- Это я - Заратустра, исследующий одиночество - негромко сказал Заратустра,чтобы не смутить внезапностью путника ибо приблизился к нему со спины, - Мало ты сказал мне и я желал бы иметь беседу с тобой. Одиночество ныне исследую я - позволь мне спрашивать тебя как ученик?
- Что ж! - сказал Агасфер, - добрая беседа ещё никому не мешала в дороге даже если та пыльна и неровна и надо смотреть под ноги, чтобы не сломать их.
- Достаточно ли открыты уши твои слышать меня? Вижу что так. Ноги твои длинны и легки,а мне дорога знакома, чтобы в рытвинах её не сломалась наша беседа.Идем.
Так стал Заратустра спутником-учеником вечного странника именем Агасфер. Надёжным спутником, почтительным учеником - вновь дух его превратился в верблюда готового взвалить на себя поклажу: душу странника именем Агасфер. Поднять эту великую тяжесть, что бы потом, расставшись,стать снова ребенком играющим раковинами на берегу...
" не смотрите презрительно на стоптанные башмаки - возможно въелась в них пыль многих звёздных дорог..." - не голос даже,а как бы мысль лёгкою бабочкой коснулась ушей Заратустры и пропала вдали без всякого адреса.
Речь вечного странника именем Агасфер, инкрустированная мыслями Заратустры.
- Итак Гонимый, посмотрев на меня страшными очами своим,тихо сказал мне: "И ты иди...".
Спрятав ужас свой от себя самого, я засмеялся натужно и уста мои уже собирались вылить со смехом:
Я-то пойду,а ты похоже уже пришёл - очень не долог твой путь...украсишь скоро собою череп Адама...Но вдруг возмутилось сердце моё,что сделалось в нём и слова прилипли к губам, враз пересохшим...
- Знакомо ли тебе Заратустра такое - прилипшие к нёбу слова и свинцовые гирьки на связках,при полной ясности мысли? - спросил Агасфер, даже не взглянув на спутника-ученика своего,но Заратустра кивнул, ибо точно знал: довольно открыты глаза говорившего с ним,чтобы видеть вокруг и не выворачивать шею.
- Тогда я удивился, - продолжал Агасфер, - ибо никогда не был косноязычен и в собрании часто говорил к начальникам и народу.И речи мои порой раздражали первых,но нравились часто вторым...А тут я сделался как бы нем.Как будто Гонимый взором полным любви залил свинцом уста мои и поставил печать на них.
Но ещё ,более изумили меня ноги мои,легко скакавшие по горам и бежавшие весело по пустыне -ь они как бы сами вывели меня на дорогу к дому сродника моего,где я остановился,пришед в город на праздники.
- Знаком ли это тебе,Заратустра,исследующий одиночество? Если нет - сядь у озера,поумай рыбу и спроси её,когда будет биться она на крючке у тебя..._ в этот раз Агасфер улыбнулся Заратустре глазами... Странно было видеть эту улыбку в печальных очах.
- Вот печальны очи его, но нет в печали его обречённости, и горечи оставленного нет в ней - даже улыбаться умеет светлая эта печаль...Как будто свободно несёт он бремя своё, ибо спина у него пряма, - сказал Заратустра в сердце своём.
- Истинно так,Заратустра. Однако не всегда было так . вначале,когда я покинул дом сродника своего,а потм и дом свой с домашними покинул я,и оставил страну в которой прошли дни моей юности...А ноги всё шли и шли не зная усталости.
Тогда ужасался я силе взора и слова Гонимого, и плакал много - жалость к себе,страх и гнев бушевали в слезах моих, сжигавших щеки и душу мою...И только в том,что Гонимый уже никуда не может пойти, ибо путь его кончен позорным крестом на Лысой горе,как я думал тогда - крестом на холме этот путь только начался! - находил я несколько утешение сердцу.
По прошествии многих дней уже не печаль,а даже радость познания поселилась в сердце молём и ноги стали немного слушать меня - только назад не было мне дороги,толь долго на месте не мог стоять. о я уже и не хотел возвращаться и не хотел долгих стоянок - зыбкая линя встречи земли и неба уже манила меня.Так,что забыл я домашних.Тебе ведь знакомо счастье дороги - вижу что ты понимаешь меня.
Я даже стал забывать Гонимого...Новые люди страны и города возбуждали любопытство моё и разум упивался познанием тайн земли и целой Вселенной.Вся мудрость земли была мне доступнаю Всё это пеереполняло меня. Только в дороге увидел я настоящее звёздное небо и часто с холмов,где прежде я злобствовал,глядя в сторону бывшей страны моей,теперь любовался закатом или встречал только проснувшееся,ещё робкое солнце..И радость моя стала чистой от злобы и дорога влекла меня.
Но вот кончились хлебы в суме моей и казна истощилась.Однажды голодный в бурную ночь попросил я впервые крова и пищи...Знаешь ли что сказал мне хозяин,едва взглянул на меня? "Иди!Иди!" - сказал он мне,голодному и уставшему.И ещё в нескольких...многих...очень многих домах слышал я теже слова,так что долго мне не было где приклонить головы своей и поесть.
Тогда вспомнил я первый раз Гонимого, и вновь гнев туманил мой разум и извергал проклятия, ибо думал что чародей Гонимый - околдовал меня.Тогда в лунную ночь в кедровой роще трижды я проклял его.
Часто потом в разных странах и городах слышал я это "Иди"Иди!".От разных людей в разных странах и в разные времена - как будто печать неприкаяния была на моем лице.
Когда прошло много лет и холодных зим, стали встречаться мне люди,охотно дававшие мне пищу и кров от непогоды в домах своих...В этих домах был образ Гонимого.
Мне было стыдно,что я принимаю от них и как бы обманываю,вкушая с ними и деля кров.И хотелось мне рассказать им кто я,когда после трапезы возлежали мы в тени дерев или в тепле очага.Однако всегда кто-нибудь останавливал меня такими словами: "Мы знаем кто ты и стыд твой да будет тебе оправданием.Но не стыдись - каждый несёт бремя своё и никому не даётся больше чем вынесет он."...
Долго ещё говорил Агапсфер о тысячелетних странствованиях своих.Приклонив ухо к ровному голосу,подобному большому потоку на зелёной равнине,слушал Заратустра,ожидая последних слов...
- После того снова пришёл к этому храму и встретил тебя,Заратустра. Вижу ты ждёшь последнего слова и смысла притчи жизни моей, ибо уши твои не из дерева твёрдого - за словами ты слышишь больше,чем трясение воздуха приятное слуху.
В мире этом могут быть только попутчики.У двух путников всегда впереди развилка,где они попрощаются навсегда, как бы долго не шли они вместе до этого.Только стадо бредёт без дороги и прощания на развилках,но куда ведут вожаки и пастыри стада. Только когда сожрано и истоптано пастбище начинают они роптать и требовать новых пастбищ,часто затаптывая прежних вождей своих.Впрочем тебе ли не знать об этом!
