"

...Я думал: жалкий человек.
Чего он хочет!.. небо ясно,
Под небом места много всем,
Но беспрестанно и напрасно
Один враждует он — зачем?
Галуб прервал мое мечтанье,
Ударив по плечу; он был
Кунак мой: я его спросил,
Как месту этому названье?
Он отвечал мне: Валерик,
А перевесть на ваш язык,
Так будет речка смерти..."
(М.Ю.Лермонтов "Валерик")

Пролог. Каратели

... уже не первый день продолжалась зачистка чеченских селений, нещадно палило июльское солнце, и русский карательный отряд изрядно устал. Позади полыхали аулы - Гойты, Урус-Мартан, Гехи - поля и сады чеченцев были вырублены и выжжены, мёртвая чёрная земля, дым пожарищ, трупы людей и лошадей... Маленькие группы местных жителей сопротивлялись отчаянно и безуспешно.


Уничтожение аула. Рис. офицера Тенгинского полка Д.М.Геевского

...Впрочем, похоже, самое трудное дело ждало отряд именно сегодня - Гойтинский лес и речка Валерик для российской армии имели весьма дурную славу. Когда-то сделанные в непроходимой чаще леса просеки успели зарасти - и завалы из деревьев перед входом в лес указывали на то, что артиллерия здесь будет бессильна, и зачистка будет самой сложной - штыковой...

«Если лесной бой вообще принадлежит к числу труднейших операций на войне, — пишет мемуарист , — то картина боя в вековом чеченском лесу поистине ужасна. Здесь управление войсками невозможно... Едва разорвется цепь, как, точно из-под земли, вырастали сотни шашек и кинжалов, и чеченцы с потрясающим даже привычные натуры гиком бросались вперед. Хороший отпор — и всё снова исчезает, только пули градом сыплются в наши ряды. Горе, если солдаты терялись или падали духом: ни один из них не выносил своих костей из лесной трущобы».


Сражение в лесу. Рис. неизв. худ. 1840-е гг.

Берег речки Валерик также встретил российский отряд завалами. «Должно отдать также справедливость чеченцам, — писалось в «Журнале военных действий» от лица генерала Галафеева, — они исполнили все, чтобы сделать успех наш сомнительным; выбор места, которое они укрепляли завалами в продолжение трех суток, неслыханный дотоле сбор в Чечне, в котором были мечиковцы, жители Большой и Малой Чечни, бежавших Надтеречных и всех Сунженских деревень, с каждого двора по одному человеку, удивительное хладнокровие, с которым они подпустили нас на самый верный выстрел, неожиданность для нижних чинов этой встречи — все это вместе могло бы поколебать твердость солдата и ручаться им за успех, в котором они не сомневались..."



Сражение оказалось весьма серьёзным - едва ли не с первых минут опушки леса и берега Мертвой речки покрылись телами раненых и убитых. Хуже всего было то, что сражение было для российской армии совершенно бесполезным - людей положили сотни, не продвинулись ни на пядь, ещё больше обозлили местное население, сожгли посевы, обрекли мирное население скрываться в горах, согнав из привычной повседневной жизни в хаос войны. Зачем? Ради чего?


При Валерике. Акварель М.Ю.Лермонтова

Так думал по окончании боя молодой русский офицер, глядя с высоты седла на убитых и раненых, среди которых были и его близкие друзья. Но он уже давно был фаталистом и не боялся ни своей, ни чужой смерти. Позади него переговаривались офицеры: "Миша Глебов ранен... Трубецкой -тоже... Семьдесят убитых, а чеченцев - в два раза больше..."

 Зачем? Ради чего?


1. М.Ю.Лермонтов. Рис. Д.Палена, 1840 г.    2. В.Н.Лихарев. Акв. Н.Бестужева, 1828 г.

Он тронул поводья, догнал маленькую группу всадников, обратился к одному из них - высокому, светловолосому, с красивым, несколько болезненным лицом - указывая на трупы:

- Видите, Лихарев, иллюстрацию к нашему разговору - и в чём тут "разумная необходимость"? "Разумная действительность"? В этой горе изрубленного мяса? Нет, каналья этот Ваш немец Гегель. Его бы сюда - с дикарями повоевать, по-другому бы запел!

- Вы говорите, Лермонтов, о той части картины, которую видите Вы, а Гегель - о том абсолютном значении, являющемся частью общего замысла, которое в целом мы с Вами видеть не можем - а совсем не то, что "всё, что есть, правильно", - спокойно и доброжелательно ответил Лихарев. Он и более молодой Лермонтов постоянно беседовали на подобные темы - и Лермонтов наслаждался обществом этого утонченного и изысканного "разжалованного" с тонким умным лицом и грустными глазами - Лихарев был из "тех" - мятежников 14-го декабря, чей путь в Россию из Сибири лежал через Кавказ.

- То есть - жечь поля и селения, обрекать стариков и женщин на бегство в горы, убивать мирное население - это часть "разумного замысла", о котором мы понимать не можем? А умирать самим? Вы же знаете, я не трус - но бессмысленная смерть от шальной пули на чужой земле - кому это нужно, и что здесь "разумного"?

Где-то рядом, в лесу послышались одиночные выстрелы - затем всё чаще. Лермонтов и Лихарев продолжали тихо разговаривать. Ехавшие молча рядом Мартынов и Вревской одновременно насторожились - шум приближался

- Народы умирают, но ими жив Бог, - всё так же улыбаясь, по-французски ответил Лихарев,  Лермонтов взглянул на него - тени легли у крыльев носа, у больших светлых глаз, черты лица Лихарева  мгновенно как бы заострились - автор "Фаталиста" слишком хорошо узнал эти тени.

Но он не успел ничего ответить - из зарослей выскочил конный отряд из нескольких чеченцев - и неожиданно Лихарев дернул поводья, направив коня стремительным галопом прямо к вражескому отряду - засвистели пули - через мгновение всё было кончено; когда, спохватившись, подъехали остальные офицеры, чеченский отряд снова исчез в зарослях, а всадник с конём лежали убитые на песке.

Офицеры спешились и молчали, глядя на труп Лихарева, насквозь прошитый несколькими пулями.

- Господа, - наконец нарушил тишину Вревской. - Думаю, не стоит полностью излагать обстоятельства смерти Владимира Николаича. Всё слишком похоже на преднамеренное самоубийство.

- Да, - согласился Лермонтов. - просто - ехали. Просто - шальная пуля.


На бивуаке в Грозной. Рис. из альбома Урусова, 1840 г.

...Небольшая кучка скромных вещей убитого, очень простых; записи, книги - совсем немного. Неотправленные письма - матери, сестре. А поверх кучки, в свете единственной свечи - неожиданно яркое пятно миниатюрного портрета, золотые блики от драгоценной рамки-оправы... Лермонтов наклонился и взял портрет, рисованный явно столичным дорогим художником - прекрасное лицо изображенной на нем молодой женщины в бальном платье, с цветами в элегантной прическе было невыразимо, душераздирающе грустным...


Часть 1. Une belle brune


Екатерина Андреевна Бороздина, в первом замужестве - Лихарева, во втором - Шостак.
Миниатюра Ж.-Б. Изабе (?), конец 1820-х гг.

Едва лишь в 1823 году появившись в свете, юная Катюша Бороздина, дочка бывшего крымского гражданского губернатора, а ныне сенатора Андрея Михайловича Бороздина, стала настоящей звездочкой киевских и одесских балов. Среднего роста, грациозная темноволосая девушка с чуть удлиненными темно-синими глазами получила в свете прозвище "Прекрасная Брюнетка".

(Маленькое отступление: В 1820 году крымское имение Бороздиных посетил вместе с родственниками Бороздиных Раевскими Пушкин. Однажды во время утренней прогулки по берегу моря он неожиданно увидел прекрасную купальщицу - юную дочь гостеприимных хозяев - Катюшу. Благодаря этой деликатной ситуации на свет появилась чудесная "Нереида"):



Пушкин в Крыму. Худ. Н.Горлов

Так же, как и её старшую сестру Машу, Катеньку окружили сразу же сонмы поклонников. Но сердца обеих девушек уже были заняты.
 

1. Ек.Н.Раевская-Давыдова. Худ. А.Молинари, 1810-е гг.     2. А.М.Бороздин. Неизв.худ., 182(?)

В имении их бабушки Екатерины Николаевны Раевской-Давыдовой - Каменке, в гостях у их дядей Василия Львовича и Александра Львовича Давыдовых собиралась передовая молодёжь, как штатская, так и в большинстве своём военная.


Пушкин в Каменке среди декабристов. Худ.Д.Н.Кардовский

Юные внучки Екатерины Николаевны - Катя, Маша, Соня и Лёля Раевские, Маша и Катя Бороздины, их подруги и кузины постоянно гостили в богатом имении бабушки, там же молодёжь, как и везде и всегда, организовывала стихийные музыкальные и танцевальные вечера; на них царила атмосфера влюбленности, молодости, радости; эта атмосфера не обошла, разумеется, и красавиц-барышень Бороздиных, ко всему прочему, завидных невест с весьма неплохим приданым. Но сенатор и бывший губернатор Крыма Бороздин вряд ли пришел бы в восторг от выбора обеих дочерей, и до поры до времени их романы и любовные планы держались в тайне.


Владимир Лихарев. Рис. А.С.Пушкина на рукописи "Евгения Онегина"

Поэтому. когда на одном из киевских балов к Прекрасной Брюнетке с трепетом подошел пригласить на мазурку высокий светловолосый двадцатилетний подпоручик Володенька Лихарев, то девушка сразу же дала ему понять, что рассчитывать ему не на что; позднее на его робкое объяснение в любви Катюша назвала и имя его счастливого соперника - им оказался хорошо знакомый Владимиру 22-хлетний Мишель Бестужев-Рюмин, фронтовой адъютант лейб-гвардии Семеновского полка. Мишель часто наезжал в усадьбу Бороздиных, дело шло к свадьбе, и молодой человек, вопреки правилам светского приличия, этого совсем не скрывал. Что оставалось делать Лихареву? Отойти в сторону. Но смириться с крушением своих надежд он не мог, и с отчаянием смотрел на то, как на очередном балу или собрании Катюша протягивает Бестужеву свою узкую руку в дорогой перчатке, и они танцуют, танцуют, танцуют, глядя только друг на друга, не замечая никого вокруг...
...Но время шло, а официального сватовства всё не было и не было. Тщетно Мишель умолял своих родителей дать благословение на женитьбу - он получил категорический отказ по причине его крайней молодости и легкомыслия. Мишель предложил невесте обвенчаться тайно, девушка согласилась, но Мишель вдруг передумал - не посмел ослушаться родителей. Всё это стало достоянием пересудов; доброе имя девушки была скомпрометировано, в синих глазах Катюши навсегда поселилась грусть, она старалась не появляться на балах и собраниях - и вот тут-то пришло время Лихарева...


1. В.Н.Лихарев.  Худ.А.Гибаль, 1823 г.     2. М.П. Бестужев-Рюмин. Рис.А.Ивановского, 1823(?)г.

...8 ноября 1824 года два молодых человека сошлись в поединке на пустыре за городом в присутствии штабного лекаря и двух секундантов. Бестужев-Рюмин был легко ранен в плечо. Рана Лихарева была сложнее - пуля застряла в мягких тканях бедра, и лекарь отсоветовал её вынимать, всего лишь наложив повязку.
Через несколько недель Лихарев сделал предложение младшей Бороздиной, которое было принято её отцом вполне благосклонно. Серьёзный, спокойный, уверенно идущий по карьерной лестнице Лихарев, по его мнению, был совсем не чета легкомысленному "вертопраху" Бестужеву; хорошей дворянской фамилии, семья совсем неплохо обеспечена - деревеньки и сотни крепостных в Тульской, Орловской, Костромской, Рязанской губерниях; все имения, благодаря стараниям рачительной маменьки Владимира - Пелагеи Петровны, урождённой Быковой - в идеальном порядке и приносят доход.  Есть грешок - замечен в игре, да кто ж сейчас не играет - Андрей Михайлович Бороздин уточнял - ничего серьёзного. Ну и взгляды его, конечно же - дань моде, молодёжь, ниспровергатели основ, начитались всяких книжек - ничего, все в его годы были такими - а детки пойдут - якобинская дурь из головы быстро выветрится. Да вот беда - слишком часто бывает молодёжь у братьев жены Сонечки - Давыдовых, Раевских - много там опасного пустозвонства. Надо будет поговорить с Лихаревым. Но и перегибать палку нельзя - репутация Катеньки, конечно же, пострадала в глазах общества из-за этого романа с Бестужевым, да и не только, и не столько из-за него - недавнее скандальное замужество старшей дочери Бороздина могло полностью лишить младшую сестру достойных женихов.
При мысли о Маше Андрей Михайлович судорожно сжал кулаки. Подумать только - его русоволосая любимица-дочка, до сих пор кроткая и послушная, вдруг полностью вышла из родительской воли, отвергнув достойных претендентов и без согласия отца обвенчавшись в Одессе с немолодым и небогатым многодетным вдовцом, штабс-капитаном в отставке Иосифом Поджио, впридачу ещё и католиком по вероисповеданию. И приказы, и уговоры родителей - всё было напрасно - Маша была непреклонна. Отец объявил о лишении Маши приданого - но дочь этому даже порадовалась: "Теперь никто не скажет, что мой муж женился на мне из соображений корысти",- был её ответ.


1. Иосиф Викторович Поджио. Неизв.худ.,начало 1820-х гг.   2. Мария Андреевна Бороздина (?), в первом замужестве Поджио, во втором - кн. Гагарина. Худ. А.П.Брюллов, 1830-е гг.

Теперь Маша жила в скромном имении Поджио Яновке, воспитывала его четверых детей от первого брака и ожидала своего малыша, спокойная, счастливая, любимая. Катюша, невзирая на запрет родителей, втайне общалась с сестрой; родительский дом казался ей душным и пустым, на балах и в собраниях она ловила косые взгляды окружающих - и поэтому предложение Лихарева она приняла вполне благосклонно - во всяком случае,  красивый стройный блондин, преданный ей романтически влюбленный рыцарь антипатии у неё не вызывал. Свадьбу назначили на август.


Имение Бороздиных-Давыдовых Кучук-Ламбат

Лето прошло в предсвадебных хлопотах, Катрин разъезжала по дорогим портнихам и модным лавкам, Владимир в свободное от службы время постоянно бывал у невесты; политические беседы в Каменке уже никак его не привлекали. Андрей Михайлович Бороздин усовершенствовал одно из своих роскошных крымских имений -  - и принимал в нём гостей - друзей и родственников, среди которых были и его приятель поэт,музыкант и дипломат Грибоедов, и племянницы его жены Раевские с супругами - генералом Михаилом Орловым и князем Сергеем Волконским.




1. Михаил Фёдорович Орлов. Худ. А.Ризенер, 1810-е гг. 2. Екатерина Николаевна Орлова-Раевская с дочерью Анной. Неизв.худ., 1836 г. 3. Кн.Мария Николаевна Раевская-Волконская. Худ. П.Ф.Соколов, 1821 г. 4. Кн. Сергей Григорьевич Волконский. Худ. Ж.-Б. Изабе, 1814 г.

Кто-то из кузин и привез - передал тайно - письма для Катеньки; в конвертик с письмом от сестры Маши было вложено послание, написанное до боли знакомой рукой -  Мишель Бестужев всё ещё пытался объясниться перед бывшей невестой

"вы не можете себе представить ужасное будущее, которое меня ожидает. К счастью, возле меня находится друг (С.Муравьев - прим.), который разделяет мои печали, утешать меня в них было бы сверх сил. Не подумайте же, что я хочу вас испугать намеком на самоубийство. Нет. Я не покушусь на жизнь, с которой, может быть, соединена жизнь моих престарелых родителей… Причина образа действий моих родителей, на мой взгляд, заключается в их убеждении, что я глупец, которого всякий может провести в собственных интересах. Я не знаю, утешительно ли такое мнение о 24-летнем сыне, но мне хочется верить, что оно несправедливо"

Но Катенька равнодушно отложила, не дочитав, письмецо с ненужными объяснениями. В отличие от сестры Маши - эмоциональной, порывистой, управляемой,и в дальнейшем Катенька будет исходить в решениях своих не из слов и чувств, а из поступков. Гордая, замкнутая, "вся в себе" - она и решения принимала только наедине с самой собой - а окружающие видели лишь окончательный результат. Окончательный и бесповоротный,на который не повлияют ни слова, ни чувства, ни уговоры, ни приказы.

Приближался день свадьбы - 17 августа 1825 года...

Правда, сестры Бороздины были посвящены в некие стороны деятельности своих супругов - о Тайном обществе несостоявшейся невесте говорил и Бестужев-Рюмин, и Катюша собиралась в любом случае разделить его судьбу, какая бы она ни была - но здесь, в Яновке, в отличие от бабушкиной Каменки, всё это казалось не очень серьезным и совсем далеким, да и сдержанный рассудочный Володя несравним с экзальтированным говоруном Мишелем - он отлично делал карьеру, практично рассуждал о ведении хозяйства и строил реальные планы на будущее семьи, он читал много книг, знал в совершенстве четыре языка, и мог бы отлично идти по дипломатическому ведомству-да и у своего начальника графа Витта он был на весьма хорошем счету, пока... Пока весной в доверие к Лихареву не вкрался некто Бошняк, доносчик и провокатор - и несколько доносов, в которых упоминались южные тайные общества, - а Лихарев являлся, по мнению Бошняка, едва ли не главным их организатором - легло на стол Витта уже в августе - не дать им ходу Витт не мог, и 18 октября 1825 года в Таганроге он представил императору Александру рапорт о заговоре офицеров и список заговорщиков, среди которых был подпоручик Лихарев. Но Александр устало и равнодушно бросил в ящик стола и этот список - как и другие.





1. Гр. И.О. де Витт. Худ. Дж. Доу, 1830-е гг. 2.Император Александр Первый. Неизв.худ., 1810-е гг.

Все эти фамилии он знал. Знал их несравнимо больше. Более того - если бы он был тем самым юным воспитанником республиканца Лагарпа, тем самым молодым романтиком на троне, полным сил и энергии,окруженный любовью и поддержкой таких же молодых и благородных, как он сам - он вполне бы разделил их мнения и идеи. Но император чудовищно устал и от жизни, и от власти. Наивные мальчики писали и говорили о самодержавии как оплоте рабства, не понимая того, что Самодержец и был Самым Главным Рабом Российского Государства - без права и без надежды на свободу. Колоссальная неповоротливая темная махина  гигантской империи давила на него гораздо страшнее, чем на любого из его подданных, и даже всех их, вместе взятых. Смерть обожаемой дочери Софьи подкосила его окончательно. Остаться бы в своем уютном, заботливо обустроенном им доме в Таганроге, целыми днями молча сидеть на берегу и смотреть на море - или уехать в Европу - как частное лицо, не уехать - сбежать... Но он знал, что сбежать удастся только в смерть. Императорская корона - терновый венец; шипы его в клочья раздирали и сердце, и душу Александра - он искал спасения в религии, в мистике, как раньше искал его в дружбе и любви - но спасение несла только Смерть...

Смерть Александра Первого в Таганроге. Цв. литография 1825 г.

Известие о смерти Государя застало Лихаревых и Поджио всё в той же Яновке. Обе молодые семьи находились в это время в счастливом ожидании первенцев, и, как ни судьбоносна была смена императора для России, обитателей Яновки это известие впечатлило далеко не так сильно, как можно было бы ожидать в подобных обстоятельствах.
А тем временем в Петербурге после собрания у Рылеева вспыхнуло и погасло восстание. Несколько часов противостояния на Сенатской - и всё... И сотни загубленных в самом расцвете жизней, искалеченных судеб, разрушенных семей...
...29 декабря 1825 года у крыльца барского дома в Яновке остановился экипаж - приехавший фельдъегерь предъявил предписание на арест Владимира Лихарева. Испуганная Маша Поджио расплакалась, муж утешал её как мог, понимая, что его арест - дело в лучшем случае лишь нескольких недель. Катя подавленно молчала. Суетилась заполошно дворня. Александр Поджио не выходил из своего кабинета. На растерянные вопросы госпожи Поджио посыльный отвечал вежливо и односложно: "В Елисаветград велено доставить незамедлительно". Среди изъятых бумаг лежали письма от друзей, от товарищей по обществу, черновики «Взгляда на военные поселения».
Владимир взял наскоро собранные вещи, попрощался с близкими - спокойно и отстранённо, что неприятно поразило Катюшу. Уже тогда мелькнуло какое-то отчуждение, отдаление  но усталость этого ужасного дня взяла верх, и, после того, как фельдъегерская тройка увезла Владимира навстречу его темной судьбе, Катюша ушла в свою спальню, упала на постель и забылась тяжёлым сном-обмороком - но уже наутро готова была действовать решительно.
Встав задолго до рассвета, Катюша писала и писала, запечатывала очередной конверт и снова писала - отцу, матери, свекрови, золовкам - сестрам Владимира Катиньке и Лизаньке, Витту, Раевским, Воронцовым, Орловым, всем тем, кто мог бы хоть что-то прояснить или в чем-то помочь. Тем временем Магдалина Осиповна быстро собирала посыльных в Елисаветград ("а ежели понадобится, то и дальше, как - на месте увидишь", - напутствовала она их); Александр и Иосиф, каждый в своих комнатах, торопливо жгли опасные бумаги. Маша помогала мужу - она чувствовала весь ужас происходящего, её трясло от страха и неопределенности. Малыши Поджио сидели в уголке гостиной тихо, как мышата; в доме пахло ёлкой, приготовлениями к празднику - но все, даже дети, ощущали, что праздники и веселье в этом доме закончились надолго - если не навсегда...
...Последнее письмо Катюша писала особенно тщательно и продуманно - адресовалось оно тётушке графине  Бобринской, чья помощь могла оказаться неоценимой.
Графиня Софья Александровна Бобринская ("Прелесть Александровна" - как называл её влюбленный в очаровательную девушку поэт Жуковский) - одна из привлекательнейших светских женщин своего времени. Дочь племянника Потемкина генерал-прокурора Сената А.Н.Самойлова и известной красавицы Е.С.Трубецкой, жена графа А.А.Бобринского - внука Екатерины Великой от тайного брака с Григорием Орловым, любимая фрейлина императрицы Марии Фёдоровны - и, что самое главное, задушевный личный друг молодой императрицы Александры Федоровны

Вел.княгиня Ольга Николаевна: "Это была одна из тех ее подруг, которая внутренне более всех ей подходила. Софи Бобринскую знали немногие ввиду того, что она редко бывала в обществе, но эти немногие ценили ее. Я никогда не слышала от нее ни одного пустого слова, и если я, будучи ребенком, и не могла следить за тем, о чем они говорили с Мама, то все же я чувствовала что-то необыденное в ее разговорах и мыслях. Если Мама брала нас с собой, чтобы навестить ее, это было для нас всегда большой радостью. Когда она приезжала в Зимний дворец, Мама запиралась с ней в красном кабинете... "

...Тем временем трагические события в Яновке следовали одно за другим - известия об арестах родных и друзей шли сплошным потоком. З-го января фельдъегерская тройка приехала за Александром Поджио, 14-го января - за Иосифом. Прощание его с семьей было душераздирающим. (Из крепости он писал генералу Левашеву: "...Я имею мать преклонного возраста, ей уже больше шестидесяти лет; каждая минута ее жизни посвящена была заботе о счастье двух сыновей, видя младшего сына своего задержанным и увезенным в Петербург, эта почтенная старая женщина от горя пришла в состояние слабости, опасной для жизни. Когда восемь дней спустя явились меня арестовать и я пришел сказать ей последнее прости, моя бедная мать, дав мне свое святое благословение, упала без чувств; с другой стороны, моя жена, оставшаяся покинутой накануне первых родов, в момент, когда она сильнее всего нуждалась в моих заботах, впала в ужасное отчаяние; в довершение всего мои четверо детей бросились к моим ногам, чтобы испросить мое благословение, их пришлось увести силой, ибо они не могли взять в толк, как можно отторгнуть их отца, — вот тяжелое, горестное зрелище, которое с такой силой запечатлелось в моей памяти, что я не знаю с тех пор ни покоя, ни сна. Я дрожу за жизнь моей бедной матери, безмерно тревожусь за жену,— что касается моих детей, их несчастье превосходит все, мать их умерла, отец — преступник, в заключении»).



...Катенька передала перепуганных детишек в руки не менее перепуганной прислуги, обняла отчаянно рыдающую Машу, и вместе они пошли искать Магдалену Осиповну. Старушка сидела на заснеженном крыльце, не имея сил подняться и зайти в дом. Она не плакала, но повторяла: "Паночики мои... паночики..." с таким безысходным отчаянием, что Катенька, помогая ей встать, в ужасе поняла, что спокойного тихого счастья, которым они все наслаждались в Яновке, не будет больше никогда.

...Сенатор Бороздин метался по большой богато обставленной супружеской спальне своего крымского дома, как лев в клетке. Боже, что наделали эти глупые девчонки! Обе - обе! - вышли замуж за государственных преступников! За цареубийц! И вот теперь Катюша требует - именно требует, а не просит - его помощи! Он, видите ли, должен помочь ей устроить встречу с мужем в крепости! В тюрьме! Впрочем, на днях сенатор узнал, что Лихарева высокая комиссия по расследованию не сочла причастным к главным преступлениям мятежников, и ничего особенного ему не грозит - так, отделается легким испугом. Но вот братья Поджио - это совсем другое! И - Маша, Маша, Маша...
- Говорят о каторге и ссылке в Сибирь - надолго или навечно! Конечно, эти мерзавцы вполне заслужили... Но Вы, мой друг, знаете характер Маши - она же поедет за ним! И заживо похоронит себя там.
Черноглазая худощавая Софья Львовна Бороздина, урожденная Давыдова, лицом и характером очень похожая на свою властную мать Екатерину Николаевну, до этих слов её экзальтированного супруга безмолвствовала, отвернувшись к окну. Но после этой фразы она надменно повернула голову и холодно взглянула на мужа:
- Это их долг как жен и матерей семейства; они дали клятву перед Богом, - и, увидев изумленный взгляд мужа, сухо добавила. - А вот если бы они были разведены...
- Я полагаю поговорить об этом с государем... - помолчав несколько минут, произнес Бороздин.

...Не дождавшись помощи от родителей, Катрин через Бобринскую добилась все же свидания с Владимиром в крепости - для себя и свекрови. Встреча получилась печальной. Пелагея Петровна Лихарева, увидев своего любимца сильно похудевшим, бледным и больным, все короткое время свидания подавленно молчала. Молчал и Владимир - и Катенька снова почувствовала эту некую его отстраненность. На все ее рассказы и вопросы он отвечал односложно и едва ли не равнодушно - и ей показалось, что он даже обрадовался появлению офицера, прекратившего свидание.



Дома её ждала с расспросами нетерпеливая Маша - но Катенька, сославшись на головную боль и тошноту - беременность она действительно переносила очень нелегко - ушла к себе в комнату. Маша же села писать бесчисленные письма-прошения - императору, императрице, влиятельной родне, друзьям - и плакала от отчаяния - никто ни слова не говорил об Иосифе - настоящий заговор молчания. И только однажды какой-то незнакомец молча передал ей записку на французском "Он жив". Но это было много позднее - а пока все с трепетом ждали решений императора и приговора суда - Маша уехала в Яновку к свекрови, где 8 апреля 1826 года родила сына Льва. Через полтора месяца, 28 мая 1826 года в местечке Тенепино Киевской губернии у Екатерины Лихаревой родился сын Николай.


Гражданская казнь декабристов. Худ.М.Кузнецов

В июне того же года Верховный уголовный суд вынес предварительное решение о причастности к преступлениям и о наказаниях на рассмотрение императора. Через месяц Николаем было вынесено окончательное решение, по которому Владимир Лихарев получил достаточно мягкое наказание - он был осужден по 7-му разряду и приговорен к каторжным работам на 2 года; в августе же срок был сокращен до одного года. Катенька вместе с малышом переехала на время ожидания - так предполагалось - в Коншинку к свекрови. Как она восприняла известие о казни через повешение Мишеля Бестужева-Рюмина? История об этом умалчивает

Братьям Поджио повезло намного меньше, чем Лихареву. Александр был приговорен к смертной казни, позднее замененной двадцатью годами каторги; Иосиф получил в окончательном варианте приговора семь лет каторги; Машенька, услышав об этом, начала собираться в Сибирь, как и ее кузина Мари Волконская - но вдруг все сведения о муже снова и полностью прекратились.

Шеф жандармов А.Х.Бенкендорф в письме А. А. Волкову: "Проживающая в Москве в доме г.Демидова жена государственного преступника Иосифа Поджио, желая разделить участь мужа её, просила меня известить её о настоящем его местопребывании. Вследствие сего покорнейше прошу Ваше превосходительство объявить госпоже Поджио, что я не имею положительного сведения о пребывании его".
Дело было в том, что 8 апреля 1828 г. Бороздин написал Бенкендорфу письмо, в котором сообщал, что его старшая дочь (ей в то время было 22 года), вышедшая замуж против его воли, может отправиться в Сибирь не иначе, как подвергшись его проклятию. Но он желает уничтожить её сомнения относительно того, доходит ли помощь, адресуемая для обоих Поджио въ Читинский острог. Бенкендорф отвечал: "Иосиф Поджио не находится еще в Читинском остроге, но я могу вас уверить, милостивый государь, что он аккуратно получает все письма, вещи и деньги, отправляемые при моем посредстве".

Иосиф же в это время находился в Шлиссельбургской крепости. Опасаясь, что дочь последует за мужем, Бороздин просил императора оставить зятя в одиночном заключении. Его просьба была удовлетворена - никакой связи с женой и матерью, с детьми ненавидимый зять не имел именно благодаря ему.


Шлиссельбургская крепость

Маша же, почти лишенная средств к существованию, уставшая от неизвестности и постоянной борьбы, поддерживаемая лишь свекровью и сестрой - Маша же противостояла отцу с таким упорством, которое он совершенно не мог предполагать в этой всегда кроткой и послушной дочери. Бороздин принес ей постановление правительства и Синода о том, что декабристы — «живые мертвецы«, «политические мертвецы», и посему жены их считаются вдовами и могут спокойно вторично выходить замуж при живом супруге - Маша содрогнулась, вся сжалась от чудовищности этой фразы - но через несколько дней новые письма полетели от нее к тем, кто хоть что-то мог прояснить по поводу Поджио. Она была готова и к тому, чтобы уехать в Сибирь к предполагаемому месту каторги Иосифа - и ждать его там - и с этой целью написала письмо кузине - Машеньке Волконской, на что получила ее встревоженный ответ (Волконская только что потеряла собственного ребенка, оставленного родне мужа перед отъездом в Сибирь):

"«Читинский острог, 21 января 1828 г.
Я получила Ваше письмо от 19 ноября, дорогая и добрая кузина, и тороплюсь разубедить Вас по крайней мере в отношении Вашего кузена Александра: он ведет себя достойно и кажется очень разочарован своей судьбой. Что же касается Вас, добрая моя кузина, я Вас обязываю никак не предпринимать это страшное путешествие до получения верного известия, что Ваш супруг был выслан; что станет с Вами, если Вас задержат в Иркутске на несколько месяцев до его прибытия; Ваши бедные дети нуждаются в Ваших заботах. Рассчитывайте на меня в том, что будет необходимо Вашему кузену, что же касается... Иосифа, нет необходимости утверждать Вам, что он найдет во мне настоящую сестру. Как только приедете, надеюсь, Вы остановитесь у меня; я Вас приму со всей той дружбой, которую сохраняю к Вам с моего раннего детства. Не могу выразить, как я Вас жду, я посчитаю, что найду в Вашем лице сестру. Вы же напомните всех моих сестер. Прощайте, добрая кузина, возьмите на себя труд передать мое уважение моей тете и госпоже Вашей свекрови. Я покрываю поцелуями Вашего бедного маленького Лоло. Пусть бог сохранит его Вам».

1. А.В.Поджио. Худ. Н.А.Бестужев, 1831-1832 гг.      2. М.Н.Волконская. Худ. Н.А.Бестужев, 1830-31 гг.

...В 1828 году весной Владимир Лихарев вышел на поселение в небольшой городок Кондинск Тобольской губернии. Катя и Пелагея Петровна, памятуя слова Николая Первого, что для декабристов путь в Россию лежит через Кавказ, стали ходатайствовать об определении Владимира в действующую армию. На имя императора поступает всеподданнейшая просьба: «Приносим прошение Вашему Императорскому Величеству о повелении поступить виновному в рядовые одной из действующих армий, дабы мог он кровью своей смыть преступное заблуждение.
Пелагея, Петрова дочь, вдова ротмистра Лихарева; Екатерина, Андреева дочь, жена бывшего подпоручика Лихарева».

В просьбе было отказано, но Лихарева перевели в Курган - город гораздо более комфортный для проживания, чем Кондинск - вместе с товарищами по несчастью - Нарышкиными, Розенами, Назимовым, Лорером. Катенька и мать делали все, чтобы по возможности облегчить его жизнь, не теряя при этом надежды все же вернуть его домой через Кавказскую армию. В Курган шли бесконечные посылки и финансовая помощь, но почему-то письма от Владимира приходили все реже и реже, зато в них постоянно стали звучать жалобы на здоровье - рана, полученная на дуэли, начала его сильно мучить.

...В это время Маша Поджио, отправив очередное прошение императору, наконец-то получила ответ.

«7 сентября 1828 г.
Всемилостивейший Государь!
Великодушие Вашего императорского величества, столь известное всем верноподданным Вашим, дает мне смелость пасть к стопам моего Государя и просить о великой милости. Знаю всю великость преступления мужа моего, бывшего гвардии штабс-капитана Осипа Поджио, и справедливое наказание, определенное ему, не смею и просить о помиловании его; но будучи его несчастною женою, зная всю священную обязанность моего союза, самая вера и законы повелевают мне разделить тяжкий жребий его; ни молодость моя, ни бедное состояние всего семейства — ничто не может мне служить препятствием. Защитник веры! Покровитель несчастных! Не отвергни всенижайшей моей просьбы! Повели объявить мне местопребывание преступного, но несчастного мужа моего, дабы я могла, соединясь с ним, исполнять до конца жизни моей данную пред богом клятву.. »


1. Император Николай Первый.       2. Гр. А.Ф.Бенкендорф. Худ. П.Ф.Соколов, 1835 г.

В ответ Иосифу с января 1829-го года наконец-то были разрешены письма к близким - но по-прежнему без указания местопребывания. Из многочисленной переписки с сибирскими родственниками Маша уже точно знала, что в Сибири ее мужа нет и не было. Ей разрешили послать ему некоторые вещи - значит, жив. Но где он? Она снова и снова обращалась ко всем, кто мог бы что-то прояснить - ничего! Отец, разумеется, всё знавший (и, как она догадывалась, организовавший этот "заговор молчания"), продолжал настаивать на разводе - впрочем, официального развода и не требовалось - с момента вынесения приговора государственному преступнику его жена становилась абсолютно свободной, и могла далее распоряжаться своей личной судьбой по своему усмотрению. Маша все более и более ощущала сжимающееся вокруг неё кольцо бедствий - угасала от тяжелой и продолжительной болезни ее мать,Софья Львовна, и Маша чувствовала свою вину перед ней - а еще перед свекровью, догадываясь, что переписку с сыновьями той запретили из-за ее, Машина, упорства. Пример Катеньки, добровольно заточившей себя и ребенка в Коншинке и делавшей все, чтобы облегчить участь мужу и вернуть его в привычную жизнь, единственно поддерживал её.

Так, в переживаниях и неизвестности, прошло еще два бесконечных года. 22 февраля 1830 г. Маша подала в III Отделение просьбу на французском языке. Она называет себя "вдовою живого мужа", говорит, что у неё есть ребенок, "родившийся через несколько недель после ужасного события, которое отняло у него его несчастного отца", упоминает о том, что она находит убежище в чужом доме. Последние строчки письма напоминают крик отчаяния: "Государь, я не знаю, чего я должна просить у В. И. Величества". Ответа не было...



...Отец, как всегда в последнее время, приехал в московский дом Демидовых, где остановилась Маша, без жены. Софья Львовна, ослепшая на один глаз, измученная тяжелой болезнью, осталась в Крыму, где супруг построил для нее в Кучук-Ламбате отдельный прекрасно оборудованный домик - она уже ничем не интересовалась и медленно угасала - только иногда, прекрасная музыкантша, она бралась за обожаемую скрипку, и волшебная музыка, наполняя этот тихий уголок, несколько оживляла и ее - но все понимали, что жить ей оставалось совсем недолго, и что от мирских и семейных дел она почти совсем отошла...


1.С.Л.Бороздина (?). Неизв.худ., начало 1830-х гг. 2. Дом Бороздиных в Кучук-Ламбате. Худ. Ж.Мивилль. 1818 г.

...Итак, отец, как обычно, холеный, красивый, подтянутый, элегантно одетый, зашел в комнату Маши своей стремительной походкой, но что-то в нем было новое, пока еще Машей непонятое, но интуитивно-ощутимо опасное для нее и Иосифа. У Маши совсем не было денег, в дорогу ее собирала свекровь; маленький Лоло приболел и остался у бабушки; Маша смертельно устала - но сдаваться она не собиралась.
- Маша, - начал Бороздин проникновенно, - когда ты поймешь, наконец, что мы не враги тебе? ты была и остаешься моим любимым ребенком, всё, что я делаю, делается для твоего же счастья. Твоя кузина Волконская бросила своего сына, поехала в Сибирь, ребенок умер - ты этого хочешь для Лоло? Своим непослушанием она сократила жизнь своему отцу - генерал мог бы еще жить да жить - но неблагодарное дитя хуже ядовитой змеи! так радуйся - дни твоей матушки тоже сочтены, твоё ослиное упрямство лишает ее последних сил бороться с болезнью. Я не говорю уже о твоей свекрови и пасынках - они страдают, не имея никакой связи со своим близким человеком - и виновница этому всему - только ты! Только ты, Маша - не я, не Государь Император - а только ты!Ты действуешь и против интересов Лоло - именно из-за твоего упрямства и безрассудного поведения твоего мужа твой сын сейчас, являясь сыном государственного преступника, лишен всех привилегий дворянства, да и я мог бы гораздо более помогать вам в ваших нуждах, если бы ты была послушной дочерью, заботливой матерью, пекущейся о будущем своего сына, а не бросала бы свою жизнь и судьбу своих близких под ноги человеку, который ради тебя не удосужился отказаться ни от малейших своих преступных взглядов и принципов, ничем не пожертвовал ни ради тебя, ни ради матери и детей своих - и теперь пожинает плоды! нет, помолчи! - пресек Бороздин попытку дочери что-то возразить. - Что ты скажешь, я знаю наперед - клятва перед алтарем и прочее - перед каким алтарем, Маша? католическим? твой брак никогда не считался законным - ни перед людьми, ни перед Богом - а теперь еще и перед обществом. Государь в милости своей дал тебе и таким, как ты, возможность свободно выйти из этих отношений и устроить судьбу свою и Лоло совсем по-другому - а ты уже почти семь лет изводишь себя и своих близких бесплодными попытками полностью изуродовать жизнь себе и нам - бесплодными, Маша! ты никогда не поедешь ни в какую Сибирь - потому что и твой муж туда не поедет! пришла пора сказать тебе всё - Поджио в крепости, в одиночной камере, в ужасных условиях, в тяжелых недугах - скорбут, ревматизм, сердечные боли, еще год-два и он умрет или лишится рассудка, - Сибирь его спасла бы, хороший воздух, натуральная еда, общество брата и других - но он не поедет туда, пока ты не расторгнешь свой брак. И нечего винить нас - всему виной только он и только ты.
В течение всего отцовского монолога Маша молчала, сидя на краешке дивана и опустив глаза; при упоминании о болезни Иосифа она подняла голову, желая что-то спросить - но порыв её тут же иссяк.
- Маша, - после недолгого молчания сказал отец. - Все можно сделать очень быстро. Ты получишь сколько угодно денег и сможешь помочь свекрови и пасынкам - я узнавал - дела г-жи Поджио весьма расстроены.Я не думаю, что она осудит тебя за то, что ты дашь возможность ее сыну жить в относительной свободе рядом с братом и общаться с ней и детьми. Ты же с Лоло можешь жить в любом из наших поместий или в любой из столиц - а лучше всего - уехать вместе с Катенькой за границу, пока не забудется вся эта история с вашими неудачными замужествами, отдохнуть...
- С Катенькой? - встрепенулась Маша. - Но я получила на днях письмо от Катеньки - она ждет ответа от Государыни по поводу перевода Володи на Кавказ, а потом в Россию... За границу она никак не собиралась...
- Долго же шло это письмо, - усмехнулся отец и, открыв дверь, поманил кого-то из соседней комнаты - и Маша очутилась в объятиях Кати, которую не видела два долгих года.
- Я думаю, вам будет о чем поговорить, - сказал Бороздин дочерям. - А я вас пока покидаю - надо отдать кое-какие распоряжения и поручения.

...Незадолго до описываемых событий Владимиру Лихареву с помощью родных всё же удалось уехать на лечение в Тобольск "для вынутия из тела его пули, с тем, однако, чтобы он оставался там не долее, как сколько нужно будет для его выздоровления". Местные медицинские светила пришли к единому мнению - рана Лихарева становится весьма опасной для его здоровья и требует немедленного оперативного вмешательства. В Тобольске Владимир пробыл около восьми месяцев - и вернулся в Курган, когда здоровье его полностью поправилось. В Кургане друзья встретили его радостной, с их точки зрения, вестью - им дали участки земли для хозяйственных нужд, и они - особенно семейные Розены и Нарышкины - с удовольствием этим воспользовались, но Владимир встретил это известие совершенно равнодушно, тут же уступив друзьям право пользования своей землей.


Г. Травников. Декабристы в Кургане

В это время Катя и Пелагея Петровна продолжали ходатайствовать о переводе Владимира на Кавказ в ем им обещала посодействовать все та же Софья Бобринская. Но вдруг она, доселе активно принимавшая участие в судьбе их семьи, прекратила переписку без всяких объяснений. Далее события развивались неожиданным образом. Катенька получила письмо от мужа графини Алексея Алексеевича, где он спрашивал о том, возьмет ли на себя семья Владимира уплату его долгов в количестве семи тысяч рублей. Сумма была очень большой. и Катенька обратилась за разъяснениями к мужу и к Бобринскому. Владимир не ответил, а Бобринский сообщил, что Лихарев, ссылаясь на бедственное положение семьи и якобы большие затраты на лечение, попросил у Бобринского эту сумму на погашение долгов частным лицам. Бобринский провел свое маленькое расследование - просимая сумма была большой даже для него - и узнал, что Владимир, получавший от семьи достаточно щедрые суммы на свое содержание, умудрился еще и задолжать огромному количеству людей - к сожалению, Владимир совершенно не умел ни в чем себе отказывать, и в ссылке сохранил все досибирские привычки избалованного сына богатого семейства.


1. Вечер в доме Нарышкиных в Кургане. Худ.Г.Травников.       2.И.Ф.Фохт. Неизв.худ., Курганский музей декабристов.

"Живущие в Кургане государственные преступники Фохт и Лихарев показываются беспрестанно в тамошних обществах и взаимно открытым образом посещаются курганскими чиновниками и гражданами", - доносил чиновник Яшин управляющему Тобольской губернией Копылову, а тот, видя невозможность удовлетворить многочисленных кредиторов Лихарева, вошел с представлением к генерал-губернатору западной Сибири Сулиме "о необходимости принятия общих мер к ограждению кредита государственных преступников, так как подобные займы, какие делал Лихарев, нарушают Высочайшую волю, ограничивающую материальные средства государственных преступников". Сулима вполне согласился с мнением Копылова и предложил распубликовать соответствующее распоряжение; долги же Лихарева решено было уплачивать по частям из ежегодно получаемых им денег от родственников; и, кроме того, ему было выдано 200 рублей казенного пособия.


1.Н.С.Сулима. Худ.Дж.Доу.       2. А.А.Бобринский. Худ. Ф.Винтерхальтер, 1844

...Карты, выезды в местный "свет", балы, шумные развлечения - Катя молча отложила письмо Бобринского. Молча же ушла в свои комнаты, молча собрала свой и Николенькин небольшой багаж. За время ее сборов не проронила ни слова и Пелагея Петровна - она уже изучила сдержанный и непреклонный характер своей невестки и поняла, что решение принято, и что Катя с Николенькой покидают ее и Коншинку навсегда.

...Когда на пороге его кабинета в Кучук-Ламбатском имении появилась стройная фигура дочери в дорожной одежде, Бороздин не стал ни о чем ее расспрашивать - настолько он был рад видеть Катеньку и спящего внука, которого на руках вносил за ней бородатый здоровенный кучер. Но дочь сама, прямо глядя на него своими синими глазами, сказала, что она приехала в Крым навсегда, и более ни в чем не собирается перечить родительской воле. Но вдруг голос ее сорвался, и через мгновение Катюша уже всхлипывала по-детски на отцовском плече, а он успокаивающе говорил ей, что все кончилось, что она молода, прекрасна и еще будет счастлива, что нужно отдохнуть и съездить за границу полечить нервы - и нужно вызволять - он так и сказал - вызволять - Машу. И вот Катя здесь - в Москве, в особняке Демидовых.

...Когда через несколько часов Бороздин зашел в комнату к дочерям, Маша всё так же сидела на краю дивана, еще иже опустив голову. Катенька стояла рядом с ней - по её расстроенному лицу видно было, что разговор был нелегким.
- Насколько быстро можно перевести моего мужа из крепости в Сибирь? - спросила Маша неожиданно спокойным и твердым голосом.
- Я могу выехать в Петербург уже сейчас, Александр Христофорович примет меня в любое время, - ответил отец. - А ты садись за стол и пиши письмо свекрови - мой управляющий заберет у нее ребенка и передаст деньги. Надеюсь, что в письме ты будешь осторожна и благоразумна; не следует усугублять её страдания и сообщать подробности нашей беседы.
Маша, не поднимая глаз, молча кивнула.

http://divina-augusta.livejournal.com/7618.html