Цитата сообщения Лис_Улисс На школьный двор тихо ложился хлопьями густой мокрый снег. Небо касалось школьной крыши и толстокожих великанов-тополей, на единственной рябине какая-то птица деловито клевала красные шарики ягод, вздрагивая от чересчур резких криков.
- Ангел-хранитель, значит, да? Ууу, получай, сссука!
Детей было шестеро.
- Гад!
Трое мальчиков били ногами четвертого, одетого в высоко подпоясанные брюки навырост, тоненький зеленый гольфик и несуразные зимние ботинки. Мальчик молча прикрывал голову, лежа на земле, не плакал и не шевелился. Знал: если пошевелится - будет хуже. В его старую куртку, брошенную возле рябины, падали хлопья снега, и не таяли. Он снял её, чтобы показать трём другим мальчикам крылья.
И двум девочкам.
Одна из них, маленькая, со злым мальчишеским лицом, коротковолосая и худая, прыгала вокруг бьющих неровными кругами, притворно заламывая руки и подражая голосу учительницы:
- Мальчики, да что же вы? Да как же так? Как же так - трое на одного? Да как вам не стыдно?
Девочку эту звали Таня, и она весь год ходила в одних и тех же джинсах. Вообще-то, её считали немного чокнутой, да и годилась она только для дразнилок, но - терпели. Пока терпели. Таня отлично знала, что если вот этот, которого сейчас бьют и елозят по земле, уйдёт в другую школу (хотя, куда он уйдет? кто его куда отпустит?), - примутся за неё. Обязательно примутся. Поэтому надо быть злее и дразнить громче, чтобы никто и никогда не подумал, что ей его жаль. А ей вот ну ни чуточки не было жаль. Как не было жаль себя - таких не жалеют. Таких убивают сразу. На таких по утрам в зеркало смотреть не хочется. А дневник вообще хочется зарыть где-нибудь подальше вместе с очками, и никогда о нём не вспоминать.
- Я вам всем двойки поставлю по поведению!
И вот так, и так вот тоже. Мальчики не улыбались её дразнилкам. Тут дело несмешное. Серьезное. Наказание. Месть, можно сказать.
Вторая девочка стояла поодаль, расстегнув шубу из дорогого пушистого зверя. Была она высокая и крупная, с не мальчишеской даже - юношеской фигурой, большим недобрым лицом, густыми мужскими бровями и длинной черной косой толщиной с кулак. Наташа. Староста. Член школьного совета. Отличница по всем предметам, даже по физкультуре. Дочь завуча. Это вам не зуб моржовый.
Наташа с недетским удовольствием смотрела представление. Все "разборки" и срывы уроков в шестом "А" происходили здесь по её попущению и с её разрешения. За списывание её домашних работ и контрольных, написанных художественно красивым почерком, Наташе платили деньгами или красивыми личными вещами.
А этот не платил. Шибко умный. Сочинение о Родине на пятнадцать страниц. Сорокастраничный научный трактат о кактусах. Интегррралы. Отличное п-поведение. "Ненавижу..."
Мальчика подняли с земли. Так ли важно, как его звали...
Когда его подняли - он не плакал. Бледное лицо. Сухие глаза.
- А ну-ка повтори, - высокий, "Длинны" шестиклассник Антон схватил свою жертву за грудки. - Повтори еще раз, чё ты сказал...
Мальчик откашлялся и спокойным ясным голосом произнес:
- Я - ангел-хранитель. Твой. У меня крылья на спине есть. Хочешь - можешь сам посмотреть.
- Ах ты... - лицо Антона залилось краской пьянящей подростковой ненависти.
- А ну, пацаны, кончай его. - это сказала Наташа, и тотчас подопечные выполнили её приказ.
"Кончай его" пока еще не значило для них - "убей". Просто "вмажь ему как следует еще раз, и пойдем отсюда".
Пока еще.
Уходили они, по очереди плюясь в его куртку. Обычное дело. Отмечание провинившегося. Наташа когда-то видела, как черные вороны казнят отщепенца с белыми перьями вокруг клюва - не до смерти казнят, но обидно. Сначала по очереди плюнули парни, и ушли, не оборачиваясь, потом Таня. Она напоследок засмеялась в голос и побежала следом. Наташа и мальчик в гольфике остались на школьном дворе одни.
- Может, тебе помочь одеться? - в её вопросе почти не было презрения и ненависти. Холодный интерес. - А то еще замерзнешь, заболеешь. А нам без тебя скучно будет...
Избиение неправого - хорошее развлечение, отлично сплачивающее команду. Дружба против кого-то хороша наличием общего врага, общего дела, общего интереса - и четким пониманием того, на чьем месте окажется любой предатель. Если ты заболеешь - мне придется искать кого-то вместо тебя. Скорее всего, это будет Танька-Сопля. Но с ней долго не поиграешь. Она будет "стучать". А ты не будешь, верно? Ты гордый. Я тоже гордая. Поэтому я должна тебя сломать, во что бы то ни стало. Незаменимый ты наш.
- Куртку - одень.
Куртка была мокрая от снега и заплеванная изнутри. Но он надел. Ладно. Понял, что будет, если не оденет. Хорошо.
- Сегодня до закрытия школы останешься внутри. Понял? Попробуешь выйти - будет тебе еще одна "стрелка". Хочешь?
Оставалось две минуты до звонка с урока. "Окно" закончилось, можно возвращаться. На последок Наташа одарила его еще одним презрительным взглядом из тех, которые часто репетировала перед зеркалом - холодно-презрительных. И пропустила через губы презрительное:
- Падаль.
Она умела ругаться по-взрослому. Весь этот тюремно-школьный жаргон раздражал и словно пачкал язык, а со вкусом подобранные литературные слова заставляли содрогаться от почти священного липкого трепета. Если бы Наташа знала, что за её прабабкой Василиной из Круч водилась слава ведьмы, насылающей проклятья, она не удивилась бы. Она бы обрадовалась. Она захотела бы найти прабабкины вещи или книги, хоть что-нибудь, что могло бы еще хранить старую силу. И она нашла бы. В стеклянном секретере, на верхней полке, за тёмными многотомниками всемирно известных поэтов. Небольшая деревянная шкатулка, в которой - старые гадальные карты, истрепанный до ткани Псалтырь и мешочек сушеных трав. Она нашла бы, если бы знала. И смогла бы это применить.
Уходя со двора, поднимаясь по потрескавшемуся мрамору школьных ступеней, что она чувствовала? Власть. Власть над почти тридцатью людьми, а значит - и над их друзьями, родными и друзьями родных. Власть абсолютную и безграничную. А что еще? Удовольствие от проявления власти. От собственной способности приказывать. От того, как ей подчиняется этот маленький мирок. Думала о том, что будет делать, когда вырастет - возможно, к тому времени под её каблуком окажется уже полгорода... Потрясающее чувство. Щемящее, радостное, согревающее чувство неограниченной власти нахлынуло на неё. Вот и скоро весна, и можно будет сотворить что-нибудь этакое... что-нибудь... Наташа пока еще не знала, что. Но она обязательно придумает.

Всё-таки, удивительно, что их тогда испугало в этом простом предложении - "я твой ангел-хранитель". Не рассмешило, не удивило, не разозлило - если бы. Нет. Именно испугало. Так вечно нетрезвый старик-вахтер с обвисшими мешками щек боялся собак, околачивающихся по вечерам возле школы и, пунцово-красный, выходил во двор гонять их рукоятью от сломанного токарного станка.
Я - твой ангел-хранитель... Что тут страшного? Вон, Танька во втором классе себя русалкой считала, подумаешь... Ходила по коридорам с закрытыми глазами, песни пела, косами трясла. Ну, косы-то у неё быстро закончились. Две жевательные резинки - и никаких кос, никаких русалок. Наташа очень не любила иметь конкурентов.
...Может, попросить кого-то ему спину порезать? Но это уже прямое членовредительство. Если дело выставить в невыгодном свете - это колония. Что же делать...
...Может, дело именно в том, что с ним ничего нельзя сделать? Нет таких ножей, которые отучат его говорить "я - ангел", нет таких ударов и слов...
Она никак не могла сосредоточиться на правиле. Английский Наташе, в общем, никогда не нравился. Но этот язык - язык бизнеса. Без английского никуда. Все эти короткие квакающие слова, одинаковые формы глаголов... Мерзко. Куда более её привлекал арабский, но арабский будет по выбору аж в девятом классе, если не поменяется программа. А учить самой - толку-то. Всё равно поговорить не с кем.
...согласование времен, согласование времен... Нет, не могу.
Она закрыла учебник, положила сверху тетрадь и пинал, потом сложила всё в портфель (порт фей - ношу листья; вот если бы сейчас был французский - никаких проблем бы не было). Подошла к Галине Ивановне:
- Галина Ивановна, у меня болит голова. Я пойду домой. Вы меня отпустите.
- А... Наташ... Да, конечно.
Если у человека не просить, если ему приказывать - он, как правило, не смеет ослушиваться. С учителями это очень просто - они вообще почти не люди, им нельзя думать свои мысли и говорить свои слова. Только программа, передаваемая, как ультиматум, откуда-то с головокружительных вершин власти. Люди, живущие по указам, ей, Наташе, - не указ.
- А... Наташа, а что мне..?
"Что мне записать в журнале?", верно? Какая несамостоятельная, какая тупая тётка. Рохля.
- А ничего не надо писать, Галина Ивановна. Я же Вам стихотворение рассказала. А это у нас и так последний урок. Так что всё нормально. Ну, или...
Маленький ход для развлечения и подтверждения собственной власти:
- ...можете сказать маме, что я приду раньше и разогрею ей обед.
Всё. Теперь можно идти. А представлять, как Галина будет говорить маме: "Вам Наташа просила передать, что обед она разогреет" - это очень весело. Наташа шла домой под снегом, и ей было тепло и весело. К черту. К черту всех этих русалок, ангелов и прочих душевнобольных. Хорошо быть сильной, свободной и счастливой.
И взрослой. Сегодня у Наташи во второй раз в жизни пошла менструальная кровь. Это было неприятно - ноющее тиканье внизу живота, запах крови... Но быть первой девушкой в классе - это быть особенной. Лучшей. Самой старшей, опытной, красивой и властной. Самой главной. А боль можно и перетерпеть. Тем более, старшим парням нравятся взрослые и серьезные девушки. Наверное, стоит в пятницу пригласить какого-нибудь восьмиклассника в кино.

Городское небо, темнорозовое, снег и резкий пронизывающий ветер. Антон, Деня и Жека бежали на сеанс, почти не успевая. Скользкая наезженная дорога позднего декабря не давала бежать быстро, они падали и роняли друг друга, перепрыгивая через сброшенные портфели, потом поднимали их и снова бежали. Успеть на автобус вовремя, доехать до кинотеатра, вручить обалдевшей бабке в кассе груду мелочи - и купить три билета. И еще чипсов, если денег хватит. В темной комнате на белой простыне два часа удовольствия, ага. Это вам не зуб моржовый. Это - зловещие мертвецы. А на аудиторию "до шестнадцати" в этом кинозале плюют, лишь бы деньги платили.
Вот и плиты-ступени из яра, в котором был разбит школьный двор. Фонари, одинаковые жилые высотки с розоватыми боками. "Спортсмен", в это время всегда выгуливающий своего бешеного питбуля. Плевать. Добежим. Успеем сможем.
Лавки и деревья сквера, здорово исписанные и исцарапанные Деней в прошлом году. На том дереве до сих пор не стерлось имя Марины, на этом тоже. Дурак он, этот Деня, если здраво посудить. Что в этой Марине? Плоское рыбье лицо, фигура веника под формалином... Извращенец, одним словом. Но зато с головой. В шахматах ему просто равных нет, и в теннисе. Говорят, умные люди - они все такие. И не "стучал" на своих ни разу. Тоже хорошее качество, если задуматься. Даже всех порядком доставшую Наташу один раз послал в "бесплатное эротическое путешествие". А Марина... ну, подумаешь... Антон потом к её имени дописал еще кое-что, Деня так и не заметил. Зато остальные пацаны радовались.
Вот и уличный базар. Старухи и старики что-то продают на газетах. А это ларьки, тут продают колу, конфеты, семечки и сигареты - опять же, не глядя на возраст. Хороший базар. А вон в том даже пиво отпускают без вопросов.
А вот и пешеходный переход. Трасса. Шесть рядов машин. "Трасса самоубийц", место, по инициативе шестого "А" поросшее легендами о всё тех же зловещих мертвецах и призрачных гонщиках.
Красный свет.
- Твою медь... - пробормотал Жека в сердцах, восстанавливая дыхание.
На противоположной стороне, у остановки, уже стоял нужный автобус. Если не успеем - придется ждать еще полчаса. То есть, не успеем в любом случае.
Они побежали одновременно, все трое. И чувствовали себя спринтерами, героями последней Олимпиады, сверхлюдьми на пределе возможностей. Скорость! Да!
Позади отчаянно сигналили спешащие с обеда водители, но троице смелых всё было нипочем.
А потом Антон услышал, как с громким щелчком расстегиваются лямки на его рюкзаке...
Грузовик ехал медленно. Но ехал - они бежали на красный свет, и пешеходный переход был далеко.

- У него ж никого нет, да?
Антон сидел на бровке тротуара, пытаясь хоть связать разорванную лямку.
- Длинный? Ант? Алло? Оглох, что ли?
- Не трогай, видишь - шок у человека.
- Фига себе шок... Я говорю - он же сирота был, да? Только бабка, и та приемная. Кто его хоронить будет?
"Я твой ангел-хранитель".
Антон смотрел на трассу, на остановившийся грузовик, на толпу людей, так его с друзьями и не заметившую, на виднеющийся кроссовок "ангела". А ведь получается, что он меня действительно...
...на глаза почему-то упорно наворачивались слезы. Наверное, действительно от шока...
...спас.
- ...Кто его хоронить будет?
Дались Жеке эти похороны. Может, он еще жив. Вот смеху будет...
- Дед Пихто в кожаном пальто. Пошли, перехватим автобус на следующей улице.
Он встал с бровки и побежал быстрее, чем раньше. Быстро, как мог. Как будто... Убегал с места преступления, да.
- Не, а реально - кто? - задыхаясь, твердил Жека за правым плечом.
- Какая разница. Главное, чтоб нас не заметили. - Это Деня за левым плечом. Деня - умница, светлая голова.
...а он просто догнал меня и толкнул вперед. А сам не успел. Как... как же так...
...я... я не хотел его...
...смерти...
Не хотел!
Честно! Не хотел!
Он бежал очень быстро. Чтобы никто не видел слёз. И, сам того не замечая, бежал не к следующей остановке, а домой. И парни, судя по звуку их шагов позади, были не против.
Да что же это? Зачем - так?! Я не хотел!!! Правда!!! Честно!!!

...он шагнул на дорогу, и заслонил от беды того, кого должен был.
За миг до столкновения за его спиной стали видны огромные изумрудные крылья, тяжелые даже для взрослого человека.
Маленький ангел оставил на земле лежать старые кроссовки, и куртку, и гольф, и штаны.
Маленький ангел увидел над серо-розовой трассой двери, и вошел в них.
Там, по ту сторону дверей стояли мужчина и женщина, и за спиной каждого из них темно-зеленым огнем полыхали огромные, живые, настоящие - крылья.

...этой ночью Тане снился сон.
Молодой мужчина, чьего лица она так и не смогла разглядеть толком, обнимал её огромными черными крыльями, ограждая от зимнего холода и пронзительного ветра.
"Ты кто?" - спрашивала она. И, не слыша ответа, знала, что ответ -
"Я - твой ангел-хранитель".

...а в его пустую куртку падали тяжелые хлопья снега. Падали и не таяли.

Настроение сейчас - холодно