Патриарх АлексийII
Патриарх Московский и всея Руси Алексий II (Ридигер Алексей Михайлович; родился 23 февраля 1929 г., Таллин, Эстония).
Род Ридигеров. Детство и юность. Согласно сведениям из Родословия Ридигеров, в царствование императрицы Екатерины II курляндский дворянин Фридрих Вильгельм фон Ридигер (Friedrich Vilgelm von Rudiger) перешел в Православие и с именем Федор Иванович стал основателем одной из линий этого известного в России дворянского рода, одним из представителей которого был граф Федор Васильевич Ридигер — генерал от кавалерии и генерал-адъютант, выдающийся полководец и государственный деятель, герой Отечественной войны 1812 г. От брака Федора Ивановича с Дарьей Федоровной Ержемской родились 7 детей, в том числе и прапрадед Патриарха Алексия Георгий (1811-1848). Второй сын от брака Георгия Федоровича Ридигера и Маргариты Федоровны Гамбургер — Александр (1842-1877) — женился на Евгении Германовне Гизетти, их второй сын Александр (1870-1929) — дед Патриарха Алексия — имел большую семью, которую в тяжелое революционное время сумел вывезти в Эстонию из охваченного беспорядками Петрограда. Отец Патриарха Алексия, Михаил Александрович Ридигер (28 мая 1902 — 9 апр. 1964), был последним, четвертым, ребенком в браке Александра Александровича Ридигера и Аглаиды Юльевны Бальц (26 июля 1870 — 17 марта 1956); старшими детьми были Георгий (род. 19 июня 1896), Елена (род. 27 окт. 1897, замужем за Ф.А. Гизетти) и Александр (род. 4 февр. 1900). Братья Ридигер учились в одном из самых привилегированных столичных учебных заведений — Императорском училище правоведения — перворазрядном закрытом учреждении, воспитанниками которого могли быть только дети потомственных дворян. Семилетнее обучение включало в себя классы, соответствовавшие гимназическому образованию, затем специальное юридическое образование. Училище успел закончить только Георгий, Михаил завершал свое образование уже в гимназии в Эстонии.
По семейному преданию, семья А.А. Ридигера эмигрировала спешно и первоначально поселилась в Хаапсалу, небольшом городке на берегу Балтийского моря, примерно в 100 км к юго-западу от Таллина. После окончания гимназии Михаил начал искать работу. В Хаапсалу для русских никакой работы, кроме самой тяжелой и грязной, не было и Михаил Александрович зарабатывал рытьем канав. Потом семья перебралась в Таллин, и уже там он поступил на фанерную фабрику Лютера, где служил сначала бухгалтером, затем главным бухгалтером отделения. На фабрике Лютера М.А. Ридигер работал вплоть до принятия священного сана (1940). Церковная жизнь в послереволюционной Эстонии была очень живой и активной, прежде всего благодаря деятельности духовенства Эстонской Православной Церкви. По воспоминаниям Патриарха Алексия, «это были настоящие русские священники, с высоким чувством пастырского долга, заботящиеся о своей пастве» (Беседы с Патриархом Алексием II. Архив ЦНЦ). Исключительное место в жизни Православия в Эстонии занимали монастыри: Псково-Печерский Успения Божией Матери мужской, Пюхтицкий Успения Божией Матери женский, Иверская женская община в Нарве. Многие священнослужители и миряне Эстонской Церкви посещали обители, расположенные в епархиях западной части бывшей Российской империи: рижский Сергиев женский монастырь во имя Святой Троицы, виленский Свято-Духовский мужской монастырь и Почаевскую Успенскую лавру. Наибольшее стечение паломников из Эстонии ежегодно происходило 11 июля (28 июня по ст. ст.) в Валаамском Преображенском монастыре, находившемся тогда в Финляндии, на день памяти его основателей - преподобных Сергия и Германа.
В начале 20-х гг. с благословения священноначалия в Риге появились студенческие религиозные кружки, заложившие основу Русского студенческого христианского движения (РСДХ) в Прибалтике. Разносторонняя деятельность РСХД, членами которого были протоиерей Сергий Булгаков, иеромонах Иоанн (Шаховской), Н.А. Бердяев, А.В. Карташев, В.В. Зеньковский, Г.В. Флоровский, Б.П. Вышеславцев, С.Л. Франк, привлекала православную молодежь, желавшую найти в трудных условиях эмиграции твердое религиозное основание для самостоятельной жизни. Вспоминая 20-е годы и свое участие в РСХД в Прибалтике, архиепископ Сан-Францисский Иоанн (Шаховской) позднее писал, что тот незабываемый для него период был «религиозной весной русской эмиграции», ее лучшим ответом на все, что происходило в это время с Церковью в России. Церковь для русских изгнанников перестала быть чем-то внешним, напоминающим лишь прошлое. Церковь становилась смыслом и целью всего, центром бытия.
И Михаил Александрович, и его будущая супруга Елена Иосифовна (в девичестве Писарева; 12 мая 1902 - 19 авг. 1959) были деятельными участниками православной церковной и общественно-религиозной жизни Таллина, участвовали в РСХД. Е. И. Ридигер родилась в Ревеле (современный Таллин), ее отец был полковником Белой Армии, расстрелян большевиками в Териоках (ныне Зеленогорск Ленинградской обл.); родственники по линии матери были ктиторами таллинской Александро-Невской церкви на кладбище. Еще до свадьбы, которая состоялась в 1926 г., стало известно, что Михаил Александрович хочет стать священником. Уклад семейной жизни Ридигеров был скреплен «не только узами родства, но и узами большой духовной дружбы». До рождения Алексея произошел случай, который семейное предание сохранило как проявление Промысла Божия о будущем Первосвятителе Русской Церкви. Незадолго до рождения сына Елена Иосифовна должна была совершить далекую автобусную поездку, но в последний момент, несмотря на ее просьбы и даже требования, ее не посадили на уходящий автобус. Когда же она пришла на следующий рейс, то узнала, что предыдущий автобус попал в аварию и все пассажиры погибли. В Крещении мальчику было дано имя в честь Алексия, человека Божия. Алеша рос спокойным, послушным и глубоко религиозным. Этому способствовала атмосфера в семье Ридигеров, являвшей собой пример «малой Церкви». С самого раннего детства интересы Алеши Ридигера были связаны с церковной службой, с храмом. По воспоминаниям Первосвятителя, будучи 10-летним мальчиком, он «знал службу и очень любил служить. В комнате в сарае у меня была церковь, были облачения». Учебу Алеша начал в частной школе, перешел в частную гимназию, потом учился уже в обычной школе.
В конце 30-х гг. в Таллине открылись русскоязычные богословско-пастырские курсы под руководством протоиерея Иоанна (будущий епископ Таллинский Исидор (Богоявленский)), в первый же год их работы М. А. Ридигер стал слушателем курсов. Протоиерей Иоанн, «человек глубокой веры и очень большого духовного и жизненного опыта», был также законоучителем в школе и духовником Алеши Ридигера, позднее вспоминавшего об этом времени: «И в семье, и мой духовник учили видеть доброе в людях, так было и у родителей, несмотря на все трудности, которые им приходилось преодолевать. Любовь и внимание к людям были теми критериями, которыми руководствовались и о. Иоанн, и мой отец» (Беседы с Патриархом Алексием II. Архив ЦНЦ). Члены семьи Ридигеров были прихожанами Александро-Невского таллинского собора, а после его передачи в 1936 г. эстонскому приходу - Симеоновской церкви. Алеша с 6 лет прислуживал в храме, где настоятельствовал его духовник.
Семейной традицией было совершение паломничеств в период летних отпусков: ездили или в Пюхтицкий монастырь, или в Псково-Печерский. В 1937 г. Михаил Александрович в составе паломнической группы побывал в Валаамском монастыре. Эта поездка произвела на него столь сильное впечатление, что и в следующем году, и через год в паломничество на Валаам ездила вся семья. У этих поездок была еще и особая причина: родителей Алеши смущала его «игра» в церковные службы, и они хотели посоветоваться с опытными в духовной жизни старцами. Ответ валаамских иноков успокоил родителей: видя серьезность отрока, старцы благословили не препятствовать его тяге к церковной службе. Общение с валаамскими насельниками стало одним из определяющих событий в духовной жизни А. Ридигера, увидевшего в них образцы монашеского делания, пастырской любви и глубокой веры. Спустя годы Патриарх Алексий вспоминал: «Из насельников обители особенно запомнились ее духовники - схиигумен Иоанн и иеросхимонах Ефрем. Много раз мы были в Смоленском скиту, где нес свой подвиг иеросхимонах Ефрем, ежедневно совершавший Божественную Литургию и особо поминавший воинов, на поле брани убиенных. Однажды, в 1939 году, мы с родителями побывали в Иоанно-Предтеченском скиту, который отличался строгостью монашеской жизни. Туда повез нас на весельной лодке скитоначальник схиигумен Иоанн. Весь день прошел в общении с этим замечательным старцем. Запечатлелся в сердце схимонах Николай, подвизавшийся в Коневском скиту и всякий раз встречавший самоваром, за которым велись душеспасительные беседы. Помню гостинника схиигумена Луку, внешне сурового, но душевного пастыря, а также любвеобильного иеромонаха Памву, неоднократно приезжавшего в Таллин. Память сохранила мне содержание некоторых бесед со старцами. Особые отношения сложились с архивариусом монахом Иувианом, человеком исключительной начитанности и эрудиции. С ним в 1938-1939 годах установилась переписка». Монах Иувиан отнесся к юному паломнику с полной серьезностью, рассказывал ему о монастыре, разъяснял основы монашеской жизни. Позднее Алексей вспоминал, что его поразили похороны какого-то монаха, которые семья Ридигеров увидела на Валааме, поразила радость участвовавших в похоронах. «Отец Иувиан мне объяснил, что, когда монах принимает постриг, вместе с ним все плачут о его грехах и не исполненных обетах, а когда он уже достиг тихой обители, все радуются вместе с ним». На всю жизнь остались у будущего Патриарха дорогие сердцу впечатления от паломничеств на «дивный остров» Валаам. Когда в 70-х гг. митрополита Алексия, уже архипастыря Таллинской епархии, приглашали посетить остров, он неизменно отказывался, ибо «уже видел разрушенные монастыри в Подмосковье, когда после инфаркта 1973 г. объезжал знаменитые монастыри: Новоиерусалимский, Савво-Сторожевский. Мне показывали кусок иконостаса в Саввино-Сторожевском монастыре или кусок колокола - дара царя Алексея Михайловича. И я не хотел разрушать свои прежние детские впечатления о Валааме, которые были у меня глубоко в душе» (Беседы с Патриархом Алексием II). И лишь в 1988 г., спустя 50 лет, владыка Алексий, будучи митрополитом Ленинградским и Новгородским, приехал на разрушенный и поруганный Валаам, чтобы начать возрождение знаменитой обители.
В 1940 г., по окончании богословско-пастырских курсов, М. А. Ридигер был рукоположен во диакона. В этом же году в Эстонию вошли советские войска. В Таллине, среди местного населения и среди русских эмигрантов, начались аресты и высылки в Сибирь и в северные области России. Такая судьба была уготована и семье Ридигеров, однако Промысл Божий сохранил их. Вот как об этом впоследствии вспоминал Патриарх Алексий: «Перед войной, как дамоклов меч, нам грозила высылка в Сибирь. Только случай и чудо Божие нас избавило. После прихода советских войск к нам в пригород Таллина приехали родственники по линии отца, и мы им предоставили свой дом, а сами перешли жить в сарай, там у нас была комната, где мы и жили, с нами были две собаки. Ночью за нами приехали, обыскали дом, ходили по участку, но собаки, которые обычно вели себя очень чутко, не разу даже не гавкнули. Нас не нашли. После этого случая, до самой немецкой оккупации, мы уже в доме не жили».
В 1942 г. в Казанском храме Таллина состоялась священническая хиротония М. А. Ридигера и начался его почти 20-летний путь священнического служения. Православные таллинцы сохранили о нем память как о пастыре, открытом «для доверчивого с ним общения». В годы войны священник Михаил Ридигер духовно окормлял русских людей, которых через Эстонию вывозили на работы в Германию. В лагерях, расположенных в порту Палдиски, в деревнях Клоога, Пылкюла, в очень тяжелых условиях содержались тысячи людей, в основном из центральных областей России. Общение с этими людьми, много пережившими и страдавшими, перенесшими на Родине гонения и оставшимися верными Православию, поразило о. Михаила и позже, в 1944 г., укрепило в решении остаться на Родине. Военные действия подходили к границам Эстонии. В ночь с 9 на 10 мая 1944 г. Таллин подвергся жестокой бомбардировке, от которой пострадало много зданий, в том числе в пригороде, где был дом Ридигеров. Женщина, находившаяся в их доме, погибла, но о. Михаила с семьей Господь уберег - именно в эту страшную ночь их не было дома. На следующий день тысячи таллинцев покинули город. Ридигеры остались, хотя прекрасно понимали, что с приходом советских войск опасность быть сосланными будет постоянно грозить семье. Именно в это время у Елены Иосифовны появилось молитвенное правило: каждый день читать акафист перед иконой Божией Матери «Всех скорбящих Радость», «потому что скорбей у нее было много, ведь она пропускала через сердце все, что касалось сына и мужа».
В 1944 г. 15-летний А. Ридигер стал старшим иподиаконом у архиепископа Нарвского Павла (Дмитровского, с марта 1945 архиепископ Таллинский и Эстонский). А. Ридигеру как старшему иподиакону и второму псаломщику епархиальной властью было поручено подготовить к открытию Александро-Невский собор Таллина, в мае 1945 г. в соборе вновь начало совершаться богослужение. Алексей Ридигер был алтарником и ризничим в соборе, затем псаломщиком в Симеоновской и Казанской церквах эстонской столицы. 1 февраля 1946 г. почил архиепископ Павел, 22 июня 1947 г. епископом Таллинским стал протоиерей Иоанн Богоявленский, принявший монашество с именем Исидор. В 1946 г. Алексей успешно сдал вступительные экзамены в ЛДС, но не был принят по возрасту - ему было только 17 лет, прием в духовные школы несовершеннолетних не дозволялся. Успешное поступление состоялось в следующем году, причем сразу в 3-й класс. Закончив семинарию по первому разряду в 1949 г., будущий Патриарх стал студентом ЛДА. Возрожденные после длительного перерыва ленинградские духовные школы в это время переживали нравственный и духовный подъем. В классе, где учился А. Ридигер, были люди разных возрастов, зачастую после фронта, стремившиеся к богословскому знанию. Как вспоминает Патриарх Алексий, учащимися и преподавателями, многие из которых под конец жизни смогли передать свои знания и духовный опыт, открытие духовных школ воспринималось как чудо. Большое влияние на А. Ридигера оказали профессора А. И. Сагарда, Л. Н. Парийский, С. А. Купресов и мн. др. Особенно глубокое впечатление произвела глубина религиозного чувства С. А. Купресова, человека сложной и тяжелой судьбы, который каждый день после лекций шел в храм и молился у иконы Божией Матери «Знамение».
Преподаватели выделяли А. Ридигера, отмечая его серьезность, ответственность и преданность Церкви. Епископ Таллинский Исидор, поддерживавший связи с преподавателями ЛДА, спрашивал о своем питомце и радовался, получая благожелательные отзывы о «светлой личности» ученика. 18 дек. 1949 г. епископ Исидор скончался, управление Таллинской епархией временно было поручено митрополиту Ленинградскому и Новгородскому Григорию (Чукову). Он предложил А. Ридигеру закончить академию экстерном и, приняв сан, начать пастырское служение в Эстонии. Митрополит Григорий предложил юноше на выбор: настоятельство в Богоявленском храме в г. Йыхви, служение вторым священником в Александро-Невском соборе и настоятельство в приходе в г. Пярну. По воспоминаниям Патриарха Алексия, «митрополит Григорий сказал, что не советовал бы мне сразу идти в Александро-Невский собор. Там Вас знают как иподиакона, пусть к Вам привыкнут как к священнику, а если захотите, то через полгода я Вас переведу в собор. Тогда я выбрал Йыхви, потому что это на полпути между Таллином и Ленинградом. Я очень часто в Таллин ездил, потому что родители жили в Таллине, мама не всегда могла ко мне приехать. И в Ленинград я тоже ездил часто, потому что я пусть и учился экстерном, но заканчивал вместе со своим курсом».
Священническое служение (1950-1961). 15 апреля 1950 г. А. Ридигер был рукоположен во диакона, а через день - во священника и назначен настоятелем Богоявленского храма г. Йыхви. Молодой священник начинал свое служение под впечатлением речи Святейшего Патриарха Алексия I к студентам Ленинградских духовных школ 6 дек. 1949 г., в которой Патриарх нарисовал образ русского православного пастыря. Приход у священника Алексия Ридигера был очень сложный. На первое богослужение о. Алексия, бывшее в Неделю жен-мироносиц, в храм пришли всего несколько женщин. Однако постепенно приход оживал, сплачивался, начали ремонт храма. «Паства там была непростая,- вспоминал впоследствии Святейший Патриарх,- в шахтерский город после войны приезжали из самых разных регионов по специальным направлениям на тяжелые работы в шахты; многие погибали: аварийность была высокой, поэтому как пастырю мне пришлось иметь дело со сложными судьбами, с семейными драмами, с различными социальными пороками, и прежде всего с пьянством и порождаемой пьянством жестокостью». Долгое время о. Алексий служил на приходе один, поэтому ездил на все требы. Об опасности, вспоминал Патриарх Алексий, не думали в те послевоенные годы - близко ли, далеко ли, надо ехать отпевать, крестить. С детства любивший храм, молодой священник много служил; впоследствии, уже будучи архиереем, Патриарх Алексий часто с любовью вспоминал свое служение на приходе.
В эти же годы о. Алексий продолжал учиться в академии, которую в 1953 г. закончил по первому разряду со степенью кандидата богословия за курсовое сочинение «Митрополит Филарет (Дроздов) как догматист». Выбор темы был не случаен. Хотя в то время книг у молодого священника было не много, 5 томов «Слов и речей» святителя Филарета (Дроздова) были его настольными книгами. В сочинении о. Алексий привел неопубликованные архивные материалы о жизни митрополита Филарета. Личность Московского святителя всегда являлась для Патриарха Алексия эталоном архиерейского служения, а его произведения - источником духовной и жизненной мудрости.
15 июля 1957 г. священник Алексий Ридигер был переведен в университетский г. Тарту и назначен настоятелем Успенского собора. Здесь он нашел совершенно иную среду, нежели в Йыхви. «Я застал,- рассказывал Патриарх Алексий,- и в приходе, и в приходском совете старую юрьевскую университетскую интеллигенцию. Общение с ними у меня оставило очень яркие воспоминания» (ЖМП. 1990. № 9. С. 13). Вспоминая о 50-х годах, Святейший Патриарх говорил, что ему «довелось начать свое церковное служение в то время, когда за веру уже не расстреливали, но сколько пришлось пережить, отстаивая интересы Церкви, будет судить Бог и история» (Там же. С. 40). Успенский собор находился в тяжелом состоянии, требовал срочного и большого ремонта - грибок разъедал деревянные части здания, в приделе во имя святителя Николая во время богослужения провалился пол. Средств на ремонт не было, и тогда о. Алексий решил поехать в Москву, в Патриархию, и попросить о финансовой помощи. Секретарь Патриарха Алексия I Д. А. Остапов, расспросив о. Алексия, представил его Патриарху и доложил о просьбе, Святейший Патриарх распорядился помочь инициативному священнику. Испросив благословение на ремонт собора у своего правящего архиерея епископа Иоанна (Алексеева), отец Алексий получил выделенные деньги. Так произошла первая встреча Патриарха Алексия I со священником Алексием Ридигером, через нескольких лет ставшим управляющим делами Московской Патриархии и главным помощником Патриарха.
17 авг. 1958 г. о. Алексий был возведен в сан протоиерея, 30 марта 1959 г. назначен благочинным Тарту-Вильяндиского округа Таллинской епархии, включавшего в себя 32 русских и эстонских прихода. Протоиерей Алексий совершал богослужения на церковнославянском языке, в эстонских приходах - на эстонском, которым он владеет свободно. По воспоминаниям Патриарха Алексия, «не было никакого напряжения между русскими и эстонскими приходами, тем более между священнослужителями». В Эстонии священнослужители были очень бедны, их доходы были значительно меньше, нежели в России или на Украине. Многие из них вынуждены были помимо служения на приходе работать на светских предприятиях, часто на тяжелых работах, например, кочегарами, совхозными рабочими, почтальонами. И хотя священников не хватало, крайне трудно было обеспечить клирикам хотя бы минимум материального благополучия. Впоследствии, уже став иерархом Русской Православной Церкви, владыка Алексий сумел помочь эстонскому духовенству, установив священнослужителям пенсии с более раннего, нежели прежде, возраста. В это время протоиерей Алексий начал собирать материал для своей будущей докторской диссертации «История Православия в Эстонии», работа над которой шла в течение нескольких десятилетий.
19 авг. 1959 г., в праздник Преображения Господня, в Тарту скончалась Е. И. Ридигер, ее отпевали в таллинской Казанской церкви и похоронили на Александро-Невском кладбище - месте упокоения нескольких поколений ее предков. Еще при жизни матери протоиерей Алексий думал о принятии монашеского пострига, после смерти Елены Иосифовны это решение стало окончательным. 3 марта 1961 г. в Троице-Сергиевой Лавре был совершен монашеский постриг протоиерея Алексия с именем в честь святителя Алексия, митрополита Московского. Монашеское имя было вынуто по жребию из раки преподобного Сергия Радонежского. Продолжая служить в Тарту и оставаясь благочинным, отец Алексий не афишировал принятие им монашества и, по его словам, «просто стал служить в черной камилавке». Однако в условиях начавшихся новых гонений на Церковь для ее защиты и управления были необходимы молодые, энергичные епископы. Мнение об отце Алексии уже сложилось у высшего Священноначалия. В 1959 г. он познакомился с митрополитом Крутицким и Коломенским Николаем (Ярушевичем), в то время председателем Отдела внешних церковных сношений (ОВЦС), и произвел на него положительное впечатление. Алексия начали приглашать сопровождать иностранные делегации в их поездках по России.
Епископское служение (1961-1990). 14 авг. 1961 г. постановлением Священного Синода во главе со Святейшим Патриархом Алексием I иеромонаху Алексию определено было стать епископом Таллинским и Эстонским с поручением временного управления Рижской епархией. Будущий епископ просил, чтобы его хиротония была совершена не в Москве, а в городе, где ему придется нести свое служение. И после возведения в сан архимандрита 3 сентября 1961 г. в Александро-Невском кафедральном соборе Таллина состоялась хиротония архимандрита Алексия во епископа Таллинского и Эстонского, хиротонию возглавил архиепископ Ярославский и Ростовский Никодим (Ротов). В речи при наречении во епископа владыка Алексий говорил о сознании своей немощи и неопытности, о своей молодости, о предчувствии трудностей служения в пределах Эстонской епархии. Говорил о заветах Христа Спасителя пастырям святой Церкви «душу свою полагать за овцы своя» (Ин. 10. 11), являться для верных образцом «словом, житием, любовью, духом, верою, чистотою» (1 Тим. 4. 12), «в правде, благочестии, вере, любви, терпении, кротости, подвизаться добрым подвигом веры» (1 Тим. 6. 11-12), свидетельствовал о своей дерзновенной вере, что Господь укрепит его и сподобит как «делателя непостыдна, право правяща слово истины» (2 Тим. 2. 15) дать достойный ответ на суде Господнем за души паствы, вверяемой водительству нового архиерея.
В первые же дни епископ Алексий был поставлен в крайне тяжелое положение: Я. С. Кантер, уполномоченный Совета по делам Русской Православной Церкви по Эстонии, уведомил его, что летом 1961 г. было принято решение о закрытии Пюхтицкого монастыря и 36 «нерентабельных» приходов («нерентабельность» церквей была распространенным предлогом для их закрытия в годы хрущевского наступления на Церковь). Позднее Патриарх Алексий вспоминал, что до своей хиротонии, в бытность настоятелем Успенского собора в Тарту и благочинным Тарту-Вильяндиского округа, он и представить себе не мог масштабов надвигавшейся беды. Времени почти совсем не оставалось, ибо закрытие храмов должно было начаться в ближайшие дни, было определено и время передачи Пюхтицкого монастыря под дом отдыха для шахтеров - 1 окт. 1961 г. Понимая, что нельзя допустить, чтобы Православию в Эстонии был нанесен такой удар, епископ Алексий упросил уполномоченного отложить ненадолго исполнение жесткого решения, поскольку закрытие храмов в самом начале архиерейского служения молодого епископа произведет негативное впечатление на паству. Церковь в Эстонии получила небольшую передышку, но главное было впереди - нужно было оградить монастырь и храмы от посягательств властей. В то время атеистическая власть, будь то в Эстонии или в России, принимала во внимание только политические аргументы и обычно действенными оказывались положительные упоминания той или иной обители или храма в иностранной печати. В начале мая 1962 г., пользуясь своим положением заместителя председателя ОВЦС, епископ Алексий организовал посещение Пюхтицкого монастыря делегацией Евангелическо-лютеранской церкви ГДР, которая не только посетила монастырь, но и опубликовала статью с фотографиями обители в газете «Neue Zeit». Вскоре вместе с владыкой Алексием в Пюхтицу (ныне Курмяэ) приехала протестанская делегация из Франции, представители Христианской мирной конференции (ХМК) и Всемирного Совета Церквей (ВСЦ). Через год активного посещения монастыря иностранными делегациями вопрос о закрытии обители больше не поднимался. Позднее епископ Алексий много сил отдавал правильному устроению и укреплению Пюхтицкого монастыря, ставшего в конце 1960-х гг. центром духовной жизни Эстонской епархии и одним из центров монашеской жизни страны. Здесь проходили т. н. Пюхтицкие семинары, на которые епископ Алексий как президент Конференции европейских Церквей (КЕЦ) приглашал представителей всех Церквей - членов КЕЦ в СССР: РПЦ, Армянской Апостольской Церкви, Грузинской Православной Церкви, Всесоюзного совета евангельских христиан-баптистов, Евангелическо-лютеранских церквей Латвии, Литвы и Эстонии и Реформаторской церкви Закарпатья. Все это, несомненно, укрепляло позицию Пюхтицкого монастыря. Владыка Алексий часто служил в обители, на богослужения всегда собиралось эстонское и русское духовенство не только Нарвского благочиния, но и со всей Эстонии. Единение эстонских и русских клириков в общем богослужении, а затем и в простом человеческом общении давало многим священнослужителям, особенно тем, кто нес свое послушание в труднейших материальных и моральных условиях вымирающих приходов, чувство взаимной поддержки.
Епископу Алексию удалось отстоять и таллинский кафедральный Александро-Невский собор, который, казалось, был обречен. 9 мая 1962 г. преставился протоиерей Михаил Ридигер, в субботу 12 мая владыка Алексий хоронил отца. Сразу после похорон к епископу подошел уполномоченный Совета по делам РПЦ и предложил подумать о том, какой из таллинских храмов должен стать новым кафедральным собором в связи с решением городской молодежи переоборудовать собор в планетарий. Владыка Алексий попросил уполномоченного немного подождать с решением - до праздника Святой Троицы, сам же начал готовить материалы в защиту собора. Пришлось обратиться к изучению далекого и недавнего прошлого и подготовить для властей исчерпывающую справку по истории собора, рассказать о том, как пронемецкие силы в Эстонии пытались закрыть собор, свидетельствующий о нерушимой духовной связи Эстонии и России. Самым серьезным политическим аргументом оказался тот факт, что сразу после оккупации Таллина немецкими войсками в 1941 г. собор был закрыт и бездействовал во все время оккупации. Перед уходом германские власти решили сбросить с колокольни знаменитые соборные колокола, но и это им не удалось, они смогли снять лишь язык малого колокола, который, несмотря на горы опилок и др. меры предосторожности, разбил при падении паперть придела в честь св. князя Владимира. «Вот обрадуются реваншисты в Германии,- сказал епископ Алексий, передавая свою записку,- то, что они не сумели сделать, свершила советская власть». И вновь, как и в случае с Пюхтицким монастырем, по прошествии некоторого времени уполномоченный информировал епископа, что вопрос о закрытии кафедрального собора больше не стоит. Удалось сохранить и все 36 «нерентабельных» приходов.
В первые годы архиерейского служения владыки Алексия, которые пришлись на пик хрущевских гонений, почти все силы уходили на противостояние атеистической агрессии, на спасение храмов и святынь. По генеральному плану развития Таллина, новая городская трасса должна была пройти по территории, где стоит храм в честь Казанской иконы Божией Матери. Самое древнее сохранившееся деревянное строение города - Казанская церковь, построенная в 1721 г., казалось, была обречена. Епископу Алексию удалось заставить городские власти изменить утвержденный генеральный план строительства, убедить пойти на дополнительные расходы и спроектировать на трассе изгиб в объезд храма. Вновь пришлось апеллировать к истории, к архитектурной ценности храма, к чувствам исторической и национальной справедливости; сыграла свою роль и опубликованная в журнале «Архитектура» статья о Казанской церкви,- в результате власти решили сохранить храм.
В 1964 г. руководство Йыхвиского райисполкома приняло решение об отчуждении от Пюхтицкого монастыря храма в честь преп. Сергия Радонежского и бывшей летней резиденции князя С. В. Шаховского на том основании, что они находились вне монастырской ограды (обнести всю территорию монастыря новой оградой владыке Алексию удалось лишь спустя несколько лет). Ясно было, что защитить храм и резиденцию, указывая на невозможность закрытия действующей церкви, не удастся; на это отвечали, что в монастыре есть еще 3 храма «для удовлетворения ваших религиозных нужд». И вновь на помощь пришла историческая справедливость, которая всегда оказывается на стороне правды, а не силы. Епископ Алексий доказал, что уничтожение или превращение в государственное учреждение храма, где находится усыпальница губернатора Эстляндии князя Шаховского, столько сил положившего на укрепление единства Эстонии и России, исторически и политически нецелесообразно.
В 60-х гг. было закрыто несколько храмов, не столько из-за давления властей, которое в большинстве случаев удавалось нейтрализовать, сколько из-за того, что в сельской местности среди эстонского населения число верующих людей резко сокращалось в результате смены поколений - новое поколение воспитывалось в лучшем случае равнодушным к Церкви. Некоторые сельские храмы пустели и постепенно приходили в упадок. Однако если оставалось хотя бы небольшое число прихожан или надежда на их появление, владыка Алексий в течение нескольких лет поддерживал такие храмы, выплачивая за них налоги из епархиальных, общецерковных или собственных средств.
Таллинская и Эстонская епархия, по данным на 1 января 1965 г., включала 90 приходов, в том числе 57 эстонских, 20 русских и 13 смешанных. Эти приходы окормлялись 50 священниками, на всю епархию было 6 диаконов, епархия имела 42 пенсионера. Приходских храмов было 88, молитвенных домов - 2. Приходы территориально были разделены на 9 благочиний: Таллинское, Тартуское, Нарвское, Харью-Ляэнеское, Вильяндиское, Пярнуское, Выруское, Сааре-Мухуское и Валгаское. Каждый год, начиная с 1965-го, епархия издавала «Православный церковный календарь» на эстонском языке (3 тыс. экз.), Пасхальное и Рождественское послания правящего архиерея на эстонском и русском языках (300 экз.), листки для общецерковного пения на эстонском языке на богослужениях Страстной и Пасхальной седмиц, в праздник Богоявления, на вселенских панихидах, при отпевании почивших и др. (более 3 тыс. экз.). Послания и календари направлялись также во все эстонские православные приходы в эмиграции. С 1969 г. будущий Патриарх вел заметки о совершаемых им богослужениях, необходимые для правильного и своевременного посещения разных частей епархии. Так, с 1969 по 1986 г., когда владыка Алексий стал митрополитом Ленинградским и Новгородским, он совершал в среднем до 120 богослужений в год, причем более 2/3 - в Таллинской епархии. Исключение составил лишь 1973 г., когда 3 февраля митрополит Алексий перенес инфаркт миокарда и в течение нескольких месяцев не мог совершать богослужения. В некоторые годы (1983-1986) количество совершенных митрополитом Алексием богослужений достигало 150 и более.
К некоторым записям сохранились пометы, характеризующие положение Православия в Эстонской епархии, например, за литургией в Александро-Невском соборе на праздновании Входа Господня в Иерусалим 11 апреля 1971 г. митрополит Алексий причастил около 500 человек, почти 600 человек участвовали в общей соборной пассии. Конечно, кафедральный собор собирал больше молящихся, нежели обычные приходские храмы, но записи свидетельствуют и о том, сколь велика была активность верующих во всех приходах. Огромное значение в архипастырском служении владыки Алексия сыграло его знание эстонского языка, умение на нем проповедовать. Архиерейские службы в кафедральном соборе проходили с большой торжественностью и благолепием. Но и это, казалось бы, неотъемлемое свойство православного богослужения тоже приходилось отстаивать в борьбе с атеистическим окружением. Примерно за год до назначения епископа Алексия на Таллинскую кафедру были прекращены пасхальные крестные ходы и ночные богослужения из-за хулиганских выходок во время ночной службы. На второй год епископского служения владыка Алексий решил служить ночью: народу пришло очень много, и за все время службы не было ни хулиганства, ни злобных выкриков. С тех пор пасхальные богослужения стали совершаться ночью.
Тем же указом, каким епископ Алексий был назначен на Таллинскую кафедру, ему было поручено временно управлять Рижской епархией. За недолгое время управления Рижской епархией (до 12 января 1962) он дважды посетил Латвию и совершал богослужения в кафедральном соборе, рижском Сергиевом женском монастыре и рижской Преображенской пустыни. В связи с новыми обязанностями, заместителя председателя ОВЦС владыка Алексий по собственной просьбе был освобожден от управления Рижской епархией.
С самого начала архипастырского служения владыка Алексий сочетал руководство епархиальной жизнью с участием в высшем управлении РПЦ: 14 ноября 1961 г. он был назначен заместителем председателя ОВЦС - архиепископа Ярославского Никодима (Ротова) и сразу же в составе делегации РПЦ был направлен Священным Синодом на первое Всеправославное совещание на о. Родос, потом в Нью-Дели для участия в III ассамблее ВСЦ. Патриарх Алексий вспоминал об этом времени: «Мне приходилось часто бывать у Святейшего Патриарха и на приемах послов, и на приемах высоких делегаций, и я часто встречался с Патриархом Алексием I. К Святейшему Патриарху Алексию я всегда испытывал глубокое уважение. Ему пришлось пережить и нелегкие 20-30-е годы, и хрущевские гонения на Церковь, когда закрывали храмы, а он зачастую был бессилен что-либо сделать. Но и Святейший Патриарх Алексий с самого начала моей деятельности в качестве епархиального архиерея и заместителя председателя Отдела внешних церковных сношений относился ко мне с огромным доверием. Это было для меня тем более важным, что для меня вообще-то и само мое назначение заместителем председателя Отдела было совершенно неожиданным. Я никакие усилия к этому не предпринимал». На III ассамблее ВСЦ в Нью-Дели в 1961 г. епископ Алексий был избран членом ЦК ВСЦ, в дальнейшем он принимал деятельное участие во многих межцерковных, экуменических, миротворческих форумах; часто возглавлял делегации Русской Церкви, участвовал в богословских конференциях, собеседованиях, диалогах. В 1964 г. владыка Алексий был избран президентом КЕЦ и с тех пор неизменно переизбирался на эту должность, в 1987 г. стал председателем президиума и совещательного комитета этой организации.
23 июня 1964 г. указом Святейшего Патриарха Алексия I епископ Таллинский Алексий (Ридигер) был возведен в сан архиепископа. 22 дек. 1964 г. определением Святейшего Патриарха и Священного Синода архиепископ Алексий был назначен управляющим делами Московской Патриархии и постоянным членом Синода. Назначение на эту ключевую в управлении Церковью должность молодого архиепископа было обусловлено несколькими причинами: во-первых, в годы маститой старости Патриарха Алексия I ему требовался деятельный и всецело преданный помощник, каким Патриарх считал владыку Алексия, близкого ему по происхождению, по воспитанию и по образу мыслей. Во-вторых, это назначение поддержал и председатель ОВЦС митрополит Никодим (Ротов), увидевший в своем заместителе деятельного и самостоятельно мыслящего архиерея, умеющего отстоять свою позицию даже перед начальствующими. Патриарх Алексий вспоминал: «Когда я стал управляющим делами, то с Патриархом Алексием I виделся постоянно, и, конечно, было полное доверие и уверенность, что если с ним до чего-то договорился, то можешь быть спокоен. Мне часто приходилось ездить в Переделкино к Святейшему Патриарху и готовить ему резолюции, которые он подписывал, не смотря внимательно, а лишь просматривая их. Для меня была большая радость в общении с ним и в его доверии ко мне». Работая в Москве и в первые годы не имея московской прописки, владыка Алексий мог жить только в гостиницах, ежемесячно он переезжал из гостиницы «Украина» в гостиницу «Советская» и обратно. Несколько раз в месяц владыка Алексий выезжал в Таллин, где решал насущные епархиальные вопросы и проводил архиерейские богослужения. «В эти годы было утеряно чувство дома,- вспоминал Патриарх Алексий,- я даже считал, что 34-й поезд, который курсирует между Таллином и Москвой, стал моим вторым домом. Но, признаюсь, я с радостью хотя бы на время отрешался от московских дел и ждал этих часов в поезде, когда можно было почитать и побыть наедине с собой».
Архиепископ Алексий постоянно находился в центре церковных событий, ему приходилось решать многие, подчас казавшиеся неразрешимыми вопросы со священнослужителями и архиереями. По воспоминаниям Патриарха Алексия, когда он пришел первый раз в Патриархию, то «увидел полный коридор священников, которые были лишены местными уполномоченными регистрации, иеромонахов, которые остались без места после запрета властей в Молдавии монахам служить на приходах,- вот и приходилось устраивать. И никто не приходил и не говорил, порадуйтесь, как у меня хорошо, приходили только с бедами и с горестями. С разными проблемами все ехали в Москву в надежде получить какую-то поддержку или решение своего вопроса. И хотя не всегда мог помочь, но делал все, что мог». Характерным примером может служить случай с приходом в сибирском селе Колывань, который обратился к владыке Алексию с просьбой защитить храм от закрытия. В то время сделать ничего было нельзя, лишь только сохранить общину, которой местные власти выделили такую маленькую избу, что покойника на отпевание приходилось заносить через окно. Через много лет, уже будучи Предстоятелем Русской Церкви, Патриарх Алексий посетил это село и храм, уже возвращенный общине.
Одним из самых сложных вопросов из тех, с которыми владыка Алексий сталкивался как управляющий делами Московской Патриархии, был вопрос о Крещении: власти на местах изобретали всевозможные ухищрения, чтобы воспрепятствовать Крещению детей и взрослых. Например, в Ростове-на-Дону можно было крестить в возрасте до 2 лет, а потом только после 18 лет. Приехав в Куйбышев в 1966 г., архиепископ Алексий застал там следующую практику: Крещение хотя и допускалось властями без ограничений по возрасту, но школьники должны были принести справку о том, что школа не возражает против их Крещения. «И лежали толстые стопки справок, - вспоминал Патриарх Алексий - что такая-то школа не возражает, чтобы их ученик такого-то класса был крещен. Я сказал уполномоченному: вы же сами нарушаете ленинский декрет об отделении Церкви от государства и школы от Церкви. Он, видимо, понял и просил не сообщать об этом его новшестве в Москве, обещая в недельный срок прекратить эту практику, и действительно прекратил». Наиболее возмутительной оказалась практика в Уфимской епархии, о которой сообщил митрополиту Алексию в 1973 г. назначенный на эту кафедру архиепископ Феодосий (Погорский),- при Крещении требовалось, чтобы крещаемый написал заявление в исполнительный орган о том, что просит окрестить его в православную веру, а 2 свидетеля (с паспортами) должны были засвидетельствовать на тексте заявления, что на крещаемого никто не оказывает давления и что он психически здоров. По просьбе владыки Алексия епископ Феодосий привез образец этого творчества, с которым управляющий делами Московской Патриархии отправился на прием в Совет по делам религий; после протеста, заявленного владыкой Алексием эта практика была запрещена. 25 февраля 1968 г. архиепископ Алексий был возведен в сан митрополита.
При преемнике Святейшего Патриарха Алексия I, скончавшегося в 1971 г., Святейшем Патриархе Пимене исполнять послушание управляющего делами стало сложнее. Патриарх Пимен, человек монастырского склада, благоговейный совершитель богослужений и молитвенник, нередко тяготился нескончаемым многообразием административных обязанностей. Это порождало осложнения с епархиальными архиереями, не всегда находившими у Предстоятеля ту действенную поддержку, на которую они надеялись, обращаясь в Патриархию, способствовало усилению влияния Совета по делам религий, зачастую вызывало к жизни такие негативные явления, как интриги и фаворитизм. И все же митрополит Алексий был убежден, что в каждый период Господь посылает необходимых деятелей, в период «застоя» необходим был именно такой Предстоятель, как Святейший Патриарх Пимен. «Ведь если бы на его месте оказался кто-нибудь другой, сколько бы дров он мог наломать. А Святейший Патриарх Пимен с присущей ему осторожностью, консервативностью и даже опасением перед какими-либо новациями многое сумел сохранить в нашей Церкви». К основной нагрузке управляющего делами у митрополита Алексия с 7 мая 1965 г. добавились обязанности председателя Учебного комитета, а с 10 марта 1970 г.- руководство Пенсионным комитетом при Священном Синоде. Помимо исполнения постоянных должностей в высшем церковном управлении владыка Алексий участвовал в деятельности временных синодальных комиссий: по подготовке и проведению празднования 500-летия и 60-летия восстановления Патриаршества, подготовке Поместного Собора 1971 г., по проведению празднования Тысячелетия Крещения Руси, был председателем комиссии по приему, реставрации и строительству в Свято-Даниловом московском монастыре. Лучшей оценкой трудов митрополита Алексия на посту управляющего делами и исполнения иных послушаний стало избрание его Патриархом в 1990 г., когда членам Поместного Собора - архиереям, священнослужителям и мирянам - вспомнились преданность владыки Алексия Церкви, талант организатора, отзывчивость и ответственность.
В середине 80-х гг., с приходом к власти в стране М. С. Горбачева, обозначились перемены в политике руководства, менялось общественное мнение. Процесс этот шел очень медленно, власть Совета по делам религий хотя и ослабела фактически, но все еще составляла основу государственно-церковных отношений. Митрополит Алексий как управляющий делами Московской Патриархии чувствовал насущную необходимость коренных изменений в этой сфере, может быть, несколько острее других архиереев. Тогда он совершил поступок, который стал поворотным в его судьбе,- 17 декабря 1985 г. митрополит Алексий направил письмо Горбачеву, в котором впервые поставил вопрос о перестройке государственно-церковных отношений. Суть позиции владыки Алексия была им изложена в книге «Православие в Эстонии»: «Моя позиция и тогда, и сегодня заключается в том, что Церковь должна быть реально отделена от государства. Я считаю, что в дни Собора 1917-1918 гг. духовенство еще не было готово к реальному отделению Церкви от государства, что отразилось в документах, принятых на Соборе. Главный вопрос, который ставился в переговорах со светской властью, был вопрос о том, чтобы не отделять Церковь от государства, потому что многовековая тесная связь Церкви с государством создавала очень сильную инерцию. И в советский период Церковь также не была отделена от государства, а была им придавлена, и вмешательство государства во внутреннюю жизнь Церкви было полным, даже в такие сакральные области, как, скажем, можно или нельзя крестить, можно или нельзя венчать,- создавались возмутительные ограничения в совершении Таинств и богослужений. Общегосударственный террор зачастую усугублялся просто безобразными, экстремистскими выходками и запретами уполномоченных «местного уровня». Все это требовало немедленных перемен. Но я осознавал, что у Церкви и государства есть и общие задачи, ибо исторически Русская Церковь всегда была со своим народом в радостях и испытаниях. Вопросы морали и нравственности, здоровья и культуры нации, семьи и воспитания требуют объединения усилий государства и Церкви, равноправного союза, а не подчинения одного другому. И в связи с этим я поставил самый насущный и кардинальный вопрос о пересмотре устаревшего законодательства о религиозных объединениях» («Православие в Эстонии», С. 476). Горбачев тогда не понял и не принял позиции управляющего делами Московской Патриархии, письмо митрополита Алексия было разослано всем членам Политбюро ЦК КПСС, одновременно Совет по делам религий указал, что поднимать такие вопросы не следует. Ответом властей на письмо в полном соответствии со старыми традициями было распоряжение отстранить владыку Алексия от ключевой в то время должности управляющего делами, что и было исполнено Синодом. После кончины митрополита Ленинградского Антония (Мельникова) определением Священного Синода от 29 июля 1986 г. митрополит Алексий был назначен на Ленинградскую и Новгородскую кафедру с оставлением за ним управления Таллинской епархией. 1 сентября 1986 г. владыка Алексий был отстранен и от руководства Пенсионным фондом, 16 октября с него были сняты обязанности председателя Учебного комитета.
Первые дни пребывания митрополита Алексия на Ленинградской кафедре ознаменовались молитвой у часовни на могиле блаженной Ксении Петербургской, а через год, предвосхищая официальное прославление блаженной Ксении, владыка Алексий совершил освящение часовни. От нового митрополита зависело, удастся ли в этом городе, где советский режим был особенно враждебен Церкви, устроить нормальную церковную жизнь в период начавшихся в стране перемен. «В первые месяцы,- вспоминает Первосвятитель,- я остро ощущал, что никто не признает Церкви, никто не замечает ее. И главное, что мне удалось сделать за четыре года,- это добиться того, что с Церковью стали считаться: положение в корне изменилось». Митрополит Алексий добился возвращения Церкви части бывшего Иоанновского монастыря, в котором поселились сестры из Пюхтицкого монастыря, приступившие к восстановлению обители. В масштабах не только Ленинграда и Ленинградской области, но всего северо-запада России (под управлением Ленинградского митрополита были также Новгородская, Таллинская и Олонецкая епархии) осуществлялись попытки изменения статуса Церкви в обществе, ставшие возможными в новых условиях. Копился уникальный опыт, который потом применялся в общецерковном масштабе.
В юбилейный 1988-й год произошел радикальный сдвиг во взаимоотношениях Церкви и государства, Церкви и общества. В сознании общества Церковь стала тем, чем она была в действительности со времени св. князя Владимира - единственной духовной опорой государства и существования русского народа. В апреле 1988 г. состоялась беседа Святейшего Патриарха Пимена и постоянных членов Священного Синода РПЦ с Горбачевым, во встрече участвовал и митрополит Ленинградский Алексий. Иерархами был поставлен ряд конкретных вопросов, связанных с обеспечением нормальной деятельности православной Церкви. После этой встречи был открыт путь к широкому общенациональному празднованию 1000-летия Крещения Руси, которое стало подлинным триумфом Церкви. Юбилейные торжества продолжались с 5 по 12 июня 1988 г. 6 июня в Троицком соборе Троице-Сергиевой Лавры открылся Поместный Собор. На вечернем заседании Собора 7 июня с докладом о миротворческой деятельности Русской Церкви выступил митрополит Алексий. В его докладе содержалось глубокое обоснование миротворческого служения Церкви и была показана органическая связь церковного миротворчества с неизменной патриотической позицией Русской Церкви. На Соборе совершена была канонизация 9 святых, среди них блаженная Ксения, часовня на могиле которой до ее прославления была восстановлена и освящена владыкой Алексием
В конце 80-х гг., в обстановке реально начавшихся перемен, авторитет митрополита Алексия вырос не только в церковных, но и в общественных кругах. В 1989 г. владыка Алексий был избран народным депутатом СССР от Фонда милосердия и здоровья, членом правления которого он состоял. Митрополит Алексий стал также членом Комитета по международным премиям мира. Участие в общественно-политической жизни принесло свой опыт: положительный и негативный. Патриарх Алексий нередко вспоминал о парламенте как «месте, где у людей нет уважительного отношения друг к другу». «Я категорически против того, чтобы сегодня избирались священнослужители, потому что я на себе испытал, насколько мы к парламентаризму не готовы, и думаю, что и многие другие страны еще не готовы. Там царствует дух противостояния, борьбы. И я после заседания съезда народных депутатов возвращался просто больным - так влияла эта атмосфера нетерпимости, когда захлопывали, закрикивали выступающих. Но я думаю, что мое депутатство также было и полезным, потому что я был членом двух комиссий: по пакту Молотова-Риббентропа (об участии в этой комиссии меня попросили эстонские делегаты) и по закону о свободе совести. В комиссии по закону о свободе совести были юристы, которые считали Положение о религиозных объединениях 1929 г. эталоном и не понимали, отказывались понимать, что надо отходить от норм этого закона. Конечно, было очень сложно, я ведь не специалист в юриспруденции, но старался переубедить даже этих советских юристов, и нередко это удавалось», - вспоминает Патриарх Алексий.
Избрание Патриархом. 3 мая 1990 г. почил Святейший Патриарх Пимен. Последние годы его Предстоятельства, когда Патриарх тяжело болел, были сложными, а подчас просто трудными для общецерковного управления. Митрополит Алексий, 22 года возглавлявший Управление делами, может быть, лучше многих представлял себе реальное положение Церкви в конце 80-х гг. Он был уверен, что рамки деятельности Церкви заужены, ограничены, и в этом видел главный источник нестроений. Для избрания преемника почившего Патриарха был созван Поместный Собор, которому предшествовал Архиерейский Собор, состоявшийся 6 июня в Патриаршей резиденции в Даниловом монастыре. Архиерейский Собор избрал 3 кандидатов на Патриарший Престол, из которых наибольшее число голосов (37) получил митрополит Ленинградский Алексий.
О своем внутреннем состоянии в канун Поместного Собора Святейший Патриарх писал: «Я ехал в Москву на Собор, имея перед глазами большие задачи, открывшиеся, наконец, для архипастырской и вообще церковной деятельности в Петербурге. Никакой, говоря светским языком, «предвыборной кампании» я не вел. Только после Архиерейского Собора... где я получил больше всех голосов архиереев, я почувствовал, что есть опасность, что чаша сия меня может и не миновать. Я говорю «опасность», потому что, будучи двадцать два года управляющим делами Московской Патриархии при Святейших Патриархах Алексии I и Пимене, я прекрасно знал, насколько тяжел крест Патриаршего служения. Но я положился на волю Божию: если будет воля Господня на мое Патриаршество, то, видимо, Он даст и силы». По воспоминаниям, Поместный Собор 1990 г. был первым Собором в послевоенный период, проходившим без вмешательства Совета по делам религий. Патриарх Алексий рассказывал о голосовании при избрании Предстоятеля Русской Церкви, состоявшемся 7 июня: «Я почувствовал растерянность многих, увидел растерянность на некоторых лицах - где же указующий перст? Но его не было, приходилось решать самим».
Вечером 7 июня председатель счетной комиссии Собора митрополит Сурожский Антоний (Блум) объявил результаты голосования: 139 голосов было подано за митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия, 107 - за митрополита Ростовского и Новочеркасского Владимира (Сабодана) и 66 - за митрополита Киевского и Галицкого Филарета (Денисенко). Во втором туре за митрополита Алексия проголосовали 166, а за митрополита Владимира - 143 члена Собора. После оглашения окончательных результатов голосования новоизбранный Патриарх ответил на обращенный к нему вопрос председателя Собора положенными по чину словами: «Избрание меня Освященным Поместным Собором Русской Православной Церкви Патриархом Московским и всея Руси со благодарением приемлю и нимало вопреки глаголю» (ЖМП. 1990. № 9. С. 30). Был составлен соборный акт об избрании Святейшего Патриарха и соборная грамота, подписанные всеми архиереями - членами Поместного Собора. В конце вечернего заседания старший по хиротонии архипастырь Русской Церкви архиепископ Оренбургский Леонтий (Бондарь) обратился к новоизбранному Патриарху с поздравлением. В ответном слове Патриарх Алексий II поблагодарил всех членов Поместного Собора за избрание и поздравление и сказал: «Я сознаю трудность и подвиг предстоящего служения. Жизнь моя, которая от юности посвящена служению Церкви Христовой, подходит к вечеру, но освященный Собор возлагает на меня подвиг Первосвятительского служения. Я приемлю это избрание, но в первые минуты прошу высокопреосвященных и преосвященных архипастырей, честной клир и всю боголюбивую паству всероссийскую своими молитвами, своей помощью помогать мне и укреплять меня в предстоящем служении. Много вопросов встает сегодня перед Церковью, перед обществом и перед каждым из нас. И в их решении нужен соборный разум, нужно совместное решение и обсуждение их и на Архиерейских Соборах, и на Поместных Соборах согласно принятому нашей Церковью в 1988 г. Уставу. Соборный принцип должен распространяться и на епархиальную, и на приходскую жизнь, только тогда мы решим те вопросы, которые стоят перед Церковью и перед обществом. Деятельность церковная сегодня расширяется. От Церкви, от каждого ее служителя, от деятеля церковного ожидаются и дела милосердия, и благотворительности, и воспитания самых разных возрастных групп наших верующих. Мы должны служить примиряющей силой, объединяющей силой и тогда, когда нашей жизни часто сопутствуют разделения. Мы должны сделать все, чтобы способствовать укреплению единства святой православной Церкви» (ЖМП. 1990. № 9. С. 28).
8 июня заседание Собора открыл его новый председатель - владыка Алексий, избранный Патриархом. В этот день Собор по докладу председателя синодальной Комиссии по канонизации святых митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия (Пояркова) издал деяние о прославлении св. праведного Иоанна Кронштадтского, небесного покровителя города, в котором новоизбранный Патриарх совершал свое архипастырское служение в канун Собора, святого, которого Патриарх Алексий особенно почитал. 10 июня 1990 г. в Богоявленском соборе Москвы состоялась интронизация новоизбранного Патриарха, которому за Божественной литургией сослужили Католикос-Патриарх Грузии Илия II, члены Священного Синода, представитель Антиохийского Патриарха епископ Нифон и сонм духовенства. Настолование нареченного Патриарха совершили 2 Патриарших экзарха. В день своей интронизации новоизбранный 15-й Патриарх Московский и всея Руси Алексий II произнес Первосвятительское слово, в котором наметил программу предстоявшего ему Патриаршего служения: «Свою первоочередную задачу мы видим прежде всего в укреплении внутренней, духоносной жизни Церкви... Достижению поставленных целей будет способствовать также управление церковной жизнью согласно нашему новому Уставу, уделяющему большое внимание развитию соборности. Перед нами стоит великая задача широкого возрождения монашества, во все времена оказывавшего столь благотворное влияние на духовное и нравственное состояние всего общества... Во множестве восстанавливаются храмы, возвращаемые Церкви, и строятся новые. Этот радостный для нас процесс еще только развивается и потребует от всех нас многих трудов и материальных затрат. Памятуя о своей обязанности научать истине Христовой и крестить во имя Его, мы видим перед собой необозримое поле катехизаторской деятельности, включающей создание широкой сети воскресных школ для детей и для взрослых, обеспечение паствы и всего общества литературой, необходимой для христианского научения и духовного возрастания. С благодарением Богу мы отмечаем, что перед нами открываются новые пути и средства для развития свободного духовного просвещения в самых различных кругах нашего общества... Немало предстоит сделать в утверждении справедливости в межнациональных отношениях. Будучи многонациональной, Русская Православная Церковь вместе с другими христианскими Церквами и религиозными объединениями нашей страны призвана врачевать раны, наносимые национальной рознью... Как и прежде, мы будем развивать наши братские отношения с поместными православными Церквами и тем самым укреплять всеправославное единство. Мы видим наш христианский долг в свидетельстве Православия, в развитии диалога и сотрудничества с инославными исповеданиями. Для исполнения этих предначертаний нашей Церкви я нуждаюсь в братском сотрудничестве членов Священного Синода, всего епископата, клира, монашествующих и мирян» (ЖМП. 1990. № 9. С. 21-22).
Новоизбранный Патриарх понимал: «Никто не рождается готовым епископом и нет такого, кто родился готовым Патриархом. Я такой же, как все, я также сформировался в советское время. Но сейчас главное - не почивать на лаврах, не чувствовать себя князем Церкви, а неустанно трудиться» (Беседы с Патриархом Алексием II). В том, что собирался осуществить новый Предстоятель Русской Церкви, было и немало риска: за советский период был практически утрачен опыт монашеской жизни (в 1988 действовал всего 21 монастырь), была утрачена система духовного образования мирян, никто не знал, как проповедовать в армии, как вести работу в местах заключения. Однако необходимость такого служения становилась все очевиднее. Незадолго до Поместного Собора к митрополиту Ленинградскому Алексию обратилась администрация одной из колоний с письмом, где сообщала, что в колонии решили построить церковь, что проект готов и даже собрана большая часть средств, и просили освятить место закладки храма. Патриарх Алексий вспоминал, что поехал туда, опасаясь, что не сможет найти общий язык с заключенными. Встреча состоялась и укрепила его в сознании необходимости вести планомерную работу в местах лишения свободы. Митрополит Алексий пообещал приехать освятить храм, когда тот будет построен; через полтора года, уже будучи Патриархом, Его Святейшество выполнил свое обещание, на литургии после освящения он причастил 72 человека. Показательно, что в течение 2 лет после возведения на Патриарший престол Предстоятель Русской Церкви продолжал возглавлять Таллинскую епархию, управляя ею через Патриаршего викарного епископа Таллинского Корнилия (Якобса). Патриарх Алексий дал возможность новому епископу приобрести необходимый опыт и поддержал его своим огромным авторитетом в епархии. 11 августа 1992 г. епископ Корнилий стал правящим архипастырем Эстонской епархии.
Через несколько дней после интронизации, 14 июня, Патриарх Алексий отправился в Ленинград, для того чтобы совершить прославление св. праведного Иоанна Кронштадтского. Торжество прославления совершилось в Иоанновском монастыре на Карповке, где погребен угодник Божий. Вернувшись в Москву, 27 июня Патриарх встретился с московским духовенством в Свято-Даниловом монастыре. На этой встрече он говорил о том, что новый Устав об управлении РПЦ позволяет возрождать соборность на всех уровнях церковной жизни и что начинать надо с прихода. Первое выступление Предстоятеля перед московским духовенством содержало емкую и конкретную программу преобразований в церковной жизни, направленных на то, чтобы нормализовать ее в условиях существенного расширения свободы Церкви. 16-20 июля 1990 г. под председательством Патриарха Алексия состоялось заседание Священного Синода. В отличие от прежних заседаний, на которых по преимуществу рассматривались вопросы, связанные с внешней церковной деятельностью, на этот раз в центре внимания стояли темы внутренней жизни Церкви. При Патриархе Алексии Священный Синод стал заседать значительно чаще, чем раньше: раз в месяц или в 2 месяца. Этим обеспечивалось соблюдение канонической соборности в церковном управлении.
Церковно-государственные отношения в Патриаршество Алексия II. Патриарх Алексий взошел на Первосвятительский престол, когда кризис Советского государства вступил в завершающую фазу. Для РПЦ важно было в быстро изменяющихся условиях вернуть себе необходимый правовой статус, что в значительной мере зависело от инициативы Патриарха, от его умения так построить отношения с государственной властью и политиками, чтобы утвердить достоинство Церкви как высшей святыни и духовной путеводительницы народа. С первых шагов Патриаршего служения Алексий II в контактах с властями умел оградить и подчеркнуть достоинство Церкви, которую он возглавлял. Вскоре после интронизации Святейший Патриарх довел до сведения Президента СССР критическое отношение Поместного Собора к проекту нового закона «О свободе совести и религиозных организациях», была достигнута договоренность об участии представителей РПЦ и других религиозных общин в дальнейшей работе над законопроектом. Это благоприятно отразилось на содержании закона, принятого 1 октября 1990 г. и утвердившего за отдельными приходами, церковными учреждениями, в т. ч. и Патриархией, права юридического лица. Спустя месяц после издания союзного закона был принят российский закон «О свободе вероисповеданий». Он не предусматривал уже существования правительственного учреждения, подобного Совету по делам религий, вместо него в Верховном Совете была образована Комиссия по свободе совести и вероисповеданиям. Положение об отделении школы от Церкви формулировалось в форме, допускавшей преподавание вероучения в общеобразовательных школах на факультативной основе.
В новой социально-политической обстановке Церковь не могла, как в прежние годы, воздерживаться от суждений о путях развития страны, такое молчание не встретило бы понимания в обществе. 5 ноября 1990 г., впервые после послания святителя Тихона 1918 г. по поводу годовщины Октябрьской революции, Святейший Патриарх в обращении к согражданам дал содержательную оценку этому драматическому событию: «Семьдесят три года назад произошло событие, определившее путь России в двадцатом столетии. Этот путь оказался скорбен и тяжек... И пусть все минувшие годы один за другим встанут в нашей совести и будут нас умолять не платить человеческими судьбами за эксперименты и принципы политиков» (ЖМП. 1990. № 12. С. 2). По просьбе Святейшего Патриарха российскими властями Рождество Христово было объявлено выходным днем, и в 1991 г., впервые после 20-х гг., в этот праздник граждане России не принуждались к работе.
Трагические события происходили в стране 19-22 августа 1991 г. Часть руководителей государства, недовольных политикой реформ, предприняла попытку свергнуть Президента СССР М. С. Горбачева, образовав Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП). Эта попытка окончилась провалом, следствием чего был запрет КПСС и падение коммунистического режима. «В дни, которые только что довелось пережить нам, кончился Промыслом Божиим период нашей истории, начатый в 1917 г.,- писал 23 августа в своем Послании к архипастырям, пастырям, монашествующим и всем верным чадам Русской Православной Церкви Святейший Патриарх.- Отныне уже не может вернуться время, когда одна идеология владела государством и пыталась навязать себя обществу, всем людям. Коммунистическая идеология, как мы убеждены, никогда более уже не будет государственной в России... Россия начинает труд и подвиг исцеления!» (ЖМП. 1991. № 10. С. 3). Выступления Первосвятителя по самым острым проблемам общественной жизни с высоких христианских позиций сделали его в сознании нашего народа духовным лидером России. В конце сентября и начале октября 1993 г. Российское государство пережило один из самых трагических политических кризисов в своей новейшей истории: противостояние исполнительной и законодательной властей, в результате которого прекратил существование Верховный Совет, была принята новая Конституция, проведены выборы в V Государственную Думу и Совет Федерации. Узнав о событиях в Москве, Святейший Патриарх, находившийся тогда на праздновании 200-летия Православия в Америке, срочно прервал визит и вернулся на родину. В Даниловом монастыре при посредничестве Священноначалия Русской Церкви состоялись переговоры представителей противоборствующих сторон, которые, однако, не привели к соглашению. Пролилась кровь, и все-таки не случилось худшего - полномасштабной гражданской войны.
Важнейшим документом, регламентирующим жизнь религиозных организаций в России, стал принятый 26 сент. 1997 г. новый закон «О свободе совести и о религиозных объединениях». РПЦ, ее Священноначалие и Предстоятель столкнулись с хорошо организованным противостоянием различных общественных организаций и средств массовой информации, которые, прикрываясь принципами равноправия и свободы, пытались отстоять право тоталитарных сект и неорелигиозных культов на проведение агрессивной политики на канонической территории РПЦ. Святейший Патриарх не один раз обращался в высшие органы государственной власти, заботясь о том