Графиня Аграфена Фёдоровна Закревская, урождённая графиня Толстая
 

Графиня Аграфена Фёдоровна Закревская, урождённая графиня Толстая

Графиня Аграфена Фёдоровна Закревская, урождённая графиня Толстая (1799/1800 — 1879) — известная красавица «золотого века», предмет увлечения и адресат стихов Е. А. Баратынского, А. С. Пушкина и П. А. Вяземского. Хозяйка подмосковной усадьбы Ивановское (в городе Подольск), куда в 1830-е годы съезжалась вся Москва.

Художник Гейтман Георг-Иоганн,1823 год

****

Читать далее...

О дружбе Ивана Айвазовского и Натали Пушкиной

О дружбе Ивана Айвазовского и Натали Пушкиной

Иван Константинович Айвазовский (1817-1900) ~ Лунная ночь у взморья 1847ЛУННАЯ НОЧЬ ДЛЯ НАТАЛИ

Взошла луна над дремлющим заливом… A.C. Пушкин

В будущую, еще не написанную летопись жизни Наталии Николаевны обязательно войдет и первое января 1847 года. Именно в тот новогодний день ей был преподнесен необычный подарок – Иван Айвазовский, к тому времени прославленный и маститый художник, подарил свою новую картину «Лунная ночь у взморья».

«На память Наталии Ланской от Айвазовского. 1‑го Генваря 1847‑го года. С.‑Петербург» – на обороте полотна счастливо сохранилась дарственная надпись.

Это был прекрасный подарок – вид Константинополя: с темной громадой величественной «Голубой мечети» и острыми башнями минаретов, пронзавших ночную тьму, с разлившейся на морской глади лунной дорожкой и двумя смутными силуэтами – турчанки и ее спутника – на древнем акведуке. Романтический город в таинственном золотистом свечении ночного моря и неба…


Читать далее...

"Я вас любил...." - Анна Алексеевна Оленина.

Читать далее...

"Царица муз и красоты" - Княгиня Зинаида Александровна Волконская .

Читать далее...

Царь русской поэзии и августейшие пушкинисты

Да ведают потомки православных
Земли родной минувшую судьбу,
Своих царей великих поминают…
А. С. Пушкин


М. С. Родионов.
А. С. Пушкин и Петр I.
Иллюстрация к поэме А. С. Пушкина «Полтава». 1951.
Бумага, тушь. ГМП.

Долгая и непростая история двух славных российских родов — Пушкиных
и Романовых. Не раз упоминал поэт о своих предках, ратовавших на Земском соборе в феврале 1613 года за юного царя Михаила:

«Четверо Пушкиных подписались под грамотою об избрании на царство Романовых, а один из них, окольничий Матвей Степанович, — под соборным деянием об уничтожении местничества (что мало делает чести его характеру)»;

«Я не понимаю, как можно не гордиться своими историческими предками! Я горжусь тем, что под выборной грамотой Михаила Фёдоровича есть пять подписей Пушкиных!»

✂…

Губернатор Голицын: с Пушкиным и Гоголем на дружеской ноге

Губернатор Голицын: с Пушкиным и Гоголем на дружеской ноге

Светлейший князь Дмитрий Владимирович Голицын 

Портрет работы Франсуа Рисса

Читать далее...

Идалия Григорьевна Полетика,ур.де Обертей,одна из активных фигур в стане светских врагов и гонителей А.С.Пушкина

Идалия Григорьевна Полетика ,урожд. де Обертей,1807 -1889— одна из активных фигур в стане светских врагов и гонителей

Александра Сергеевича Пушкина.

Идалия Григорьевна Полетика 

Пётр Федорович Соколов

Читать далее...

мельница заблуждений - Тайна романа «Евгений Онегин»

Читать далее...

Ласкин Семен Борисович "Вокруг дуэли" - Глава вторая. «ДЕЛО» ИДАЛИИ ПОЛЕТИКИ

Безумно интересная книга!!! Которая обеляет Наталью Николаевну Пушкина..

Оглавление

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

---

Глава первая. СТРОГАНОВЫ И ПУШКИН

---

Глава вторая. «ДЕЛО» ИДАЛИИ ПОЛЕТИКИ

---

Глава третья. ПАРИЖСКАЯ НАХОДКА

---

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ ВТОРОЕ

---

Глава четвертая. ТАЙНА «КРАСНОГО ЧЕЛОВЕКА»…

---

1. ПИСЬМА КНЯЗЯ П. А. ВЯЗЕМСКОГО О ДУЭЛИ

---

2. ЯНВАРЬ 1837 ГОДА. АТМОСФЕРА. ПИСЬМА К Э. А. МУСИНОЙ-ПУШКИНОЙ

---

3. ДВА ДНЕВНИКА

---

4. УЛИКИ

---

5. ПРИКЛЮЧЕНИЕ С «КОНСТАНТИНОВСКИМ» РУБЛЕМ

---

6. «ПРЕЗРИТЕЛЬНЫЙ КРУЖОК», ИЛИ «КЛИКА ЗЛОСЛОВИЯ»

---

7. УЧАСТИЕ III ОТДЕЛЕНИЯ

---

Глава пятая. «НАДМЕННЫЕ ПОТОМКИ». КТО ОНИ?

---

Приложение к главе четвертой. ТАЙНА «КРАСНОГО ЧЕЛОВЕКА»

---

Письма князя П. А. Вяземского графине Э. К. Мусиной-Пушкиной от 16 января 1837 г. и от 17–24 января 1837 г

---

1.

---

2.

---

К Незабудке

---

Дневник-отчет

---

_____

---

Документальная повесть С. Ласкина «Вокруг дуэли» построена на основе новейших историко-архивных материалов, связанных с гибелью А. С. Пушкина.

Автор — писатель и драматург — лично изучил документы, хранящиеся в семейном архиве Дантесов (Париж), в архиве графини Э. К. Мусиной-Пушкиной (Москва) и в архивах Санкт-Петербурга.

В ходе исследования выявилась особая, зловещая роль в этой трагедии семьи графа Григория Александровича Строганова, считавшегося опекуном и благодетелем вдовы Пушкина Натальи Николаевны.

Книга Семена Ласкина читается как литературный детектив. Она может быть адресована самому широкому кругу читателей, интересующихся отечественной литературой и культурой XIX столетия.

 

Глава вторая. «ДЕЛО» ИДАЛИИ ПОЛЕТИКИ 

Читать далее...

Крёстный отец Александра Сергеевича Пушкина-Граф Артемий Иванович Воронцов
 

Крёстный отец Александра Сергеевича Пушкина-Граф Артемий Иванович Воронцов

Граф Артемий Иванович Воронцов (1748—лето 1813г— сенатор, действительный тайный советник, владелец усадьбы Вороново. Крёстный отец А. С. Пушкина

Артемий Иванович Воронцов,Ф. С. Рокотов

*****

Читать далее...

Уездной барышни альбом (!) приехавшей из Южной Каролины в 1820-е годы в Петербург

Называется он
Middleton Watercolor Album - Акварельный альбом Миддлтона



Итак, в 1820 году США прислали в Россию нового посланника - бровастого седого джентльмена, бывшего губернатора Южной Каролины по имени Генри Миддлтон. Семья происходила из Чарльстона, то есть по американским меркам была крайне знатна. (Помните как этих "аристократов" пугается двумя поколениями спустя Скарлетт? Вдобавок, они еще были из гугенотов, как ее бабушка Робийяр).

С ним приехал сын Уильямс и дочь Генриетта Мария (1802-1838). Сын стал трудится в качестве отцовского секретаря, дочери же заняться особо было нечем. При ней была гувернантка Madame Mathes, о которой известно, что она писала миниатюры. С той поры в семье Миддлтонов хранился альбом с портретами русских аристократов и дипломатического корпуса Петербурга - друзей Миддлтонов.


разглядеть неоготический альбом и его застежечки крупно.

В альбоме - 45 (!!!!) акварельных портретов, в том числе многих красавиц пушкинских времен.

Два из них - подписаны самим Петром Соколовым, многие выполнены неким Б.Сирби (так считает музей), а вообще - скорей всего, их писали Генриетта Мария и ее гувернантка. Некоторые акварели - точные копии Соколова и Брюллова - видимо, их одалживали девушке.

Альбом до 2004 года хранился в семье, пока они его не продали в знаменитый Хиллвуд-музей, основанный Маржори Мерривезер Пост (в 1930-е годы жившей с мужем-послом в СССР и собравшей отличную коллекцию нашего искусства; в т.ч. 2 яйца фаберже и венчальную корону великих княжон).

Баронесса Елизавета Васильевна Мейендорф




Елена Павловна Захаржевская



коварный барон Геккерн в молодости




Елена Завадовская

Была одной из самых блистательных великосветских красавиц пушкинского времени. По выражению современницы, графиня Завадовская "убивала всех своей царственной, холодной красотой", и "представляла собой роскошную фигуру Юноны". Об её исключительной красоте не переставали твердить воспоминания и письма той эпохи. Пушкин посвятил ей стихотворение "Красавица", по мнению некоторых он описал её в строфах "Евгения Онегина" в образе Нины Воронской.

Смотрите: в залу Нина входит,
Остановилась у дверей
И взгляд рассеянный обводит
Кругом внимательных гостей
В волненьи перси, плечи блещут,
Вкруг стана вьются и трепещут
Прозрачной сетью кружева,
Горит в алмазах голова;
И шелк узорной паутиной
Сквозит на розовых ногах…





датский посланник Ревентлов



Countess de la Ferronnays и ее дочь (?)



Countess de Ludolf
оригинал - Фогеля вон Фогельштайна




императрица Александра Федоровна
как обычно, с лицом, как будто ей кошка в тапки написала



Мария Мусина-Пушкина.
Смотрите, к этому нашелся оригинал портрета - миниатюра Даффингера. Интересно сравнить



Наталья Викторовна Строганова - кандидатура на потаенную любовь Пушкина
Справа - оригинал А. Брюллова (ГТГ)





Варвара Ивановна Ланская



Жена английского посланника леди Дисброув.
Вот сразу видно, что из другой породы, да?



Александра Васильевна Сенявина
Оригинал - П.Соколова. Цвет бантика нашей американке не понравился в оригинале!

У американцев на сайте она подписана как Mme de Seniavinc - пойди догадайся кто это



M. de Seniavinc - должен быть ее муж, Иван Григорьевич Сенявин, но не факт. Оригинала не нашла.



имена там, латиницей (подписи авторов) под портретами - вообще закачаешься

Madame de Tchefkin - оказалась Чевкина.
Минут сорок искала,
дедуктивный метод сопоставления, кто это был за Tchefkin, который в это время возглавлял один департамент, и как его аборигенты-то звали.

Портрет, кстати, явно хуже по качеству. Другая рука, видите?



ну, Madame L'Obresscoff - после этого - раз плюнуть
Наталья Львовна Соллогуб (Обрескова)



Miss de Bacounin de Dem'elle d'Honneur a Present Mme de Paltoratsky

Екатерина Павловна Полторацкая (Бакунина) - "первая любовь Пушкина"
Оригинал - П.Соколова



Princess Sophie Ourousoff

София Александровна Урусова - фаворитка Николая

По словам Д. Фикельмон, положение "загадочной и непроницаемой" Урусовой при дворе было двусмысленным. Все общество считало её метрессой императора, императрица же была с ней приветлива и дружелюбна. С другой стороны, император отличал её, высказывал ей свое почитание у всех на виду. Поведение же самой Урусовой выражало абсолютное смирение перед императрицей, но было не совсем естественным перед императором, смесь робости, замешательства и интимности^[10]:

Благосклонность к Софье Урусовой превратилась в фаворитизм... Великолепная особа, у неё не совсем правильные черты, зато белокурые волосы, очень белая кожа, волшебные плечи, но лицо, на котором написано сознание красоты, бесстрастно.

Великая княжна Ольга Николаевна, пытаясь развеять эти слухи, писала об Урусовой:

Она была красавица, энергичная, высокого роста, с чудесным голосом альтового тембра, и за её холодной внешностью скрывалась страстная натура... Немногие рисковали приблизиться к ней: был пущен слух, что Папа к ней неравнодушен. Это было неправдой. Никто другой, кроме Мама, никогда не волновал его чувств, такая исключительная верность многим казалась просто чрезмерной добросовестностью.

Её слова подтверждаются и другим источником. Смирнова-Россет, в частности, писала:
"Урусова была горда и глупа, но чиста, как хрусталь"

страница альбома целиком, в развороте



эту не расшифровала
Madame Morgenstierna nee Golikova
среди Голиковых не нашлось похожего

UPD от daelle
А неопознанная Madame Morgenstierna nee Golikova - не Голикова, а Салтыкова (Soltikoff, очень похожее на Golikoff), Анастасия Сергеевна, дочь Сергея Васильевича Салтыкова, жена шведского дипломата Якоба Моргенстерна.




Из испанского посольства? Commander de Guerriero
Работа самого Петра Соколова




тоже работа Соколова
- София Александровна Бобринская (Самойлова)

чтобы понять, друг она или враг Пушкину, были специальные исследования литературоведческие



вот эта дама идет анонимно, но мне мерещится, что видела я ее



все 45 рисунков в достаточно крупном разрешении я выгрузила сюда

или на сайте музея (в один клик фиг сохранишь, пояснительных надписей нет, зато есть размеры).

http://shakko-kitsune.livejournal.com/796558.html

Самоназначение Николая I личным цензором Пушкина (8 сентября 1826 года)

«Календарь литературных преследований»

«Мне не дают заработать своим на тюрьму!» Самоубийство Марины Цветаевой
Арест Николая Чернышевского
Дело Александра Радищева
Кампания против повести Андрея Платонова «Впрок»
Арест Исаака Бабеля
Самоубийство Александра Фадеева 13 мая 1956 года
Ссылка Михаила Салтыкова-Щедрина
Дело Федора Достоевского
Процесс Даниэля и Синявского
Борьба с «чуковщиной»
Суд над Николаем Клюевым 5 марта 1934 года
Арест романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» 14 февраля 1961 года
Отлучение Льва Толстого от церкви 24 февраля 1901 года




«Ни один из русских писателей не притеснен более моего»
Самоназначение Николая I личным цензором Пушкина




8 сентября 1826 года император Николай I принял поэта Александра Пушкина, которого только что вернул из ссылки, и сообщил, что будет его личным цензором. Особое отношение, сначала воспринятое Пушкиным как милость, на практике означало повышенное внимание к произведениям поэта со стороны не только монарха, но и III отделения и Цензурного комитета

✂…

Вадим Старк. Жизнь с поэтом.



Год издания: 2007
Том 1:
Страниц: 448
Иллюстраций: 378
Том 2:
Страниц: 496
Иллюстраций: 378
Тираж: 1500 шт.
Читать далее

Т.П. Ден. "Пушкин в Тульчине".



В истории тайных организаций декабристов — Союза благоденствия и Южного тайного общества — местечко Тульчин на Украине играло важную роль. Здесь был штаб второй армии, здесь жили П. И. Пестель и ряд других участников движения, здесь происходили встречи и совещания членов тайного общества. Поэтому для суждения о связях Пушкина с декабристскими кругами очень существенно знать, бывал ли он в Тульчине, когда и при каких обстоятельствах. Между тем это до сих пор еще остается недостаточно ясным.

О поездке в Тульчин Пушкин мечтал еще до своей ссылки на юг России. 12 марта 1819 года А. И. Тургенев писал П. А. Вяземскому: Пушкин «не на шутку сбирается в Тульчин, а оттуда в Грузию и бредит уже войною».1 В Тульчине у Пушкина были знакомые. Прежде всего он еще по Петербургу хорошо знал начальника штаба второй армии П. Д. Киселева, встречался с ним у Карамзиных, у П. А. Вяземского и, наконец, у М. Ф. Орлова. Киселев собирался даже устроить поэта на военную службу, но почему-то не выполнил своего обещания, и у Пушкина возникло недоверие к блестящему генералу, которое явно ощущается в посвященных ему стихах 1819 года:

На генерала Киселева
Не положу своих надежд,
Он очень мил, о том ни слова,
Он враг коварства и невежд;
За шумным, медленным обедом
Я рад сидеть его соседом,
До ночи слушать рад его;
Но он придворный: обещанья
Ему не стоят ничего.

(«Орлову»)

В Тульчине Пушкин знал и адъютанта Киселева, И. Г. Бурцова, с которым познакомился еще лицеистом в Царском Селе, где Бурцов стоял во главе кружка, который посещали Пущин, Кюхельбекер, Вальховский и др.2 Знал Пушкин также и двоюродных братьев А. П. и М. А. Полторацких, которые в 1821 году были откомандированы из Тульчина в Кишинев для топографических съемок.3

В Тульчин Пушкину удалось попасть только в период южной ссылки. О том, что в эти годы он бывал в Тульчине, свидетельствуют данные записок декабриста Н. В. Басаргина и стихи, посвященные Пушкиным в десятой главе «Евгения Онегина» движению тайных обществ на юге. Н. В. Басаргин в своих записках, рассказывая о пребывании в Одессе в 1823 году, сообщает следующее: «В Одессе встретил я также нашего знаменитого поэта Пушкина, он служил тогда в Бессарабии при генерале Инзове. Я еще прежде этого имел случай видеть его в Тульчине у Киселева. Знаком я с ним не был, но в обществе раза три встречал».3

В десятой главе «Евгения Онегина» Пушкин запечатлел пейзаж Тульчина:

...там, где ранее весна
Блестит над Каменкой тенистой
И над холмами Тульчина,
Где Витгенштейновы дружины
Днепром подмытые равнины
И степи Буга облегли...4

В этих стихах Пушкин с присущей ему лаконичностью дал четкое описание характерных крутых холмов, встающих над Бугом, которые открываются на окраине Тульчина, как раз за домом, где жил Пестель. В черновых вариантах этих стихов вместо холмов упоминаются то «чертоги», то «равнины». «Чертоги», т. е. дворцы, — также характерная деталь тульчинского пейзажа. Почти наискосок от дома, в котором жил Пестель, находился дворец Потоцких с медной сверкающей крышей. Другой дворец Потоцких был против дома, в котором жил Киселев. «Равнины» стелются у подножия холмов и за ними.

К какому же времени относится поездка Пушкина в Тульчин и чем она была вызвана?

Н. О. Лернер приурочивает поездку Пушкина в Тульчин к ноябрю 1822 года,5 связывая ее с «последней поездкой Пушкина в Каменку»: «Из Каменки, — пишет он, — Пушкин заезжал в Тульчин. Там его видел Н. В. Басаргин». Говоря о поездке Пушкина в Каменку, а оттуда в Тульчин в ноябре 1822 года, Лернер опирается на свидетельство П. И. Бартенева, который, рассказывая о вторичной поездке Пушкина в Измаил6 в 1822 году по приказу Инзова в наказание за какую-то дуэль, писал:

«Дорогою в Измаил, или может быть на обратном пути, Пушкин заезжал в Тульчин, где находилась, как мы сказали, главная квартира корпуса и жили некоторые знакомые его: при одном анакреонтическом стихотворении „Мальчик, солнце встретить должно“, означено им: „Тульчин, 1822“.

«Кажется, что к ноябрю месяцу этого же года следует отнести новую и последнюю поездку его в Чигиринский повет Киевской губернии, в село Каменку, к Давыдовым».7

М. А. Цявловский считал весь вышеприведенный рассказ Бартенева неправдоподобным.8 Он ссылался при этом на противоречащие данным Бартенева свидетельства современников Пушкина — П. И. Долгорукова и И. П. Липранди. Долгоруков в своем дневнике сообщает, что Инзов за дуэль Пушкина с Рутковским, которую, вероятно, имел в виду Бартенев, посадил поэта под домашний арест.9 Липранди в своих воспоминаниях, не выражая сомнений относительно поездок Пушкина в Каменку и Тульчин, сомневается лишь в том, что Пушкин поехал в Тульчин из Измаила. «Измаил от Кишинева лежит на юг, а Тульчин — на север. До каждого слишком по двести верст, и все три пункта находятся в прямом направлении». Кроме того, Липранди подвергает сомнению самый факт поездки Пушкина в Измаил во второй половине 1822 года: «Но я думаю, что в 1822 году, особенно во второй половине оного, едва ли Пушкин был там».10

Отвергая предположение Лернера о пребывании Пушкина в Тульчине в 1822 году, Цявловский утверждал, что Пушкин приехал в Тульчин 12 или 14 и пробыл до 15 или 17 февраля 1821 года.11 По его мнению, Пушкин заехал туда вместе с братьями Давыдовыми, возвращаясь из Киева с «контрактовой» ярмарки в Каменку, где он гостил с ноября 1820 по конец февраля 1821 года.12 Прямых свидетельств, удостоверяющих поездку Пушкина в Тульчин в феврале 1821 года, у Цявловского нет. Он связывает посещение Пушкиным Тульчина с фактом его пребывания в Каменке в этом году, что само по себе вполне возможно. Но в Каменке Пушкин, как известно, гостил не только в 1820—1821 годах. А. И. Давыдова, жена В. Л. Давыдова, в письме к дочерям в 1838 году из Сибири пишет: Василий Львович «был хорошо знаком с нашим знаменитым поэтом, бывавшим несколько раз в Каменке и прожившим там однажды целых четыре месяца».13 Это письмо Т. Г. Цявловская в примечаниях к «Летописи» учитывает для того, чтобы аргументировать возможность пребывания Пушкина в Каменке в ноябре 1822 года.14 Свою гипотезу Т. Г. Цявловская подтверждает четырьмя документами: 1) стихотворением «К Адели», написанным, несомненно, в Каменке и помещенным Пушкиным под 1822 годом в издании «Стихотворений» (ч. I, 1829);15 2) письмом М. Ф. Орлова от 9 ноября 1822 года к Вяземскому из Киева с приложением письма Пушкина, что указывает на пребывание Пушкина в этих числах в Киеве;16 3) письмом Е. Н. Орловой от 8 декабря 1822 года к брату А. Н. Раевскому, в котором она пишет: «Посылаю тебе письмо, кажется от Пушкина; его принесла г-жа Тихонова... Пушкин послал Николаю отрывок поэмы, которую не думает ни печатать, ни кончить... Его дали Муравьевым, которые привезут его тебе».17 Письмо свидетельствует о том, что Пушкин находился около 9 декабря в Киеве, а может быть и в Каменке, откуда его письмо было доставлено в Киев Тихоновой. Четвертым документом является приведенное выше письмо А. И. Давыдовой 1838 года.

Итак, можно с достаточной уверенностью считать, что в ноябре 1822 года Пушкин был в Киеве у своего друга М. Ф. Орлова, который еще в феврале 1822 года покинул Кишинев в связи с делом В. Ф. Раевского. 24 ноября вместе с Орловым он, по всей вероятности, был на семейном празднике в Каменке, где в этом году был съезд представителей управ тульчинской директории. Из Каменки он, повидимому, вернулся снова в Киев, где был на контрактах, во время которых происходили собрания представителей управ Южного общества.18 Из письма Е. Н. Орловой А. Н. Раевскому мы знаем, что в Киеве в эти дни были братья Муравьевы.

Сообщение Бартенева о поездке Пушкина в Тульчин в 1822 году, несмотря не некоторые неточности, очевидно, в основе своей справедливо. Но Пушкин мог быть в Тульчине скорее в начале ноября, по дороге в Киев, чем в конце ноября, после пребывания в Каменке.

В Тульчине Пушкин, вероятно, имел намерение поговорить с П. Д. Киселевым о возможности устройства на военную службу брата Льва. В письме от 4 сентября он предлагал брату устроить его с помощью Н. Н. Раевского или же П. Д. Киселева: «Ты бы определился в какой-нибудь полк корпуса Раевского — скоро был бы ты офицером, а потом тебя перевели бы в гвардию — Раевский или Киселев — оба не откажут».19 Кроме того, в связи с арестом В. Ф. Раевского (в феврале 1822 года), с которым Пушкин был крепко связан дружескими отношениями, у поэта могла возникнуть потребность в серьезном разговоре с Киселевым, игравшим существенную роль в расследовании дела В. Ф. Раевского. И, наконец, Пушкин мог иметь желание попрощаться с уезжающим за границу Киселевым, поскольку ходили упорные слухи, что он не вернется обратно в Россию.20 В Тульчине Пушкин мог встретиться с К. А. Охотниковым,21 которому пришлось в это время отправиться в штаб второй армии для объяснений по личному делу в связи с арестом В. Ф. Раевского.

Остается, однако, неясным, был ли Киселев в это время в Тульчине. Получив в конце сентября 1822 года сообщение о смертельной болезни матери его жены графини Потоцкой, находившейся в Берлине, Киселев взял месячный отпуск и выехал из армии к прусской границе, о чем известил князя П. М. Волконского письмом от 1 октября. Вследствие формальных затруднений выезд Киселева задержался; пробыв некоторое время в Варшаве, он выехал в ноябре и прибыл в Берлин уже после смерти тещи, последовавшей 12 ноября. В конце декабря он вернулся в Варшаву, где оставался, по-видимому, до середины января 1823 года.22 С другой стороны, из письма П. И. Пестеля к Киселеву от 15 ноября 1822 года мы знаем, что в это время последний должен был быть уже в Берлине.23 В таких условиях трудно предполагать, чтобы Киселев в начале ноября был в Тульчине — во всяком случае, на длительное время. Поэтому свидание с ним Пушкина в Тульчине остается под вопросом.

Когда же в таком случае могла произойти та встреча Басаргина с Пушкиным «в Тульчине у Киселева», о которой сообщает в своих воспоминаниях Басаргин? Последний, будучи адъютантом Киселева, должен был, вероятно, сопровождать его в поездке если не в Берлин, то, по крайней мере, в Варшаву. Следовательно, встреча его с Пушкиным в ноябре 1822 года столь же проблематична, как и встреча Пушкина с Киселевым. Что касается приезда Пушкина в Тульчин в феврале 1821 года, то в это время, нужно думать, там находились и Киселев и Басаргин, но последний еще не был тогда адъютантом Киселева.24 Правда, в своих показаниях следственному комитету в 1826 году Басаргин сообщал: «В 1821 году зимой я был отчаянно болен, а по выздоровлении поехал в отпуск в Москву и Владимирскую губернию...».25 Но датировку «в 1821 году зимой» следует понимать, очевидно, как конец этого года, так как в записках Басаргин сообщает о совещании тульчинского отдела Союза благоденствия (на котором он присутствовал), посвященном обсуждению постановлений московского съезда членов Союза.26 Съезд же, как известно, происходил в январе 1821 года. Следовательно, в январе-феврале этого года Басаргин был в Тульчине. К этому времени, всего вероятнее, и нужно относить встречу Басаргина с Пушкиным в Тульчине у Киселева. Этим не исключается и возможность встречи в начале ноября 1822 года.

Необходимо рассмотреть еще обстоятельства, связанные с рукописью стихотворения Дельвига «Мальчик! Солнце встретить должно...», помеченной: «Тульчин, 1822», которую Геннади, а за ним и Бартенев считали автографом Пушкина, что, по мнению Бартенева, указывает на пребывание Пушкина в Тульчине в 1822 году. Но стихотворение принадлежит А. А. Дельвигу, а тульчинская рукопись его нам неизвестна, и написана ли она рукой Пушкина или чьей-либо иной, мы не можем сказать. К указанию П. И. Бартенева на рукопись стихотворения «К мальчику» с якобы пушкинской пометой: «Тульчин, 1822» Цявловский относится скептически:

«Что касается до указания Бартенева на мнимый тульчинский автограф Пушкина, то оно заимствовано из Геннади.27 Геннади же был введен в заблуждение кн. Н. А. Долгоруковым, считавшим стихотворение Дельвига пушкинским. Таким образом, относить поездку Пушкина в Тульчин к 1822 году на основании пометы «Тульчин, 1822» на чьей-то копии стихотворения Дельвига, приписанного Пушкину, конечно, никак нельзя».28

Возможно, однако, что Пушкин в Тульчине в ноябре 1822 года читал по памяти и записал первую строфу стихотворения Дельвига «К мальчику». Список этой первой строфы с пометой «Тульчин, 1822» и с ошибочной атрибуцией стихотворения Пушкину был передан Н. А. Долгоруковым Г. Н. Геннади, который поместил этот фрагмент в первом томе редактированных им сочинений Пушкина 1859 года под заглавием «Экспромт». Известно, кроме того, что тот же фрагмент стихотворения Пушкин однажды читал и в Каменке. Об этом чтении сохранился рассказ в дневнике Г. И. Соколова, одесского цензора, записанный 19 марта 1844 года:

«Вчера <В. А.> Давыдов рассказал экспромт, сказанный Пушкиным в доме покойного отца его Александра Львовича Давыдова. На другой день ужина, обильного возлияниями и продолжавшегося долго, Пушкин просыпается раньше других и зовет: Мальчик! Хозяин, проснувшись, спрашивает его: Что ему нужно? Но он не перестает звать мальчика и, когда он явился, то Пушкин торжественно провозгласил:

Мальчик! Солнце встретить должно
С торжеством в конце пиров;
Принеси же осторожно
И скорей из погребов
Матерь чистого веселья —
Благосмольного вина,
Чтобы мы, друзья, с похмелья
Не видали б в чашах дна!»29

Текст этой записи совпадает, за исключением некоторых явных ошибок (вместо «благосмольного вина» нужно «влагу смольную вина», вместо «мы, друзья, с похмелья» нужно «мы, друзья похмелья», вместо «не видали б» — «не видали»), с черновым текстом этой строфы в тетради Дельвига 1819 года (ИРЛИ, ф. 244, оп. 1, № 768) и с первопечатным текстом стихотворения в журнале «Благонамеренный» (1819, ч. V, март, № VI, стр. 335). В тексте копии этого стихотворения в бумагах «Зеленой лампы» (ИРЛИ, ф. 244, оп. 1, № 763) рукой Илличевского, с поправкой Пушкина и с надписью: «Третье заседание 17 апреля 1819 <года>. Председательство члена Улыбышева» — имеется разночтение в последних двух стихах, а именно:

Чтобы мы друзья похмелья
Не нашли в фиале дна.

Текст же, напечатанный Геннади по «тульчинской» рукописи, дает следующее отличие второго стиха от текста «Благонамеренного»:

С торжеством, среди пиров.

Это разночтение можно объяснить тем, что тульчинская запись сделана по памяти. Принадлежит ли она действительно Пушкину, мы, не имея подлинника, сказать не можем (Геннади не был авторитетным знатоком пушкинских автографов), но если это так, то запись — лишнее подтверждение пребывания Пушкина в Тульчине в 1822 году.

Стихотворение Дельвига, любимое Пушкиным, — на это указывают и участие Пушкина в обработке стихов его друга, засвидетельствованное материалами Пушкинского Дома, и возвращение его к той же теме в 1832 году в стихотворении «Мальчику (Из Катулла)» («Пьяной горечью Фалерна...»), — могло быть произнесено в Каменке в один из приездов туда Пушкина, в 1820—1821 или в 1822 году, и вторично — в Тульчине, в ноябрьский приезд 1822 года.

Возможно, что стихотворение, читанное Дельвигом на заседании «Зеленой лампы» в 1819 году, всплыло в 1822 году в памяти Пушкина в связи с воспоминаниями об этом дружеском кружке, которые именно в это время с большой силой захватили Пушкина и отразились в незаконченном послании к петербургским друзьям, часть которого была послана в письме к Я. Н. Толстому 26 сентября 1822 года; в нем Пушкин настойчиво спрашивает о судьбе «Зеленой лампы»:

Горишь ли ты, лампада наша,
Подруга бдений и пиров?..
В изгнаньи скучном, каждый час
Горя завистливым желаньем,
Я к вам лечу воспоминаньем...

Из наших соображений о возможности, почти несомненности вторичной поездки Пушкина в Тульчин в начале ноября 1822 года можно сделать следующие заключения.

Поездка диктовалась важными деловыми и политическими соображениями. Пушкин должен был хотеть видеть и Пестеля и Киселева. Видел ли он их — мы не знаем. Пестель 15 ноября 1822 года был в местечке Линцы, где стоял штаб Вятского полка,30 но мог приезжать и в Тульчин, особенно если Киселев там был недолго в начале ноября 1822 года. Если последнее верно и Пушкин виделся в это время, хотя бы и мимолетно, с Киселевым, у них мог и должен был произойти очень серьезный разговор и даже спор, связанный с делом В. Ф. Раевского и других пострадавших кишиневских друзей.

Очень возможно, что в связи с этой встречей Пушкина и Киселева находится и письмо Киселева к М. Ф. Орлову, дошедшее до нас в черновике и написанное, вероятно, в начале 1823 года,31 по возвращении его из-за границы. В этом письме Киселев определяет свои политические позиции и противопоставляет свои убеждения либерала радикальным взглядам М. Ф. Орлова и Пушкина:

«Мы с тобою разнствуем в мнениях, полагаю потому, что смотрим разным способом: ты смотришь в подзорную трубу, в которой механизм весь устроен редакторами „Минервы“, пылким воображением твоим, киевским бездействием32 и скукою; я же гляжу защуря глаз, дабы предметы видеть не в бесконечной и бесполезной отдаленности, но сколько можно вблизи и в настоящем их виде...

«Ты знаешь и уверен, сколь много я тебя уважаю; но мысли твои неправильны и, конечно, с сердцем твоим не сходны. Неудовольствия, грусть, сношения с красноречивыми бунтовщиками33 и, сознаюсь, несправедливое бездействие, в котором ты оставлен, — вот тому причины. Скинь с себя тебе неприличное...; оставь шайку крикунов и устреми отличные качества свои на пользу настоящую...

«Я знаю, что мысли мои с духом времени не сходны, что Греч не будет меня хвалить, что ряд пылких учеников лицея34 и громада тунеядцев московских35 провозгласят недостойным гасителем; другие назовут рабом власти, но я суждения их презираю и мыслей своих не переменю».36

Итак, вопрос о встрече Пушкина с Киселевым в Тульчине в начале ноября 1822 года остается открытым, несмотря на значительную вероятность такой встречи. Но как бы то ни было, позднейшее отношение Пушкина к Киселеву характеризуется чувством большой неприязни и недоверия.

Липранди в своих воспоминаниях отмечает это неприязненное отношение Пушкина к Киселеву в 1823 году. Он рассказывает, что в спорах о дуэли Киселева и Мордвинова37 Пушкин, вопреки мнению большинства, выступал против Киселева и «не переносил», как он говорил, «оскорбительной любезности временщика, для которого нет ничего „священного“».38

Вот все, что нам известно об одном из важнейших моментов в истории связей Пушкина с членами Южного тайного общества — о пребывании поэта в центре декабристов-южан, в Тульчине, в 1821 и 1822 годах.

————
Примечания:

1 Остафьевский архив князей Вяземских, т. I, СПб., 1899, стр. 202.

2 В. К. Кюхельбекер. Лирика и поэмы, т. I, Л., 1939, стр. XIII—XIV. Бурцова Пушкин назвал в стих. «Недавно я в часы свободы» (1822).

3 Н. В. Басаргин. Записки. Изд. «Огни», Пгр., 1917, стр. 24—25.

4 Пушкин, Полное собрание сочинений, т. VI, Изд. Академии Наук СССР, 1937, стр. 525.

5 Н. О. Лернер. Труды и дни Пушкина. Изд. 2-е, СПб., 1910, стр. 82.

6 Первая поездка в Измаил состоялась в 1821 году. Пушкин ездил туда вместе с Липранди, посланным по делу возмущения солдат в Камчатском полку («Русский архив», 1866, № 8 и 9, стб. 1272, 1276).

7 П. Бартенев. Пушкин в южной России. «Русский архив», 1866, № 8 и 9, стб. 1182.

8 М. А. Цявловский. Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина, т. I. Изд. Академии Наук СССР, стр. 758—759. В дальнейшем приводится сокращенно: Летопись.

9 «Звенья», т. IX, М., 1951, стр. 100.

10 «Русский архив», 1866, № 8 и 9, стб. 1445 и 1444.

11 Летопись, стр. 277.

12 Летопись, стр. 266—267 и 280. — О поездке Пушкина в Киев см. еще брошюру Д. Косарика «Пушкін на Україні» (Київ, 1949, стр. 19): <перевод> «28 января <1821 года> А. С. Пушкин вместе с В. Л. Давыдовым выехал в Киев на контракты, как это видно из материалов поместной конторы в Каменке» (Сборник «Пушкин», изд. Академии наук УССР, Киев, 1937, стр. 164).

13 Д. Косарик. Пушкін на Україні, стр. 22, 23.

14 Летопись, стр. 764; см. также: Пушкин. Исследования и материалы. Труды Третьей Всесоюзной Пушкинской конференции, 1953, стр. 366—367.

15 Пушкин, Полное собрание сочинений, т. II, кн. 2, Изд. Акдемии Наук СССР, 1949, стр. 1121—1122.

16 П. П. Вяземский. А. С. Пушкин. 1816—1825. По документам Остафьевского архива, СПб., 1880, стр. 53—55. — Письмо Пушкина к П. А. Вяземскому, о котором пишет М. Ф. Орлов, считается утраченным и не упомянуто на своем месте в «Летописи» (стр. 364). Однако есть основание полагать, что это письмо — то самое, которое напечатано в академическом издании (т. XIII, стр. 59—61) под датой «Март 1823 г. Кишинев» (ср.: Н. О. Лернер. Труды и дни Пушкина, СПб., 1910, стр. 82—83). Вошедшие в письмо эпиграммы на Аглаю (Давыдову) связаны с жизнью Пушкина в Каменке и непонятны без предположения о пребывании там Пушкина во время их написания, а это могло быть в начале ноября 1822 года, до приезда поэта в Киев.

17 М. Гершензон. Семья декабристов. «Былое», 1906, № 10, стр. 308.

18 6 декабря 1822 года В. А. Глинка писал Кюхельбекеру: «Я наверно увижу его <Пушкина> в Киеве во время контрактов...» («Литературное наследство», кн. 16—18, 1934, стр. 345).

19 Пушкин, Полное собрание сочинений, т. XIII, 1937, стр. 45.

20 Памяти декабристов. Сборник материалов, т. III, Изд. Академии Наук СССР, Л., 1926, стр. 191—192.

21 12 ноября Охотников покинул совсем Кишинев. В Петербург он повез письмо Пушкина Вяземскому, до нас не дошедшее; см. письмо Пушкина к Вяземскому от 5 апреля 1826 года (Пушкин, Полное собрание сочинений, т. XIII, 1937, стр. 61).

22 А. П. Заблоцкий-Десятовский. Граф П. Д. Киселев и его время, т. I, СПб., 1882, стр. 168—169.

23 Памяти декабристов. Сборник материалов, т. III, 1926, стр. 186 и 191.

24 Назначен на эту должность 16 октября 1821 года (см.: Восстание декабристов, т. VIII, Алфавит декабристов, 1925, стр. 274).

25 Н. В. Басаргин. Записки, Пгр., 1917, стр. XXII.

26 Н. В. Басаргин. Записки, стр. 13.

27 Пушкин, Сочинения, т. I, под редакцией Г. Н. Геннади, изд. Я. А. Исакова, СПб., 1859, стр. 273.

28 Летопись, стр. 759.

29 А. И. Маркевич. Неизданное стихотворение Пушкина. «Записки Одесского общества истории и древностей», т. XXIV, 1902, отд. V, стр. 66.

30 Памяти декабристов, т. III, стр. 191.

31 В публикации это письмо датировано 1819—1820 годами, что, бесспорно, неверно.

32 Киселев имеет в виду вынужденную отставку М. Ф. Орлова и его отъезд в Киев в 1822 году.

33 Киселев, вероятно, намекает на В. Ф. Раевского и П. И. Пестеля, на которого он в начале ноября 1822 года получил донос от Добровольского, сослуживца Пестеля. В связи с этим доносом Киселев даже предполагал в ноябре 1822 года навсегда уехать за границу.

34 Киселев намекает на Пушкина и, возможно, на других лицеистов — Кюхельбекера и Дельвига, фигурирующих в это время в доносах В. Н. Каразина и других.

35 «Громада тунеядцев московских» — это, по всей вероятности, члены Союза благоденствия: Граббе, Фонвизин, Якушкин, которые бывали в Тульчине и были хорошо известны Киселеву.

36 «Русская старина», 1887, т. 55, июль, стр. 231—233.

37 В 1823 году Киселев убил на дуэли И. Н. Мордвинова.

38 И. П. Липранди. Из дневника и воспоминаний. «Русский архив», 1866, № 8 и 9, стб. 1454.

Безумный арап


Интересно, что прадед Пушкина Абрам Петрович Ганнибал резко отличался от благородного образа, созданного Высоцким в фильме Митты.


По свидетельству современников, арап был скуп, труслив, ревнив и необычайно жесток.
Первая его жена красавица-гречанка Евдокия Диопер родила ему светлую девочку, белокурую и белокожую.


Взбешенный Ганнибал обвинил благоверную в измене, та попыталась его отравить и дело дошло до суда. Евдокию арестовали и одиннадцать лет держали в заключении в ужасных условиях. Позже, когда она признала измену и сама попросила развести ее с мужем, на бракоразводном процессе выяснилось, что много лет арап всячески истязал жену - бил смертным боем и морил голодом.

Их развели лишь спустя десять лет. Евдокию сослали в Староладожский монастырь, а дочку Поликсену Ганнибал оставил себе, дал ей отличное образование, но... никогда не пускал у себе на глаза. Девушка умерла в юном возрасте.

Вторая жена Ганнибала Христина-Регина фон Шеберг родила ему 11 чернокожих детей, из которых до взрослых лет дожило лишь четверо, в том числе и будущий дед поэта Осип Абрамович.

Но... жена Осипа Абрамовича также родила ему светлую девочку - Надю, будущую мать Пушкина, Надежду Осиповну. Ганнибал, узнав об этом, бросил навсегда жену с трехмесячной дочерью. Позже от другой белой женщины у Осипа родилось восемь черных детей.


Поговаривали, что Надя белокура и голубоглаза потому, что мать ее, будучи замужем за арапом Осипом Ганнибалом, любила соседа по имению - индуса с именем Визапур, светлокожего и светлоглазого...


Рисунки Пушкина, 1821 год. Лики индусов.
Да и сам Пушкин не прямо, но косвенно подтверждает это.
Среди его авторских иллюстраций к поэме "Домик в Коломне" есть рисунок фамильного дворянского герба Пушкиных в зеркальном отражении. Герб перечеркнут по диагонали лентой, означающей незаконнорожденность (бенд-синистр).
Рисунок сделан под строкой: "Больше ничего не выжмешь из рассказа моего"...

http://sadalskij.livejournal.com/2361816.html

М.Д. Филин: Ольга Калашникова

Ольга Калашникова: "Крепостная любовь" Пушкина


Серия: ЖЗЛ: Малая серия
Автор: Филин Михаил Дмитриевич
Редактор: Карпов А.Ю.
Издательство: Молодая гвардия, 2013 г.
Страниц: 210
Читать далее

Болдинский диптих

Каждое начало июня месяца внимательно просматриваю газеты и журналы в поисках очередного «откровения», касающегося судьбы или творений А.С Пушкина. На сей раз привлекла мое внимание статья в Литературной газете автора Михаила Филина. По крайней мере, есть над чем поразмышлять, о чем задуматься.

Болдинский диптих
Читать далее

Неизвестный музей А. С. Пушкина в замке Бродзяны

И жив ли тот, и та жива ли? И нынче где их уголок?
Александр Пушкин

 

Литературный музей имени А. С. Пушкина в Бродзянах — единственный за рубежами России и бывшего СССР мемориальный и историко-литературный музей имени Александра Сергеевича Пушкина. Открыт в 1979 году в отреставрированном старинном замке в местечке Бродзяны в Словакии (менее 1 тыс. жителей), связанном с пребыванием вдовы поэта Натальи Николаевны.

далее

Виктор Кравченко. "И милость царская, и царская немилость".



Неизвестный художник. Портрет Владимира Дмитриевича Вольховского. 1810-е гг. Бумага, акварель. 12x9,5 см. Всероссийский музей А. С. Пушкина.


Он был на год старше Пушкина. Как отличного ученика его в 1811 году перевели из Московского университетского пансиона в Царскосельский лицей. С детства Володя был хилым мальчиком, но очень волевым и требовательным к себе, в лицее упорно закалял себя физическими упражнениями и получил прозвище «Суворочка». В то же время товарищи ценили в нем доброту и сердечное отношение к друзьям. Курс юноша окончил с золотой медалью, отличным аттестатом и был утвержден офицером в гвардейский корпус по квартирмейстерской части.

Через год его произвели в подпоручики, а в марте 1825-го он уже капитан. Еще в лицее Вольховский вместе с Михаилом и Иваном Пущиными, А. Дельвигом, В. Кюхельбекером посещал собрания «Священной артели», раннего преддекабристского кружка, а затем «Союза благоденствия». Когда наступили события 14 декабря 1825 года, Вольховского в Петербурге не было, и вначале он оставался незамеченным, однако в процессе следствия выплыло и его имя. В марте 1826 года командир Отдельного Оренбургского корпуса, генерал от инфантерии Эссен получает приказ - «о присылке в С.-Петербург гвардейского генерального штаба капитана Вольховского, принадлежавшего к тайному злоумышленному обществу». Генерал докладывает начальнику главного штаба барону Дибичу: «...вытребованный мною из отряда полковника Берга, в Киргизской степи находившегося, ...капитан Вольховский, с нарочным Оренбургского казачьего полка сотником Шубиным препровождается...».

Отпираться перед лицом непреложных фактов было трудно, однако Вольховский настаивал на том, что в 1821 году «Союз благоденствия» распался, а о других тайных обществах он не слыхал.

По утверждению декабриста А. Розена, Владимир Дмитриевич был прощен Николаем I потому, что находился в последние годы в дальних экспедициях и не мог в силу этого принимать активного участия в собраниях общества. После вынесения приговора декабристам Вольховского отправляют на Кавказ, учредив за ним тайный надзор.

В сентябре 1826 года он впервые проезжает через Ставрополь, причем вместе с полковником Н. Раевским (младшим), назначенным командиром Нижегородского драгунского полка. Два близких друга А. С. Пушкина, Николай Раевский и Владимир Вольховский, провели вместе на Кавказе несколько лет, участвуя во многих сражениях. Первый вначале командовал полком, а закончил службу генерал-лейтенантом. Вольховский же находился непосредственно при штабе корпуса.

14 декабря 1827 года из Иркутска И. Пущин пишет Е. А. Энгельгардту, бывшему директору Царскосельского лицея: «Где и что с нашими добрыми товарищами? Я слышал только о Суворочке, что он воюет с персианами». Из формулярного списка о службе: «Со 2 декабря 1827 по 3 февраля 1828 находился в командировке в г. Тегеран ко двору персидского шаха, для выпровождения оттуда двадцати миллионов рублей серебром контрибуции, за отличное исполнение поручения сего произведен в полковники». Весной 1828 года началась война с турками, и снова Вольховский в центре событий.

Летом 1829 года на Кавказ в действующую армию едет Александр Сергеевич, чтобы увидеться со старыми друзьями. В книге «Путешествие в Арзрум» поэт вспоминал: «Увидел я нашего Вольховского, запыленного с ног до головы, обросшего бородой, изнуренного заботами. Он нашел, однако, время побеседовать со мною как старый товарищ».

В июне 1831 года Владимира Дмитриевича произвели в генерал-майоры, а с 1832 года он начальник штаба Отдельного Кавказского корпуса. В этой должности он прослужил шесть лет.

В начале 1834 года генерал по служебным делам едет в Россию, а 23 февраля в его жизни происходит важное событие. В Ревеле (Таллин. - Прим. авт.) он женится на младшей сестре своего лицейского друга Ивана Малиновского, дочери первого директора Царскосельского лицея, а весной этого же года в Петербурге последний раз видится с А. С. Пушкиным. 8 апреля они вместе представлялись императрице. В приемной Вольховский встречается и беседует с поэтом. Времени для дружеской беседы было много. В дневнике поэта читаем: «Ждали царицу часа три... Нас было человек 20. Брат Пасевича, Шереметьев, Болховский, два Корфа, Вольховский - и другие. Я по списку был последний (...) Я простился с Вольховским, который на днях едет в Грузию».

22 июля 1835 года А. С. Пушкин отправляет письмо в Тифлис Вольховскому:

«...Посылаю тебе последнее мое сочинение, историю Пугачевского бунта. Я старался в нем исследовать военные тогдашние действия и думал только о ясном их изложении, что стоило мне немалого труда, ибо начальники, действовавшие довольно за-путанно, еще запутаннее писали свои донесения, хвастаясь или оправдываясь ровно бестолково. Все это нужно было сличать, проверять еtc. Мнение твое касательно моей книги во всех отношениях было бы мне драгоценно. Будь здрав и счастлив».

Ответа Вольховского, если он был, мы, к сожалению, не знаем. В начале 1837 года, пораженный убийством Александра Сергеевича, просит лицейского старосту Михаила Яковлева написать ему о последних днях жизни поэта. 22 июня Яковлев отвечает: «Ты на меня пеняешь, зачем я не написал тебе о горестной кончине Пушкина. Вот мой ответ. Не писал я потому, что голова кругом шла в то время, а когда образумился, то уже газеты предупредили известия о его смерти...».

Под началом Вольховского служили многие декабристы. Зная о доброжелательном отношении, у него искали помощи и поддержки как родные, так и сами пострадавшие. В. Мусин-Пушкин, А. Миклашевский, А. Бестужев-Марлинский, Мих. Пущин, Анна Ивановна Коновницына, П. Леман, Н. Цебриков, А. Голицын (брат декабриста Волерьяна Г.), Е. П. Нарышкина - вот неполный перечень обратившихся к начальнику штаба.

Николай I, посетивший Закавказье в октябре 1837 года и получивший донос о нарушениях дисциплины в корпусе, весь свой гнев обратил на командующего Розена и его начальника штаба. Григория Владимировича отправили в отставку, а Вольховского назначили командиром 1-й бригады 3-й пехотной дивизии в Литву. Это была явная немилость императора. Что подвигло Николая I на это, сказать трудно. Нарушения воинской дисциплины были всегда. Завистливый донос кого-то из подчиненных или давняя неприязнь к Вольховскому, которого за дружеское, лояльное отношение к ссыльным, называли ангелом-покровителем декабристов. Может, последней каплей был несчастный случай с императором, коляска которого опрокинулась при выезде из Тифлиса на Верийском спуске. Николай I остался невредим, но Тифлисский полицмейстер, майор Ляхов, родственник Вольховского, был немедленно отстранен от должности.

Подводя итог своей службы на Кавказе, удрученный переводом на низшую должность, Вольховский пишет:

«Двадцать лет продолжал я службу, пользуясь милостивым одобрением всех начальников своих и даже имел счастие неоднократно удостоиться Высочайшего внимания и благоволения, но 1837 год был пределом моего благополучия... Между тем строго в совести моей, рассматривая поведение свое, нахожу себя может быть еще более несчастным, нежели виновным...».

В 1838 году по состоянию здоровья Вольховский вынужден был лечиться на водах. Из воспоминаний А. Е. Розена:

«В Пятигорске я жил с ним два месяца под одною крышею, ...у него на уме были не звезды, не аксельбанты, не деньги, - он думал о существенной пользе, которую мог принести повсюду, где находился. Прослужив больше полугода на новом месте, убедившись, что всякий другой генерал фронтовик и шагистик голосистый мог быть полезнее его в бригаде, вышел в отставку и поселился в деревне, где жалел только, что он по своему чину не мог быть избран в уездные судьи, чтобы на невидном месте сделать множества добра неприметным образом...». В это трудное для него время, Владимир Дмитриевич ощущал поддержку близких ему людей и среди них генерала Раевского.

22 мая из Пятигорска Вольховский писал: «Дорогой Николай Николаевич, ваш путь от 26 марта из Екатеринодара стал известен мне к 20 апреля, когда уже узнали, что вы больше не вернетесь в Ставрополь и у меня не было возможности увидеть вас. Если когда-нибудь вы приедете из Аксая к Шарковым, вы сможете найти меня в имении моей жены по тракту в 7 верстах от Изюма. Благодарю вас за заступничество перед новым командующим корпусом» (Е. А. Головиным. - Прим. авт.).

В ноябре 1828 года Владимир Дмитриевич ушел в отпуск, по истечении которого «...уволен от службы за болезнью, с мундиром и пенсионом одной трети оклада». Поселились Вольховские в селе Каменке Изюмского уезда Харьковской губернии, рядом с семьей Малиновских. Два лицейских товарища, связанные родственными узами, стали еще ближе (Иван-старший, брат Марии Васильевны, был также лицеистом первого - пушкинского - выпуска). В деревне Владимир Дмитриевич праздности не знал, вставал рано, учился английскому языку, читал много и готовился управлять имением жены своей по правилам рационального хозяйства.

Однако здоровье отставного генерала было подорвано. Умерла младшая дочь Мария: «...совершенно неожиданно посетило его горе: он лишился второй дочери своей, которая цвела здоровьем и красотою, уже бегала и начала говорить и в несколько дней ее не стало».

В марте 1841 года Владимир Дмитриевич скончался. Е. Оболенский получил печальное известие от И. Пущина: «Добрый наш Вольховский после 9-дневной нервической горячки скончался 7-го марта. Ты знаешь, как я люблю этого человека, и потому можешь судить как мне тяжела эта потеря...».



Мария Васильевна Вольховская, ур. Малиновская. Портрет работы неизвестного художника. Начало 1840-х гг.