Мятлевский Ю. П.
Память раненых лет: Воспоминания, рассказы, стихи. 

(отрывки из книги)

Родился Юрий Мятлевский в 1932 году в поселке Мятлево Калужской области. В родном поселке рос, учился и пережил страшные годы Великой Отечественной войны. Бомбежки, обстрелы, зверства немецких оккупантов, лишения, голод – все это, перенесенное в давние детские годы, оставило глубокий след в его душе.

 

Ранее опубликованные главы:

ЛИШЕННЫЕ ДЕТСТВА

ЧЕРНЫЙ ДЕНЬ

БЕГСТВО ИЗ МЕДЫНИ

В АДАМОВСКОМ

ДЯДЯ КОСТЯ

ВОЗВРАЩЕНИЕ

ДЕСАНТ

НАКАНУНЕ ОСВОБОЖДЕНИЯ

СЧАСТЛИВОЕ УТРО

ВОЙНА КОНЧИЛАСЯ!

 

ДЯДЯ КОСТЯ

На следующий же день по большаку потянулись нескончаемые колонны пленных красноармейцев, которые устало брели с самого раннего утра до вечера. По сторонам шли немцы с автоматами и с овчарками на поводках. Мы с первых же дней войны читали во всех газетах и слушали по радио, что красноармеец, сдавшийся в плен врагу, сам становится врагом народа, предателем социалистической Отчизны. Это было нам тогда понятно, но думалось-то об одном, ну о нескольких пленных. Но чтобы столько врагов народа сразу! Голова колонны пленных давно миновала Адамовское, а хвост ее, наверное, еще и из Медыни не выбрался. Это сколько же десятков тысяч предателей гонят немцы по одному только большаку, а сколько их, таких большаков на захваченной фашистской сворой советской территории?!.
Но вот бредут эти несчастные люди, вконец истощенные, изнуренные лишениями, полураздетые, полуразутые, многие с пропитавшимися кровью и гноем бинтами, раненые, покалеченные, больные по бесконечной дороге страданий, и у какого же русского человека не содрогнулось бы сердце при виде этих полуживых скелетов, у кого бы повернулся язык осудить их, заклеймить врагами народа, предателями?!.

Книга "Russlandfeldzug. Skizzen aus dem Ostfeldzug" с рисунками немецкого художника зондерфюрера Эрнста Айгенера была выпущена в 1942 году. На 64 страницах отображено то, что видел автор во время войны в СССР, которую он прошёл в составе 637-й роты пропаганды. 

Крестьяне, рискуя быть застреленными или очутиться в рядах этой страшной колонны, подходили ближе к дороге, совали пленным кто картошку, кто ломоть хлеба, кто луковицу. Немцы с бранью отгоняли прочь женщин и стариков, а те выкрикивали фамилии и имена своих мужей, отцов и братьев, своих сыновей, ушедших на фронт, справлялись, не встречал ли их кто из пленных.
Совсем ослабевших, отстающих пленных более выносливые, более крепкие поддерживали, чуть не тащили на себе, а когда те падали, то подходил конвойный, овчарка зубами и когтями рвала тело упавшего, солдат избивал его ногами, бил прикладом и, если он, не смотря на все попытки подняться, не мог оторваться от земли, немец выстрелом в голову приканчивал его. Другие тут же оттаскивали труп в сторону, бросали. И колонна продолжала свой путь. Но и из этой колонны бежали. Немцы стреляли вслед беглецам, но кое-кому побег удавался.

Однажды вечером к деду Никифору заявился весь оборванный, грязный, невероятно худющий, заросший ржавой, рыжей щетиной дядя Костя, мамин младший брат. Мы его с трудом узнали. Первым делом он набросился на еду, но тетя Поля, вся в слезах, много есть ему не дала. Моментально покончив с едой, дядя Костя, сам плача, рассказал, как его, оглушенного близким разрывом снаряда и полузасыпанного в окопе землей, немцы взяли в плен недели две назад под Лысой горой, что недалеко от Полотняного Завода.

Сначала пригнали его в такой же колонне в Юхнов, а оттуда через три дня по Варшавке — в Медьнь. Мятлево проходили, но без остановки. В Медыни держали в разбитом бомбами здании львозавода еще несколько дней. Пытался бежать, все-таки город-то родной, да не удалось. А когда многокилометровой колонной погнали по большаку в Кондрово, то, миновав Л.. уже под вечер, расстегнув брюки и держась за живот, будто он и в самом деле болит нестерпимо, уселся в кювете. Конвойные это разрешали. И дядя Кости, сидя со спущенными штанами, пятился, пока не залез в густые заросли крапивы, где и просидел, пока совсем не стемнело. А там, натянув штаны на задницу, нажженную крапивой до волдырей, добежал до леса и в темноте добрался до села.

Эрнст Айгенер. Пленные красноармейцы и гражданское население.
из книги "Russlandfeldzug. Skizzen aus dem Ostfeldzug" .1942 г. 

Его вымыли, переодели в цивильную одежду, а военную форму засунули в печку, чтобы утром, когда ее затопят, сжечь гимнастерку и брюки. Среди ночи дядя Костя ушел к тете Мане. У нее, в стороне от большака было поспокойнее, и он рассчитывал первое время там отсидеться, а потом податься в леса, к партизанам.
Но случилось непредвиденное: дня через три под тяжелым немецким танком рухнул ветхий мост на большаке. Танк провалился в овраг, а танкисты решили, что это партизаны подпилили опоры, чтобы прервать движение по большаку. Отправившись по домам искать спрятавшихся партизан, схватили какого-то старика, да наткнулись в доме тети Мани на отсыпавшегося целыми днями дядю Костю, забрали и его. Под дулом пистолета привели их к мосту. Говорят им, что это, мол, ваша работа, и за такое вредительство немецким войскам вы будете расстреляны. Когда арестованные поняли, в чем их обвиняют, то стали с жаром доказывать, что мост они не подпиливали, что даже не слыхали о случившемся. Подошел офицер, посмотрел на «партизан», послушал, слазил, взяв с собой одного из танкистов, под мост, убедился, что никаких подпилов и в помине нет, а столбы рухнули, потому что подгнили, и, переговорив с танкистами, приказал им отпустить крестьян.
После такого случая дядя Костя не стал больше искушать судьбу и в ту же ночь ушел из села. Как позже мы узнали, жил он вначале в заброшенной землянке на краю болота, потом все-таки разыскал партизан, там знакомых земляков-медынцев встретил.

Петр Павлов В партизаны. (1977)

А когда наши войска пошли в наступление под Москвой, и фронт стал приближаться, их партизанский отряд, пробиваясь к своим, отвлек немалые силы немцев, чем здорово помог наступающим частям Красной Армии совершить глубокий прорыв. Партизан отряда после тщательной проверки раскидали по разным воинским частям.

Рубинский Игорь Павлович. Партизаны идут (1970)

В сорок четвертом дядя Костя после излечения второго тяжелого ранения, полученного в Белоруссии, был демобилизован и вернулся домой, где его ждала жена с маленькой дочкой. Вернулся с медалью «За боевые заслуги» на груди и с двумя красными нашивками за свои тяжелые ранения.
....Кем только не работал в послевоенные годы израненный солдат! И печником, и ассенизатором, и конюхом, и жестянщиком, и батюшке помогал чем мог в церковном хозяйстве, и валенки чинил по деревням, и скот пас. Никакой работы не чурался. ......

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Немцы в Адамовском надолго не задерживались. Чаще всего останавливались на ночлег, редко — на день, на два, а то и вовсе транзитом проезжали через село. Прогрохочут по большаку на громадных крытых грузовиках или на полугусеничных тягачах, и крестьяне им вслед облегченно крестятся: «Слава Богу, мимо...». За каких-то несколько дней село так основательно разграбили, что редко в каком крестьянском подворье слышалось коровье мычанье, овечье блеянье или хрюканье поросят. Что враги не успели утащить, унести со двора, то оставшуюся живность хозяева сами пустили под нож, а домашнее добро, до которого еще не дотянулись загребущие руки оккупантов, постарались запрятать понадежнее.
К кому-то из соседей пришла их родственница из Мятлева. Маме она сказала, что Петр Афанасьевич, наш дедушка, жив, дом ваш цел. Еще сказала, что как только договорится с кем из селян о подводе, — она и сюда-то пришла, чтобы что-то из вещей перевезти домой, — то поедет в Мятлево, может и нас с собой взять. Это предложение было очень кстати. Мы и сами часто думали, что пора уже перебираться отсюда домой.
Поклажи у нас практически не было никакой, только корзинка с едой, что дали нам в дорогу хозяева. Провожали нас дед Никифор, тетя Поля и дед Леон далеко за село. Телега была изрядно нагружена, хозяин подводы шел рядом, с вожжами в руках, а добрая женщина и мы следовали сзади, где по наезженным колеям проселка, где по обочине. Вышли мы едва только рассвело, чтобы засветло добраться до цели, так как немцы в Мятлеве ввели комендантский час и с наступлением темноты на улицах появляться без пропуска комендатуры опасно, могут тут же пристрелить.
Первые километры давались легко. Морозец за ночь крепко сковал дорожную грязь, идти было нетяжело, даже весело. Дорога петляла по безмолвным полям и перелескам, вилась по берегам оврагов, речушек, настороженно вливалась в деревенские улицы, неохотно расставаясь с разноцветным осенним раздольем, остающимся за околицей, и с каким-то радостным нетерпением вырвавшись из-под хмурых взглядов подслеповатых деревенских окон, окуналась в притихшую, еще не совсем облетевшую лесную чащу, чтобы безвозвратно затеряться в ней.
Но ноги наши скоро начали уставать, валенки с галошами казались уже пудовыми, и мы с сестрой все чаще отставали. Тогда старик останавливал лошадь, которая тоже радовалась возможности хоть немного передохнуть, усаживал нас в телегу, и путешествие продолжалось.

Их было человек шесть. Одетые добротно кто во что, вооруженные тоже кто чем, стояли мужчины у поворота дороги, молча поджидая нас. Крупная овчарка сидела возле одного из них, по всей видимости, главного над ними, — длинное кожаное пальто, бурка с отворотами и пистолет в руке свидетельствовали об этом, как и само лицо, крупное, властное.

С.Я. Дунчев Партизаны. 1959 г.

«Ну вот и приехали...» — сокрушенно вздохнула женщина. Когда мы поравнялись с ними, главный поздоровался, за ним — остальные, спросил кто мы, откуда и куда держим путь. Мама ответила. Тогда худощавый, среднего роста мужчина, одетый в дубленый полушубок, пригляделся повнимательней: «Помню, помню. Видел Вас на учительской конференции в Кондрове в прошлом году. Я инспектором облоно тогда работал». Главный перебил его: «Вы немцев в пути не встречали?» — «Нет, нет, ни одного». — И довольный таким ответом, пожелал нам счастливого пути. Много позже мы узнали, что этот главный был заведующим каким-то отделом обкома ВКП(б), что он-то и организовал партизанский отряд и был его командиром. На исходе дня добрались мы до Мятлева.

Эрнст Айгенер. Рисунки из книги "Russlandfeldzug. Skizzen aus dem Ostfeldzug" .1942 г.

В доме было полно немцев. Дедушка, увидев нас в окно, выбежал встречать: «Живы, живы, слава Богу...» — повторял он со слезами радости на глазах. «Вэр ист дас?» — хриплый голос офицера оборвал нашу радость от встречи и возвращения. «Дочь это и внуки», — объяснил дедушка. «О, я-я, гут, гут», — удовольствовался немец ответом. Отдохнув и попив чаю с оставшимися дорожными припасами, рассказав дедушке о всех наших злоключениях, мы улеглись спать и, едва коснувшись головами подушек, уснули крепким, целительным сном.
 

Серия сообщений "Мятлевский":
Часть 1 - ОБ ОСЕННЕМ НАСТРОЕНИИ
Часть 2 - ОСЕННЯЯ ОТРАДА
...
Часть 12 - Память раненых лет.
Часть 13 - ПАМЯТЬ РАНЕНЫХ ЛЕТ. Десант.
Часть 14 - ПАМЯТЬ РАНЕНЫХ ЛЕТ.