Войта

 

 

Поредевшее ханское войско разбило лагерь рядом с башкирской деревней у неторопливой речки Уй, чтобы восстановить силы после боёв. Ранним утром было слышно, как дружно и звонко поют петухи. «Уй» - по-башкирски значит «долина». Деревня и впрямь пригрелась между двумя невысокими холмами, покрытыми пихтовым лесом.

Войту после ранения определили  к старику-башкиру в избушку в самой деревне, что спряталась у кромки леса за высокими стволами. Под бревенчатым потолком висели пучки трав. В занавешенное окошко уже заглянула темнота. На полках по стенам расположилась нехитрая кухонная утварь. Дед уступил ему свою лежанку, застланную оленьими шкурами, а сам спал на печке. Следом за стариком везде шастал серый пёс-полукровка, рождённый волчицей, который сразу принял Войту за своего. Ещё вчера вечером Войту изводила лихорадка, ныло, измучивало рассечённое казачьей пикой плечо. Он откидывался на лежанку, закрывал глаза. И накатывал тяжёлый душный туман, в котором плакала невидимая Варенька и тяжело вздыхал Дед. Тихо гудел самоедский шаманский бубен в руках старого Унагчи – звал, указывал в тумане путь. Только не находил Войта своего пути. И казалось, что с той поры как увидел он Варю во сне, отвернулась от него воинская удача. Бесконечные бои и степи. Под Саратовом, под Царицыным, под Симбирском. Империя влила в свои войска свежие силы, и ханскому войску было всё труднее прорываться к Московии.

 А это глупое ранение, когда привычное чутьё изменило ему. Войта не услышал опасности и не уклонился от прямого удара копьём. Только в последний миг упал всем корпусом вбок, едва не вывалившись из седла. Удар смягчил стёганный тегиляй, но пика всё же пропорола плечо и предплечье.

 

Тихо скрипнула дверь избушки. Хозяйский пёс поднял голову и тихо заворчал. Настороженно и беспокойно. Как на зверя. Войта увидел, как шевельнулся, а потом замер на печке старик-башкир .

- Это свой, батя. Успокойся. Легша, входи.

Войта знал, как рычат собаки на Медведя, да и знакомый запах уловил сразу.

Темноволосый богатырь неловко, боком протиснулся аршинными плечами в низенькую избушку, звякнув саблей. Башкир узнал жёлтый тегиляй ханских дружинников, отвернулся и безмятежно захрапел на печке.

Легша поискал глазами, где бы присесть, подтянул к себе колченогую табуретку и  угнездился на ней, расположив островерхую шапку на коленях.

- Сказывай, что с плечом? Братья-дружинники спрашивали…Да и Борода спрашивал.

«Пришёл, значит…». Потеплело на душе и даже как будто дышать стало легче. Войта спустил ноги, уселся на лежанке, стараясь, однако, не шевелить плечом.

- Зажило ужо, считай. Сберегла матушка Сва.

Легша заметил, что друг бережёт плечо. Он ёрзал, вздыхал, косился на собаку, внимательно следившую за его движениями. Побратим собак не любил, да и те его не жаловали.

- Хан баил, стОим в сЕлище щё седьмицу. Завтра с рАну ученья за околицай устроим. Конные с пешими да с артиллерией…

Войта кивнул – учения в ханской армии случались часто, хан добивался, чтобы все полки воевали слаженно.

- Подай-ка воды.

Легша зачерпнул воды из кадки.

Разговор не клеился.

Войта осторожно натянул на плечи тегиляй.

- Пойдём на воздух.

Легша с облегчением вывалился из тесной и душной избушки. Они развели небольшой костерок возле низенькой дровницы. Молчали, пока усаживались, разводили огонь, подкидывали ветки.

 

 Трещит костёр и текут воспоминания.

- А помнишь, как мы ойратов воевали? Не подоспей бы Борода…

- А то ж. И на обращение уж силОв не было…

 

Вечер ласков, текут неспешно слова  и воспоминания укрывают с головой. Не всё любят вспоминать воины. Погибшие друзья итак стоят перед глазами. И страх, и жуть, когда попали в Хазарии в окружение, и думали уже, что всё, хана – Мара к себе призывает. Как окружили их низкорослые воины, что выли страшно, нечеловечески, так, что вспомнились все боги Великой Сварги.

Вспоминать хочется что-нибудь смешное. Как добывал рыжий Палий курицу на обед в заброшенном селище, крался и случайно завалил на себя ветхий сарай. Как добивалась любви Легши великая северная воительница, да так, что чуть не задохнулся богатырь.

Тихо потрескивает – разговаривает костерок, брат огненного Жыжа…

 

- Веришь в судьбу, друже? – вдруг спрашивает Войта.

Легша вскидывает глаза. Огненные языки отражаются в зрачках.

 

- Верю.

- Вот и я верю. Ведаю, нас с ней боги давно связали. В прошлых жизнях. И в будущих…

«И меня связали», - хочет сказать Легша, но молчит. Раз она его выбрала, пусть так и будет.

- Я дышать не могу, я чую, что с ней беда… Если что со мной… - присмотри за ней, - неожиданно продолжает Войта.

Легша долго молчит, опустив глаза,  и шевелит палкой ветки в костре.

- Мы найдём её, - наконец говорит он.

 

 

Брагин

 

 

Колька Брагин торжествовал – раздражающая архитекторша наконец-то отстала. Волк, что всё эти дни не пускал его к реке, тоже куда-то запропастился. До Марусиного брода оставалось не больше километра. Вчера Колька не успел совсем немного, ослабел на подножном корму, на орехах да ягодах. Пару раз удалось поймать небольшую рыбёшку, но Колька не хотел нынче тратить время на рыбалку. Теперь даже небольшой подъём давался с трудом, Кольку замучили одышка и головокружение. Но ничего, оставалось совсем немного. Брагин деловито развёл костерок, пощупал привычным жестом золото под курткой. Тяжёлый металл приятно ложился в ладонь. Он поймал себя на том, что уже привык к этой благословенной тяжести  и вовсе не хочет отдавать золото вороватому куму. «Ты это брось!» - пригрозил Брагин вслух неизвестно кому. Привычка говорить с собой тоже была из вновь приобретённых. Жутко не хватало курева. До бешенства, до рвоты.  Колька переночевал под кряжистой старой сосной, что одиноко примостилась на крутом каменистом берегу. А с первым утренним светом двинулся в путь.

И вот, когда добротный деревянный мост через Аюту уже маячил в нескольких сотнях метрах, а Колька уже предвкушал горячий борщ и первую затяжку «Marlboro» на кухне у кума за столом, покрытым старой клеёнкой с ромашками, на пути возник белый волк. «Снова ты!» - зло сплюнул Брагин, пригнулся и зверино оскалился. В двух шагах от успеха он не намерен был отступать. Медленно  вытащил из кармана нож. Угрожающе звякнул металл, обнажая небольшое лезвие. Кольке показалось, что волк усмехнулся. Невероятно, но на морде зверя было написано почти вежливое ехидство. Послышалось далёкое тарахтение мотора, на мосту подпрыгивал старенький полицейский УАЗик. Машина чихнула, потом остановилась. Из кабины легко выпрыгнул высокий плотный бородач, в котором Брагин узнал одного из архитекторов. С другой стороны через пару минут появился молоденький лейтенант. Двое  - это не страшно. Но  у лейтенанта точно есть пистолет. «А вот это хуже», - подумал Колька, поспешно пригнувшись за можжевельник, не забывая присматривать за зверем. Нужно было тихо и бесшумно обойти этих двоих – благо они его не заметили пока. Добраться первым до уазика… Или нет. Если лейтенант не оставил ключи, это бесполезно. Значит, кустами обойти и незаметно выбраться из леса. Пусть ищут свою археологшу, а шустрый парень Колька будет уже далеко…

Неожиданно Брагин услышал тихий рокот и сначала подумал, что это летит вертолёт – слишком непривычный был звук. Это рычал волк.  Рычал или смеялся? Колька подумал, что очень не вовремя было бы сейчас сходить с ума. Призраки не рычат. Воздух вокруг зверя задрожал и поплыл. Из туманного марева соткался мужской силуэт. Холодно и спокойно смотрели серые глаза, неотвратимо поднималась рука с саблей. «Пара метров для него пустяк…» - это была последняя мысль в горячей колькиной голове.  Призрак взмыл в воздух одним мощным рывком, тяжело свистнул сабля –  Брагин  закричал, отчаянно закрываясь руками, и проваливаясь в чёрную равнодушную тишину.

 

Варя

 

Река была похожа на маму. Нежно прикасалась к воспалённой вариной душе, убаюкивала и ласкала. Варя слышала, как брат осторожно подоткнул под затылок котомку. Голова тяжело перекатывалась, горела и гудела как сотня колоколов. Перед глазами снова и снова вставало решительное лицо бабушки с белыми губами. И снова звучал её властный голос – «Беги, Варя.» Как она смогла бросить отчий кров, зная, что скоро всё, вместе с живой Рутой, вспыхнет прощальным ярким факелом?

«Важно не только как жить. Как умереть, может, ещё важнее» - часто говорила Рута.

 

Дышалось тяжело.

Сизые грязные клочья недоброй темноты закрывали тропинку, что вела в гору, кривыми пальцами просачивались меж чёрных камней. Каменная стена, который снилась не одну ночь, казался знакомой и страшной. Из-под ног сыпались камни. Варя отступала по тропинке. Пятилась. Брат, ставший вдруг взрослым и сильным, тянул за руку.

«Варя, вставай!»

Ноги отчего-то стали невозможно тяжёлыми. Она задыхалась, едва не падала.  Где-то сзади шла жестокая рубка. От деловитого злого хеканья, от щёлканья выстрелов, от жалобных вскриков раненных холодело сердце. Протягивал липкие пальцы тьма, тяжелели ноги. Где-то там остался Войта…Только сильный и смелый братик не отпускал и всё тащил куда-то вверх.

Милый братик, как тебе любо мечтать было.

«Звёзды, Варенька. Ты видела, они похожи на драгоценные каменья с Рымницких пещер? Но они тёплые, добрые они, Варенька. Подмигивают. Мы с тобой сядем на невеликий челн под белыми парусами и уплывём к звёздам. К Золотой Сварге.»

И вдруг зло и отчаянно: «Вставай!!!»

- Варенька, проснись, - негромко звал братец из далёкого ниоткуда. – Варенька…

Голова горела огнём, тело придавило-прижало к твёрдым неудобным доскам. И только река тихонько стучалась в старое, пахнущее рыбой и сыростью дерево: «Варенька, всё хорошо. Варенька, я с тобой…»

Небо медленно светлело. Течение тянуло лодку вдоль высокой полосы камыша. Из-за поворота на берегу реки показался шалаш…

 

 

Серия сообщений "Облака не царапают небо":
Часть 1 - Облака не царапают небо. Предисловие
Часть 2 - Облака не царапают небо. Глава 1-1
...
Часть 7 - Облака не царапают небо. Глава 3-2
Часть 8 - Облака не царапают небо. Глава 4-1
Часть 9 - Облака не царапают небо. Глава 4-2
Часть 10 - Облака не царапают небо. Глава 5-2