Отличная статья.
"Предлагаемые записки вовсе не для профессионалов в области ремесел. Профессионалы знают об этом гораздо больше и лучше. Они – для дилетантов, которые еще не забыли тайного вкуса удивления и знают ему цену. То, о чем я хотел бы рассказать, – это мой собственный опыт удивлений, связанный с простыми вещами, которые мы все, так или иначе, держали в своих руках – опыт удивления ремеслам.

Два стаканчика!
С папье-маше мы обычно сталкиваемся два раза в жизни. Первый раз в детском саду или начальной школе, а второй раз, когда уже наши дети приносят из школы домашнее задание – сделать стаканчик методом папье-маше, и мы мучительно начинаем вспоминать, как это делается.
Так было и у меня. Сделанный вместе с сыном стаканчик, однако, показался мне симпатичным. Особенно после того, как мы его раскрасили. И этим все, наверное, и закончилось бы, если бы у меня не возникла довольно дурацкая идея: «Давай, сходим в детский дом и предложим детям тоже сделать что-нибудь методом папье-маше», – предложил я сыну (я начинал свою волонтерскую карьеру в одном из детских домов). Идея была одобрена, и в ближайшие выходные мы пошли «делать папье-маше».
Первая фаза далась нам значительно труднее, чем дома. Для детей из детского дома просидеть полчаса за обклеиванием стаканчика мелкими кусочками бумаги оказалось занятием более чем непростым. Но, с помощью воспитателя мы сумели довести все стаканчики до приемлемого «конца», оставив их сохнуть на ночь.
Следующий день был вознаграждением за муки предыдущего. Ваня, самый вертлявый (казалось, что он скорее умрет, чем доклеит четвертый слой), смотрел, не шелохнувшись, с открытым ртом на мои руки, снимавшие папье-маше с формы, и единственное, что смогло сорваться с его уст, было: «Ого, два стаканчика!». И тут у меня что-то щелкнуло. Я понял, что ведь и сам «переживаю» каждый раз это снятие с формы. Да, все понятно, все должно получиться, но чувства вопреки разуму твердят: «А вдруг не получится?» И каждый раз это «Ого, два стаканчика!» я просто подавляю в себе как взрослый и воспитанный человек.

Надо рвать.
Папье-маше – философское занятие. Бумагу сначала надо разорвать на мелкие части (и это – успокаивающее занятие), а потом, соединяя мелкие части простым клейстером, получаешь вовсе не то, что было. К слову сказать, некоторые педанты начинают резать бумагу ножницами, полагая, что аккуратность нужна во всем. При окончательной отделке, может быть, ровные кусочки имеют какой-то смысл (могут иметь), но вот в процессе изготовления – надо рвать. Наверное, здесь другого сорта аккуратность. Дело в том, что рваные края обеспечивают лучшую «стыковку» кусочков бумаги.
Первый слой сажать на клей не рекомендуется, иначе «изделие» придется отмачивать. И, вот вам пища для ума – надо, чтобы держалось – надо, чтобы не держалось. Выход простой (когда его знаешь) вазелин, вода … может быть, что-нибудь еще, важно только помнить, для чего это делается.
Первые несколько слоев приходится делать очень осторожно, бумага пытается пристать к рукам, а не к форме, но вот потом наступает очень тонкий и важный момент. Облегающий изделие слой папье-маше становится достаточно прочным, и тут-то его надо начинать «выглаживать». Обминать, ощупывать, оскальзывать предмет обеими руками, добавляя дополнительно клейстер и – поглаживая, поглаживая :
Делать это важно, чтобы папье-маше было плотным и устойчиво держало форму, но то еще более важное, что возникает при этом, – это ощущение формы руками.
Наблюдение за стратегией и тактикой приводит к мысли о том, что большие плоскости вовсе необязательно клеить мельчайшими кусочками бумаги, но и надеяться на то, что на окончательном изделии будут видны грани, если ты просто намотал на него газетное полотно, тоже не стоит. Чем контрастнее рельеф, тем мельче куски.
О стратегии начинаешь задумываться, когда на третьем-четвертом слое вдруг обнаруживаешь, что не понимаешь – где пошел пятый слой, а где и третий не закончен. Я для себя завел простое правило – клеить через слой – слой белого, слой черного (иногда попадаются цветные газеты и можно поиграть с цветами, а иногда любители начинают выкладывать слой кусочками фотографий – и тут начинается настоящее творчество).

А тут нужен скальпель.
Процесс снятия изделия с формы не менее философичен. Кроме вечного вопроса: снимется – не снимется, начинаешь задумываться о том, что формы бывают разные (видимо, это имеет какое-то определение в топологии) и, порой, не сделав энного числа разрезов, изделие с формы не снимешь. Но, благо, это лишь клейстер и бумага. Подсохнет, разрезы можно слегка размочить и склеить все той же бумагой. (Звучит легко, но на практике иногда приходится после очередной склейки высушивать изделие и лишь потом приниматься за следующий разрез. Хорошо, если изделие можно посадить на форму на время сушки).
Свойство папье-маше резаться ножницами (иногда лучше бритвой, скальпелем) становится поводом к самому невероятному изменению формы. Разрезал, переклеил и: получилась какая-то ерунда. Мне обычно надо отложить форму, посмотреть ее при разном освещении, подумать. Иногда раздумья затягиваются навсегда.
Если не слишком увлечься перекраиванием (наверное, полезно вспоминать, что вы уже рвали эту бумагу однажды на части), то можно дойти и до последней стадии – отделки. И не тормозите. В клейстер можно замешать практически все – опилки, гравий, вату, (про металл говорить с уверенностью не могу, не пробовал), но и то, что не клеится на клейстер, можно под конец посадить на лак, «Момент» и проч. проч.

Красота плоских форм.
Сначала меня привлекали разные стаканчики, вазочки, может быть оттого, что основным продуктом вдохновения были подсвечники. Но вот однажды одна из взрослых учениц изваяла блюдо из папье-маше размером с мелкий тазик. И тут нахлынула «плоская» волна. С блюдами, блюдцами и тарелками стало как-то более чем очевидно, что на эту плоскую поверхность можно нанести какой угодно рельеф из пластилина и : получаешь рельефное блюдо (плюс отделка – и никакой гость не отличит от керамики, камня :).
С плоскими формами и большим количеством клейстера появилась еще одна технологическая деталь. При сушке бумага обычно коробится (намочите просто лист бумаги), то же происходит и с формой из папье-маше. Но на стаканчиках и вазочках все это сглаживается за счет того, что изделие «уседает» на форму и стягивается вокруг нее. На плоской же поверхности края начинают произвольно загибаться, следуя своему собственному скульптурному замыслу. Так вот, чтобы этого не происходило, надо всего лишь заводить обклеивающую бумагу на другую сторону (туда ее можно просто приклеивать). Тогда плоскость останется плоскостью (если вы этого действительно хотите).

Чего только нельзя сделать из папье-маше – все можно.

И вот тут-то становится : неинтересно. Когда можно все, то совершенно непонятно, зачем что-то делать.
** Вазочки, тарелочки, стаканчики – в справочнике кустаря есть даже рецепт изготовления кровельного материала методом папье-маше (только вместо клейстера надо использовать что-нибудь посолиднее) – чего только нельзя сделать из папье-маше – все можно. И вот тут-то становится : неинтересно. Когда можно все, то совершенно непонятно, зачем что-то делать.
** Увековечим нос соседа!
Однако, глаз продолжает бродить, прицеливаться и : натыкается на лицо соседа. А чем не форма? Такой нос, такое выражение глаз! Сосед, однако, в руки даваться не торопится. «Что это за странная идея?». Первый раз, когда мы столкнулись с идеей делать маски с живых лиц присутствующих, единственным добровольцем оказался опять-таки мой сын. Тогда ему было 12 или 13 лет и слава экспериментатора превысила все иные соображения. За полчаса маска была изваяна, правда, в сидячем положении. Обсудив результаты, мы пришли к выводу, что в сидячем положении плохо – отвисает подбородок. А все остальное – нормально. После этого «под нож» пошли все присутствующие. Самое сложное, как известно, – начать и кончить. Закончили мы в тот раз, только сняв маски со всех, кто оказался под рукой.
** Работа с собственным лицом – переживание столь необычное, что могу ее назвать только «нырянием» в маску.
С живым лицом – не с блюдом и даже не со стаканом. Определенно нужен вазелин. На первый слой какая-нибудь приличная туалетная бумага или салфетки. Дырки носа, даже во имя наибольшего портретного сходства лучше не заклеивать, а так, все те же четыре слоя, газета :

Это не шуточки! .
Нет, это абсолютно не так. Мне приходилось и самому делать маски с других и быть объектом «маскоснятия». Все совершенно не так. На занятиях со взрослыми, которых «уложить» и уломать гораздо сложнее, чем детей (все-таки свое лицо, и давать его на произвол другим рукам – как-то : потом начинает вспоминаться посмертная маска, почему-то Пушкина), мы использовали процесс снятия масок в качестве тренинга групповой работы.
Обычно группа состоит из четырех человек – трое снимают маску, а четвертый – «клиент», который лежит на столе. Та сложность, которую предстоит преодолеть группе, заключается в том, чтобы создать какой-то способ коммуникации, который бы не разрушал работу. Дело в том, что одним из способов преодоления страха (а здесь неизбежно присутствует некоторая доля страха – жив ли он там еще? Или осталась только маска?) является здоровый юмор. Но попробуйте пошутить с человеком, который лежит под еще не засохшим слоем папье-маше. Конечно же, он вам улыбнется : и вся работа пойдет прахом (или ему придется улыбаться до конца сеанса (обычная продолжительность – 40 минут-час)). Даже если вы шутите с партнером, который вместе с вами клеит маску, все равно, «лежачий» на это реагирует.
Поскольку человек, который лежит, «все-таки живой», возникает стремление закончить это дело побыстрее. Но спешка – это потеря формы и потеря возможности наблюдать за тем, что происходит (отчасти поэтому всякий раз полезным становится обсуждение, когда каждый вспоминает свои мысли и ощущения, помогая обратить внимание на то, что ты сам, может быть, пропустил бы мимо). Чтобы не спешить, положите под спину вашему партнеру матрац или одеяло, сделайте подушку. Укройте его одеялом сверху (за 40 минут неподвижности можно запросто окоченеть). «Лежи спокойно, дорогой товарищ!»
Тем более, что «товарищу» тоже есть о чем подумать. Помимо «маски Пушкина», замечаешь, как на втором слое начинает исчезать свет, проходивший до этого сквозь веки, потом вдруг маска схватывается и начинаешь ощущать, что в некоторых местах она уже существует независимо от лица, то вдруг наваливается приступ смеха, которому из уважения к «вышестоящим товарищам» приходится не давать воли: За сорок минут можно много о чем подумать.

Сделаем себе лицо
Четвертый слой готов, «клиент» садится (иногда мы дополнительно подсушивали маску феном, чтобы она была прочнее). Осторожно, четырьмя, шестью руками снимаешь маску и : видишь счастливое лицо своего «ожившего» товарища.
Еще чуть-чуть технологии, иначе маска будет сильно отличаться от оригинала (вы и так-то ее не сразу узнаете после сушки – края-то не завернешь). Под сырую маску лучше что-нибудь положить. Иначе нос, серые глаза – все упадет на стол, и «поднять» это в засохшем состоянии будет очень сложно.
Вторая часть психологического тренинга начинается с обработкой своей собственной маски. Действительно, она не очень детальна, «и лицо у меня посимпатичнее», к тому же газетный текст сильно искажает восприятие формы. Поклейте ее белыми кусочками, потом чайными и столовыми ложками, ногтями сделайте линии, выпуклости, вогнутости: Сделайте свое лицо. Работа с собственным лицом – переживание столь необычное, что могу ее назвать только «нырянием» в маску. Попробуйте:
А потом, если еще остались силы и желание, раскрасьте ее каким-нибудь безумным способом, а потом с нее легко снять копию, а потом подложить куда-нибудь пластилин, вырезать дыру, что-нибудь отогнуть, изогнуть, обклеить перьями. Короче, радости хоть отбавляй, было бы желание да руки не ленились. Короче, развлекайтесь дальше сами.

Развлекайтесь, но помните, что первое ощущение – самое-самое. Потом будет все – скорость, ловкость рук, профессионализм, но : первого ощущения уже не будет. Не спешите.
Буду я директором школы, обязательно сделаю лабораторию папье-машеизма. Будем мы на уроках литературы лепить маски литературных героев, на уроках географии – модели вулканов и гор, на уроках : Чего нельзя сделать из папье-маше?"

Андрей Владимирович ДОМБРОВСКИЙ

источник