Символом Гоголевского бульвара является памятник Н.В. Гоголю, который имеет долгую и неоднозначную историю. Сначала 26 апреля 1909 года к 100-летию со дня рождения Гоголя здесь был установлен памятник работы скульптора Н. Андреева и архитектора Ф. Шехтеля, который сразу вызвал массу споров в артистической среде Москвы. Хотя на сегодняшний день он все-таки признан лучшим памятником Москвы. Монумент выглядел следующим образом: бронзовый Гоголь с низко опущенной головой задумчиво сидит на скамье. В нижней части памятника имелся многофигурный рельефный фриз с изображениями героев гоголевских произведений. Андреевский Гоголь простоял на бульваре до 1951 года, почему-то вызвав острую неприязнь вождя всех времен и народов, который указывал на то, что работа Андреева является уж слишком фотографической. Памятник убрали. От переплавки его спас Государственный научно-исследовательский музей архитектуры, куда его и доставили. Сталин приказал установить другой памятник. Так, на Гоголевском бульваре появился новый Гоголь, который стоит в полный рост, на лице играет легкая улыбка. Постамент украшает надпись: "Великому художнику слова Николаю Васильевичу Гоголю от правительства Советского Союза".
![DSC03267 (525x700, 192Kb)](//img0.liveinternet.ru/images/attach/c/6/89/570/89570056_DSC03267.JPG)
От старого постамента остались фонари, выполненные в стиле египетского классицизма, с львиными фигурами у подножия. Эти фонари немного не вписываются в общую картину нового памятника.
![DSC03262 (700x525, 272Kb)](//img1.liveinternet.ru/images/attach/c/6/89/570/89570249_DSC03262.JPG)
В 1959 году, к 150-летию со дня рождения Гоголя старый памятник работы Андреева был установлен перед домом № 7 по Никитскому бульвару, по другую сторону Арбатской площади. Получается, что ровно через 42 года (кстати, столько же прожил и сам Гоголь), памятник обрел новую жизнь. Таким образом, в Москве оказалось два Гоголя(постараюсь захватить его рассказывая о Никитском бульваре).
Выходя с Гоголевского бульвара к метро Арбатская Филевской линии, открытой 15 мая 1935 года, и возведенной на месте храма Тихона, епископа Амафунтского, построенного в 1689 году.
![DSC03276 (700x525, 178Kb)](//img1.liveinternet.ru/images/attach/c/6/89/570/89570473__DSC03276.JPG)
Хотелось бы закончить бродилку еще одной историей:
Выходя с Гоголевского бульвара прямо на нас надвигается дом-утюг, один бок которого выходит на Старый Арбат, другой — на Новый. Это ресторан «Прага». Впрочем, здание напоминает утюг только на старых фотографиях. Сейчас, расцвеченное яркими огнями рекламы, оно больше похоже на океанский лайнер. Биография «утюга» богата и причудлива, ибо за два века она вобрала в себя многие истории из жизни не только Арбата, но и Москвы.
На заре своей юности (конец XVIII века) здание было скромнее, приземистее. Перестраивали его несколько раз, особенно значительно в 1914 и в 1954 годах.
Вначале это был обычный доходный дом на патриархальном Арбате. Затем здесь открыли трактир средней руки под названием «Прага».
Правда, посещали его люди простые, в основном извозчики, поскольку на Арбатской площади находилась стоянка извозчиков. Они-то и переиначили «Прагу» в «Брагу», не особо разбираясь в заморских именах. Тем более что название как нельзя лучше отражало суть заведения.
Так бы, вероятно, «Прага-Брага» и сошла на нет как рядовой московский трактир, если бы в 1896 году заведение вместе со зданием не выиграл на бильярде хозяин дома № 5, что напротив, купец Петр Семенович Тарарыкин.
Оборотистый Тарарыкин сразу понял, что самое ценное в «Праге» — идеальное расположение на стыке таких престижных улиц, как Арбат и Поварская, плюс оживленное Бульварное кольцо и площадь. Новый хозяин энергично взялся за дело, превратив захолустный трактир в первоклассный ресторан для «чистой» публики, прежде всего интеллигенции. Он надстроил и расширил здание, а в 1914 году соорудил на крыше нечто вроде летнего сада, украсил многочисленные залы и кабинеты стенной росписью, зеркалами, лепниной и бронзой. В ресторан стали приглашать лучшие цыганские ансамбли, известных исполнителей.
О творческой жилке московского купца свидетельствует хотя бы такая деталь: вся посуда у него являлась заказной, фирменной. На каждой тарелке, чашке, блюдце, вазе славянской вязью были золотом выведены незамысловатые, но четко запоминающиеся слова «Привет от Тарарыкина». Хозяин, простодушно улыбаясь, как бы протягивал руку своим гостям. А это уже идеальная реклама!
Как рассказывал один из бытописателей Москвы, король репортажа Владимир Алексеевич Гиляровский, интеллигенция предпочитала всем другим «ресторан «Прагу», где Тарарыкин сумел соединить от «Эрмитажа» и Тестова (владельца крупнейшего ресторана в центре Москвы. — Прим.авт.) и даже переплюнул последнего расстегаями пополам — из стерляди с осетриной. В «Праге» были лучшие бильярды, где велась приличная игра».
Тарарыкин, наверное, первым среди московских рестораторов отказался от единого главного зала, который нередко становился ареной конфликтов между разными социальными группами посетителей, и создал многоярусную систему разных по размеру и назначению зальцев, кабинетов, садов и просто интимных уголков. Это позволяло принимать одновременно многие сотни гостей, предоставляя каждой группе полную автономию. Здесь свадьба не мешала поминкам, а официальное чествование почтенного юбиляра — разудалой молодежной вечеринке с цыганами и плясками.
Как все хозяева, Тарарыкин не платил своим официантам жалованья. Наоборот, те, попав в «Прагу» по солидной рекомендации и выдержав немалый испытательный срок, сами отдавали ему определенный процент от чаевых. Причем официант сдавал деньги в общую кассу, а потом их распределяли среди членов трудового коллектива. Того, кто пытался утаить хотя бы часть чаевых, ждала незавидная участь. Его с треском выгоняли из «Праги», и путь в приличный ресторан такому человеку был заказан: у официантов существовал свой неписаный кодекс чести, который соблюдали неукоснительно. Может, в этом заключался один из секретов доброй славы, которую оставили по себе старые московские рестораторы?
Братство официантов было столь крепким еще и потому, что почти все они происходили из Ярославской губернии. Такова была традиция, и место службы, как правило, передавали по наследству. Так что позор одного человека ложился несмываемым пятном на всю семью. И наоборот, доброе имя главы семьи как бы освещало жизненный путь его детям, да и всем односельчанам. Еще одна характерная деталь: по существу, все ресторанные блюда назывались по-французски, и расторопные ярославские мужики не просто механически заучивали иностранные слова, но пытались разобраться в их сути, в особенностях приготовления того или иного кушанья, и поэтому вполне могли обслужить заморского гостя.
«Прага» вскоре приобрела славу заведения интеллигентного, демократичного — одним словом, арбатского. Здесь в 1901 году после премьеры «Трех сестер» мхатовцы чествовали Чехова. Здесь поклонники Ильи Репина организовали торжества по случаю реставрации его картины «Иван Грозный и сын его Иван».
После 1917 года «Прага» была, естественно, национализирована, на какое-то время ее вывеску убрали: какие могут быть рестораны в годы военного коммунизма! Тарарыкин умер, а его дочь продолжала жить в одной из комнатушек уплотненной квартиры дома № 5, когда-то принадлежавшего ее отцу. В 1937 году она разделила колымскую участь миллионов «бывших».
А знаменитый дом-утюг зажил новой жизнью. В 20‑е годы тут размещались Высшие драматические курсы, а также книжные магазины «Букинист», «Книжное дело» и «Слово». В одном из залов на втором этаже долгие годы работала библиотека.
И все-таки кухонное чрево здания победило! В 1924 году здесь открыли общедоступную столовую Моссельпрома. По поводу этого события Маяковский написал:
Здоровье — радость, высшее благо,
В столовой Моссельпрома — бывшая «Прага».
Там весело, чисто, светло и уютно,
Обеды вкусны и пиво немутно!
Так мог сказать только человек, который был знаком с кухней Моссельпрома не понаслышке. А поклонники творчества Ильфа и Петрова наверняка помнят, что именно в «Прагу», образцовую столовую МОСПО, повел свою юную пассию Ипполит Матвеевич Воробьянинов. С середины 30‑х годов для «Праги» вновь наступили смутные времена. Дело в том, что тихий уютный Арбат нежданно-негаданно приобрел негласный статус «правительственной» улицы, «Военно-Грузинской дороги». Он соединял Кремль с ближней, кунцевской, дачей Сталина.
Стали проверять и перепроверять всех жильцов домов, окна которых выходили на улицу. Не внушавших доверия заставляли меняться либо вообще уезжать из Москвы. Если к арбатцу приезжали гости или даже на одну ночь у него оставался знакомый или родственник, хозяин был обязан под страхом самых суровых репрессий, вплоть до выселения, доложить об этом своему управдому. Через каждые 50 метров по всему Арбату круглые сутки стояли «топтуны».
Приличествовало ли «Военно-Грузинской дороге» начинаться с кабака, даже такого, как «Прага»? Мало ли что может взбрести в голову подвыпившему посетителю? Да и надо было где-то кормить и обогревать армию «топтунов». Поэтому «Прагу» закрыли и открыли спецстоловую. Естественно, места она требовала меньше, и поэтому на разных этажах в разных уголках здания помимо спецстоловой разместились кинотеатр «Прага» (затем он же «Темп», «Наука и знание»), библиотека, обувной магазин, художественный аукционѕ
Лишь в 1954 году, после основательной реконструкции, вновь распахнул двери ресторан «Прага» — бывшая семейная жемчужина Петра Семеновича Тарарыкина.
В советские времена «Прага» — один из крупнейших и престижных ресторанов столицы. Для неизбалованных роскошью советских людей даже единственное посещение этого ресторана было незабываемым на всю жизнь событием. В течение нескольких десятилетий «Прага» оставалась непревзойденным лидером ресторанного дела. Здесь работали лучшие повара и кондитеры. В девяти его залах (ореховом, белом, пражском, чешском, бирюзовом, мозаичном), двух зимних садах, ротонде, шести кабинетах, а в теплую пору еще и летней веранде праздновали свадьбы, юбилеи, проходили торжественные церемонии награждений.
Нередко в дни национальных праздников разных стран у подъезда «Праги» можно было увидеть машины с флагами чуть ли не всех государств мира. И после дипломатического приема на всю площадь раздавались радиокоманды: «Машину посла Франции к подъезду!», «Машину посла Бурунди к подъезду!», «Машину военного атташе Индии к подъезду!»ѕ А вокруг стояла толпа, взирая на сановитых господ, темнокожих генералов в блестящих неведомых мундирах, роскошных дам в непостижимых мехах. И кому тогда приходило в голову, что все тут начиналось сто лет назад с извозчицкой «Браги»!