Александр Иванович Герцен (25 марта (6 апреля) 1812(18120406), Москва — 9 (21) января 1870, Париж) — русский писатель, публицист, философ, революционер.
 

Портрет Герцена. Николай Ге. 1867 год
 

Герцен родился 25 марта (6 апреля) 1812 года в Москве, в семье богатого помещика Ивана Алексеевича Яковлева (1767—1846); мать — 16-летняя немка Генриетта-Вильгельмина-Луиза Гааг, дочь мелкого чиновника, делопроизводителя в казённой палате в Штутгарте, которую Яковлев, возвращаясь после многолетнего путешествия по Европе, взял с собою в Москву. Брак родителей не был оформлен, и Герцен носил фамилию, придуманную отцом: Герцен — «сын сердца» (от нем. Herz).
 

 

Иван Алексеевич Яковлев - отец А.И. Герцена. Гравюра Лаврентия Серякова с литографии академика Горбунова, 1873-1879
 

Портрет Л.И.Гааг, матери А.И.Герцена. С оригинала И.З.Летунова 1820-х годов. Копия Натальи Герцен (Таты) — дочери писателя, 1864-1865 годы, Дом-музей А.И. Герцена

Первые годы мальчика прошли уныло и одиноко, но необыкновенно богато одаренная его натура стала развиваться очень рано. У матери научился он немецкому языку, в разговорах с отцом и гувернерами - французскому. В юности Герцен получил обычное дворянское воспитание на дому, основанное на чтении произведений иностранной литературы, преимущественно конца XVIII века. Благодаря знакомству с творчеством Шиллера, Герцен проникся свободолюбивыми стремлениями, развитию которых много содействовал учитель русской словесности И. E. Протопопов, приносивший Герцену тетрадки стихов Пушкина, Рылеева и пр., а также Бушо, участник Французской революции, уехавший из Франции, когда «развратные и плуты» взяли верх. К этому присоединилось влияние Тани Кучиной, молоденькой «корчевской кузины» Герцена (в замужестве Татьяна Пассек), которая поддерживала детское самолюбие молодого фантазёра, пророча ему необыкновенную будущность.
Уже в детстве Герцен познакомился и подружился с Огарёвым. По его воспоминаниям, сильное впечатление на мальчиков (Герцену было 13, Огарёву 12 лет) произвело известие о восстании декабристов. Под его впечатлением у них зарождаются первые, ещё смутные мечты о революционной деятельности; во время прогулки на Воробьёвых горах, мальчики поклялись бороться за свободу.
Преодолев препятствия со стороны отца, желавшего устроить для сына военную или дипломатическую карьеру, Герцен поступил в Московский университет и погрузился в новый, шумный мир. Отличаясь чрезвычайно живым темпераментом, Герцен много учится, много читает, но еще более говорит, спорит, проповедует.В 1833 Герцен с серебрянной медалью окончил физико-математическое отделение Московского университета. Ко времени учебы в университете относится встреча Герцена с Вадимом Пассеком, превратившаяся потом в дружбу, установление дружеской связи с Кетчером и др. Вскоре он поступил на службу в Московскую экспедицию Кремлевского строения. Служба оставляла достаточно свободного времени для занятий творчеством. Герцен задумал издание журнала.

 

 

А. И. Герцен. Портрет работы А. Збруева. 1830-е гг.

В 1834 году все члены кружка Герцена и он сам были арестованы. В последние дни своей жизни на свободе Герцен встретился со своей родственницей Натальей Александровной Захарьиной. С раннего детства она тайно обожала Александра, видя в нем единственный светлый луч в той мрачной и одинокой жизни, которая являлась ее уделом. «Еще ребенком я любила тебя без памяти, боялась тебя, и каждое слово твое было мне – закон…» – позднее писала она Герцену.
Их знаменательная встреча состоялась 9 апреля 1835 г.  В этот день мать Герцена, Луиза Ивановна, отправилась в последний раз повидать сына перед долгой разлукой и решила захватить с собой племянницу. Свидание длилось всего несколько минут, поговорить практически не было возможности. На прощание Наталья, обливаясь слезами, произнесла: «Александр, не забывай же сестры!»... В камере было сильно накурено, и волосы её насквозь пропахли дымом, однако она ещё несколько дней после этого наотрез отказывалась их душить, чтобы сохранить в себе хоть что-то от Александра. Этот день впоследствии Герцен и Наталья часто будут вспоминать, он станет для них почитаемой датой. 

В тюрьме Герцен пробыл девять месяцев, после чего был сослан в Пермь, а оттуда в Вятку. Александр приехал в Вятку с мешком папиных денег и гардеробом от кутюр. Привез даже ящики с французским игристым вином.  Через полгода Герцен в Вятке был уже не один – сюда же сослали опального архитектора Витберга. Вдвоем им было не так скучно отбывать срок.  Герцен пригласил нового друга поселиться вместе с ним в доме купца Мамаева на улице Московской. Холостяцкая квартира иногда превращадась в пьяный вертеп. «Шум оргий, по привычке, может подчас меня развлечь, - писал Герцен Наталье Захарьиной. - Этот шум напоминает мне пьянство юности, в котором грезились, как сквозь туман, видения высокие». От скуки Александр затеял связь с женой вятского чиновника Прасковьей Медведевой. Их роман протекал бурно, но когда женщина оказалась вдовой, жениться на ней расхотел. Тянул время. История эта долго терзала и мучила Герцена. От скандальной женитьбы его спас только отъезд.
В Вятке Герцен был определен на службу в канцелярию к губернатору Тюфяеву, типичному представителю дореформенной администрации. Тюфяев принял Герцена очень неприязненно, и не известно, чем бы окончились его придирки и преследования, если бы не случились некоторые благоприятные для ссыльного обстоятельства. Министр внутренних дел задумал учредить по всей России губернские статистические комитеты и потребовал от губернаторов прислать ему по этому поводу свои отзывы. Для составления ответа на такую неслыханную "входящую" пришлось обратиться к "ученому кандидату Московского университета". Герцен обещал не только составить требуемый "отзыв", но и заняться фактическим осуществлением желания министра, с тем чтобы его освободили от бесполезного ежедневного пребывания в губернаторской канцелярии и разрешили работать на дому. Тюфяеву пришлось на это согласиться. Вскоре произошло уже в более резкой форме столкновение Герцена с Тюфяевым, и ссыльному пришлось бы, наверно, совершить путешествие в места гораздо более отдаленные, если бы судьба еще раз не пришла Герцену на помощь. В это время путешествовал по России, в сопровождении Жуковского и Арсеньева , бывший тогда наследником престола Александр Николаевич . Тюфяев получил из Петербурга приказание устроить в Вятке, для ознакомления наследника с естественными богатствами края, выставку, расположивши экспонаты "по трем царствам природы". Пришлось снова обратиться к Герцену, который давал и объяснения наследнику. Удивленные обилием познаний у молодого человека в вятской глуши, Жуковский и Арсеньев стали подробно расспрашивать Герцена, кто он и каким образом попал он в Вятку. Узнав в чем дело, они обещали ходатайствовать о возвращении Герцена из ссылки. Полным успехом ходатайство это не увенчалось, но, благодаря Жуковскому и Арсеньеву, вскоре состоялось распоряжение о переводе Герцена из Вятки на службу советником правления во Владимир.
 

Герцен А.И. 1836. Витберг. Гос. Литературный музей
 

В Вятке, за полторы тысячи верст от Москвы, Герцен понял, что любит только двоюродную сестру, ангела чистой красоты. Александр Герцен вел с Натали большую переписку в период вятской ссылки. У них был трогательный эпистолярный роман. Красивый, романтичный. Герцен писал ей: «Божество мое! Ангел! Каждое слово, каждую минуту вспоминаю я. Когда ж, когда ж прижму я тебя к моему сердцу? Когда отдохну от этой бури?»
Во Владимире Герцен женился, увезши тайно из Москвы свою невесту Наталью Александровну Захарьину (1817-1852).  

Наталья Захарьина еще малышкой после смерти своего отца  (брата Ивана Алексеевича Яковлева) была «из милости» взята в дом его сестры, своенравной и деспотичной старухи Хованской. «Кругом было старое, дурное, холодное, мертвое, ложное, мое воспитание началось с упреков и оскорблений, вследствие этого – отчуждение от всех людей… углубление в самое себя…» – вспоминала она потом. Это «углубление в самое себя» навсегда осталось ее постоянным свойством…
Немалое место в ее жизни занимали книги, чтение. А самым главным событием юных лет стала переписка с двоюродным братом. Больше двух лет они писали друг другу письма, полные дружбы, уважения, нежности. Далеко не сразу Александр ответил на чувство Натальи: был пленен совсем другой женщиной, которая находилась рядом. Во-вторых, когда все-таки обратил на нее свое милостивое внимание, то оказался не одиноким – Натали предложил руку и сердце не кто-нибудь, а его старший брат! Согласия, естественно, не получил, а о его поступке тут же узнал Александр. И отозвался посланием:
«Старайся всеми средствами затушить эту страсть в нем, но помни, что всякое холодное слово – нож в сердце. Я воображаю себя на его месте… нет, этого не могу вообразить, ибо не могу тебя представить без любви ко мне».
А дальше настал день, когда княгиня Хованская, от которой долго скрывали переписку ее воспитанницы с ссыльным кузеном, наконец узнала правду. Придя в негодование, она решила немедленно пристроить Наталью замуж, пока не вернулся этот «каторжник», «человек без религии и правил». Княгиня объявила Наташе, что выдаст ее как родную дочь, обеспечив хорошим приданым, тем более что в женихах недостатка не было. Невеста решительно заявила, что не примет никаких предложений. Тогда начались оскорбительные придирки, домашние аресты.
Герцен знал, что обращаться к тетке бесполезно. Он написал отцу длинное письмо о своей любви и серьезных намерениях. Ответ не очень его удивил: отец спокойно советовал забыть пустые мысли, порожденные «праздностью и скукой ссылки». Тогда молодой человек тайно отлучился из Владимира и примчался в Москву. Ранним зимним утром, когда дом княгини еще не очнулся ото сна, он побывал у Наташи…
 

H. А. Герцен. К. Я. Рейхель. 1842 г. Масло

Прошло два месяца, и с помощью московских друзей Герцен сумел устроить побег своей невесты. 8 мая 1838 года Наташу привезли на Рогожскую заставу, где ее уже ждал возлюбленный. А на другой день вечером священник навсегда соединил их руки в маленькой «ямской» церкви.
Молодые поселились во Владимире, возле Золотых ворот. Летом 1839 года родился первенец - тоже Александр. Герцен успешно служил, состоялось примирение с отцом, часто навещали московские друзья, и денег было вволю, маячило окончание ссылки и снятие полицейского надзора.
Ах, если бы знали Вы… что за существо – жена Герцена! – восторженно писал Белинский Тургеневу. – Это женщина… прекрасная, тихая, кроткая, с тоненьким голоском, но страшно энергическая…»
Вр Владимире Герцен провёл самые счастливые и светлые дни своей жизни.
 

В 1840 году Герцену было разрешен въезд в обе столицы. В это время он сошелся с знаменитым кружком гегельянцев Станкевича и Белинского. На почве гегельянства произошло вскоре столкновение Герцена с Белинским, кончившееся их временным разрывом; потом, когда Белинский признал свои взгляды неправильными, между ним и Герценом установилась дружба, продолжавшаяся всю их жизнь. 

Герцену сделали  предложение перейти на службу в Петербург в канцелярию министра внутренних дел графа А. Г. Строгонова. Его произвели в коллежские асессоры, что равнялось чину майора, и уже прочили в вице-губернаторы. Но перлюстрация его писем владимирской знакомой обнаружила недозволенные мысли, и даже раскрытие одного военного секрета: на Волковом поле, во время артиллерийских опытов, был убит генерал Ботай, ранены генералы Берхман и Моллер и несколько человек нижних чинов. Герценом всерьез занялось III отделение. Наказание последовало по горячим следам. Государь распорядился отправить виновного опять в Вятку. И снова заступились высокопоставленные друзья и доброхоты. Высылку отсрочили на несколько месяцев, а Вятку заменили на Новгород, куда Герцен был послан на службу советником губернского правления. Там ему пришлось заведовать делами о злоупотреблениях помещичьей властью, делами о раскольниках и... делами о лицах, состоящих под надзором полиции, а в числе таких лиц был и он сам. От переживаний умер ребенок, которого вынашивала Наталья.
В Новгороде Герцен сильно переменился внутренне, его уже не привлекала служба в губернском правлении, и в мае 1842 года он получил разрешение уйти в отставку в чине надворного советника.  После увольнения Герцену разрешили жить в Москве, под надзором полиции и без права въезда в Петербург.

В Москве у Герцена начались встречи с друзьями и дружеские попойки, пить начинал днем и возвращался в два ночи, а то и под утро. Однажды на рассвете он согрешил с горничной Катериной. Неизвестно, была ли эта связь замечена женой, беременной в очередной раз, но коварная горничная, вскоре получившая отставку от мучимого раскаянием хозяина, собравшись говеть, призналась барыне в своем грехе. Наталья была очень расстроена этим. Родившийся вскоре сын Иван прожил всего пять дней.
В 1844 году жена Герцена  родила дочь Тату. На следующий год - новая беременность и роды Елизаветы, к сожалению, скончавшейся через одиннадцать месяцев.
Из Москвы Герцен часто ездит на собрания кружка Белинского. В 1845 был завершен начатый еще в Новгороде роман "Кто виноват?" В 1846 написаны повести "Сорока-воровка" и "Доктор Крупов".
В 1846 году умер его отец, оставивший в наследство Герцену полмиллиона рублей деньгами и немалую недвижимость.
 

В начале 1817 года Герцены выехали за границу, в Германию и Италию, поводом послужила болезнь жены.  Весной 1847 года Герцен поселился в Париже, снял для семьи шикарную квартиру на авеню Мариньи и зажил по-московски хлебосольно и открыто.

В Европу Герцен приехал, настроенный скорее радикально-республикански, чем социалистически, Февральская революция 1848 года показалась Герцену осуществлением всех надежд. Последовавшее затем Июньское восстание рабочих, его кровавое подавление и наступившая реакция потрясли Герцена, который решительно обратился к социализму. Он сблизился с Прудоном и другими выдающимися деятелями революции и европейского радикализма; вместе с Прудоном он издавал газету «Голос народа», которую финансировал. В 1849 году, после разгрома радикальной оппозиции Луи Наполеоном, Герцен был вынужден покинуть Францию и переехал в Швейцарию, где и натурализовался; из Швейцарии он переехал в Ниццу, принадлежавшую тогда Сардинскому королевству. В этот период Герцен вращается среди кругов радикальной европейской эмиграции, собравшейся в Швейцарии после поражения революции в Европе, и в частности знакомится с Гарибальди. Известность ему доставила книга эссе «С того берега».

К парижскому периоду относится печальное увлечение его жены немецким поэтом Георгом Гервегом.
 

Георг Гервег (1817-1875) (nach einem Gemälde von Conrad Hitz )

Об этой истории в свое время подробно рассказал литературовед П. Губер:
«Он был свой, он был друг Александра… Георг Гервег втирался все дальше, все глубже в дом и в семью Герценов. Был ли у него при этом определенный план, трудно сказать. Вернее, что не было. Но он был приживальщик по натуре, по инстинкту… Любил ли Гервег намеченную им жертву? По всем вероятиям – да, особенно в начале романа. Но, конечно, любил по-своему. Ему довольно легко удалось смутить ее душевный покой. Но этого ему было мало. Его целью, его почти нескрываемым идеалом был, по-видимому, брак втроем, а то так и вчетвером…»
Георг Гервег появился в доме у Герценых в июне 1848 г .  Гервег был хорош собой. «Удивительно красивый мужчина, - свидетельствует один из его современников, - Темные, шелковистые, уже слегка седеющие волосы, мягкая борода, пылающие глаза, смуглый цвет лица. Кроткие черты и маленькие нежные руки».* Эмма же, его жена, была не просто дурна, она была безобразна: «прусский унтер в юбке».
 

Эмма ГЕРВЕГ (1817 — 24.3.1904),
 

Отсутствие женственной грации неприятно поражало в ней. «От резкого голоса до угловатых движений и угловатых черт лица, от холодных глаз до охотного низведения разговора на двусмысленные предметы – у ней всё было мужское», - рассказывает А.И.Герцен. Но у неё был характер и деньги, а Гервег, по словам Герцена, «беден как Ир». Но революция разорила отца Эммы, источник материальных благ иссяк. Очутившись в Париже, Гервег ищет прибежище в семье Герценых. Георг Гервег был натурой артистической, и не только потому, что имел бесспорный поэтический дар. Его артистизм проявлялся ещё и в том, что он мог очень быстро, и, на поверхностный взгляд, глубоко воспринимать и делать своими мысли и чувства хозяина дома. Герцен всё больше, всё теснее сходился с Гервегом. Гервег же во всём с ним согласен, он разделяет и его пессимизм, и его скептицизм, и его разъедающую иронию. Наталья просто очарована Гервегом, а Эмма готова на всё, лишь бы её обожаемый муж мог обедать в дорогих ресторанах, одеваться у модных портных. И Герцен щедро оплачивает портных и никогда не забывает пригласить Гервегов в ресторан...
Гервеги днюют и ночуют у Герценых. Гервег после всех своих неудач замкнулся, «ему постоянно был нужен проводник, наперстник, друг и раб вместе», - писал Герцен в «Былом и думах». Герцен таким «проводником» стать не мог. Наталья же, хотела стать его наперстницей и другом: «Ты не понимаешь тоску по нежному вниманию матери, друга, сестры, которая так мучит Гервега, - говорила она Герцену,- Я его понимаю, потому что сама это чувствую... Он большой ребёнок, а ты совершеннолетний...»
Наталья с радостью приняла немецко-сентиментальное обращение Гервега к ней и к Герцену – «близнецы», к «близнецам» Гервег относил и себя, однако на Эмму это не распространялось. Это была своего рода игра, и Герцен был вовлечен в неё только потому, что мысли и чувства его были заняты другим.
Июль 1849 г. Семья Герценых перебирается в Женеву. Гервег также перебирается в Женеву, где он берётся за устройство в различных немецких издательствах статей, написанных к тому времени Герценым. Отношения между ними как будто бы самые близкие, задушевные. Однако теперь все мысли Герцена уже заняты интуитивными предчувствиями и переживаниями о том, что с Наташей происходит что-то непривычное. Они как-то отдалились друг от друга. Зато Гервег приблизился к Наташе на расстояние, которое уже превышает границы дружбы. «Мне было нечего делать, я молчал и с грустью начинал предвидеть, что этим путём мы быстро дойдём до больших бед и что в нашей жизни что-нибудь да разобьётся...»
 

Герцен Н.А. 1844. Неизвестный художник. Институт Русской литературы РАН

Наташа же была счастлива как никогда. Она была настолько полна Гервегом, что, забывая обо всём, описывала буквально каждый его шаг, каждую смену настроений…Эмме Гервег, находившейся в Париже, чем и пробудила в ней глухую ревность.
Нет, Герцена она по-прежнему любила: «Александр - что это за юная, свежая натура, светлый взгляд, светлое слово, живая жизнь...с ним держишься на такой вышине...в такой ширине, что все кажутся тяжёлыми жуками, роющими землю». Про Гервега же она добавляла, что «изящнее, поэтичнее не знает натуры».
«Право же, я иногда думаю, что общество и любовь этих двоих людей могут превратить меня в совершенное существо»... Итак, Наталья не считает нужным делать выбор, она чувствует себя очень уютно в образовавшемся любовном треугольнике: «Все мы так сжились – я не могу себе представить существования гармоничнее». Радужная мечта, которую она принимает за действительность.
Герцен ожидал, что Гервег откроет ему, как другу, свою тайну раньше, чем объяснится с Натали. По его мнению, такова была этика взаимоотношения друзей – единственно возможная для Герцена. Но это было всего лишь очередное его заблуждение – человека, отвергавшего ту «мещанскую» мораль, которую проповедовал Гервег. Напрасны были ожидания Герцена, как и надежды на то, что всё могло бы пойти «человечественно».
22 декабря 1849 г. Герцен с матерью выезжает в Париж. По дороге Герцен виделся с Гервегом. «Он бросился ко мне, как будто мы месяцы не видались...Я ехал вечером в тот же день – он не отходил от меня ни на одну минуту, снова и снова повторяя слова самой восторженной и страстной дружбы. Зачем он тогда не нашёл силы прямо и открыто рассказать мне свою исповедь?...Это была чуть ли не последняя минута, в которую я ещё в самом деле любил этого человека...»
Ситуация завершилась отъездом Герценых в Ниццу. Назревающий скандал, казалось, уладился. Однако история оставалась неразрешённой.Наталья была беременна, Гервег обвинял её в измене. Больше всего, чуть ли не до обморочного состояния, она боялась одного – как бы Гервег или Эмма, когда приедут в Ниццу, «не проговорились» Герцену. Эмма же была целиком в курсе дел мужа, она даже передавала Наталье любовные письма от Гервега.
В Ницце Герцены сняли двухэтажный дом; второй этаж предназначался Гервегам. Но Гервег не спешил в Ниццу. Наталья же извелась в ожидании, в потаённом письме она вновь предупреждает Гервега: «У него [Герцена] не должно никогда возникать и малейшего подозрения – или же я погибну: это не фраза – на фразы я никогда не была способна...»
Наконец явился Гервег. Приехала и Луиза Ивановна, мать Герцена – умная, много пережившая женщина, она сразу поняла, что семейная жизнь сына дала трещину. Эмма часами ревела в спальне Наташи. Гервег грозился, что утопится или застрелится. Всё быстро неслось к развязке. Её задержало рождение Ольги. 20 ноября 1850 г. у Натальи родилась дочь.
Гервег требует от Натальи, чтобы она немедленно разорвала с мужем и ушла из семьи. Несмотря на весь его эгоизм, себялюбие, он понимал нелепость своего положения в доме. Так же он знал, что Герцен, даже если Наталья бросит его, не оставит её в бедности. А раз так – будущее Гервега в отношении финансов обеспечено. Наталья же готова была бросить всё и идти за Гервегом. Но...не ушла. Она выплакала всё своё «несчастное увлечение» и осталась с  Герценым. А  Гервег не сдаётся. Он продолжает донимать Наталью письмами, грозит, что зарежется в присутствии Герцена. 

Трагикомедия разыгрывалась довольно долго, пока Герцен не дал Эмме огромную сумму денег, заплатил за нее все долги, только тогда Гервеги всей семьей отправились в Геную.

Все это сбросило в глазах Натальи Гервега с «небесного пьедестала»... однако она продолжала втайне писать ему.
В конце концов Александр Иванович прямо спросил жену в письме о ее отношении к Гервегу. Желает ли она разъехаться? При этом намекнул, что сын станет жить с ним… Наталья Александровна встрепенулась – первенец Саша был предметом ее болезненной и всепоглощающей привязанности:

 

Акварельный портрет Натальи Александровны Герцен, К. А. Горбунов,  1841 г .

«Что ты!.. Что ты! Я – разлучиться с тобой!.. Нет, нет, я хочу к тебе, к тебе сейчас…»
 

В  Турине  наступило очередное примирение супругов. И снова посыпались удары безжалостной судьбы. 16 ноября 1851 года протараненный другим кораблем около Гиерского архипелага затонул пароход "Город Грасс", на котором плыли в Ниццу мать Герцена и его глухонемой сын Коля. Трупов их так и не нашли.
 

Катастрофа доконала Наталью Александровну. Её мучили кошмарные видения. А тут еще снова Гервег прислал письмо, в котором упрекал жену Герцена в измене ему, любимому (собой, разумеется), и язвительно намекал, что судьба мстит за него, потопив в море исчадие (его выражение!) и семью Герценов.

Взбешенный Александр Иванович был готов незамедлительно ехать в Геную и пристрелить подлеца, как собаку. Его удержала только болезнь жены, но, к сожалению, не удержала от показа ей злополучного послания негодяя. С этой минуты презрение Натальи Александровны переросло в ненависть, и она 18 февраля 1852 года написала Гервегу: "Ваши преследования и ваше гнусное поведение заставляют меня еще раз повторить, и при том, при свидетеле, что я уже несколько раз писала вам. Да, мое увлечение было велико, слепо, но ваш характер вероломный, низкоеврейский, ваш необузданный эгоизм открылись во всей безобразной наготе своей во время вашего отъезда и после, в то самое время, как достоинство и преданность Александра росли с каждым днем. Несчастное увлечение мое только послужило новым пьедесталом, чтобы возвысить мою любовь к нему. Ваши доносы, ваши клеветы против женщины вселяют Александру одно презрение и отвращение к вам. Вы обесчестили себя этой низостью. " Это письмо отправили Гервегу, но он вернул его вроде бы непрочитанным, хотя две из трех печатей были сорваны. Разными путями мнение разгневанной женщины все же довели до адресата. 

28 января 1852 г .Герцен получает по почте письмо Гервега с вызовом на дуэль. Герцен знал, что жизнь Натальи находится на волоске, и если она узнает о дуэли – тогда смерть: если не от разрыва сердца, то от преждевременных родов. Но если он отклонит вызов, то в глазах общественности прослывёт трусом, ведь Гервег не ограничился одним письмом: очень многим оно было предварительно показано и рассказано, что «идеальная жена» ушла бы к Гервегу, но Герцен держит её силой и моральным давлением. Ранее Герцена о письме узнали и Фогт, и Энгельсон, а уж Эмма на всех перекрёстках раззвонила, что её муж покроет позором Герцена, даже если при этом «надобно будет пройти через трупы детей и посадить нас всех и самого себя на скамью подсудимых в уголовном суде»

Герцен же решил отказаться от дуэли и расправиться с Гервегом другим способом – передать эту историю на рассмотрение суда чести. Европа тогда их не знала. Суд по законам любого государства был неприемлем для революционеров, изгнанников. Значит, судьями должны были стать лица, чей авторитет неоспорим. И Герцен ухватился за эту мысль. Своей «распре» с Гервегом Герцен хотел придать политическое, гражданственное значение.
Но «фемический» суд, суд чести, так и не состоялся. Организовать представительный форум судей в измельчавшей среде швейцарских и итальянских эмигрантов было нереально. Герцен апеллировал к Рихарду Вагнеру, но получил от него вежливый отказ.
 

А 30 апреля у Натали Александровны родился последний сын, недоношенный, но живой, которого в честь города, где так замечательно начиналась совместная жизнь Герценов, назвали Владимиром. Новорожденный прожил сутки.

2 мая 1852 Наталья Александровна умерла, завещав заботу о своих детях Н. А. Огаревой-Тучковой, наметив тем самым чертеж еще одного, последнего треугольника.

«У нее ум и сердце… были неразрывны, – писал Герцен уже взрослому сыну. – Да, это был высший идеал женщины!»

Этот год для Герцена был годом скитаний и поисков судей: вместе с сыном Сашей он побывал в Генуе, Лугано, Луцерне, Париже. Общественное мнение Европы, знавшее об истории понаслышке, склонялось не в пользу Герцена. «Мне удалось тронуть несколько человек...вот и всё»,- вспоминает он.
Европейцев эта история позабавила, но не более того. А в России она получила прелюбопытнейшее развитие. Для разночинной интеллигенции середины XIXв Герцен был великим и премудрым учителем. И именно семейные скандалы Герцена всерьёз заставили интеллигенцию задуматься над «женским вопросом".
И снова обратимся к П. Губеру:
«Кто виноват?» – спросил сам Герцен в романе, специально посвященном проблеме супружеской измены… Мне кажется, что ответ на этот вопрос с очевидностью вытекает из всего сказанного: виноват сам Герцен. И не тем виноват, что изменил жене в Москве с ее собственной горничной и впоследствии так часто покидал ее в душевном одиночестве, а тем, что не умел, как должно, защищать свой внутренний мир от глубоких интервенций со стороны…»
 

В 1852 году Герцен переезжает в Лондон, где проживёт около 10 лет. В 1856 году к нему приезжает Огарев с Н. А. Тучковой.
 

Н.А. Тучкова-Огарева
 

Первое знакомство Натальи Алексеевны Тучковой с Герценым относится к 1846 году, Тучковы жили тогда на Трубе – не слишком престижном районе второй столицы, в нанятом доме. Своих многочисленных владений в Москве к тому времени они уже лишились усилиями деда, Алексея Алексеевича Тучкова, наделенного множеством художественных и артистических наклонностей, страстного коллекционера, растерявшего свое несметное богатство из-за пагубной страсти к картам. Братья деда – литераторы, военные и герои, верой и правдой послужили отечеству, и на памяти многих россиян был подвиг двух славных Тучковых – старшего Николая и младшего Александра, обагривших кровью поле Бородинского сражения.
Мать девочек, Натали и Елены – Наталья Аполлоновна, урожденная Жемчужникова, происходила из военной семьи среднего достатка, в высшей степени благородной и добропорядочной. Отец сестер – тоже Алексей Алексеевич Тучков, еще хранивший заветы декабристской чести (член Союза благоденствия), сам немало пострадавший по причине причастности к приверженцам российской свободы, слыл человеком умным, авторитетным, мнение которого даже по литературной части, ценилось на вес золота.
«Отечественные записки», первейший литературный журнал, уже многих поразил замаскированным, даже предосудительным названием-вопросом романа Искандера, поставленным перед широкой публикой. «Кто виноват?» – считай, как хочешь. Конечно, Виссарион Белинский все, как надо, объяснил, хвалил безмерно. Успех, известность. Но много недоброжелателей, и цензура не дремлет. Герцен непременно хотел показать свое выстраданное детище А.А. Тучкову. Тот болел, маялся ухом – вот и повод двойной навестить старика...
Натали помнит, как Александр вихрем вбегал наверх, в комнату отца, а они с сестрой, прижавшись друг к другу – одной 17, другая – на 2 года старше, в «полукоротких платьях», в черных фартучках, заслышав звук его дрожек, шептались: «Ах, это Герцен – верно, читать папа». Как только Герцен вошел, не осмеливались остаться, но «что-то влекло встретиться глазами, сконфузиться и убежать…»
«Ах, Герцен, если б тогда кто-нибудь мне шепнул: вот отец твоих детей, – напишет Наталья Алексеевна Тучкова-Огарева Александру Ивановичу Герцену где-то на перепутье их эмигрантских разъездов и странствий в 1866 году, – как странно и страшно это».
Герцену Наташа Тучкова запомнилась совсем иначе, в отсветах итальянских факелов, на балконе, рядом с итальянским вождем, защитником Римской республики Чичероваккио, в марте 1848-го. Так, во всяком случае, она впервые появляется на страницах «Былого и дум», стоящей на этой «каменной трибуне» ввиду ликующего народа, с тремя другими молодыми женщинами – Натальей Герцен, Еленой Тучковой и Марией Корш.

Всю зиму 1847 года и начало 1848 года Герцены путешествовали по Италии в сопровождении А. А. Тучкова, его жены и двух молоденьких дочерей, Натальи и Елены. Тучковы жили в том же доме, что и Герцен, в Париже и были неразлучны с его семейством. Приходили всякий день Иван Тургенев и Павел Анненков. 
 

Наталья Герцен очень полюбила младшую дочь Тучковых Наталью, называя ее именем героини Жорж Санд – Консуэла, «Consuelo di sua alma», «Утешение моей души», а та отвечала ей страстной взаимностью. Сверхромантическая дружба-любовь (предшествующая роману с Гервегом) перехлестнула все границы, придала энергию и смысл существованию тридцатилетней матери семейства, судорожно искавшей удовлетворения своих накопившихся эмоций. «Я тебя люблю, влюблена в тебя…» – не раз повторяла младшей Натали в своей экстатической манере ее новая подруга. «Ни одна женщина не была любима так женщиной, как ты <…> В тебе, Natalie, только в тебе я нашла товарища, только такой ответ на мою любовь, как твоя, мог удовлетворить меня, оттого, что я отдаюсь с увлечением, страстно».
Родители Натали не оставались в стороне от этих преувеличенных «увлечений и страстей» своей неуравновешенной, незаурядной дочери, с детства отличавшейся непокорным, «энергическим» характером, бескомпромиссностью и ничем не сдерживаемым свободолюбием, точнее сказать, своеволием. Презрение к «мещанским», общепринятым правилам поведения, эксцентричность поступков (почему бы юным сестрам ни надеть в Париже мужские костюмы, подобно неистовой Санд?), само собой, не могли вызвать особого восторга даже у такого вполне либерального человека, как их отец. Об экстравагантных наставлениях в письмах Натальи Герцен, этой «прелестной дамы» (по определению Тучкова), нечего и говорить. «Не пренебрегайте настоящим, будущего нет <…> есть только то, что есть», «Живите полнее, мои милые, живите, без оглядки», – писала она сестрам Тучковым.
Потом жизнь всех развела, закрутила, и Тучковы в августе вернулись на родину. Потом Наталья Тучкова вышла замуж за Н.П. Огарева..
 

Год спустя после приезда в Лондон Герцен и Наталья Тучкова-Огарева фактически уже были мужем и женой. Огарев безропотно нес свой крест и даже оставался жить с ними в одном доме. Вскоре у Натальи Алексеевны рождаются от Герцена дочь Лиза, а затем близнецы. Отцом детей числился, конечно, Огарев, которого Лиза очень любила, пока ей в 10-летнем возрасте не открыли, кто ее настоящий отец (на этом пагубном для психики девочки решении настояла Тучкова).
 

 

Мучительная напряженность в личной жизни, неудовлетворенность семейным бытом, который никак не походил на счастье у домашнего очага, давно рисовавшееся ей в мечтах, повседневные укоры самой себе за Огарева, сложные взаимоотношения с детьми Герцена и окружающими -- создавали невыносимо тягостную обстановку для молодой женщины, --ведь Тучковой в 1859 году исполнилось всего тридцать лет. И хотя эту тягостную обстановку она сама постоянно усложняла всем своим поведением, невольно кажется, что Тучкова была скорее жертвой своей неудачно сложившейся жизни. Недаром старшая дочь Герцена, Наталья Александровна, много лет спустя, когда Тучковой уже не было в живых, писала, что о ее роли в жизни Герцена "нужно писать с осторожностью": "Нужно помнить, что она очень страдала и что все-таки ей были присущи и хорошие стороны" . Тяжелым ударом для нее явилась смерть в 1864 году обоих близнецов. Потеряв душевное равновесие, она с маленькой Лизой мечется по городам Западной Европы, терзая Герцена постоянной угрозой увезти дочь в Россию. "Я люблю Лизиного отца, -- писала Тучкова сестре на родину в декабре 1865 года, -- но многое, тяжелое лежит между нами, мы не можем вместе жить. На его месте я бы отпустила нас к вам, но он думает иначе"br />  

 

В Лондоне Герцен начинает работу над книгой-исповедью, книгой воспоминаний "Былое и думы" (1852 - 68), основывает Вольную русскую типографию для печатания запрещённых изданий и с 1857 года издает еженедельную газету «Колокол». Примечательно, что в июле 1849 года Николай I арестовывает все имущество Герцена и его матери. Последнее на тот момент уже было заложено банкиру Ротшильду, и тот, пригрозив оглаской Нессельроде, занимавшему тогда пост министра финансов в России, добился снятия императорского запрещения.
Пик влияния «Колокола» приходится на годы, предшествующие освобождению крестьян; тогда газета регулярно читалась в Зимнем дворце. После крестьянской реформы её влияние начинает падать; поддержка польского восстания 1863 год резко подорвала тиражи. В то время для либеральной общественности Герцен был уже слишком революционным, для радикальной — чересчур умеренным. 15 марта 1865 года под настойчивым требованием русского правительства к правительству Её величества редакция «Колокола» во главе с Герценым покидает Англию навсегда и переезжает в Швейцарию, гражданином которой Герцен к тому времени является. В апреле этого же 1865 года туда переводится и «Вольная русская типография». Вскоре начинают переезжать в Швейцарию и люди из окружения Герцена, например в 1865 году туда переезжает Николай Огарёв.
 

   

Н. Огарев и А. Герцен

 

Герцен с Огаревым будут продолжать поддерживать тёплые дружеские отношения и жить практически неразлучно до его смерти. «Во всём мире у вас [имеются ввиду все дети Герцена] нет ближе лица, как Огарев,- вы должны в нём видеть связь, семью, второго отца. Это моя первая заповедь. Где бы вы ни были, случайно, средоточие вас всех – дом Огарева...»

9 (21) января 1870 года Александр Иванович Герцен умер от воспаления лёгких в Париже, куда незадолго перед тем прибыл по своим семейным делам. Был похоронен на кладбище Пер-Лашез. Позже его прах был перевезен в Ниццу и погребен рядом с могилой его жены.
 

ДЕТИ ГЕРЦЕНА:
- сын Саша Герцен-младший (1839-1906, ученый физиолог. Хотя и Герцен и Н. П. Огарев хотели бы видеть его продолжателем их дела, они поощряли его научные занятия. Огарев, которого естественные науки всегда интересовали, предлагал ему обсуждать естественно-научные вопросы в письмах. Во Флоренции он был ассистентом в лаборатории известного физиолога Морица Шиффа. Его жена, итальянка Терезина Феличе (1851-1927), родила ему девять детей. После тринадцати лет работы во Флоренции он получил профессорскую кафедру в Лозанне; последние тридцать лет своей жизни Александр Александрович Герцен провел в окружении своей семьи в Швейцарии.
- дочь Наталья (1841), недоношенная, прожила 2 дня.
- сын Иван (1842), прожил 6 дней, умер от водянки.
- сын Коля (1843), родился глухонемым, погиб вместе с матерью Герцена, Луизой Ивановной, 16 ноября 1851г в результате кораблекрушения.
- дочь Наталья, с рождения звали Татой (1844-1936), старшая дочь А. И. Герцена и Н. А. Герцен - была прекрасной художницей.
- дочь Елизавета, называли Лика (1846), умерла.
- дочь Ольга (в замужестве -- Моно; 1850--1953), дочь А. И. Герцена и Н. А. Герцен
- сын Владимир, названный так в память о счастливом времени, проведённом во Владимире (30 апреля 1849г). Прожил всего сутки.
- Дочь Лиза (1858--1875(, родившаяся от брака с Огаревой-Тучковой. Официально считалась дочерью Огарева и называла Герцена «дядей». Окончила жизнь самоубийством в 17 лет через 5 лет после смерти Герцена. из-за неразделенной любви к 44-летнему французу во Флоренции в декабре 1875 года.
- Близнецы Елена и Алексей (1861 - 1864), дети А. И. Герцена и Н. А. Тучковой-Огаревой.
 

 

Феликс Валлотон. Портрет Герцена, 1895
 

Ссылки:

ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%B5%D1%80%D1%86%D0%B5%D0%BD,_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80_%D0%98%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87 

www.greatwomen.com.ua/2008/05/07/natalya-aleksandrovna-gercen/

www.vmzhurnal.com/archive/5/zhelvakova.htm

hertzen.narod.ru/9.html
 

sjogodni.org.ua/publ/10-1-0-2182

leninstreet.livejournal.com/492.html

vivovoco.rsl.ru/VV/JOURNAL/VIET/HERZ.HTM

www.museum.ru/alb/image.asp

artofwar.ru/k/kamenew_anatolij_iwanowich/strannikiiprishelxcynazemle.shtml

kuvaldn-nu.narod.ru/2009/02/shirokov-hertsen.htm

Серия сообщений "Россия":

ЖЗЛ

Часть 1 - К 130-летию Александра Блока
Часть 2 - Страсти по Огареву
Часть 3 - "Былое" Александра Ивановича Герцена
Часть 4 - Неизвестный Некрасов
Часть 5 - "Задумчивый странник" Василий Васильевич Розанов
...
Часть 32 - ИСТОРИЯ ЖИЗНИ АПОЛЛОНА ГРИГОРЬЕВА- АВТОРА СЛОВ К ЦЫГАНСКИМ РОМАНСАМ ("ДВЕ ГИТАРЫ ЗА СТЕНОЙ...")
Часть 33 - ИСТОРИЯ ЖИЗНИ АПОЛЛОНА ГРИГОРЬЕВА- АВТОРА СЛОВ К ЦЫГАНСКИМ РОМАНСАМ ("ДВЕ ГИТАРЫ ЗА СТЕНОЙ...")- ОКОНЧАНИЕ
Часть 34 - Муслим Магомаев - Живут во мне воспоминания