Почтительность без уважения - вот награда за чванство без заслуг.
Никола Себастиан Шамфор
Дорожная Пыль был на мысе Гамова уже не первый день, да и не в первый раз. Как-то можно было уже и наловчиться, но ягодицы снова обгорели и неприятно жгли, когда он нырял за своей добычей.
«… почему у человека быстрее всего обгорает задница? Большинство стареющих красоток, наверное, мечтают, чтобы кожа с задницы поменялась местами с кожей на лице... но не на такую, как у меня сегодня… таким лицом не то, что улыбнуться, даже поесть нормально невозможно...
Невыносимо терпеть: плаваешь у самой поверхности, а жгучее солнце впивается своими огненными иглами, соленая вода тоже доставляет... Как подстреленный бабуин какой-то… Нужно сегодня подольше поваляться в ручейке… зря я себе в нем ванну, что ли, выкапывал?... или нужно какой-то мазью…?»
Охота за лежащей на дне камбалой разрушительна для гарпуна, но сегодня почти напрочь уделанное оружие воткнулось в здоровенного осьминога, и теперь у встретившихся под водой случайных противников не было альтернативы – одному нужно было бороться за жизнь, а второму – за единственные снасти, которые позволяли жить на берегу абсолютно диким, практически первобытным, человеком.
… Дорожная Пыль был тут один на один с природными стихиями - его научил такому способу самопознания Учитель, с которым он впервые сюда попал еще совсем юнцом: взрослый посторонний мужчина вдруг почему-то почувствовал, что этот выросший мальчик так остро нуждается в плече наставника, но почему-то не может попросить тепла у своего отца.
Вот и тогда, в первый раз, еще в семнадцать, Пыль уехал на Японское море, даже ничего не объясняя родителям, потому что отец уже успел приучить его к минимализму контактов. Встречаться можно было, только имея веский довод для такой необходимости: задать вопрос, получить на него скупой ответ - и всё. А с учителем, хоть и напряженно, но естественно складывалась картинка мира с заменой недостающих отцовских пазлов.
Здесь, на диком берегу, только пограничники изредка нарушали его уединение: зависали на вертолете, или иногда появлялись лично, чтобы проверить жив ли этот чокнутый краевед-натуралист.
Этот вопрос дозорных стал таким актуальным: подводная охота делала его слабее - там, в глубине, холод быстро забирал из легких драгоценный кислород, лишал спасительного запаса жизни, и особенно - при неожиданно возникающей опасности. Раньше он нырял в штанах и свитере, перехваченном на поясе ремнем, но обгоревшее тело решительно отказалось от этой последней защиты: охота голышом делала его еще более уязвимым, ведь без удерживаемого одеждой теплого слоя воды охлаждение происходило очень быстро, но почему-то подсознание долгое время включало какую-то странную программу опасности не для его существования, а для его целостности, словно все морские жители только то и делали, что поджидали момента, когда можно будет впиться всеми зубами, шипами, присосками и щупальцами в его кожу, в аппетитное молодое мясо сильного восьмидесятикилограммового тела. Голодный желудок запретил обращать внимание на эту смешную фобию. Это была такая экстремальная терапия с положительным результатом: для хищника, пожалуй, мясистая нога гораздо привлекательней, чем, например, какие-то гениталии, а одноногие флибустьеры не такая уж и редкость; но если посмотреть опасности прямо в глаза, то сразу станет понятно - кто, что и кому откусит первым.
Стало как-то особенно не по себе при виде мощного клюва отчаянно настроенного на борьбу осьминога, который по-настоящему силен-то только в воде и теперь она, родная среда, могла спасти этого монстра, но Дорожная Пыль имел более сильное намерение и уже тащил сопротивляющуюся тушу, изо всех сил, на поверхность, где преимущество уже будет, наверняка, на его стороне… "Ничего личного, такова энтропия, дружище."
Пока он отмокал от соли в ручье, природа решила повторно развлечься и провести над голодным и изнурённым ихтиандром дополнительные натуралистические опыты, закрепить, так сказать, результат: к его вкусной рыбе, словно в издёвку, подобрался косолапый ворюга.
Испугаться два раза подряд как-то особенно неприятно, двойная доза адреналина передалась и медведю – он испугался не меньше человека, не подающего вида своего страха, но уже готового к атаке, и животное стремительно убежало в тайгу, правда, не забыв прихватить с собой почищенную камбалу. "Вот, зараза лохматая... Специально для тебя рыбку чистил! Теперь придётся лакомиться отбивными из щупалец лежащего у палатки поверженного осьминога. Да, я крут! В одной руке дары моря, а в другую - надо бы дубинку, для полноты образа. Осталось только отбить морского зверя...Буду бросать с высокой скалы на камни…"
Несмелый луч облизнул его пятки через открытый полог палатки, и учитель уже будит, незлобно подшучивая, зовёт его откуда-то издалека: «Вставай! Вставай, победитель осьминогов, гроза морей и океанов, воин…»
Но, почти проснувшись, Дорожная Пыль вспомнил этот чужой новый голос, это был Сэсэ: «Вставай, вставай, диванный воин!», и он, с большим трудом, чуть не провалился снова в свой тёплый сон.
Когда он смог открыть глаза, то уже давно рассвело и яркое солнце пробивалось сквозь занавески, образуя на стенах движущиеся узоры. Дорожная Пыль потянулся и бодро вскочил. Сэсэ ткнул ему в руки полотенце и мыло:
- Выйдешь из дома, иди прямо по тропинке. Здесь рядом чистое озеро, из него в шхеру вытекает ручей. Лучше всего мыться там. Ты только воды и мыла не жалей, а то пахнет от тебя, как от помойки.
- А я и есть с помойки. Если не нравится, могу вернуться к дыре, и, прощай, Клава.
- Какое самомнение! Дело в том, что дыра или то, что ею управляет, пропускает лазутчиков по своим собственным резонам. Раз ты сюда попал, значит это для чего-то нужно. Ни ты, ни я, ни кто-либо еще не может обсуждать это. Мы просто должны принять этот факт и помочь тебе выполнить то предназначение, которое пока ни тебе, ни мне не известно. Короче, обратно сейчас она тебя вряд ли пропустит.
С этими словами Сэсэ открыл комод и достал чистую рубашку в комплекте со спортивными штанами, на которых предыдущий обладатель сэкондхэнда изрядно вытянул коленки.
- На шхеру не ходи. Там камыши и много ила.
Дорожная Пыль осторожно скрипнул входной дверью и энергично зашагал по узкой тропинке. Через несколько минут открылся живописный вид: небольшое, почти прозрачное, озерцо, обрамленное высокими отвесными складчатыми скалами. Он подошел к самой кромке, аккуратно положил на сухой камень "обновки" от Сэсэ, разделся, отбросив подальше свои лохмотья, и стал медленно входить в воду. Вода была обжигающе холодной, но ему не хотелось кричать или истерично бросаться в нее - утренняя природа требовала тишины и покоя. Дорожная Пыль вспомнил, как входят в воду бобры: тихо и незаметно.
"Я буду купаться в стиле бобра, в гармонии с настроением природы", - на глубоком выдохе подумал он.
Уже через десять минут, бодрый и довольный, он возвращался назад. Во дворе дома Дорожная Пыль столкнулся со вторым живым существом нового мира - женщиной лет сорока, стройной, с короткой стрижкой и внимательным лукавым взглядом.
- Здравствуйте! Я – Дорожная Пыль. Приехал к вам с помойки, где много-много диких крыс.
Женщина засмеялась. Голос у нее был с некоторой вибрацией, которая слегка огрубляла его.
- Доброе утро, Пыль! Я – Фея Справедливости, но, если хочешь, то зови меня просто Ма.
- Ты Фея Справедливости?! А где твоя повязка на глазах, весы в руках и прочие реквизиты?
- Я настоящая фея. Понял, балбес? - и она опять рассмеялась.
- Хочешь, считай меня ведьмой. Какая разница? Ведьма и фея – два лица любой женщины.
- У тебя что же, и метла есть? Разборная для сумочки или метла-трансформер?
- Я не летаю на метле, - улыбаясь ответила она, - во-первых, натирает, а, во-вторых, надо больше самой двигаться.
- Двигаться? Ну-ну, это заметно, - Дорожная Пыль многозначительно посмотрел на ее бёдра.
Ма инстинктивно разгладила несуществующие складки на узкой юбке.
- Кстати, ты забыла еще одно лицо любой женщины.
- Какое же?
- В каждой женщине еще живет маленькая обезьянка.
Ма на секунду задумалась.
- Почему обезьянка? Во мне есть обезьянка?
- Ну, да. Вот, например, все женщины любят танцевать, хоть на виду, хоть в абсолютном одиночестве, не видя, а только ощущая себя, хоть перед зеркалом, даже голышом. Разве это не так?
"Мужчины тоже любят танцевать, только боятся себе признаться в этом. Это, приблизительно, из той же оперы, как и отказ от приталенных рубашек, маникюра и услуг косметолога. А, да, и еще - никому никогда не показывать своих слёз. Ну, кроме ангелов", - съехидничала в голове Ив.
- Конечно, и некоторые мужчины любят танцевать, также, как играть в футбол, стричь газоны или что-нибудь ещё. Это совсем не то. Это не повально. Это может быть одна из склонностей. А женщины, они, как маленькие мартышки, строят рожицы и двигаются, двигаются ... Это для вас в кайф.
"А прикольное слово "двигаются". Ты знаешь, что этот глагол относится к к так называемым избыточным, или изобилующим, глаголам, то есть к глаголам, имеющим параллельные формы? Двигаются-движутся... Но, если в кайф, то, конечно, двигаются!"
Дорожная Пыль пожалел, что не может мысленно заставить Ив помолчать. "Вот болтуха! Я что... Юлий Цезарь??" Но Ма даже не заметила, как он ущипнул себя за ухо, чтобы сосредоточиться на разговоре с ней.
- Да, наверное, ты прав. Это свойство женской энергии. Но во мне живет не какая-нибудь мартышка, а огромный орангутанг,- и она опять заразительно засмеялась.
- Я принесла тебе и Сэсэ завтрак, так что поспеши, пока не остыло. А то сейчас как начну танцевать! И останешься голодным! Сэсэ тебя долго ждать не будет…
- Ты что же, вместе с Сэсэ? Ты фея, а он … ?
- А он - обычный маг.
- Маг?
- Ну, да, как и все, живущие здесь.
- Погоди-погоди... Что это вообще за мир? Мы с Сэсэ вчера не договорили.
- Это мир магов. В нем живут маги и феи, также, как в вашем мире – мужчины и женщины.
- Вы что тут, все колдуете?
- Нет, мы не колдуем - мы ищем свободу.
- Мы тоже в своем мире боремся за свободу.
- Это - разные вещи. Не моя задача объяснять, тем более, сейчас ты эти объяснения вряд ли поймешь. Поэтому лучше иди, давай, ешь!
Дорожную Пыль слова Ма очень озадачили, поэтому ел он механически, и даже ритуальный чай не вывел его из ступора. Сэсэ изучающе смотрел на него и, наконец, поинтересовался, что это с ним происходит.
- Понимаешь, у меня каша в голове. Мир магов, новое тело, дыра и тому подобное.
- Хочешь разъяснений? Думаешь, что тебе легко удастся разложить всё по полочкам?
Ну, во-первых, наш мир отличается от вашего и, хотя у нас, в основном, общие законы природы, но есть и отличия. Твое старое тело функционирует по вашим законам, поэтому у нас оно функционировать не может в принципе, так что для твоего существования здесь твое светящееся яйцо должно получить новое тело. Оно у тебя, кстати, вполне соответствует твоей энергетике, возрасту, талантам, порокам и достоинствам. Во-вторых, дыра пропускает только светящееся яйцо, а оно находится вне законов наших миров, поэтому это именно тот инвариант, который позволяет нам путешествовать по различным мирам, получая в каждом из них соответствующее законам мира тело.
- Что-то я пока не вижу принципиальной разницы между нашими мирами, - искренне удивляясь, заметил Дорожная Пыль.
- Есть принципиальная разница, да еще какая! Наш мир - мир Сынов Божьих, а ваш - мир рабов Божьих.
- Вы, что, типа, круче? Да? Типа, мы - лохи? Да?
- Нет. Каждый сам делает выбор.
- Я ничего не выбирал. Понятно? Все мы по образу и подобию... и равны, значит, - обиделся Дорожная Пыль.
- Конечно равны! Только мы приняли мир от Отца нашего и отвечаем за него, и храним, как дети его. А вы, как рабы, все время чего-то ждете: кто-то придет, поможет, решит, укажет... Короче, раб, он и есть раб, даже, если Божий. Ну, что? Теперь у тебя закончились вопросы?
- Нет, прости, еще один. Почему ты назвал меня диванным воином?
- Полноценный ответ на твой вопрос очень длинен и предполагает не речевой акт, а часть твоей жизни. Я отвечу коротко, иначе, вижу, ты не отвяжешься. Воин – это человек, который, используя свою железную дисциплину, безупречное поведение и несгибаемое намерение, движется к свободе. Все это предполагает непрерывные решения и действия. Диванный воин ничего не хочет менять в своей жизни, хотя его и беспокоит предстоящая встреча с бесконечностью. Он труслив и ленив, поэтому переводит свое беспокойство в область интеллектуального любопытства: он обо всем говорит, все читает, задает массу вопросов, в общем, напропалую пыжится обмануть себя в своем бездействии. Диванный воин обсуждает определения, разбирает понятия, цитирует и верит, что, прежде чем принимать решения и совершать поступки, необходимо разобраться в том, о чем идет речь. Он даже начинает верить, что действительно движется вперед, и замещает реальные достижения на различные значки, вроде: «действительный член-корреспондент…», «президент…», «почетный доктор…». Эти псевдопризнания создают защитный панцирь и как бы позволяют взвешиваться с другими коллекционерами пустых регалий.
- Ты хочешь сказать, что диванный воин заменяет поиск свободы на внешнее почитание?
- Да, он трусливый и лживый, так что с годами он превращается в дряхлого жирного старика со слезящимися глазами – достойный итог его битвы.
- Значит, я – диванный воин, а ты – чисто конкретный воин?- возмутился Дорожная Пыль.
- Если хочешь знать, я не диванный, а раненый воин!
Сэсэ засмеялся, его смех через открытые окна гулким эхом отразился в окрестных скалах.
- Что-то я такого не слышал. Раненный воин? Да кто ж тебя ранил, мил человек?
Дорожная Пыль насупился, почувствовал, что Сэсэ бьет в самое слабое место его защиты.
- Алкоголь.
- Ну, дорогой, эту рану ты сам себе сделал. Так сказать, самострел у тебя.
- Не совсем так …
Неожиданно и совершенно несолидарно вдруг пнула под дых Ив: «… а внешнее почитание выглядит, как иллюзия. Есть вот такая штука, не помню у кого:
"Мне нравится смотреть, как я бреду,
Чужой, сутулый, в прошлом многопьющий,
Когда меня средь рощи на ходу
Бросает в вечный сон грядущий.
Или потом, когда стою один
У края поля, неприкаян,
Окрестностей прохожий господин
И сам себе хозяин.
И сам с собой минут на пять вась-вась
Я медленно разглядываю осень.
Как засран лес, как жизнь не удалась.
Как жалко леса, а её – не очень.»
Дорожная Пыль запнулся. В сущности, Сэсэ и Ив были правы.
- Да, Сэсэ, я диванный воин, если вообще воин, но я хотел бы стать настоящим, а не иллюзорным.
- Для того, чтобы стать настоящим воином, необходимо иметь много энергии. И чтобы ее набрать, уже нужна энергия, энергия для действий и решений. Вопрос в том, прошел ли ты точку невозврата, достаточно ли у тебя осталось сил, чтобы набирать силу, чтобы открыть краны дисциплины для ее поступления и закрыть ее безумный слив через твои пороки, слабости и инертность.
Дорожная Пыль долго сидел, задумавшись, подперев голову руками. Наконец, он поднял печальные карие глаза на Сэсэ.
- Да, и я оправдываюсь, как все люди. Знаешь, я современного человека назвал бы не «человек разумный», а «человек оправдывающийся». Люди принимают решения не разумом, а эмоциями, желаниями, мотивами. Разум им нужен потом, чтобы объяснить другим, почему они приняли такое обоснованное и мудрое решение. Основная функция разума - это оправдание неразумности и ничтожности их жизни. Мой разум не помогает мне изменить свою жизнь. Я все знаю, но ничего не делаю.
- Да, ты правильно подметил одно из различий людей и магов, - искренне улыбнулся рассудительности лазутчика Сэсэ.
- Вставай уже со своего дивана, перевяжи свою мнимую рану, и я тебе, возможно, помогу.
С этими словами Сэсэ вышел из дома и направился в сторону леса, а Дорожная Пыль остался задумчиво сидеть на старом венском стуле.
- А-а-а-а! Я вспомнила! Вспомнила, - послышался возглас ангела.
Дорожная Пыль от неожиданности вздрогнул.
- Ты чего раскричалась?
- Я вспомнила того красавчика!
- Какого красавчика?
- Ты что, уже совсем того? Типа, который стих про тебя написал. Его зовут Сережа, а фамилия, кажется, Гандлевский. Я помню его... Такой, знаешь, решительный, конкретный, без обиняков...
"О, Боже! А потом они сомневаются, что в них живут обезьянки. Даже в ангелах", - снисходительно отметил Дорожная Пыль, отвлёкшись от своих грустных размышлений, отодвинул занавеску на окне с буйно разросшейся геранью, и быстро пошёл догонять Сэсэ, который еще не успел скрыться из вида.
© Copyright: Дорожная Пыль, 2012
Свидетельство о публикации №21207241500
