Благодаря мутной современной (и не только) лингвистике, чистый родник Дара Речи представляется сейчас непроглядным, как застоявшееся темное озеро, в котором рыбку ловить хорошо и удобно, однако истину весьма трудно.

 

Не устану повторять: в нашем языке нет ничего лишнего, случайного, «дежурного», всякий слог и даже звук (знак) имеет суть и толкование, информационная плотность слова сравнима разве что со сверхплотностью привычного нам, и самого распространенного на земле, вещества - воды, не поддающейся сжатию. Или семени, вбирающем всю информацию о будущем древе. Однако суффиксы, префиксы, аффиксы, возможно, характерные для немецкого, напрочь перекрыли легкий, летучий доступ к смыслу слова.

 

Например, попробуйте сходу понять глубинную, природную суть слов пара (чета), паволок (заливной луг), пагуба (гибель), или совсем знакомое слово пакость (мерзость)? И еще добрую сотню «языковых единиц», начинающихся с па? Если это па объявлено префиксом? То есть, аффиксом, прикрепленным впереди корня?

 

И все, через этот колючий терновник не продеретесь, не имея опыта и знания.

 

А па в переводе с русского на русский всего лишь пить, питать, насыщать. Отсюда рапа (естественный соляной раствор), из коей варили соль солевары. Вслушайтесь: ра-па – буквально, пьющее солнце! То есть, солнце выпило воду, и остался густой, концентрированный раствор. В древнерусском языке пить звучало как паять (напаять), напитываться, брать (ять) питье, воду, мед, вино. И на ведийском языке так же, и на авестийском.

 

Отец–папа - не звукоподражание детскому лепету, а кормящий, поящий, питающий, воспитывающий. Палуба (корабельная) – деревянный плотный настил, защищающий от па, в данном случае, воды. Память от помнить, па мнить (думать, мнить, составлять свое мнение), то есть, насыщать разум, сознание. Потрясающее по скрытой информации слово палаты (Дом, хоромы, жилище, дворец) – место на земле, тверди, где воспринимается, проращивается и питается семя ЛА. Отсюда происходит слово семья – не от семь я, как принято считать, от семени.

 

Если и далее будем воспринимать Дар Речи, взирая на него немецким взором, то наступит пагуба нам – изопьем гибель, ибо вкусим пакость, питаясь мертвыми костями и пия мутное па из чаши-черепа…

 

Примерно то же самое происходит со многими тысячами слогокорней в языке, но мы разберем только один, пожалуй, самый важный и таинственный. Дар Речи неизменно сохранил два слогокорня, очень похожих, но имеющих совершенно разный смысл. Если ГА, всегда движение, перемещение в пространстве любого предмета, воды, воздуха, снега (вьюга, падорога, падера), человека, животного – всего, что может двигаться, то ГО означает старшинство, величие, благородность. Например, сударь – имеющий, обладающий даром, но государь. Причем, это тот редкий случай, когда в «акающем» языке буква и звук О произносится отчетливо, утверждающе, никогда не изменяется и не выпадает, как например в слове голова – глава, голод – глад и т.д.

 

Начнем с возгласа восхищения, удивления – ого! – где значение ГО даже усиливается вторым звуком О. Первоначально это был зов, молитвенный клич к небесам (отсюда блажить – истошно кричать), дабы получить ГО. Певучий, гортанный клич этот по звукам выстроен так, что может быть слышим за километры, весьма напоминает пронзительное конское ржанье и близок к природному звучанию. И мы не только выражая восторг, дерем глотку от переизбытка эмоций - ого-го!; например, проверяем так акустику зала или открытого пространства, дабы вызвать эхо. Я уверен, от нашего ГО произошло греческое эго(эхо) – отражение собственного голоса, «Я».

 

Когда боимся заплутать или уже заплутали в лесу, кричим «Ау!», когда что-то мерещится в темноте, от страха вопрошаем – «Эй?», когда больно, говорим «Ой!», когда тоскливо и горько «Ох!», а от бессилья, от крайнего гнева и вовсе хочется выть волком или уж рычать. И не произносим в этих случаях ни одного звонкого согласного. А блажим только от радости, от распирающих грудь, чувств – «Ого-го!»…

 

В слове благо открывается точный смысл ГО - это божье семя ЛА, блаженство, наивысшая радость, восторг. По значимости, спектру применения и внутренней энергии ГО сравнимо разве что с ЧУ: его можно дарить – благодарить, им можно напутствовать – благословлять, можно давать – благодать, годо(а)вать (благоволить, угощать), и можно отнимать – негодо(а)вать (возмущаться). Мы горюем, когда утрачиваем ГО, вернее, оно имеет способность сгорать, обращаться в пепел или слезы горючие, горькие. ГО можно ждать, что выявляется в словах годить, гождать, угождать, но никогда не дождаться, если не будешь говеть – поститься, воздерживаться, вероятно, соблюдая строгий ритуал благоговения. (Помните, что значит, ВЕ и знак Т?) Гожий – нужный, пригожий – желанный красавец, угодья (земельные, лесные) – место хозяйственной деятельности, среда обитания, погода – вёдро, негода – ненастье…

 

Вы заметили, как с каждым словом усиливается значимость и область применения этого, в общем-то не приметного на первый взгляд, слогокорня? Но идем дальше: в слове гость выявляется свойство, когда ГО может обращаться в столп. Это уже не просто купец, как ныне толкуется, или заглянувший в ваш дом, знакомый; это скорее посланник богов, ибо столп всегда соединяет небо и землю, явь и правь. Не отсюда ли берет начало традиция русского гостеприимства? От того, как мы принимаем гостя, всячески его угощая, ублажая, зависит, каковым потенциалом ГО он отплатит взамен - отблагодарит. То есть, в ветхие времена не золото, не деньги и не товары были в ходу, когда наши пращуры вступали в отношения друг с другом, а некий духовный эквивалент, выражаемый словами – благоволие, благодарность, благополучие, благоденствие, благосклонность и т.д.

 

Благо, это не просто добро, богатство, имущество, как уверяют нас составители словарей, принявших, согласно немецкой лингвистике, ГО за суффикс; прежде всего, это некая таинственная духовная энергия, позволяющая нам испытывать наивысшие чувства блаженства. И ею, этой энергией, можно делиться, обмениваться, то есть, пускать в оборот, поэтому до нас дожили такие выражения, как поделиться радостью, обменяться любезностями. Плохо, утратили слово благодарствую, и вместо этого говорим «спасибо», хотя нам по прежнему отвечают «пожалуйста» - словом из древнего лексикона, от жаловать – дарить энергию ГО. Старообрядцы утверждают, что «спасибо» от сатаны, и рассказывают притчу: когда Господь сверг его с небес на землю, тот закричал: «Спаси, бо-о….» и докричать не успел, ударившись о землю. Де-мол, и ныне мы вторим вслед за падшим ангелом…

 

А теперь подумайте, что значит имя легегндарного князя Гостомысла?

 

Всем известно, говядина – мясо крупно-рогатого скота, быка, коровы. Но слово говяда, говядо в русском и многих других славянских наречиях означает конкретно быка и корову, а в словенском, сербохорватском и болгарском это звучит еще интереснее – говедо, буквально, ведающий ГО! И тут же следует отметить еще, что ГО в переводе с санскрита имеет несколько значений, но все они означают быка, корову, землю, в общем, так или иначе тоже связаны с ними. Это уже прямое указание на священное животное, как на олицетворение, символ божества – Даждьбога в славянском пантеоне, священной коровы в Индии.

 

То есть, ГО, это не только старшинство, величие; прежде всего, божественный дар, суть сама божественность, ниспосланная свыше в виде семени - благо. Поэтому крупнорогатый скот у восточных славян никогда не относился к жертвенным животным, напротив, почитался. Вол и воля – однокоренные слова, и отсюда возникло русское название сатаны – дьявол, буквально, разъяренный, неуправляемый, бешенный вол. (Состояние ража). Слово дья – сокращенная форма сложного дра (битва, схватка, драка) и ять (брать): полный смысл сохранился в слове драять (драть полы, палубу). В жертву приносили обычно лошадь, причем, непременно жеребца, либо жеребенка (на коих пал жребий), не зависимо от пола, в названии коих и ныне слышится их роковая предопределенность. Кстати, и в его голосе тоже, когда конь ржет – взывает к богам. А еще одно название – конь, которое он получил от кона – жертвенника, алтаря. В свою очередь, кон послужил основой для слов дьякон (дьяк) – неистовый защитник, стражник жертвенника, и закон – все, что за коном, за алтарем, неприкасаемо, незыблемо, ибо ниспослано свыше.

 

А мы ныне, играем в карты и на кон ставим деньги, или снимаем последнюю рубаху, если хотим отыграться. Надо отметить, реформаторам языка кое-что удалось, по крайней мере, подменить некоторые понятия, затушевать смысл, но полностью заменить первозданную суть невозможно, поскольку это не человеческое изобретение, это Дар Божий.

 

Гнездо слов, где ГО неизменно и указывает на принадлежность к небесному, довольно обширно, и все они в конечном итоге связаны с существованием человека на земле. Гордый, гордец, гордыня (рдый-рдеть-радеть – быть довольным, благоговеть), так не любимые слова для нашего уха (гордыня в христианстве отнесена к грехам), означают лишь то, что кто-то получил это волшебное ГО, стал благородным героем, сильной, независимой личностью. Если государь не гордый, то кто же его уважать-то будет? И есть чем гордиться, коль получил ГО. Слова горница, горнило обычно связывают с горой, возвышенностью, холмом, но это совсем не так. Горний свет, столь поэтический образ, любимый стихотворцами, тоже горит не на горе, и это не солнце, не звезда – свечение божественного ГО, небесного горнила, а на земле всего лишь кузнечный горн, который, разумеется, к немецкому языку отношения не имеет.

 

И, наконец, еще одно слово, прямо указывающее на непосредственного обладателя и распорядителя божественного ГО – горазд, гораздый, то есть, способный, искушенный, знающий предмет в совершенстве. Чаще в современном звучании оно выступает в качестве сравнительного: гораздо выше, гораздо ниже и т.д., причем, значительно, на порядок. Еще недавно можно было услышать выражение – негораздый человек, иначе, не умеющий, не ловкий, обделенный умом и навыками, убогий. Это по первому плану; по второму же здесь прямое указание – исключительные права на ГО принадлежат небожителю Разу, и отсюда возникает его иное название – господь, господин, буквально, (нис) подающий ГО (благо). А теперь внимание: к кому мы обращаемся и что просим, когда твердим расхожую молитву: «Господи, боже, помоги мне! Спаси и помилуй!»?

 

Это вовсе не коварство Дара Речи; это его защитные функции, оберегающие образовательный инструмент от вторжений любых, привнесенных волей человека, идеологий. И не случайно христианская церковь в свой отроческий период признавала лишь службы, которые велись на латыни. Но кто бы стал внимать чужому слову? Должно быть, проповедникам было известно о столь «неисправимых» качествах славянского языка, поэтому они, как и все реформаторы, взялись за его изменение через способ начертания знаков. Царь Петр позже лишь повторил этот прием. Отсюда и появились просветители Кирилл и Мефодий, якобы принесшие алфавит на Русь и вместе с ним – грамотность, образованность.

 

Правда, Кирилл, оказавшись в Корсуни, вдруг увидел у одного местного жителя библию, уже переведенную на русский язык и записанную на бумаге. Каким письмом, не уточняется, но уж всяко не кириллическим, вероятно, чертами и резами, глаголицей, рунами, однако в данном случае это не так важно. Христианское вероучение было давно известно на Руси, изучалось, сопоставлялось, анализировалось, однако при тогдашней веротерпимости не вызывало ажиотажа. Болгарских просветителей этот факт не вдохновил, ибо они пришли с конкретной целью – адаптировать язык восточных славян, насытив его латинизмами, греческими и иудейскими заимствованиями, особенно в части, касаемой обрядности.

 

Отсюда и возникли слова, которые никак не трогают ни души, ни разума, если не знать перевода, ибо суть их закрыта чуждым языком, поэтому, к примеру, вместо благовестия появилось Евангелие. «Аллилуйя», заимствованная греками у иудеев (хвалите Господа), и перенесенная на русскую почву, повторяется десятки раз, как индийская мантра. И можно понять святых отцов, устанавливающих канон: они-то как раз были образованы и отлично понимали, что значит хвалить «господа» – бога, нисподающего ГО.

 

Славянский язык категорически не годился для молитв в новой вере, поскольку оказался насыщенным и пронизанным крамольной и «языческой» основой, ее символикой, которая была на слуху. В то время Дар Речи еще выполнял свою основную задачу – слыл просветительским, образовательным инструментом, заменяя собой университеты и академии. Например, как наказывать и проклинать вероотступников, если про(а)клятие - клять, клясться, класть – давать слово верности перед богом, принося жертву? (Про и пра тоже ведь префиксы!) Да и на Руси при тогдашней веротерпимости не было традиции проклинать за убеждения. По крайней мере, язык их не сохранил, хотя при этом сохранились в нем отчетливые следы борьбы с крамолием. Оттого и появилась «анафема» – выставление на позор. По той же причине возникли слова акафист, лития, литургия, тропари, ангел, антиминс (античерт) – расстилаемая для совершения Евхаристии, ткань. Плат, скатерть, простыня – все так или иначе связано с ритуалами в поганом «язычестве» и для таинств не годилось. И тут же «аминь», «амен», что означает истинно: короче, сотни обрядовых терминов навечно прописались в Даре Речи…

 

А что делать с покаянием? Бытует определенное в церковной лексике, убеждение, будто слово каяться произошло от Каина, мол, он раскаялся после убийства брата, но бог не простил и изгнал его. Во всех же индоарийских языках (в славянских наречиях стабильно), есть каять - укорять, наказывать, порицать и даже мстить за неправду, грех. Буквально, ять, брать душу КА, открывать ее, чтобы исправить. И еще есть окаять-окаянный и созвучное ему – охаить-охаянный, человек с погибшей душой, о чем говорит замена К на Х – хоронить, хранить.

 

Причем здесь Каин?

 

Кирилл и Мефодий исправили имеющуюся азбуку, убрав некоторые знаки и поместив туда греческие, дабы можно было переложить на славянский все вводимые иноземные слова. Так и появился сублимат – церковно-славянский язык. Это уже несколько столетий спустя слух и разум обвыклись, затуманились временем, и некогда «крамольные» слова вера, господи, благо, православие и прочие перестали коробить слух священнослужителей да и прихожан тоже, ибо теперь образовательным процессом занялась церковь. Однако не смотря на все эти старания, славянское правоверие-православие упорно сваливалось в «язычество», выделяясь по сравнению с греческим, особой формой богослужения и обрядностью. К тому же, из-за великих, неохватных просторов повсюду царило неистребимое двоеверие, множество ересей, возникающих на этой почве. Дар Речи оказался настолько могучим, что медленно и методично растворял христианские каноны, святыни и ценности, даже истовые ревнители благочестия впадали в заблуждения, поскольку все еще довлела образовательность языка. Существовали, к примеру, «дырники», коих можно назвать троеверцами: они вели христианский образ жизни, тайно справляли «языческие» праздники и продолжали молиться солнцу, прорубив в жилищах специальную круглую дыру на восток. (Потом ее закрывали заглушкой). И вот тогда потребовалась реформа церкви, тогда и грянул никонианский раскол…

 

Рожденные человеческим разумом идеологии приходят и уходят, Дар Речи, как родители, как судьба, дается раз и навсегда, поскольку это Дар Божий.

 

Теперь вернемся к основной теме урока. Слово жизнь нам ныне кажется практически не заменимым, всеобъемлющим, емким, и даже искушенным в языкознании, людям не легко вспомнить его точные синонимы. А они между тем есть, причем, неожиданно полно раскрывающие суть человеческой жизни на земле. Одно из них – годовать. Но это не просто существовать и проводить время, годы, поедать пищу, трудиться, спать, рожать и воспитывать детей – го давать, или иначе, угощать. Однако, не хлебом-солью, не яствами – отдавать го, скопленную за жизнь, божественную энергию – благо. Это подтверждает известную мысль, что мы все – гости на земле, и приходим сюда погостить (па-гостить – слышите разницу?), дабы потом вернуться из яви в правь.

 

И другое, ключевое, урочное слово, связанное с годовать – гоить. Означает то же самое – жить, и употребляется оно практически в неизменном виде не только на Русском Севере, но и на реке Ганге в Индии, и в нынешнем Иране. Гоить – гоять – жить, получая ГО, то есть, ГО ять, брать. Из этого следует, что жизнь наших пращуров делилась на два периода: время получать ГО (благо) – время молодости, время образования, формирования образа, и время отдавать скопленное ГО – зрелость, матерость. Вот почему баба Яга, встречая странствующего, ищущего юного героя, говорит: «Гой еси, добрый молодец!»

 

Гой – получающий ГО, благо. Молодец, младец - юноша – уноша – гоноша. До нас дошел смысл этого слова «гоноша», как скапливающий, скопидом. Теперь понятно, что он скапливает? Отсюда – беспокойный, гоношистый характер, поскольку в молодости покой нам только снится. Противоположное (антоним), изгой – слово говорящее и более понятное современному уху, поскольку реформаторы языка не гасят отрицательный смысл слов и чаще его культивируют в своих интересах. Изгой - из гоев, то есть, утративший, либо не получивший ГО, а вместе с этим не приобретший чувство чести, достоинства, звания, возможности полнокровной жизни и в результате – образ, божественную природу.

 

Впервые я затронул эти вопросы в романе «Сокровища Валькирии», и они оказались настолько острыми и животрепещущими, настолько востребованными, что в короткий срок был завален письмами. Подавляющую часть читателей интересовало (и до сих пор интересует) не сокровища, упрятанные в недрах гор, не приключения героев и даже не Веста - на самом ли деле существует мир гоев? И как в него проникнуть, как его найти, достигнуть, вступить, что нужно сделать, чтобы гои заметили тебя, позвали, пригласили. И это было похоже на крик, на зов отчаяния. В основном писали и спрашивали молодые, от четырнадцати лет, люди, и, пожалуй, до сорокалетнего возраста включительно. Как раз в этот гоношистый период и идет накопление ГО: то есть, не смотря ни на что, потребность обрести энергию божественного семени существует! Иначе не было бы такого массового отклика и ощутимой неутоленной жажды. Многие готовы были немедля пойти за тридевять земель, дабы сыскать этот мир, ибо испытывали тесноту, духоту и скверну существующего. Что меня более всего греет, вселяет надежду и оптимизм, это то, что со времени выхода первой книги прошло уже семнадцать лет, а поток писем не иссякает, и пишут те, кто успел за это время родиться и достичь гоношистых лет. Ура вам, гои!

 

И совсем иная реакция последовала от взматеревших мужей - того возраста, когда надо годовать, угощать, а у большей части нечем. Поэтому не способных благодарить, привлекало все остальное, кроме мира гоев: они его считали за сказку, легенду, хотя с налетом ностальгического сожаления. Их и изгоями назвать нельзя; скорее, они напоминают бледных, худосочных младенцев, в грудном периоде искусственно вскормленных, поскольку у матерей пропало молоко. Хотя на вид здоровые, краснорожие, самодовольные.

 

Среди них были даже вполне успешные: один нефтяной олигарх устроил экспедицию на Урал, дабы найти вход в заветные пещеры, где хранятся сокровища Валькирии. Неделю с командой обследовал территорию Северного Урала на вертолете, ползал по горам и распадкам, потратил кучу денег и вернулся без результата. Но стал какой-то задумчивый, отчасти, блаженный: скупил у частников несколько картин Константина Васильева и передал их в музей, который даже намеревался взять на содержание. Однажды показал мне любительскую съемку своего путешествия на Урал: на кадрах и впрямь оказалось одно место, где в самом деле есть «мокрый» вход в пещеры. (Как потом выяснилось, перед своей кончиной его выдал директор природного уральского заповедника). Олигарх был совсем близко от входа, в сотне метров, и не нашел, поскольку будто бы ошибся со временем года: в начале лета вода в реках уже спадает, а тут дожди, уровень высокий.

 

И вдруг пожаловался, что его все время что-то отводило – слышать это из уст прожженного, практичного бизнесмена было по крайней мере, странно. Или кто-то из команды отойдет от лагеря на полсотни шагов и заблудится, или беспричинное беспокойство охватывает, внезапная и не объяснимая сонливость, или вообще «рак мозгов»: попались какие-то два мужика на резиновой лодке, свиду, самые обычные рыбаки, разговорчивые, веселые, даже улов показывали. Но вот что не поддается осмыслению и логике: встретил их на одной точке, после чего сорок минут летел вертолетом на другую, а они уже там. Сидят в своей лодке и ловят рыбу, как ни в чем не бывало, и обращаются так, словно ничего не произошло…

 

Прошедшему огни, воды и медные трубы, олигарху стало как-то не по себе. Пришлось досрочно свернуть поиски и со всей командой оставить Урал. Кстати, после этой экспедиции его бизнес, да и жизнь в общем, расстроились: набрал кредитов зарубежом, во время не вернул, теперь вынужден скрываться. Но это тоже путь.

 

И были (да и сейчас есть) те, кто задает конкретные, и при этом, неоднозначные вопросы: кто такие гои? Кто изгои? Люди второго сорта? Неполноценные? А кто это – кощеи? Вы кого имеете ввиду? С какой целью вы разделяете общество? Подобные вопросы задавали, когда речь зашла об экранизации романа, причем, на всех трех ведущих каналах одинаково. И любопытно вот что: все вопрошающие решительно не хотят, да и не считают себя изгоями, но и гоями быть не желают! Им тоже становится как-то не по себе: не сказать, что входят в ступор, но и чувствуют себя непривычно растерянно. Все-таки, журналисты, причастны к магии слова, иные заканчивали МГУ, имеют ученые степени…

 

Что такое дипломированная необразованность мы еще обсудим, но уже на другом уроке.

 

продолжение следует...