Случаи ошибочного определения сюжета произведений изобразительного искусства, выставляемых на арт-аукционах достаточно часты, и в последнее время их становится всё больше, и они становятся всё нелепее. Об одном из таких случаев я рассказал в своем предыдущем посте – о том, как герои «Освобожденного Иерусалима» превратились - она – в Жанну Д’Арк, а он – непонятно в кого…
Случай, о котором я расскажу сейчас, не столь вызывающе нелеп, но – достаточно забавен.
22 мая 2014 года на аукционе Кристи был выставлен на продажу большой рисунок известного немецкого рисовальщика Конрада Мартина Метца «Персей и Андромеда».
Вот страница Интернет-каталога аукциона:
На первый взгляд, все необходимые признаки этого сюжета из греческой мифологии на рисунке присутствуют: море, нагая дева, прикованная к скале, морское чудовище, с явно нехорошими намерениями подплывающее к прекрасной деве, и – герой, спасающий несчастную деву от ужасной смерти.
(изображение кликабельно)
Но чем внимательнее всматриваешься в рисунок, тем всё больше убеждаешься, что этот герой – нисколько не Персей.
А если он – не Персей, то кто эта дева (если она не Андромеда) и что за историю решил поведать нам своим рисунком немецких художник?
Сделаем небольшое отступление.
В мировой живописи насчитывается несколько сюжетов со спасением отважным героем красавицы, отданной на растерзание (приносимой в жертву) морскому чудовищу.
Помимо известной всем Андромеды (дочери эфиопского царя, отданной в жертву чудовищу, насланному на Эфиопию Посейдоном), где в роли спасителя выступил Персей, в подобной чрезвычайной ситуации оказалась Гесиона, дочь троянского царя Лаомедонта, разгневавшего всё того же Посейдона. Спас девушку мимо проходивший Геракл.
Своеобразным «римейком» античного сюжета стали события в эпической поэме Лудовико Ариосто «Неистовый Роланд», в которой опасность гибели в пасти морского чудовища, насланного Протеем на остров Эбуда, грозит сразу двум красавицам – дочери катайского (не опечатка!) императора Анджелике, и дочери правителя Голландии - Олимпии.
Анджелику спасает от гибели рыцарь Руджеро (Руджьер), а Олимпию – паладин Роланд (Орландо).
Несмотря на схожесть ситуации и сходство (если не тождество) главных действующих лиц, имеются достаточно четкие отличительные признаки, позволяющие точно идентифицировать происходящее на той или иной картине..
Оставим в стороне те объекты, которые могут быть без ущерба перенесены из одной картины в другую – это море, скала, чудовище и нагая дева.
Правда следует заметить, что поскольку Андромеда – эфиопка, то ее должен выдать цвет кожи, однако, лишь единичные художники изобразили темнокожую Андромеду – Абрахам Дипенбек ( картина известна только по гравюре) и Иоахим Зандрарт.
Bernard Picart (printmaker), after Van Diepenbeeck. Netherlands (1731), after original (1655) (кликабельно)
J. J. von Sandrart, The Rescue of Andromeda, Nuremberg 1698
Все остальные художники предпочитали изображать Андромеду белокожей.
Но сфокусируемся на спасителях.
Отличительными признаками Персея являются – крылатые сандалии (многие художники заменяли их крылатым конем – Пегасом, более живописно выигрышным объектом, чем сандалии «с крылышками», короткий меч и блестящий щит, на котором может быть закреплена отрубленная голова Медузы Горгоны. Свою атаку на чудовище Персей осуществляет с воздуха, разя чудовище мечом, а, убедившись в его непробиваемости, обращает в камень с помощью взгляда Горгоны.
Все эти признаки представлены как на гравюре Дипенбека, так и на приведенных ниже картинах.
Giuseppe Cesari “il Cavaliere d'Arpino”, c. 1590–1600
Giulio Bonasone, c. 1530–75 (кликабельно)
Jean-Baptiste Philippe Èmile Bin, 1865
Но ни одного из этих признаков нет у персонажа рисунка Конрада Метца!
Идем дальше.
Геракл, спасая Гесиону, действовал в обычной, сокрушительной манере, и оглоушил чудище своей огромной дубиной, подплыв к нему на лодке.
Львиная шкура, служившая Гераклу доспехом, и дубина – как оружие, делают этот персонаж настолько узнаваемым, что идентифицировать персонаж рисунка с Гераклом просто невозможно.
Charles le Brun, c. 1650–55
Jacob Toorenvliet, c. 1704
Остаются – персонажи «Неистового Роланда».
Поскольку, в отличие от античных мифов, знакомых большинству из нас с 5-го класса средней школы по скучновато-пресному пересказу Н. Куна (лично я предпочитаю изумительные по языку переложения Ф. Зелинского или Я. Голосовкера), эпическая поэма Лудовико Ариосто гораздо менее известна у нас (несмотря на наличие полного перевода, выполненного М. Гаспаровым), то остановимся на интересующих нас событиях поподробнее.
Далее римскими цифрами указывается номер Песни, арабскими – номер октавы.
Морской бог Протей воспылал страстью к дочери правителя острова Эбуда и – «схватил и оставил брюхатою» (VIII.52).
Отец обрушил весь свой гнев на несчастную, убив и ее и не рожденного ребенка. (Изверг и самодур!)
В ответ на это Протей, «пастырь стад Нептуна» (VIII.54) наслал на Эбуду стаи морских чудовищ, которые принялись разорять прибрежные селения, убивая скот и людей.
Прорицатель, к которому обратился правитель острова, порекомендовал «найти девицу, красотой подобную погибшей, и предложить ее гневному Протею. Если же он ее погубит, то предложить другую, третью, пока не вдоволь» (VIII.56).
Перспектива, как вы понимаете, довольно безрадостная для девиц (особенно - красавиц), живших на Эбуде.
Однако, не желая наносить непоправимый ущерб местному генофонду, правитель острова решил отдавать чудовищу «не местных» красоток, волею случая попадавших на остров, а чтобы обезопаситься от случайностей, во все стороны света были отправлены пиратские корабли для отлова красивых иностранок, дабы создать задел на будущее. «Ведь чем больше погибнет пришлых, тем меньше убыль в своих» (VIII.59). Так на остров попали (одна за другой) катайская принцесса Анджелика, убегавшая от ненавистных воздыхателей (VIII.63), и голландская принцесса Олимпия, брошенная на необитаемом острове неверным возлюбленным (X.27).
Первой прикована к скале была Анджелика.
Нагая дева (Ариосто несколько раз в поэме подчеркивает ее наготу – это важно для дальнейших событий) в страхе ждала ужасной смерти, но тут, по счастью, мимо острова пролетал на гиппогрифе (спереди орел, сзади конь) по своим богатырским делам рыцарь Руджеро. Увидав нагую деву в смертельной опасности, Руджеро направил гиппогрифа в крутое пике и стал долбить чудище копьем.
Убедившись, что (как и в античном первоисточнике) в крепости шкуры морского гада, Руджеро обрушил на него магическую мощь своего щита, способного своим сиянием действовать не хуже дубины Геракла.
Пока оглоушенное чудовище плавало брюхом вверх, Руджеро отделил нагую красавицу от скалы, посадил ее рядом с собой на гиппогрифа – и, поминутно целую ее, улетел с острова.(X.100-115)
Jean-Auguste-Dominique Ingres, 1819–39
Joseph Paul Blanc, 1876
Gustave Doré, late 19th Century (кликабельно)
Итак, если мы видим на картине – спасителя на полуорле- полуконе, (или на крылатом коне) сражающегося с чудовищем посредством копья – это Руджеро.
Есть это на рисунке Метца?
Нет.
Значит – это не Руджеро.
Идем дальше.
После того, как Руджеро со спасенной Анджеликой улетели с острова, чудовище понемногу оклемалось, и островитяне решили, что «шоу маст гоу он», и оперативно приковали к скале Олимпию, а сами расположились неподалеку, желая насладиться кровавым и эротичным (да-да, девица опять – голая) шоу (XI.30).
Но как раз в это время паладин Роланд (Орландо), еще не неистовый (это случится позднее), но уже страстно влюбленный в вышеупомянутую Анджелику, в поисках ее приплыл на Эбуду.
Увидев, что обнаженной (так у Ариосто, я тут не при чем!) красавице грозит жуткая смерть, Роланд отважно бросился на выручку.
Догадываясь, что подобное чудище вряд ли возьмешь колюще-режущим оружием, Роланд применил смертельно опасный трюк. Отцепив от своей лодки якорь с острыми крюками, он отважно бросился в пасть морского гада, и загнал якорь в самую глотку чудовища, а затем, ухватившись за привязанный к якорю канат выволок его на берег, и поразил его в мозг изнутри разверстой пасти. Чудовище издохло.(XI. 37-45).
В этот момент, возмущенные повторной отменой шоу островитяне, толпой набросились на Роланда, и ему пришлось бы нелегко, не приплыви на остров ирландский король Оберт, который помог Роланду отбить атаку нападавших и спасти Олимпию.
Gustave Doré, late 19th Century (кликабельно)
Armand Cambon, 1875–1900
Charles-Nicolas Cochin, jr., 1775 (кликабельно)
Francesco Bartolozzi, 1768 (engraving after the painting Ludovico Carracci, c. 1575–1619 ) (кликабельно)
Возвращаемся и смотрим на рисунок Конрада Мертца.
Что делает герой на рисунке? – на переднем плане вытягивает чудище на берег, засадив ему в глотку якорь. В спину герою нацелены стрелы и копья разгневанных островитян. На втором плане мы видим рыцаря, пытающегося мечом пробить шкуру чудовища. Невдалеке у берега видна лодка.
Идентификация завершена.
На рисунке Конрада Мертца – Роланд (Орландо) и Олимпия, а никак не Персей и Андромеда.
И – последнее:
Увы, следует сказать, что в отличие от Персея, познавшего радость любовных ласк Андромеды, отважным спасителям из поэмы Ариосто в этом плане ничего не перепало.
Пока приземлившийся на гиппогрифе с обнаженной Анджеликой Руджеро с раскаленным либидо, путался в завязках и застежках своих доспехов,(XI. 3-6) коварная Анджелика, не желавшая отблагодарить своего спасителя несколькими минутами ни к чему не обязывающего секса, прибегла к помощи волшебного перстня, неосмотрительного отданного ей рыцарем и, сделавшись невидимой, сбежала голышом.
Giovanni Bilivert (Italian, 1576-1644) Angelica e Ruggero. Palazzo degli Alberti, Prato, Italy
А хранивший верность вышеупомянутой Анджелике Роланд, уступил прекрасную Олимпию пришедшему ему на помощь ирландскому королю, а сам отправился дальше в поисках неуловимой красавицы, навстречу своему безумию…
illustration for an edition of “Roland furieux” (engraver: J. Stephenson) (кликабельно)
Благодарю Dr. Mabuse ( Германия) за помощь в подборе дополнительного изобразительного материала.
Читайте классику!
