Вот как выглядит покой…

Боже мой!

Бесконечная зима  над Землёй.

Ни тропинки, ни следа.

В небе тихая звезда,

И до Страшного Суда – 

Никуда…

Александр Жданов, февраль 2013

А в больничных палатах
Много люду лежит –
Непомерная плата
За любовь и за жизнь.

От судьбы перемены
И хотят, и не ждут.
Почерневшие вены
Режет розовый жгут.

Люди в комбинезонах –
И не белых совсем,
А в каких-то зеленых –
Что-то пишут, присев.

Суета, разговоры –
Менингит? Гепатит?
А в конце коридора

Только миг мы живем на земле этой странной,

Даже тот, кто ютился в лачуге заброшенной,

Уплывает однажды в далекие страны

И качается в лодке один – одинешенек.

Эта лодка сколочена наспех и грубо,

Шесть досок, да покраска – и все тут изделие,

Но ее  не страшат океанские глуби,

И причалит она за далекими землями.

И Господь – он окликнет ее на причале.

Кто там в лодке лежит в беспробудном унынии?

Отрешись, мой дружок, от загробной печали

И вдохни милосердное, вечное, синие.

Милосердие звезд, милосердие полночи,

Милосердие плеска волны убывающей,

Милосердие птицы, счастливо-беспомощной,

В бесконечную синюю даль улетающей.

Вениамин Блаженный, 14 июня 1993г.

А в сумасшедшем доме хорошо –

Бездейственное тело под надзором.

И можно игры затевать с душой,

Манить ее грозою и простором.

А в сумасшедшем доме нет людей,

А те, что бродят в клоунских халатах,

И бесконечных мастерят чертей –

У  них и лбы потешные в заплатах!

А в сумасшедшем доме тот простор,

Что на душе у жертвы эшафота.

Блеснет в руке палаческий топор –

И ты уже на облачных высотах.

А в сумасшедшем доме день за днем,

В преддверье огнедышащей гиены,

Идет игра беспечная с огнем –

И эти игры помнят даже стены.

Вениамин Блаженный, 3 июля 1995г.

...была здесь :

4 января 2013, 18 00 - 20 30, Минск, Книгарня «ЛогвінаЎ», Пр. Независимости, 37а, (Пр. Незалежнасці, 37а)
Минские чтения
Участвуют: Виктор Жибуль (Минск), Валерий Земских (СПб), Катерина Зыкова, Юлий Ильющенко, Виталь Рыжков, Екатерина Самигулина (Минск), Иван Соколов (СПб), Юрий Соломко (Харьков), Дмитрий Строцев (Минск), Дарья Суховей (СПб), Андрей Хаданович, Тимур Хомич (Минск). Также прозвучат стихи участников предыдущих чтений. Куратор чтений в Минске – Андрей Хаданович.

Вместо названья –
Время изданья,
– Тин-дили, тим-били, тин, дили-бом! –
Тихая повесть,
Мягкая сказка,
Ветреный поезд
Синей окраски,
Вместо названья – сумрачный сон.

Как ни печальна,
Как ни прекрасна
Тихая повесть,
Мягкая сказка, –
(Тин-дили, тим-били, тин-дили, бом!)
Сон осторожен,
Сон безучастен –
Снегом творожным,
Или, отчасти,
Брошенный дом, обречённый на слом.

Сон отворяет
Гулкие двери,
Снег отлетает
С сумрачной тверди,
Не к чему знать, что случится потом.
Спят на планете
Взрослые дети.
Тин-дили, тим-били, тин-дили-бом.

ivannikov_ru

c благодарностью, здесь

так тосковать взахлеб - и не знать, о ком; кто там растаял в сумраке заоконном...
знаешь, как сердце становится тайником, сундуком без ключа,
подреберным хрупким схроном,
как оно бьется, когда замирает воздух, трудно терпеть, но стократно страшней привыкнуть, -
держит внутри листву, и смолу, и воду, ящерицу на камне, осоку и землянику.
солнце мерещится в соснах, туман с утра, с веток стекает розовый теплый свет.
эти реки, они называются цна и пра, темные и золотые, как змеи в густой траве.
дышишь, и чудится запах речной воды, смотришь - в глазах остается пустой осадок.
вот тебе родина, сладок ли этот дым? слезы глотаешь - и отвечаешь: сладок,
жжется внутри, закрываешь глаза - и пусть, что там теперь, на дне безвоздушной бездны?

ягоды в горсть не собрать, не коснуться травы, не взглянуть -
только вдохнуть.
выдохнешь - и исчезнет.

Екатерина Перченкова, 8 авг, 2010

***

дышишь, и чудится запах речной воды.
смотришь — в глазах остается пустой осадок.
вот твоя родина, сладок ли этот дым?
слезы глотаешь — и отвечаешь: сладок

Когда уходят все и даже Бог уходит

С кладбищенской тропы с опавшею листвой,

Душа вдруг невзначай сама себя находит,

Как дудку пастушок, убогий и босой.

Уже который день он ищет эту дудку…

Ах, вот она – теперь он соберет в мотив

И эту синеву, и эту незабудку,

И всех своих коров, и все свои пути…

…Душа находит луг, где ей светло до боли –

Откуда этот луг, откуда этот свет?

И каждая душа  блаженна поневоле,

И каждая душа пришла к исходу лет…

Вениамин Блаженный, 6 августа 1987 г.

Город блуждает, затерянный, как игла.
Лампа из мрака вырежет край стола.
Рядом на ветке, растущей  в твое окно,
птица сидит. У птицы внутри темно.

У птицы внутри холод, ночной туман,
пустое гнездо, полночный меридиан,
два океана, ветка в другом саду,
корабль, держащий путь не на ту звезду,
старая клетка, прутьев погнутых медь.
У птицы внутри - лететь еще и лететь.

У птицы внутри – трава, тополиный пух,
легкие косточки жизни, щебет и слух,
прутики, листья, солома, бархат и антрацит.
Нитки пространства, которое не сносить.

Дай ей воды напиться.  Отойди от окна.
Внутри тебя только птица, дерево и стена.
Внутри тебя даже негде посадить самолет…

Поет – или мне показалось?
Молчит?
Поет.

Полина Синёва

здесь

Я подумал о выделке слез, о чеканке их строгой:
Чтобы слезы гранить, нужны годы, рука, мастерство.
И, конечно же, эта рука благородная Бога,
А не просто - смятенного духа и влаги родство.

Чтобы слезы гранить нужно сердце избрать человечье,
Как порой выбирает гранит или мрамор творец.
И калечить его, и его благородно калечить,
Чтобы стало оно образцом своих мук под конец.

Вот тогда-то и слезы из глаз потекут, вот тогда-то
Заиграет живыми лучами их дивная грань.
Эти камни - смарагда, рубина, граната, агата -
Их гранила и в мир обронила Господняя длань.


Вениамин Блаженный, 5 октября 1981 г.

Нет сил никаких улыбаться,
Как раньше, с тобой говорить,
На доброе слово сдаваться,
Недоброе слово хулить.

Я все тебе отдал. И тело,
И душу — до крайнего дня.
Послушай, куда же ты дела,
Куда же ты дела меня?

На узкие листья рябины,
Шумя, налетает закат,
И тучи на нас, как руины
Воздушного замка, летят.

Владимир Соколов, 1966 год

Осенний холодок. Пирог с грибами.
Калитки шорох и простывший чай.
И снова
неподвижными губами
короткое, как вздох:
            "Прощай, прощай..."


"Прощай, прощай..."
Да я и так прощаю
все, что простить возможно,
обещаю

И зеркало вспашут. И раннее детство
вернется к отцу, не заметив его,
по скошенным травам прямого наследства,
по желтому полю пути своего.

И запах сгорающих крыльев. И слава
над желтой равниной зажженных свечей.
И будет даровано каждому право
себя выбирать, и не будет ночей.

Но стоит ступить на пустую равнину,
как рамкой резной обовьется она,
и поле увидит отцовскую спину
и небо с прямыми углами окна.

я жил ещё при снеге. (в языке
с тех пор не стало слова "белоснежный").
он к нам сходил, вальяжный и небрежный,
звезда во лбу и яблоко в руке.

В стихах Геннадия Каневского много лингвистического ритуала, много своеобразной игры, служащей, кажется, единственной цели: позволить высказыванию пробиться через словесные помехи, а то и произойти помимо автора.

…что в день расставания солнце активнее вдвое,
что все расстояния можно свести к одному
почти незаметному жесту, которым другое
себя означает. я твой чемодан подниму.

_raido