…Потом много будут писать о ее арабских корнях по отцовской линии, да и сама она не прочь сделать на этом акцент. Но если честно, до той первой и навсегда изменившей ее жизнь поездки в Иорданию Лиз не придавала этому особого значения;в ней смешались такие разные крови: предки отца — выходцы из Сирии, а матери — из Швеции. Это положительно сказалось на внешности девушки — черты лица по-восточному яркие, но при этом она выраженная блондинка. Наверняка ее отец Наджиб Халяби не раз и не два пожалел о том, что в 1977 году взял с собой старшую дочь в Амман — Наджиб служил тогда исполнительным директором арабо-американской авиалинии, давно приятельствовал с королем Хусейном — их связывала страсть к авиации. К моменту этой поездки, планировавшейся не больше чем на месяц, Лиз уже разочаровалась в архитектуре и собиралась в аспирантуру на факультет журналистики в нью-йоркский Колумбийский университет, ей хотелось встречаться с необыкновенными людьми, путешествовать, направить свою энергию, которой было в избытке, в какое-то иное русло. Но вот только куда ее приложить? В спорте она ничего толком не добилась, перепробовав все — плавание, греблю, волейбол,

серфинг… Позади было несколько заурядных юношеских романов: молодые люди считали Лиз воображалой с завышенными требованиями, а она их — слишком скучными.

Иордания поразила 26-летнюю романтично настроенную американку: захватывающее дух безбрежье пустыни в могучих складках песка, суровые скалы и горы, бедуины на осликах или верблюдах, темнолицые женщины, несущие на голове тяжелые амфоры, и во всем этом — библейское ощущение вечности, жизни, не тронутой цивилизацией. Экзотика, красота. Столица Амман слепила глаз своей белизной, ведь город был выстроен из белого известняка, трех-четырехэтажная застройка чередовалась с фрагментами древнего прошлого — Цитадель, храм Геркулеса... Неожиданно через

знакомых отца Лиз предложили несколько месяцев поработать над дизайном амманского аэропорта. Она даже раздумывать не стала — тут же согласилась: разве можно упускать возможность пожить на другой планете? Да это же в сто раз круче любой журналистики!

Вскоре король Хусейн пригласил дочь своего друга Наджиба Халяби на прием по поводу первой посадки в Иордании «Джамбо» — «Боинга 747». Лиз во все глаза смотрела на необычного короля маленькой экзотической страны, отменно говорившего по-английски, умевшего элегантно носить смокинг, курить трубку, как и ее отец, говорить изысканные комплименты, прямо смотреть в глаза и слушать так, словно от ничего не значащих слов смущенной Лиз зависит его жизнь. 42-летний Хусейн хоть и не вышел ростом, был, несомненно, красив и неотразимо

обаятелен. Король умел смеяться так искренне и до упаду, что на его черных глазах выступали слезы, и он вытирал их белоснежным платочком, торчавшим из кармана. Но рука у него, сразу заметила Лиз, была большая, сильная и при этом с аристократически длинными пальцами — он считался потомком пророка Мухаммеда в 39-м колене.

С первого дня знакомства Лиз почувствовала, что ее тянет к этому необычному человеку. В сущности, он был для нее марсианином, но именно это девушку и привлекало. Он пригласил ее на прогулку к священной горе Небо, потом вызвался сопровождать по розово-красным скальным дворцам и храмам Петры, и все это время они разговаривали, Ей нечего особенно было рассказать о себе, зато жизнь короля Хусейна потянула бы не на один приключенческий роман, как она впоследствии убедилась.

Но пока, присматриваясь к девушке, он в основном рассказывал, как учился в Англии: сначала в знаменитой школе Харроу, потом в Королевской военной академии Сандхерст. Каждое утро будущий монарх просыпался в семь часов, делал зарядку, принимал холодный душ. Сам убирал комнату, сам чистил ботинки. Брюки тоже гладил сам, складывая их на ночь под матрас. Он научился танцевать фокстрот, вальс и южноамериканские танцы. Отлично играл в регби, а на соревнованиях в беге с препятствиями завоевал медаль. В Сандхерсте Хусейн учился уже будучи королем, но он выбрал для себя общий, а не привилегированный режим. Однажды, рассказывал Хусейн, главный старшина академии увидел, как студент, вместо того чтобы сидеть на лекции, прогуливается по двору с двумя гостями в военной форме, и заставил всех троих маршировать по

плацу. Гости — иорданский премьер-министр и начальник генерального штаба — безропотно подчинились приказу.

Свидания Хусейна с Лиз продолжались, и чем лучше она узнавала короля, тем больше удивлялась. В порту в Акабе она убедилась, как мастерски король управляет яхтой, а Хусейн с улыбкой добавил, что еше и мотоциклами, гоночными автомобилями, истребителями; если надо, он может пилотировать даже пассажирский лайнер.

Где же в Америке среди скучной, предсказуемой размеренности Лиз Халяби было встретить подобного мужчину? Да и попадались ли они там где-нибудь, кроме голливудских павильонов? А уж в ее среде если какой-нибудь очередной Он умел держать в руках по крайней мере молоток, то это был уже подвиг, достойный аплодисментов.

А здесь перед ней стоял, с ней разговаривал, за ней ухаживал и любезничал самый настоящий супермен, каких она только в кино и видела. К тому же еще и король! Так ли удивительно, что ее сердце вспыхнуло и загорелось, и уже никакой голос рассудка не мог потушить этот пожар? Теперь на работе девушка невольно все разговоры сводила к королю, стараясь разузнать о нем как можно больше. То, что он вдовец, Хусейн и сам ей рассказал: его последняя жена Алия год назад погибла в авиакатастрофе. Однако до Алии у иорданского короля было еще две жены — Дина бинт Абдуль-Хамид и Антуанетта Авриль Гардинер, с обеими он в свое время развелся. Три жены и семеро детей — немаленькое личное наследие! Но какое ей до этого дело? Разве она не уедет отсюда через месяц? За неделю до назначенного отъезда

Хусейн проводил Лиз до ее отеля после очередной прогулки и вдруг, прощаясь, стал в странной манере даже не говорить, а словно пропевать ей комплименты:

— У тебя красивые голубые глаза, шелковые светлые волосы, молочная кожа, нежные руки, ты не согласилась бы стать украшением моей жизни?

Множество мыслей промелькнуло в те минуты в голове пораженной Лиз: что намеревается сказать король? Может, он хочет подняться к ней в спальню? Или другое? Но Хусейн уже откланялся, шепнув ей: «Подумай, моя красавица, я не тороплю тебя». Наконец до нее дошло: он сделал ей предложение! Именно в такой форме его часто делают тут, на Востоке. Может быть, все это просто сон?

Лиз оказалась в забавной ситуации:

посоветоваться не с кем — она в чужой далекой стране; по телефону семье и подругам позвонить можно — но тем самым она поставит под угрозу частную жизнь короля Иордании... Две недели девушка мучилась, не зная, как решить дилемму: согласиться или нет стать его женой? То есть королевой? Невероятно, но что это означает? Она останется здесь жить навсегда? А мама? Отец? Америка? А вся предыдущая жизнь? А его семеро детей? Наверное, он все-таки по натуре плейбой, раз так часто менял жен, про него говорят — он влюбчив, любит блондинок, вообще западных женщин, как и западный стиль жизни. Последнее, наверное, для нее скорее хорошо. Она ничего не смыслит в политике, а отец всегда говорил, что на Ближнем Востоке так все запутано — сам черт не разберется. Но…

Неделя бессонных ночей, темные круги под глазами... Но как могла она, наповал сраженная личностью Хусейна, не пролепетать «да», когда король при встрече доверительно, почти интимно тронул ее за руку и заглянул в глаза?

Буря разразилась в Нью-Йорке, в родительской квартире, когда Лиз вернулась домой. Мать непрерывно рыдала, брат крутил пальцем у виска, Алекса смотрела на сестру большими непонимающими глазами и то и дело пожимала плечами, отец же гаркнул, сорвав связки:

— Я тебе запрещаю!

Наверное, отец понимал намного больше в том, какая жизнь ожидает дочь, чем она, влюбленная, ослепленная Хусейном дурочка. Хотя запретить ей тогда связать свою жизнь с иорданским королем было равносильно тому, чтобы силой мысли остановить пущенную ракету.

Невероятное для семьи Халяби, впрочем, как и для самой Лиз, случилось 15 июня 1978 года: в этот день она стала женой короля Иордании Хусейна бен Талал. Уже сама церемония свадьбы дала ей понять, что отныне она отчалила от знакомого берега и вступила в царство полной неизвестности, где сюрпризы и неожиданности подстерегают на каждом шагу. Для начала она вынуждена была отречься от христианского вероисповедания и принять чужой, непонятный и недоступный ислам; далее пришлось отказаться от американского гражданства и стать подданной Иордании. Родители снесли две эти жертвы дочери почти стоически, но когда дело дошло до нового имени, которое дал ей жених, тут Дорис Халяби наконец дала волю чувствам, и с ней случилась неуправляемая истерика. Она не желает называть родную дочь каким-то диким, чужеземным именем Нур, и никто никогда не заставит ее это сделать!

— Ты слышишь, Лиз! У меня уши вянут, когда я слышу эту кличку!

Мать была упряма, но старшая дочь еще упрямее: последней было приятно, что жених дал ей имя Нур аль Хусейн, что в переводе с арабского означает «свет Хусейна». Несколько схваток с матерью, когда Лиз пригрозила, что порвет отношения с семьей, и Дорис — а что ей оставалось? — наконец сдалась.

Новоиспеченная Нур многого ждала от свадьбы: было заказано великолепное белое платье Dior, украшенное бриллиантами, ей сделали также на заказ специальные стильные туфли без каблуков — ведь она и так была выше жениха! Косметика не допускалась — это считалось неприличным. Но Хусейн поверг ее в шок, сказав, что по мусульманским законам обряд в принципе не допускает присутствия женщин даже на собственной свадьбе — невесту заменяет представитель-мужчина. Однако сейчас, в наше время, все чаще и чаще делаются послабления, и Нур, конечно, может присутствовать. Невеста ждала от своей свадьбы чего угодно, но только не того, что исламский обряд бракосочетания... продлится всего четыре минуты, после чего ее подтолкнут к машине и повезут на прием к матери Хусейна — королеве Зайн во дворец Захран. Много позже Нур узнает, как ревниво относилась Зайн к любимому сыну Хусейну и не захотела принять ни одну из его трех предыдущих жен.

Глаза свекрови показались Нур холодными и подозрительными, к тому же Зайн не пожелала ради новой невестки перейти на английский; Нур, совершенно потерянная, стояла, ослепнув от фотовспышек и оглохнув от гортанного гула чужой неблагозвучной для ее уха арабской речи вокруг. Черные глаза многочисленных новых родственников недобро обшаривали ее с головы до ног, и ей захотелось провалиться сквозь землю под этими сверлящими взглядами. Невесте вручили старинную саблю, чтобы по традиции она разрезала, а точнее разрубила ею гигантский свадебный торт. И от страха она чуть не разрубила собственную ногу.

Страх впервые закрался в сердце уже тогда, на свадьбе, чтобы постепенно прочно укрепиться там, как неприятель на оккупированной территории. Но пока еще новая королева испытывала кураж: она, дескать, справится с трудностями, быстро разберется, что к чему, станет самой лучшей королевой. Интересно, три ее предшественницы тоже мечтали об этом, а главное, почему Хусейн развелся с двумя первыми женами? Первая, Дина, окончила Кембридж, преподавала английскую литературу в Каирском университете, но Хусейн женился на ней очень молодым, к тому же Дина была на 7 лет его старше. Скорее всего этот брак — просто ошибка зеленой юности. Со второй супругой разобраться сложнее: с дочерью британского офицера Антуанеттой (Тони) Гардинер Хусейн прожил целых десять лет, и она родила ему четверых детей, но что же у них случилось? Говорили, что легкомысленная Антуанетта любила балы и праздники, но скучала при намеках на любую социальную активность. Однако не только же из-за этого он велел ей уйти? Что послужило причиной ссоры, из-за которой у королевы отняли детей и много лет Хусейн не позволял ей видеться с ними? Значит, рассуждала Нур, муж может быть и таким жестоким? Он не простил ей измены, так шептались во дворце, и Нур решила, что, видимо, так оно и было. Самый большой дискомфорт доставляли ей мысли о погибшей королеве Алие: вокруг твердили, что Хусейн обожал третью супругу, палестинку по происхождению. Мало того, король заявил Нур, что ей придется стать матерью для малолетних детей Алии — дочери Хайи и сына Али. Рассказывали, что предыдущая королева, несмотря на то что ей не исполнилось и тридцати, отличалась редким для восточной женщины социальным темпераментом: только благодаря ей был принят беспрецедентный в мусульманских странах закон, предоставляющий право иорданским женщинам избирать и быть избранными в парламент страны.

До Нур дошло, что Хусейн во всем советовался с Алией как с равной.

Видимо, стоило брать пример с Алии, но в голове бедной Нур поначалу была такая путаница, столько противоречивых желаний, амбиций, опасений мучило ее, что она чувствовала себя деревянной, парализованной. Никто не учил ее быть королевой, да еще и в мусульманской стране.

— Присматривайся ко всему, моя красавица. Аллах тебя не оставит, — ласково напутствовал Хусейн.

В сущности, он был ее единственной эмоциональной опорой среди хитросплетений и интриг дворцовой жизни, но муж отсутствовал дома большую часть времени, разъезжая по соседним странам и пытаясь наладить отношения своим личным, внутренним,

интимным способом, как он сам это называл. Например, с Саддамом Хусейном они вдвоем в тайне ото всех ездили ловить карпов и во время рыбалки, вперив взгляд каждый в свой поплавок, искусно и дипломатично перекидывались важнейшими замечаниями, наблюдениями и планами, которые потом решали судьбы арабского мира. А этот арабский мир был сродни джунглям, и в нем водилось много смертельно опасных зверей. Хусейн однажды рассказал Нур, как шестнадцатилетним юнцом получил свой первый урок: 20 июня 1951 года его любимого деда, короля Абдаллу, убили у входа в мечеть Аль-Акса в Иерусалиме палестинские боевики; вторая пуля, предназначенная внуку, попала в медаль на его мундире, надетый по настоянию деда.

— Что ты хочешь мне этим сказать? — холодея, переспросила Нур, выслушав

рассказ мужа.

— Что ты должна быть всегда начеку, моя дорогая, — мягко ответил Хусейн. — К этому состоянию привыкаешь.

Как бы то ни было, но привыкание к новой жизни стало для молодой супруги Хусейна настоящей пыткой. Ее новый дом — дворец, в котором они поселились. показался ей маленьким, неказистым, холодным и отчаянно неуютным. Небольшие комнаты, низкие потолки, простые низкие постели, чуть возвышающиеся над полом, назойливый запах ароматических свечей и вечного рубинового чая с мятой... К Нур в спальню на женскую половину низкорослая служанка бесцеремонно входила в шесть утра после одного небрежного, еле слышного стука в дверь, низко кланялась сначала королеве, разбуженной этим вторжением, а потом била поклоны в сторону Мекки, ставила рядом с королевой наполовину остывший чай на подносе и, практически не обращая на нее внимания, начинала деловито прибираться. Нур возмущало, что прислуга упорно обращалась к ней «sitti», то есть «мадам», а не Ваше величество, как она ожидала, и Нур пыталась приучить слуг тем, что игнорировала «мадам». Тогда челядь просто подходила к королеве и газетой или любым другим предметом — чтобы только не рукой — теребила ее плечо: мол, ответь, sitti, мы же тебя спрашиваем. Может, она выглядит не по-королевски? Может, у нее не королевское выражение лица или осанка? Какой же все-таки она была тогда наивной дурочкой! При первой же поездке в Европу Нур с отчаянной решимостью легла под скальпель хирурга и выправила себе нос — чтобы иметь королевский профиль. Но и после этого никто не думал обращаться к ней «Ваше величество».

Тогда она решила, что все дело в том, что иорданцы — невоспитанные неучи, и стала постепенно заменять штат прислуги на англоговорящих иностранцев. Хусейн не возражал — поначалу он позволял ей делать все, чтобы она адаптировалась к непривычной жизни и своей новой роли. С женой он тоже умел быть тонким дипломатом.

Почему до свадьбы Нур ни разу не пришло в голову, что она окажется в невыносимой атмосфере всеобщей ненависти? Почему решила, что она, американка, чужачка, так легко завоюет любовь и доверие этих марсиан? Свекровь, королева-мать Зайн, не скрывала ненависти к невестке, и Нур уже не обманывалась будто приклеенными льстивыми улыбками на лицах новых родственников, эти улыбки было так же

принято носить на людях, как костюм. При этом на длившихся иногда по восемь часов воскресных обедах королева-мать не удостаивала ее ни словом даже по-арабски и не трудилась повернуть надменную голову с тяжелой прической в сторону невестки. Пятеро взрослых детей Хусейна тоже явно желали ей поскорее провалиться сквозь землю, а двое младших — Хайя и Али — попросту издевались над ней.

В браке у королевской четы родились четверо детей. А после смерти мужа в 1999 году королева Нур оставалась очень активной как в общественной жизни страны, так и на международной арене.

Несмотря на то, что иорданский народ сначала скептически отнесся к своей западной королеве, Нур быстро завоевала их любовь и уважение, окунувшись в традиции, особенности и заботы своей новой родины. После смерти своего мужа от рака в 1999 году, Нур продолжила играть важную роль во внутренних и международных делах страны. Она приняла заметное участие в кампании по запрету противопехотных мин, которую начала британская принцесса Диана.

Старший сын королевы Нур принц Хамзай в течение нескольких лет после смерти отца и в годы правления своего сводного брата Абдуллы носил титул наследного принца. Однако не так давно король передал этот титул своему сыну принцу Хусейну.

Привязанность между Нур и Хуссейном, всегда была сильной, и она была особенно крепка во время болезни Короля Хуссейна, поскольку королева Нур дала мужу невероятное количество заботы и поддержки во время болезни. После его длинного сражения с раком Король Хуссейн умер на руках королевы Нур 6 февраля 1999 года. За несколько недель до этого, зная, что смерть приближается, король Хуссейн выпустил общественное письмо, намерение которого состояло в том, чтобы помочь гарантировать положение королевы Нур в Иордании после его смерти.

Текст “Караван историй” декабрь 2011г.