешники отдыхают от адских мучений» (АРЭМ. Ф.7. Оп. 1. № 495). В некоторых местах перемещение сроков Семика обуславливалось распределением дней недели между разными общинами (городскими, деревенскими) и сословиями для совершения отдельного поминовения. Например, в селе Кайском Слободского у. Вятской губ. в четверг поминали крестьяне, а в субботу — мещане, отсюда и название «мещанский Семик». Об обязательном праздновании Семицких поминок говорится в народных преданиях С.-Петербургской губ.: не отмеченное должным образом поминовение местных заложных — панов повлекло за собой неурожай овса, что было приписано «мщению панов».

Семицкое поминовение совершалось в доме, на кладбище, в часовнях, на местах боев и массовых погребений, сопровождалось обычно веселыми гуляньями; оно носило характер индивидуального и коллективного действия. В Уржумском у. Вятской губ. тяжело заболевший человек давал обет в случае выздоровления помянуть заложных. Для этого накануне Семика «заветнувшиеся» ходили по домам и собирали как милостыню муку, из которой готовили ритуальные блюда — блины и булки. Их несли на кладбище и раскладывали на рогожках по могилам. В Тульской губ., поминая удавившихся и утопившихся родственников, на их могилы приносили блины, вино, красное яйцо, которое разбивали тут же за упокой души. По обычаю часть блинов оставляли русалке: «Русалочка царица, красная девица, не загуби душки, не дай удавиться! А мы тебе кланяемся». (Зеленин Д.К. 1916. С. 102). В ряде мест в каждой крестьянской семье для поминовения утопленников, удавленников и людей, скончавшихся скоропостижно, в Семик красили яйца (иркутск.). На реке Печоре (архангельск.) соблюдался «древний обычай — в седьмой четверг по Пасхе поминать в домах запившихся и удавившихся родителей и родственников», раздавая милостыню нуждающимся (Зеленин Д.К. 1916. С.103). Поминовения совершали на месте древних сражений, где, по преданию, были захоронены останки воинов. В Роксе Лодейнопольского у. С.-Петербургской губ. в Семик поминали «панов», в которых видели убитых в смутное время поляков; в их честь в роще у часовни варили и ели кисель, отсюда второе название праздника — «киселев день». В одной из вятских часовен хранились кости погибших черемис (марийцев), в Семик при стечении народа из окрестных деревень над ними совершалась поминальная служба; кости при этом использовали в качестве лечебного средства. В городе Котельниче Вятской губ. местные жители собирались над могилой воинов, «падших в сече с новгородскими выходцами» (Зеленин Д.К. 1916. С.103). Во время «вселенской панихиды», совершавшейся над могилой, крестьяне кидали на нее яйца и деньги, а после службы бросались печеными яйцами друг в друга.

Вселенские панихиды в Семик проходили также на местах массовых погребений: у общих могил, на старых «многогробишных» кладбищах, или там, где, по мнению местных жителей, они находились. При поминовении молились: «Помяни, Господи, убиенных рабов своих, и от неизвестной смерти умерших, их же имена Ты Сам, Господи, веси, иже зде лежащих и повсюду православных христиан» (нижегородск., Зеленин Д.К. 1916. С. 99), оставляли на земле яйца и деньги, раздавали милостыню нищим. Здесь же или поблизости после панихиды обычно устраивали праздничные гуляния, сопровождавшиеся «дурачествами и беспутствами», ярмарки, на которых в Вятской губ. продавали, главным образом, свистульки и детские игрушки. Для вятского празднования характерны игра на свистящих инструментах — дудках, пищалях и пр., детские катания глиняных «шарышей» (шары).

Традиция ритуального поминовения на местах общественных захоронений сохранилась со времен существования так называемых убогих домов, известных в России издавна. В них свозили погибших от эпидемий и умерших «несчастными и внезапными смертями — удавленников, утопленников, замерзших, вообще самоубийц и умиравших одночасно на дорогах и на полях» (Зеленин Д.К. 1916. С. 60). Один раз в году, в Семик, сюда стекался народ, чтобы совершить обряд захоронения, для погребения приносили гробы, одежду, саваны, для поминовения каноны, кутью, яйца, свечи; священники служили общую панихиду, совершали крестный ход. В 17-м веке при семицких погребениях в Москве всегда присутствовали царь и патриарх.

2. «Семик» — украшенная троицкая березка (владим.), березовая ветвь, антропоморфное чучело с мужскими признаками, в основе которого нередко была березка, ряженный. «Семика»-мужчину обычно сопровождал персонаж женского пола — Семичиха. С «Семиком» молодежь или только девушки обычно обходили поля, деревни, дома, он являлся непосредственным участником молодежных обрядовых игр; функционально чучело «Семика» заменяло троицкую березку. В Васильевском у. Нижегородской губ. чучела Семика, наряженного в красную рубаху, и Семичихи, — в сарафане, в четверг утром выносили в поле, устанавливали и устраивали возле них трапезу, пляски; в ходе обрядового действия его участники — парни и девушки по очереди целовали чучела и друг друга. На ночь Семика и Семичиху оставляли в поле, а возвращаясь утром, спрашивали: «Как вы ночку провели, молодица с молодцом?» (Соколова В.К. 1979. С. 205). Увенчав головы чучел сплетенными накануне венками (Троицкий венок), несли их к реке, разоряли и бросали в воду. В Буинском у. Симбирской губ. «Семика» изображала ряженная в мужского платье девушка, выбранная из круга сверстниц по жребию. Она возглавляла праздничное девичье шествие вокруг деревни, обозначенное формулой «Троица на улице, Семик по задам» (Максимов С.В. 1993. С. 463). В Вязниковском у. Владимирской губ. «Семиком» также одевалась девушка, — наряд состоял из рваной мужской рубахи и приделанного к спине горба, а «Семичихой» — молодой парнишка-подросток, ряженный в женское платье, со старым ведром и палкой в руках. Во главе ватаги детей и подростков Семик и Семичиха обходили дома односельчан, выпрашивали муку, яйца, крупу, масло, сметану, сахар и пр., приговаривая: «Подайте, на Семичка два яичка» (Земцовский И.И. 1973. С. 42). На улице били палкой в ведро, помелом разгоняли любопытных, под окнами домов пели:
«Семик честной, Семик ладужный,
Послал за винцом, на нем семь одеж,
Все шелковые, полушелковые,
Семику да Семичихе — яичко!
Семик баню продает,
Семичиха не дает;
Стряпала, стряпала
В тесто ложки прятала!»

(Соколова В. К. 1979. С.204).

Троицкая суббота
Троицкая суббота (вселенская, родительская, духовская, клечальная, троицкая субботка, «троицкие родители») — один из четырех общерусских календарных дней поминовения умерших; входит в праздничный цикл Семик-Троица.

В церковном календаре предшествующий Троице день именуется Вселенской, а также родительской субботой. Во время вселенской панихиды, которая служится только 2 раза в год — в Мясопустную субботу перед Масленицей и в субботу перед Троицей, церковь поминает всех от века умерших православных христиан, независимо от того, как они отошли в мир иной; каждый прихожанин поминает в основном только своих умерших родственников — «родителей», а также родных, умерших «не-своей смертью» (см. Семик).

В мифологических представлениях славян, период Семик-Троица относился к тем календарным вехам, когда предки временно покидали «тот свет» и появлялись на земле; местом их пребывания была свежая зелень — деревья, травы, цветы (см. Троицкая зелень). Главная задача живых — встретить и проводить их должным образом, т.е. помянуть.

В одном из постановлений Стоглавого собора 1557 года, на который собрались представители духовенства со всей России, так описывалось троицкое поминовение: «В троицкую субботу по селам и по погостам сходятся мужи и жены на жальниках и плачутся по гробам умерших с великим воплем. И егда скоморохи учнут играти во всякие бесовские игры, и они, от плача преставше, начнут скакати и плясати, и в долони бити, и песни сотонинские пети, на тех же жальниках обманьщики и мошенники» (Соколова В.К. 1979. С. 213).

В некоторых местах троицкая суббота считалась самым большим и почитаемым днем поминовения умерших. Именно поэтому у русского старообрядческого населения Забайкалья на «троицких родителей», в отличие от других поминальных праздников, в церкви или в молельном доме служилась «всенощная». На службу крестьяне приносили яйца, кутью, лепешки, подавали деньги на престол. Ритуальные блюда непременно освящали. Так, в туесок с кутьей на время всенощного молебствия ставили горящую свечку (Болонев Ф.Ф. 1975. С. 63).

Поминовение осмыслялось как ритуальное общение живых и умерших родственников, сопровождавшееся определенными действиями. Кроме церкви, в этот день обязательно ходили на кладбище, «чтобы навестить могилы и поклониться умершим родным и знакомым» (АРЭМ. Ф.7. Оп. 1. № 495). С собой приносили обычно поминальную еду, троицкие березовые ветки, цветы, венки, веники. В Калужской губ. кладбище посещали только девушки и молодые женщины; они собирались вместе и приходили обычно после обеда.

Центральным ритуальным действием на кладбищах в некоторых местах (новгородск., псковск., петербургск., тульск.) было «опахивание могил», или «обделывание могил». Пришедшие на кладбище обметали могилы родных березовые веточками, троицкими цветами или вениками (петербургск., новгородск., южнорусск.), после этого веточки и, иногда цветы, «торкали» в могильную землю. Крестьяне Псковской губ. считали, что они таким образом, «мертвым глаза открывают», «глаза у родителей прочищают»; в Новгородской и южнорусских губерниях опахивали вениками могилы для того, чтобы «родителей попарить» (Некрылова А.Ф. 1989. С. 479; Соколова В.К. 1979. С. 227; Зеленин Д.К. 1991. С. 357); при этом верили, что «душеньки их радоваться будут». Опахивание в Петербургской губ. сопровождалось громкими причитаниями по умершим: «Несколько сот женщин и девок воют, плачут, кричат, рыдаюти. Это продолжается в течение нескольких часов до того, что голосящие часто падают в обморок». (Обрядовая поэзия. 1989. № 388). Перед уходом могилку «запахивают», чтобы закрыть глаза родителям. На могильный холмик, помимо веток и цветов, клали венки (см. Троицкий венок).

Повсеместно на кладбище устраивали ритуальную трапезу, основные блюда которой — кутья, блины, яйца, покрашенные свежей зеленой листвой берез. На могилу стелили скатерть, раскладывали кушанья; для «родителей» на перекрестье или в подножие креста крошили яйца, сыпали зерно и кутью; нередко это делали крестообразным движением руки. Умершего приглашали к трапезе словами: «Приди (называли имя) и поешь» (псковск.), «Выходи и угощайся» (костромск.). По представлениям костромичан, «когда живые дают есть умершим», то думают о том, что «тем самым души свои очищают» (АРЭМ. Ф. 10. Оп. 1. № 72). В ряде мест трапеза, устраиваемая на могилах, была более обильной и зачастую сопровождалась распитием хмельных напитков.

Среди псковских крестьян существовал обычай держаться за могильный крест руками, чтобы «родители почувствовали, что ты был на могиле». (АРЭМ. Ф.10. Оп.1. Д. № 90. Л. 92); согласно местным поверьям, покойники выходят в этот день из могил, также держась за крест. В Костромской обл. был распространен обычай «кликать родителей» (взывать к ним).

Посещение могил родственников нередко заканчивалась веселым гулянием, которое устраивали здесь же на кладбище.

Поминовение продолжалось и в поселении — крестьяне ждали «родителей» в гости. С этой целью у домов устанавливали березки, — «На березу прилетит кукушка, кукушка — это почти то же самое, что родители», — говорили псковичи. Под березу ставили ковшик с водой, чтобы «родители мылись». Дорогу в дом предкам также указывали березы, стоявшие с двух сторон крыльца. «Родители» могли войти в дом и по полотенцу, специально для этого вывешенному на стену или окно (псковск.).

В домах устраивали поминальные трапезы. Так, у семейских — русских старообрядцев Забайкалья, после всенощной службы вся семья собиралась за столом, читалась молитва, а затем каждый должен был съесть три ложки кутьи, освященной в церкви.

В исповедных вопросах упоминается обычай топить на Троицу баню для умерших: «В Великую субботу и пятидесятнию егда памят творим оу сопших бани не вел ли ели топити» (Славянская мифология. 1995. С. 375). Крестьяне считали в этот день необходимо растопить баню, а после помывки в ней всех членов семьи оставить воду и веник для «родителей».

Раздача милостыни нуждающимся, осуществляемая для поминовения умерших, в родительские дни, в частности в троицкую субботу, получала особое оформление. Зажиточные крестьяне Жиздринского у. Калужской губ. долгое время соблюдали старинный обычай, согласно которому они в троицкую субботу резали барана или годовалого поросенка, кормили бедных крестьян и делали обед для соседей.

У семейских Забайкалья в троицкую субботу «делали чертежи». Каждый крестьянин выбирал в лесу участок для будущей пашни и отмечал его — ошкуривал кору деревьев. Считалось, что «зачерченный» в день поминовения предков лес будет находится под их защитой.

http://bewitchit.com/novosti/slavyanskie-prazdniki...tyulpa-troitskaya-subbota.html