Снег падал огромными пушистыми хлопьями на землю. Снежинки кружились, вальсировали, в ритм древней, самозабвенной музыке, известной только им одним. Небо было затянуто тяжёлыми свинцовыми тучами, где-то далеко завыла собака. Тут же послышался ответный вой. А она смотрела на пасмурное небо из-за своей проклятой решётки, вдыхая морозный воздух. Закрывала глаза и слушала вьюгу, слушала, как танцуют снежинки за решёткой, хотела танцевать вместе с ними. Кружиться, лететь над землёй. Но она никогда не сможет даже встать. Кости на её ногах превратились в кровавое крошево. Её красивые сильные ноги были изуродованы, уничтожены. Но даже тогда она не унывала. С надеждой смотрела за окно и улыбалась своим мыслям. Чёрный ворон садится на окно с другой стороны решётки. Она тянет к странному гостю свои корявые руки. Хочет прикоснуться к его траурным перьям, к его тихому величию, к его свободе, хочет стать им, взлететь, взмыть в небо на двух чёрных крыльях, но ворон улетает. И она опускает руки, скорее похожие на безвольные плети. Тяжело вздыхает. Она уже давно не дышала воздухом свободы.
Случайно оказавшись на границе между двумя враждующими странами, она попала в эту тюрьму. Потом, она рассказала мне, сразу после своей свадьбы она оказалась в этом вонючем сыром помещении. Её муж сумел спастись, и мысль об этом грела её, давала ей силы сопротивляться, жить дальше. Видимо, она действительно любила его, потому что когда говорила о нём… столько нежности было в каждом её слове, столько любви. Она словно снова была рядом с ним, снова была свободной. Она называла его своим Вороном. Но когда рассказ заканчивался, она возвращалась сюда, в эту проклятую тюремную камеру. Реальность медленно убивала её, тоска по её любимому губила в ней всё живое. И хотя она продолжала улыбаться, всё больше и больше горечи появлялось в её улыбке. Год прошёл с тех пор, как она очутилась здесь. И сегодня я понял, никогда ей отсюда не выйти. Никогда не взглянуть на это хмурое северное небо свободно! Никогда не увидеть своего Ворона! Мне было страшно наблюдать за тем, как медленно она превращалась в живой труп. Бедняга. Жертва чудовищной ошибки. Святая Инквизиция добралась до неё. Я служил сторожем в этой тюрьме уже пять лет, но никогда я не видел, чтобы Инквизиторы так зверствовали! Я помню, как она появилась здесь впервые. Зверёныш с блестящими глазами, дикими повадками, сильным характером. Я помню, как яростно она вырывалась из рук солдата, который тащил её в камеру. Она свирепо цеплялась за жизнь, за свою правду! Она сумела вырваться из рук вояки… сражалась, пыталась отстоять свою свободу! Но могла ли она?
Они кинули перед ней труп ребёнка.
-Ты! Ты это сделала! Ведьма!
Она только отвернулась и заплакала. Она плакала, прижимая мёртвое дитя к своей груди и шептала:
-За что?! Да за что же?! Дитя-то за что?!
Она прижимала ребёнка к себе, пытаясь согреть его мёртвое тело. Казалось, она была готова отдать полжизни только ради того, чтобы дитя было живо.
Они поняли, им не сломить её просто так. И они начали медленно, день за днём умертвлять её гордый дух, её волю, они начали усмирять её характер. Я видел, как она менялась. С каждым днём становилась всё страшнее, всё безобразнее, всё беспомощней. Погас и огонь в её звериных глазах. Всё тело было покрыто страшными струпьями, язвами. Её красивые, сильные руки… она никогда не сможет ими воспользоваться... они безвольными плетями лежали на её коленях. Она безразлично смотрела в это тяжёлое небо. Теперь она даже не мечтала о свободе. Всё, о чём она ещё могла мечтать – это смерть. Она молила Бога о смерти, но Всевышний не слышал её.
-Когда же они тебя освободят? – Спросил я её. Я не надеялся, что она меня услышит, но она услышала.
-Они не смогут убить меня просто так. Я королевских кровей. Они чувствуют это… и боятся.
Я не хотел, чтобы она умирала. Я так привык к её добрым глазам, к её нежному голосу… Я подошёл к решётке, она повернулась ко мне. В глазах не было жизни, не было вообще ничего кроме ужасной усталости, которая лежала на её плечах. Эта молодая, девушка, которой ещё жить да жить устала от жизни… и ждала, всем сердцем звала Старуху с косой.
-Расскажи мне о нём ещё.
Я знаю… разговоры о Вороне будили в ней то неугасимое пламя жизни, жажду жить, стремление сражаться. Она улыбнулась.
-Он как отражение меня самой и полная моя противоположность. Но я знаю, я принадлежу только ему, а он только мне. Мы не сможем умереть по отдельности. Если я умру, умрёт и он. Мы всегда созвучны друг другу, всегда рядом. Тот большой ворон, что каждый день садится на моё окно… это его птица. Мой муж сильный и добрый. Когда я увидела его впервые… он был похож на Ворона. Сильный, мудрый, в своём чёрном одеянии выглядел он поистине величественно. Но со мной…он был очень нежен со мной. Всё его величие исчезало, когда я была рядом. Он потом сказал мне, что рядом со мной он сам становится ребёнком. Он учится жить заново рядом со мной. Для всех его образ, его имя было синонимом Величия, но только не для меня. Для меня он был нежным и добрым. Он всегда защищал меня, всегда укрывал меня своими крыльями от всей злости мира, от козней. А ещё он свободен. Он дышит свободой, и только ею живёт. Мой Ворон… жаль, что мы не Боги. Знаешь, порой я завидую людям, которые видят его сейчас, когда я здесь. Они могут смотреть на него, они могут его видеть, а я наслаждаюсь лишь мыслью, что сейчас смотрю на одно с ним небо, хоть его и нет рядом. Мы – одна единая песнь, написанная Творцом. Так тесно переплелись наши голоса, что стали одним единым голосом. Но я устала ждать его. Я больше не могу. И мне страшно от этой мысли… ведь я знаю… моя смерть означает его неминуемую гибель.
Дверь тюрьмы резко распахнулась, впуская холодный морозный воздух в это затхлое помещение. На пороге стоит высокий молодой человек в одежде начальника караула. Чёрные буйные волосы лежат на его плечах, а его иссиня-чёрные внимательные глаза… когда-то она смотрела на меня так же… его глаза сверкали в темноте каким-то звероватым блеском. Я знал темнота нисколько не смущала странного гостя, он мог видеть даже там, где не могли видеть Боги. Он прекрасно видел в темноте, ему было без разницы день, ночь… он был зверем. А потому все пять чувств у него были на пределе возможностей. Незнакомец напоминал мне смутно кого-то… зверя? Нет, пожалуй, нет. Ворона! Он был похож на Ворона! Я отошёл, впуская высокого гостя. Что забыл он тут? Зачем ему понадобилось спускаться в это подземелье? Я понял ответ, когда человек подошёл к камере, где сидела она. Стальная решётка громко стукнула о стены тюрьмы, тут же в подземелье влетел огромный ворон. Он сделал небольшой круг по маленькому помещению, и уселся на плечо незнакомца. Я наблюдал, не в силах сказать и слова. Величие и сила, которыми дышал этот человек, наводили ужас, благоговейный страх.
- Прости что так долго, Маленькая.
Я подошёл поближе. Девушка, которую он назвал Маленькой, плакала и тянула к нему свои перебитые руки, изуродованные гнойными ранами. Человек подошёл и аккуратно взял её на руки.
-Я боялась, Ворон! Я жить не хотела! Прости! Прости меня, Ворон! Я молила Его о Смерти! Ворон! Прости мне эту слабость! Я забыла… забыла, что нужна тебе!
-Не плачь, Маленькая. Я был всё это время рядом. Но спасти тебя так просто не мог. Теперь мы уйдём из этой Богом проклятой земли! Маленькая! Родная моя, любимая… прости, что так долго…
Я не мог дать им уйти. Ведь иначе меня казнят на рассвете, так я подумал бы ещё несколько месяцев назад. Но что значит теперь моя жизнь? По сравнению с их счастьем? Я смотрел на них, на большую птицу на плече мужчины. Мне хотелось идти за ними, хотелось покинуть эту землю вместе с ними. Мне хотелось греться об их счастье.
-Если хочешь идти, так иди. Рядом с нами идти тебе никто не запретит.
Мужчина смотрел на меня. Его глаза горели в темноте, горели неестественно, дико! Но мне не было страшно. Я отбросил свои сомнения, я пошёл за ними, чтобы вместе вдохнуть этот воздух свободы, ощутить дикие порывы ветра, быть таким же как они!
Я ушёл, оставив там своё оружие. Ушёл нисколько, не сожалея о своём выборе. Я шёл за ними и ощущал счастье, которое переполняло меня. Это было сильнее чем просто свобода… Это была сама жизнь! Он бережно держал её на руках, он боялся, что лишнее движение вызовет боль в её переломанных руках и ногах. Я грелся об их любовь и их нежность. О Боги! Я был счастлив!
-Что же они с тобой сделали, Маленькая?! Что они сделали с твоими руками?! С твоим телом?!
-Это не важно, Ворон. Я быстро встану на ноги, я быстро поправлюсь.
-Никогда не думал, что с нами может произойти что-то подобное.
-Теперь всё это не имеет значения. Давай оставим этот период нашей жизни там, в подземельях тюрьмы. Отныне мы свободны, Ворон! Отныне - свободны!
На улице было тихо, а с неба падал снег. Вьюга утихла, и только слабый ветерок изредка поднимал в воздух упавшие на землю снежинки. Ворон закутал своё сокровище в шерстяной плед и уверенным шагом пошёл дальше, изредка поглядывая на меня. Маленькая заснула на его руках, а он, казалось, вовсе не замечал её веса. Я чувствовал, как за моей спиной расправляются крылья, как я неумело начал делать первые взмахи, как я летел рядом с ними. Король не догонит нас. А если и догонит… то что он может? Забрать нашу свободу он сможет лишь забрав наши жизни. Вот какую правду я понял.
Мне снился сон… страшный сон… Утром на городской площади были обезглавлены трое. Их мёртвые тела изредка подрагивали при очередном сильном порыве ветра. Площадь быстро опустела. Никто не хотел смотреть на мертвецов. И только огромная чёрная птица с траурным криком летала над страшным местом казни. Огромный ворон не мог покинуть этого места. Он кричал, надрывая своё птичье горло, но хозяйка никогда не назовёт его по имени, а хозяин никогда не проведёт своими руками по его чёрным траурным перьям. Только через сутки ворон улетел с места казни. Он понёс их души Высшим Богам. У Викингов этот Мир назывался Валгаллой, у христиан Раем... Мы были этими повешенными?
Судьба настигла. Приговор читали спешно, потому что они боялись. Они боялись нас. А особенно сильно они боялись Ворона. У палача впервые задрожали руки, я видел это. А Ворон стоял, широко расправив плечи, не замечая этого гомона, замешательства, страха вокруг себя. Такой была и она в день своей казни. Она смеялась, и им было жутко от её звонкого доброго смеха. Ворон тоже улыбался, держа её на руках. Я уже успел попрощаться с жизнью, с солнцем… с небом… со свободой… Но палач колебался. Когда приговор прочли, им дали последнее слово.
- Внимай мне, Король! – Голос Ворона звучал уверенно и громко. – Возможно, тебе нет дела до твоей страны. Но с моей смертью она погрузится в Хаос. Потому что старый Мир… твой Мир падёт! Ты слишком стар, чтобы вести свой народ. Я не проклинаю тебя. Нет! Ты сам себя проклял, и сам подписал себе смертный приговор! Ты и твой народ идёте разными путями. И если люди на этой площади не стадо, ведомое бараном, они решат для себя всё сегодня же! Прощай, Король! Мне жаль тебя!
Поднялся гомон, но когда заговорила она … все снова смолкли, внимая её дивному голосу.
-Охота на ведьм была давно запрещена, и последнюю ведьму уже давно сожгли на костре. Но ты назвал меня Ведьмой. Знай же, король, я не ведьма, я просто человек! Но я стану твоим проклятием! Проклятием, которое ты сам на себя навлёк! Я - дочь Севера! И ты не властен надо мной! Твоя страна погрязнет в Грехе и Пороке. Вы сами создаёте Ад на этой некогда чудесной земле!
Палач не смог поднять топор, он смертельно боялся Ворона. Он смотрел в глаза этим двум крылатым людям, и я кожей ощутил, как заходится от страха его сердце. Не он прочитал смертный приговор. Это они только что прочитали смертный приговор Королю и всей его стране. Не они стали жертвами Эпохи, ведь в них было слишком много величия, чтобы кто-либо осмелился обвинить их. Это Король и его Народ стали ошибками, жертвами этого Мира.
Палач знал, им было всё едино. Он смертельно боялся их, но приговор прочтён. Он поднял топор четыре раза. Первого человека королевских кровей он не смог убить сразу. Он дважды вознёс топор над головой Ворона. Они умерли. Все трое… Девушка умерла легко и быстро, так и не выпустив из своей руки руку своего любимого. Палач знал, они были на много счастливее его самого. Ведь они умерли свободными, ведь они любили друг друга.
После казни их тела пытались разнять. Но даже тогда они не разжали рук. Их бросили в яму, где обычно закапывали всех преступников, и тут же забросали землёй. Они боялись. Они всё ещё боялись. Даже когда Ворон и Маленькая были уже мертвы, их боялись. Только чёрный ворон, огромная страшная птица, ещё долго кружил над эшафотом. Птицу пытались прогнать, но ворон лишь смеялся в ответ своим рваным страшным смехом. Никто не знает когда улетела птица, но она улетела, и люди успокоились.
После их смерти всё произошло именно так, как предсказали Ворон и Маленькая. В стране вспыхнул бунт. Ночами Король стал видеть Маленькую на эшафоте, её взгляд не давал Королю покоя и он сошёл с ума, а потом, неделю спустя, умер. Страна погрязла в Грехе, Ненависти и Разврате. И каждый знал, всё это произошло, потому что никто не остановил палача. Никто не позволил двум свободным спасти обречённый на гибель мир. Они ненавидели друг друга. Все, до последнего. И сами превратили свой Мир в Ад.
Маленькая и Ворон. Они стали легендой, которую знали все, но о которой боялись говорить вслух. Мир, пропахший Развратом и Жадностью, ставший Миром Греха должен был пасть. И он пал. А они стояли на обломках некогда Великой Империи, прижимаясь друг к другу и не разжимая рук.
