— Ты так и не отучился кусаться, — отдышавшись, лениво проговорил Касперский, лизнув свою губу и чувствуя на языке металлический привкус повреждённых байтов. Призм, чьё прерывистое дыхание ощущалось на плече, отчётливо усмехнулся и так же лениво ответил:

— Не понимаю, с какого бэдблока я вообще должен от чего-то отучаться.

— Ну, — задумчиво протянул Касперский, — я тебя приручаю уже почти три месяца, а результатов почти нет...

Призм подавился смехом и блаженно прикрыл глаза:
— Приручаешь ты, как же. Ты какими-то непотребствами занимаешься, а не приручением.

— Каков вирус, таковы и методы приручения.

— Смотри, как бы я тебя самого не приручил... этими методами!

— Да ты этим частенько занимаешься, разве что безуспешно. Но продолжай пытаться, вполне возможно, что у тебя получится... – Касперского прервал стук в дверь его личного пространства и ровный голос Файерволла:

— Каспер, извини за беспокойство, это срочно.

Антивирус тут же сдвинул Призма с себя на кровать, поднялся и вернул себе одежду, зная, что по пустякам Файерволл его беспокоить не будет, тем более прекрасно зная, что значат хаотичные небольшие сбои в системе.
— Заходи, — пригласил он его, выходя из спальни в рабочий кабинет. Файерволл вошёл, держась предельно невозмутимо и по-деловому, сразу заявил о проблеме:

— Мой модуль Anti-Spyware обнаружил одну очень подозрительную программу, которая требует твоей проверки. Для начала просмотри этот отчёт и скажи, что ты об этом думаешь. – Файерволл протянул пачку бумаг Касперскому, и тот немедленно углубился в их изучение. Тем временем из спальни вышел Призм, до пояса обнажённый, что было исключительно в демонстративных целях, поскольку программы могли мгновенно создавать себе одежду и то, что Призм «не успел» одеться до конца, было невозможно.

— А передо мной извинишься за беспокойство? – улыбнулся он, хищно и довольно коварно посматривая на Файерволла. Вирус ещё не вполне определился, как относиться к нему – с одной стороны, Файерволл выделил ему отдельный канал и вообще вызывал невольное уважение, а с другой он был тем, кто по определению был сильнее вируса и способен был контролировать его уходы и возвращения на эту систему, а контроля над собой Призм не любил. Касперский не в счёт, там была гораздо более сложная и неоднозначная ситуация. В целом получалось, что Призм вёл себя с Файерволлом провоцирующе и довольно агрессивно, но никогда не пересекал определённой черты, что, кажется, Файерволла вполне устраивало.

— Нет. – Ответ был короток, Файерволл даже не посмотрел в его сторону.

— Ревнуешь? – протянул Призм, довольно усмехаясь. Файерволл повернулся, ничего не выражающим взглядом посмотрел на вируса и холодно спросил:

— А это необходимо?

Призм раздражённо дёрнул бровью: с этим типом было совершенно невозможно спорить! Даже сейчас, получив удар по одному из самых уязвимых мест в своих эмоциях, Файерволл обернул вопрос о ревности в совершенно неопределённую форму: то ли нет необходимости ревновать, потому что Призм ничего не значит для Касперского, то ли нет необходимости ревновать, потому что сам Файерволл уже ничего не чувствует к Касперскому, то ли ревность вообще абсурдное предположение в их ситуации... Сам Гейтс не разберётся!

— Хочешь сказать, что Касперский тебе уже безразличен? Быстро же ты остыл! – Призма злила спокойная уверенность в себе, которая всегда была присуща Файерволлу, и это провоцировало его на атаку. Однако намечающийся поединок быстро прекратил Касперский:

— Призм, не городи рандомной чуши. Я понимаю, что тебе очень хочется устроить сцену ревности, но не Файерволлу же! Он мой друг и никогда не собирался становиться чем-то большим, так что выбери другую цель. И желательно не сейчас, я занят.

Призм пристально смотрел на Файерволла, следя за реакцией на слова Касперского, но всё, что было, это чуть сильнее сжавшиеся пальцы на бумагах, и только. Призм с присущей ему противоречивостью настроений сейчас невольно восхитился этой программой: такое потрясающее самообладание уже не впервые вызывало уважение даже у него, уничтожающего системы вируса, который вообще не должен уважать программы защиты.

Впрочем, любить тоже не должен. И заниматься всякими непотребствами, угу.

И всё же Файерволл не был так спокоен, как казался, поскольку он явно поспешил расправиться с бумагами как можно скорее и вышел, оставляя прекратившего насмешки Призма и Касперского вновь наедине. Из-за уважения, вызванного самообладанием Файерволла, Призм снова и снова не поднимал тему его отношения к антивирусу. В конце концов, ему с Касперским итак было нескучно вместе, а Файерволл всё равно был ему не соперник...

Ни Касперский, ни Призм не подозревали, что самообладание Файерволла могло спасать его внешне, но оно совершенно не могло помочь, когда он оставался наедине с собой. Уже долгое время с тех пор, как появился Призм, Файерволл пытался справиться со своими чувствами, но не мог, потому что одно дело любить одинокого Касперского, который видел в нём самого близкого человека, пусть и друга, и совсем другое – видеть, как для Касперского самым близким становится кто-то другой, и этот кто-то другой вдобавок довольствуется вовсе не только дружбой антивируса...

Сегодняшнее заявление Касперского не было великой новостью, но очень больно ранило. Файерволл так устал и вымотался от своих эмоций, с которыми не мог совладать, что сейчас едва не заключал свои алгоритмы в депрессивный цикл, и только осознание того, что это почти на девяносто процентов снизит его работоспособность, останавливало его.

Наконец, поняв, что время ничего не решит, и напомнив себе, что у Призма и Касперского всё серьёзно и надолго, Файерволл принял решение и вышел в интернет, направляясь к одному из самых известных личностей во всей сети – Гуглу.

Хотя Файерволл не был браузером, в интернете он бывал частенько, в основном обновлялся и просматривал последние компьютерные новости, с Гуглом он также был знаком и уже как-то пользовался его услугами. Дельные советы, данные однажды Интернет Эксплорером по составлению запросов, помогли ему быстро освоиться и не быть заваленным с ног до головы кипой абстрактных и неточных ссылок при каждом поиске. Однако сейчас была немного другая ситуация... Файерволл долгое время стоял в огромном зале Гугла и даже ничего не спрашивал, просто бездумно разглядывал рабочих, сновавших по лестницам к нужным отделам высоченных стеллажей, вскидывал взгляд наверх, пытаясь разглядеть потолок, теряющийся где-то далеко так же, как и стены, а затем отстранённо разглядывал самого Гугла, который, как всегда, сидел за своим письменным столом, с колоссальной скоростью что-то помечая, сортируя, молча отдавая подопечным, создавая и удаляя. Гугл не обращал на очередного просителя никакого внимания, тем более, что Файерволл молчал, и занимался своей работой, двигаясь так быстро, что даже очертания его лица слегка размывались, не давая точно рассмотреть его. Наконец, Файерволл вздохнул, вспомнил Касперского и чётко спокойно запросил:

— Как избавиться от неразделённой любви?

Гугл, почти не прерываясь, взмахнул рукой, бросая на Файерволла мимолётный взгляд и тут же переводя его на бумаги, но что-то его остановило, и он отвлёкся от дел, снова поднимая глаза. Целых четыре секунды он смотрел в глаза Файерволлу, что было неслыханно – Гугл работал настолько быстро, что могло было быть проблемой выговорить запрос, но уж никак не получить ответ. Лицо его обрело чёткость – на вид довольно молод, хотя трудно было определить точнее, и совсем не зауряден, такую внешность запомнишь навсегда, хотя ничего очень необычного в ней не было. Возможно, слишком глубоко посаженые глаза, слишком строгий нос и плотно сжатый рот создавали ощущение какой-то неправильности во внешности, красавцем он не был, но и непривлекательным его назвать было трудно.

Четыре секунды контакта взглядов – и на пятой секунде Гугл вновь уткнулся в свои бумаги, а на пол перед Файерволлом спланировал один-единственный листик бумаги с указанной ссылкой. Одной ссылкой. Файерволл в некотором шоке поднял лист, пытаясь понять, что это значит: сформировал он свой запрос довольно просто, почти что топорно, тема была тоже отнюдь не нова, и на него должна была выдаться уйма ссылок, сотни, тысячи, они должны были возвышаться горами над Файерволлом или вообще засыпать его с головой, если не попытаться похоронить заживо. Почему выдалась только одна?

С некоторой опаской посматривая на совершенно забывшего о его присутствии Гугла, Файерволл исчез, отправившись по указанному адресу.

Интернет хоть и был похож на вселенную программ, существовавшую на каждом компьютере, но всё же жил по абсолютно своим законам, и сайты не являлись программами-личностями. Скорее, сайты были помещениями, абсолютно уникальными по своей сути и духу, а вот какого типа были эти помещения и каков был их хозяин, обычно выяснялось при прямом общении. Создаваясь, сайты заранее определялись с размерами и типом помещения – будет это небольшой склад или большой портал знакомств, лента новостей или сайт, посвящённый какой-то игре, а после этого уже формировалось всё остальное. Сайты были сложнее программ, потому что не были постоянными, они вечно перестраивались, менялись, терялись, забывались и вновь развивались, при таком постоянном потоке изменений невозможно быть статичным. В итоге сайт, бывший вначале небольшим залом-архивом и встречавший гостей приветливой девушкой-информатором может превратиться в большое помещение, разделённое на несколько больших архивов-секций и с двадцатью серьёзными профессионалами, которые работают с гостями вместо одной девушки. Впрочем, этот сайт с таким же успехом мог стать опустевшей комнатой, где не будет ни души, и если кто-то заглянет туда, то ему придётся только самому искать на полках что-то нужное ему, отмахиваясь от двухлетней паучьей паутины и сдувая с полок пыль. Только самые большие или просто очень яркие сайты, постоянно развивающиеся и поддерживающиеся, могли иметь свой неповторимый облик и характер, что позволяло сформироваться личности, которую можно было назвать разумной сутью сайта. К таким, например, относился Гугл, обладавший своей личностью и способный самостоятельно принимать решения. Однако сайты оставались в большинстве своём просто комнатами, где максимум встретит мелкий служащий с дежурной улыбкой и немного поможет освоиться, неординарные личности встречались редко.

Перейдя по странной одинокой ссылке, данной Гуглом, Файерволл попал как раз на такой сайт, где уже некому было встречать посетителей, да и комнатка сама была небольшая. Впрочем, у неё был приятный дизайн – плавные и не режущие глаз цвета, однородный фон стен без раздражающих картинок и надписей, уютно горела лампа на маленьком столике, а рядом стояло даже на вид удобное мягкое кресло. Помимо кресла, столика и лампы в комнате больше ничего не было, но она была достаточно просторной и в то же время достаточно небольшой, чтобы чувствовать себя комфортно. Уютный сайт, вот только хозяина тут давно нет, хотя он точно был, и с первого взгляда можно было сказать, что здесь жила одна из тех самых неординарных личностей, с которыми общаться одно удовольствие. Зачем Гугл послал его сюда?

Решив не торопиться, Файерволл сел в удобное кресло и только сейчас обратил внимание на большую книгу, лежавшую раскрытой на столике, она была исписана от руки, но запись обрывалась на середине страницы. Рядом лежало перо, уже начавшее покрываться пылью времени... Файерволл понял, что это когда-то был чей-то журнал в интернете, дневник, или блог, как его ещё называют, но он был самодельным и не имел отношения к крупным сайтам блогов в интернете, имеющим свою неповторимую личность. Кто бы ни создавал этот дневник, он явно делал всё с нуля, простенько, но со вкусом. Сожалея об отсутствии хорошего поиска по записям сайта, Файерволл наугад листнул книгу назад, читая первую попавшуюся запись – они по большей части были короткими.

Я давно заметил, что, влюбившись, часто превращаюсь то в беззаботного мальчишку, то в дряхлого старца, придавленного к земле грузом переживаний и тяжёлых, неподъёмных эмоций. Сегодня я был мальчишкой, наслаждаясь его обществом и без зазрения совести играя с ним... В такие моменты я не жалею, что вообще испытываю такие чувства, даже зная, что потом снова буду мучиться от своей безответной любви. Любовь стоит того, чтобы ждать, так, кажется, поётся в одной старой песне? Может, я сейчас наивный оптимист, но сегодня я готов надеяться, что всё-таки дождусь своей любви.