Джулия Цепеш, жена специального агента ФБР Влада Цепеша, даже в отпуске просыпалась рано, чтобы каждое утро тепло провожать мужа на опасную службу. Крепко обняла, ответила на долгий поцелуй. Влад сказал, что сегодня не придет, дежурство суточное.

- Береги себя, любимая, - медленно высвободился из ее рук муж. – Вечерком позвоню.

- И ты береги себя, Влад, - провела рукой по его щеке женщина. – Я буду ждать.
Когда Влад ушел, она приняла душ, и занялась уборкой. Та дальняя родственница, что отписала ей свою библиотеку, была самозабвенным накопителем, так что книг набралось на пять грузовых контейнеров. Все издания, сложенные без намека на логику и порядок, горами лежали в комнатах первого этажа. Стеллажи и шкафы для них были уже готовы, осталось только рассортировать и убрать на место. Но для начала стоило проверить почту.

Джулия накинула пуховик, сапожки, шапку и выскочила на улицу. Рождественская погода совсем не радовала: мела противная поземка, колючий ветер проникал под одежду, рвал волосы и жалил лицо. В памяти всплыл точно такой же предпраздничный день два года назад, когда ее уволили из ФБР после того, как Анжела Миллер, оно же Бухенвальдская Сука, упоротая эсэсовка и чокнутая гестаповка, нашла в Сети дневник своей самой ненавистной сотрудницы. Уволили одним днем, не заплатили за целый месяц работы, да еще и продолжили травить уже после её ухода, не давая устроиться на новое место работы. Ничего, ничего, жизнь оказалась бумерангом, теперь сидят, утираются, скоты…

Прогнав неприятное воспоминание, она открыла почтовый ящик. Да, под Рождество улов богатый. Одних приглашений штук тридцать! И везде Владу придется ходить одному. Спасибо Бухенвальдской Суке, чтоб ей заживо в аду гореть.

Сложив почту в полотняную сумку, Джулия помчалась назад. Домой, домой, и более на этот холод ни шагу. Влетела в холл, положила письма на тумбу, сняла сапоги и пуховик.… Одно из писем, по размеру превосходящее все остальные, с тяжелым звуком «Бум!» упало на пол.

Разорвав упаковку, женщина радостно выдохнула: прибыла долгожданная фотокнига по игре. Джулия проверила и всю остальную почту. Результат не порадовал. Перебрав конверты, она раздраженно запихнула их обратно:

- Где ж вы раньше были…

Накормив кота и вычесав (за что её от души покусали, оседлав руку), она позавтракала и приступила к разбору книг. Издания по высшей математике она отложила мужу, чтобы тот унес их в офис. Столь любимые покойной двоюродной бабушкой дамские романы о неземной страсти (Бертрисс Смолл и иже с ней) упаковала в прозрачные пакеты, чтобы потом выставить их у мусорного бака. Криминалистику, периодику, исторические серии – все это надо было расставить так, чтобы потом легко найти.

Работа шла трудно и медленно: тот, кто укладывал книги, не заботился о порядке. Дюма тут мирно соседствовал с Кафкой (кстати, тоже в топку), Достоевский – с Дрюоном. Она потратила весь день только на то, чтобы разложить треть романов по сериям. Отметила, что Дрюон у них в двух экземплярах, тот, что выглядит новее, напечатан на французском. Второй вариант английский, богато украшенный иллюстрациями.

Прервалась она только в семь вечера, отвлеченная звонком мужа. Влад, с чуть виноватыми нотками в голосе, сказал, что его отправляют в командировку. Штат Миссури, убийство на религиозной почве.

- Извини, родная, наш завтрашний поход в гости обламывается, - покаялся Цепеш.- Будет желание, сходи без меня.

- Может быть, если планы не поменяются, - Джулия отлично знала, что никуда она не пойдет. – Удачи. И береги себя. Я люблю тебя, Влад.

Повесив трубку, она прошла в спальню, где на специальных плечиках уже висело, ожидая, когда его наденут, жемчужно – серое атласное платье в древнегреческом стиле. На столике рядом с ним шкатулка, под стулом стоят босоножки на шпильках.
Женщина мрачно оглядела праздничный наряд, и убрала в шкаф:

- Чтоб тебе заживо гореть в аду, Бухенвальдская сука. Будь ты проклята. Чтоб тебе в аду гореть.… Ненавижу…

Жена Влада слишком хорошо помнила тот банкет в честь преподавателей Оксфорда, чуть не стоивший ей жизни. Во время праздника Миллер кидала на неё полные бешеной ненависти взгляды, злобно шипела «Веди себя не как шлюха!», стоило им оказаться рядом, больно щипала, если ей мерещилось, что Джулия опять нарушает какие - то приличия. По окончании приема стрясся очередной скандал: Бухенвальдская Сука, топая ногами и потрясая кулаками, выла, вопила и орала, требуя «достойного» поведения, визжала на весь кабинет, ругая за какие – то недопустимости. Джулия решила тогда уйти, сказав, что слушать крик она больше не будет. Именно в тот вечер Миллер, услышав от «обнаглевшей тупицы» открытый протест, набросилась на нее, и чудом не задушила. Но пообещала убить, если ее подчиненная совершит еще, хоть одну, самую маленькую ошибку. Спрашивать у Бухенвальдской суки, что конкретно сделано неправильно, было бессмысленно: Анжела начинала обвинять в тупости и нежелании меняться.

- Ты осталась на своей волне!!! - в ушах зазвучал визгливый тон агента Миллер. – Ты никаких выводов не сделала!!! Делай выводы!!! Делай мне выводы!!!

Джулия вздрогнула, захлопнула шкаф, постояла, упираясь руками в дверцы, пытаясь успокоиться. Не помогло: паника нарастала, становилось трудно дышать. Быстро, пока не начался приступ удушья, женщина прошла на кухню, налила в стакан валерьянки, разбавила водой и залпом выпила:

- Будь ты проклята, сука. Гореть тебе в аду. Будь ты проклята. Ненавижу…

Смешно сказать, но именно ненависть тогда помогла ей выстоять. Ненависть и страстное желание отомстить. Как этой сволочи Миллер, так и всем, кто был с ней заодно. Эта же ненависть дала Джулии силы на суде. Впрочем, судом эту комедию она не назвала бы. Ничтожная пародия на правосудие. Защитники Анжелы Миллер требовали, чтобы их клиентку тоже рассматривали исключительно с позиций жертвы, однако судья не позволил ни Керку Крэнстону, ни дуре – адвокатессе делать идиота уже из него. Судья поддержал точку зрения Альбуса Дамблдора, главного патологоанатома ФБР в почетной отставке. Дамблдор на разбирательстве сказал, что да, Анжела Миллер принимала опасные психотропные препараты, не зная, чем именно снабжает ее муж матери. Вот тут она жертва, она была больна наркотической зависимостью. Плюс сеансы гипноза, во период которых отчим программировал её на агрессию в отношении конкретного человека. Но она, же замечала целый ряд пугающих симптомов в, то время, когда пила те таблетки. Таких, как бессонница по двое суток, проблемы с памятью, слишком резкие перепады настроения и совершенно неадекватную реакцию на внешние раздражители. Анжела могла обратиться за помощью, однако в течение всех полутора лет приписывала свои ощущения ошибкам и недочетам, обнаруженным у Джулии. Так что верно, она также жертва, но тут имеет место не столько чужой злой умысел, сколько глупость самой Анжелы, ее личная ненависть к Владу и его жене, нерешенные с детства психологические проблемы, которые и превратили Миллер в одержимого злобой деспота.

Девочка – адвокат пыталась переложить тогда вину с Анжелы на Джулию. Мол, прочитав о том, что тебе дали прозвище «Бухенвальдская сука», «недотраханная гестаповка» и «упоротая эсэсовка», любой человек взбесился бы, и принял адекватные меры. Девочке напомнили, что этот эпитет Джулия дала Миллер после года с лишним ежедневных оскорблений, швыряний вещами, рукоприкладства и каторжного труда по 14 – 16 часов в сутки без отпусков и выходных дней. И кстати об адекватности: покушение Анжелы на убийство кота Джулии, который не давал хозяйке сутками сидеть на работе и ездить в командировки, требовал к себе внимания, еды и лечения – это что, адекватная мера? Проникновение в чужую квартиру, похищение доверчивого домашнего животного, и попытка утопить его, бросив с моста прямо в переноске – это как понимать, скажите на милость? Ах да, ну да, ну да, госпожа Миллер тогда находилась под психотропными лекарствами, не отдавала себе отчет в том, что делает.… Зато когда она рассказывала свою трагическую сагу Леону (провалы в памяти, отсутствие сна и прочие пугающие симптомы), слова подбирала крайне аккуратно, стараясь не сболтнуть лишнего. Кеннеди повелся тогда, как ребенок, и ринулся ей помогать, замутив для гнилой бабенки чудесный Новый Год.

Словом, превратить Миллер в бедную овечку Крэнстону и еще парочке защитничков не удалось. Засадить эту суку в тюрьму, к сожалению, тоже. Дамблдор похлопотал, и Миллер уехала заведовать Шестым Архивом. Сидела там уже седьмой месяц, на расстоянии доставая Влада и вышестоящее начальство прошениями о возвращении в отдел. Она, видите ли, задыхается в Архиве от безделья. И ищет там шкуру не пойманного медведя, еженедельно посылая шефу пакеты со своими измышлениями.

- Интересно, хватит ли у нее наглости в Рождество нам написать… - спросила она у кота, сидевшего на подоконнике.

Кот, естественно, не ответил, но понял, что обращаются к нему. Спрыгнул и убежал в прихожую. Звук «Бах!» возвестил, что чего – то там уронили. Придя на место преступления, она увидела, что кот свалил конверты, и теперь самозабвенно дерет когтями самый большой.

- Ладно, все равно вас надо разгрести, - женщина присела на корточки, собирая бумаги.

Унесла в свой кабинет, совмещенный с супружеской спальней, и разрезала тот, что успел повредить ее любимец. Ну, конечно, Анжела Миллер на страже правосудия…

POV Джулии Цепеш.

Честное слово, мне уже смешно делается. Оно ищет и находит косяки в деле, завершенном пятьдесят лет назад. Без нее, Ангелочка нашего, без ее ума, прозорливости, интуиции и прочих регалий Влад пропадет – погибнет, убийцу не найдет. Милочка, архив потому и зовется архивом, что туда свозят уже давно закрытые дела. Исчезновения она нашла, надо же.… И теперь пишет Владу, что нужно проводить расследование. Вот лично ему и пиши, дрянь. Зачем было это дерьмо на мое имя присылать? Да затем, что Влад, не читая, выкидывает твои послания в мусор. Или возвращает назад, когда ему не лень тратить на тебя время. Возвращает с комментариями и ссылками на документы, где еще до Её Мудрейшества люди нашли нужную информацию, и проделали всю работу. А я бы попутно дала тебе совет не уподобляться скучающему коту, госпожа Миллер.

Так, а тут что? Боже мой, да тут мы просим прощения и выражаем надежду на примирение. Сейчас заплачу от умиления. Дорогуша, вот я надеюсь, что ты подохнешь в ближайшее время самой мерзкой смертью, и будешь гореть в аду. А пока, милочка, адресат выбыл, письмо вернуть отправителю.

О, дорогие мои бывшие сослуживцы.
Давно не виделись, как, по слухам, любит говорить Эйда Вонг. Сорри, Эйда Кеннеди. Вспомнили–таки обо мне. В канун Рождества, какая красота. Тут мне и Эрик, и Джиллиан, и Теннер. Блеск. И что вы мне хотите сказать? Рады за меня? Очень мило. Поздравляете меня? Круто. Знаете, я, может, и дура, но все, же не гусыня, я ваши намеки влет просекаю. Хотите вернуться в отдел к моему мужу? А я тут, каким боком, простите? Надеетесь, что я буду Влада за вас просить? Это после всех ваших докладных на меня? Ах, и вы просите прощения? Оно мне не нужно, ребята. Раньше надо было думать. Когда те доносы на меня писали, обвиняя в не выполнении обязанностей, далеко выходивших за рамки моей инструкции. И вымещали на мне злобу, что копилась в вас, пока на троне сидела Бухенвальдская Сука. Ей – то вы зассали говорить, что вам хочется домой, рабочий день кончился, вы устали. Вы знали, что к Бухенвальдской Суке с такими просьбами подходить опасно, вам взыскание за плохое отношение к работе светит. Зато на меня орать из-за того, что перевод текста не готов, ваша Светлость время теряют, вы могли. Трусливые гиены, вот вы кто. Ни просьбы простить ваши безобразные выпады по мою душу (вспомни тот чай, Эрик), ни ваши богато разукрашенные вензелями бумажки - пропуски на чужие для меня праздники мне более ни к чему. Если так хочется снова работать с Владом, сами с ним и говорите. Адресат выбыл, письмо вернуть отправителю.

Оу, да тут мне пишет сам Крис Рэдфилд.
Живая легенда. Поздравления, извинения, приглашение на Новый год в офис БСАА, все дела. Ух, ты, мама дорогая. Мне даже какую – то награду выдать хотят. Поздно, уважаемый. Поздно. Если мне не изменяет память, в день увольнения вы были первым, кого я посмела просить о помощи. Урок тогда я получила очень жестокий, но нужный и уместный. Я поняла, что вы, капитан, живая легенда лишь для своих солдат. Я в ваших глазах просто мусор. Попользовались мной, язык подучили – и все, меня можно выкинуть на помойку. Кстати, все ваши благодарности были направлены, главным образом, в адрес Миллер. А занималась с вами я. Логика?

Какой же я была дурой, когда поверила тем восторженным рассказам о вас. И пришла тогда именно к вам. Вы были заняты на совещании, я стала ждать. Наконец, вы появились в коридоре. Я кинулась вам навстречу, поздоровалась, рискнув обратиться с просьбой дать мне работу, раз мы так давно и успешно сотрудничали. Но вы, не удостоив мою персону и беглого взгляда, отпихнули меня в сторону, буркнув, что у вас нет времени на разговор со мной. Почему – то у меня на вашу милость время находилось всегда. Не припоминаю ни единого случая, когда бы я ответила вам отказом. Вы же меня даже выслушать не пожелали, так торопились по своим важным делам. Что же, бегите дальше, капитан, попутного вам ветра. Адресат выбыл, письмо вернуть отправителю.

Агент Леон Скотт Кеннеди, и вы меня почтили вниманием в канун Рождества. Надо же, какая честь… Я и вас рискнула попросить помочь мне с работой после грубых отказов в восьми учреждениях (благодарность бывшему шефу ФБР и Бухенвальдской Суке). Но, увы, и ваше время стоит слишком дорого, агент Кеннеди, чтобы вы тратили его на меня. На мой звонок вы раздраженно бросили, что и у вас нет ни минуты на пустяки, сказали, что перезвоните мне позже. Ну, дело ваше, оставим на вашей совести. Не стану говорить о том, как часто я отвечала на ваши звонки с просьбой перевести вам то текст, то звуковой файл. И когда. Для вас было в порядке вещей разбудить меня около полуночи, чтобы узнать, как звучит на сербском языке та или иная фраза. Оставить меня без выходного тоже было для вас чем – то естественным. Какой – такой отдых у меня, когда вам что – то надо? Я, дура наивная, помогала вам, искренне веря в вашу порядочность, и высокопарные слова о взаимовыручке, которые мой муж впоследствии процитировал вам на разбирательстве. С привязкой к тому вашему поступку. Ой, как вы тогда были смущены и пристыжены… Спасибо, что хоть оправданий себе искать не стали. И врать. Честно признались, что обошлись со мной так, словно я была скотиной. Вы тогда и, правда хотели позвонить мне, выяснить, чего это я вас дергаю, но замотались, забегались, да и забыли. Бывает. Почему же я ни разу за весь период нашей с вами «крепкой дружбы» не позволила себе такого гадского поведения? Может, потому, что я с людьми всегда обращалась по – человечески, умела понимать и входить в положение. Так что давайте без обид, мистер Леон Скотт Кеннеди, но адресат выбыл, письмо вернуть отправителю.

Кстати, за то публичное признание в лжесвидетельстве, когда вы сказали, что придумали двойника Кертиса Миллера, дабы спасти свою напарницу Анжелу от увольнения, вам отдельное мое спасибо. Шоу вы спровоцировали отменное, обеспечив нам с Владом пару дополнительных выходных.

Мистер и миссис Миллер.

Какого черта вы – то тут отписываетесь?! Или я сама не знаю, что ваша дочь одержимое дерьмо? Здесь возникает закономерный вопрос, в кого ваша Анжела таким говном уродилась. Ваши опусы я и открывать не буду. Адресат выбыл, письмо вернуть отправителю.

Ух, и ты мне пишешь, мама.

Давно я от тебя вестей не получала. С того дня, как меня из ФБР уволили. Каюсь, приехала тогда к тебе, думала попроситься в мою комнату. Не сидеть у тебя на шее, что ты, я хотела бежать искать работу и новую квартиру, а в твоем доме, вернее, нашем, доме, жить, помогая по хозяйству.

Я ждала на крыльце (ключи ты мне не доверяла с детства, чтобы иметь лишний повод наорать на меня в плохом настроении), когда вы с Эмили и моим отчимом приехали из гостей. Ты, судя по гневным фразам в мой адрес, уже знала о позорном увольнении своей старшей дочери. Ты, исключительно в воспитательных целях, захлопнула дверь перед моим носом, не забыв сказать, что бабушка, узнав, как я осрамила семью, слегла с высоким давлением. По – прежнему не глядя на меня, ты предложила мне искать себе другой приют. Дома для меня места уже нет, тебе дочь – позорница не нужна, комнату мою отдали хорошей девочке. Как хочешь, мама. Воля твоя. Я ушла, ночь провела в мотеле. Утром ты позвонила, чтобы наорать и спросить, почему это я не вошла домой вслед за вами. На мои слова о том, что ты сама меня не пустила, ты опять принялась кричать. Да, мама, я идиотка, так и не научившаяся читать твои мысли. Ты разрешила мне войти в дом, даже дверь незапертой оставила, а я, вот ведь дура, сама не догадалась створку толкнуть. Ну, извини, мама, что на твою долю выпал тяжкий труд запирать перед сном эту дверь на замок.

Нет, мама, я к вам на Рождество и Новый год не приеду. Извини, но этот день сурка меня давно достал. Я слишком хорошо знаю, по какому сценарию разовьется наш праздник. Ты, с подачи деда, каждый год собираешь всю родню, твою (эти люди мне не родственники, уж прости) и обоих твоих мужей. Бывший твой муж, мой, с позволения его так назвать, отец, и твой нынешний супруг Сэм. Они же друг друга терпеть не могут. Их семьи тоже. Пребывание в одном доме для всех них – пытка, но надо, же соблюдать приличия. В течение всех каникул тот розовый слон, что так уютно сидит посередине твоей гостиной вот уже тридцать с лишним лет, захочет размять ноги, а я не горю желанием оказаться рядом, когда он вскочит и начнет крушить все, что попадет ему под конечности. Другими словами, «плохая ты», «плохой отец», «плохая бабушка», «плохая Эмили» и прочие черные подлецы в моем лице на этот Новый год к вам не приедут. Ищите себе другого дурака, который захочет стать виноватым в ваших проблемах. Я отлично помню прежние «праздники», научившие меня люто ненавидеть само это понятие. Через пару часов после моего приезда я обязательно что – то «не то» сделаю, «не правильно» посмотрю на бабушку (дедушку, тетушку Люси), преподнесу «не тот» подарок. Что дальше? Ор и визг минут на тридцать, сердечный приступ у бабули, гипертонический криз у дедушки, истерика у тебя и вопли Эмили о том, что лучше бы меня отдали в детский дом, либо вовсе не рожали, ибо это я опять во всем и перед всеми вами виновата.

Хватит, мама. С меня довольно. Адресат выбыл, письмо вернуть отправителю.

Папа, и ты удосужился мне написать.

Рада за тебя. Ты тоже сподобился поздравить и пригласить меня отметить Новый год в компании успешного писателя, то есть тебя. Спасибо, не хочу. Нет. Ни я к вам, ни ты потом ко мне. Довольно. Довольно жить по принципу «моя хата с краю», вспоминая обо мне, когда моя жизнь тиха и налажена. Мне было четырнадцать, когда ты уехал вроде как на заработки, чтобы прабабушку после инсульта поднять деньги были. Уехал ты на полгода, денег никаких не присылал. Потом явился, чтобы вручить маме свидетельство о разводе. Сюрприз? Сюрприз. Я слышала, как вы орали друг на друга в большой гостиной. Мое имя, произносимое тобой, звучало через слово в той перебранке. Я и замедленное кино, и хозяйка никакая, прибираюсь плохо, тебя, своего родного папу не встречаю с тапочками в зубах. Ты проорался и ушел, на прощание, сообщив, что давно уже живешь на два дома, у тебя есть Рейчел и твои с нею умненькие дети. Само собой, вина лежит на мне. Ах да, чуть не забыла: ты, талантливый писатель, долго не мог реализовать свой потенциал опять–таки по моей вине. Разумеется, ты прав, папа. Уход за лежачей прабабушкой Болдинской осени точно не способствует. Ты хочешь сидеть и творить, а тут сучка – дочь приходит и просит помочь бабушку поднять. А неподвижная старуха, вот же сволочь, ноет и ноет, требуя, чтобы именно ты, раз уж ты мужчина, выполнил тяжелую работу. Еще и задерживает тебя, такого занятого человека, болтовней.

Не буду утомлять тебя подробностями, папа, но твои появления у нас легко сосчитать по пальцам обеих рук. Похороны той самой прабабушки, которые я и спустя годы вспоминаю с содроганием (снова я виновата, папа, ты прав), дни рождения. Ну, и Новый год с Рождеством. Ты прилетишь на сутки, папа, надаришь всем коробки конфет с распродажи, и свалишь обратно. Извини, папа, конфеты я и сама куплю. Адресат выбыл, письмо вернуть отправителю.

Так, а это послание от Клэр Рэдфилд.

О – о – о.… Тут и пригласительный билет на праздничный бал, и те же извинения, и щедрое предложение. Целых три вакансии на мой выбор. Если я все еще ищу работу, в понедельник мне можно занять одну из трех должностей. Блеск…

Клэр, дорогая, когда я пришла к тебе в твою «Террасейв» сразу после увольнения, мне нужна была одна должность. Всего одна. И ты меня уже знала больше года. Могла сама сделать выводы. Но предпочла задать вопросы Бухенвальдской суке. Ты поговорила с ней (вы же подруги) и отказала мне. Спасибо и на том, что не стала придумывать, честно ответила, руководствуясь словами агента Миллер. Она характеризовала меня с худшей стороны. Ты предпочла прислушаться к ней, вместо того, чтобы сделать собственные выводы на основании полутора лет общения. Ладно.

Помню, как ты потом давала показания на том разбирательстве. Как ошеломленно смотрела на свою подругу Анжелу, как оторопело переспрашивала и уточняла, отказываясь верить собственным ушам. И именно ты поинтересовалась, проверяли ли агента Миллер на вменяемость, когда тебе показали распечатки. Уходила ты, как и твой брат, стыдливо пряча от меня глаза. Спросила, какую сумму должна мне заплатить за работу «Террасейв». Я предложила тебе не волноваться по данному поводу. Денег не надо, просто оставь меня в покое, Клэр Рэдфилд. Адресат выбыл, письмо вернуть отправителю.

Дорогой Янек, сводный братец Влада. И ты тут. Тоже с поздравлениями. О, просьбочку ввернуть, как я вижу, ты тоже не забыл. Ты задолбался сидеть на окраине Эдинбурга, и хочешь вернуться домой? Все вопросы к старшему Цепешу. Я его за тебя просить не буду. Да, я мщу, о, родич мой, и моя, мстя ужасна. Мотивы, сам знаешь, у меня серьезные. Когда Влад без вести пропал, ты со своей женой Розой зачастил ко мне. Без разрешения и приглашения. Взял моду оставлять на меня ребенка. Я же родня, обязана вам помогать. Был случай, когда я очень жестко поговорила с твоей женой, и Роза обиделась. Повод у меня был. Твоя жена нахамила мне, и я ее поставила на место, сказав, что в чужом доме командовать и орать не стоит. Ты чуть позже (когда меня уволили) припомнил мне тот инцидент. И как припомнил! Придя домой после очередного неудачного собеседования, я с удивлением обнаружила, что не могу попасть к себе в пентхаус: кто – то поменял входную дверь и коды лифта. Я оторопела, кинулась звонить. Сначала мужу, потом его родителям, позже тебе. Ни Влад, ни свекор со свекровью мне не ответили (не могли), зато со мной изволил говорить «сам ты». Ты сказал, что раз мой муж и свекор пропали без вести, а свекровь застряла где – то в Камеруне, то теперь на тебе лежит бремя заботы о состоянии семьи. И вход в пентхаус Влада ты заблокировал, чтобы я, меркантильная шлюха, не разбазаривала более деньги твоего отца, мачехи и брата. Сводного брата. Заставил просидеть в холле до вечера следующего дня, явился с недовольным видом, и сказал, что на сбор вещей у меня час. И время пошло. Ты отобрал все кредитки, разрешил взять только тот старый ноутбук, что я купила до замужества, ты даже кольца, обручальное и венчальное, заставил отдать тебе. Чтобы мне жизнь не казалась медом после обиды, нанесенной Розе. Ты переворошил кошачий корм, ища, не спрятала ли я там чего ценного. Забота о состоянии семьи, да.

Когда из Камеруна приехала моя свекровь, а Влад с отцом, перестреляв к чертям всю банду талибов, покинули пакистанскую тюрьму и вернулись в Штаты, твоя ухмылочка вывернулась наизнанку. Влад много раз звонил домой из госпиталя, хотел позвать меня. Когда я не ответила и на третьи сутки, мой муж испугался и, отпросившись у врача, примчался назад. Дома его встретила новая дверь, неприятно удивленный утренним звонком ты и мертвая тишина пентхауса. Моя короткая записка уже ждала в кармане одной из разгрузок Влада (там ты точно не догадаешься порыться)…

Только не подумай, дорогой мой Янек, что я в силу злобного гонора на тебя нажаловалась, когда Влад приехал за мной, вовсе нет. Я просто сообщила мужу, где меня можно будет найти. По какому номеру звонить.

Разборку в квартире вашего с Владом отца я вряд ли забуду. Слова «выблядок» и «трусливая паскуда» - наиболее мягкие из тех ругательств, что обрушил на твою голову генерал Цепеш. Ты там что – то блеял, в жалких потугах выставить меня меркантильной сукой, но, увы и ах, потерпел фиаско. Взбешенный отец, сказав, что ты как был уебком бляди, так им и остался, лишил тебя особняка, городской квартиры и всех счетов. С родительскими правами тебе тоже, кстати, пришлось распрощаться, ибо нефиг было оставлять трехлетнего ребенка у пьяного приятеля, пока ты чинишь произвол в моем доме. Твоя милашка Роза, пожив пару месяцев на прожиточный минимум, потребовала у тебя развода, и свалила заре навстречу, забив на малыша, которого рожала, чтобы ты, богатенький кретин, не соскочил с ее крючка. Как выяснил Влад, вышла замуж за восьмидесятилетнего мужичка с состоянием, близким к миллиарду. Так кто же из нас, Роза или я, меркантильная сволочь? Извини, Янек, адресат выбыл, письмо вернуть отправителю.

Шерри Биркин.

Не понимаю, чего ты хочешь от меня, моя дорогая. Оправдать Леона, сказать мне, что он не собирался меня обижать? Что он тогда торопился по делам, потому и вел себя не очень корректно? Извини, дорогая, почему у меня всегда находилось время на твоего приемного отца? Кстати, это его « мне не до ерунды сейчас» лично я считаю оскорблением. Ты полагаешь, что я слишком болезненно реагирую? Да ради Бога. Мне на твое мнение фиолетово.

Ты еще просишь выслушать Криса, дать ему шанс попросить прощения. Не вижу смысла. Извинения – это слова. Простое сотрясение воздуха. Мне от этих «извини» ни холодно, ни жарко. Поздно, Шерри. Поздно. Раньше надо было думать. Когда он выплюнул свое «нет времени». Что, так сложно было уделить мне около пяти минут? Адресат выбыл, Шерри, письмо вернуть отправителю. Конверт, надписанный Мюллером, открывать не стану. Туда же.

Джессика, Джилл, Шева.

Ваше трио звучит красиво, но меня не трогает. Хватит уже словоблудия, дамы. И петиций в защиту Криса Рэдфилда. Когда что – то было нужно вам и ему, я всегда помогала. Попала в беду я – у вас на меня не оказалось времени. Понимаю, лезла, когда вы были заняты, отвлекала вас от важных дел. Вы тут мир спасаете, и вдруг я с глупостями. Всего хорошего, дамы. Адресат выбыл, письмо вернуть отправителю.

Привет, Мойра.

И тебя с праздниками. Стараюсь, пока получается плохо. Ты лучше меня знаешь причины. Мне стоило взять пример с тебя, уйти сразу, как она начала давить, но я, же решила побороться за свои права. А что в итоге? Нет, прости, Мойра, с Клэр и другими мне встречаться тяжело. Слишком многое надо преодолеть. Привет отцу.

О, и Альбус Дамблдор туда же.

Поздравления с грядущим Рождеством и Новым годом. Надежда увидеть меня на приеме в Штаб Квартире ФБР. Уважаемый патологоанатом, мне они ни к чему, праздники ваши. Не те ассоциации и настроения, чтобы радоваться. Тратить мой вечер на объяснения, зачем вы помогли, той сволочи избежать наказания, тоже ни к чему. Я отлично знаю вашу фишку, профессор: искать в человеке, прежде всего, нечто хорошее. Давайте без меня, ладно? Я это хорошее уже нашла. В Леоне Кеннеди, Крисе Рэдфилде, его сестре Клэр и кое – ком еще. Хватит.

Не стану отрицать и ваши заслуги, господин патологоанатом. Это вы на суде, игнорируя все провокации Крэнстона и уловки адвокатессы (феерическая дура, доложу я вам) госпожи Миллер, раз за разом указывали, что стратегия обвинения жертвы и подмена понятий, когда агрессор переставляет местами причину и следствие, недопустимы. Что мои «оскорбления» в Интернет – дневнике были адекватной реакцией на систематические издевательства, унижения, а под конец и побои. Вы велели суду не забывать о том, что в понятие «физическое насилие» входит все: тычки, пинки, манера Миллер пихать и толкать меня с целью вынудить двигаться быстрее, хватание за волосы, тоже, уж простите, насилие. После полутора лет службы в подобных условиях прикосновения подавляющего большинства людей вызывают у меня отвращение.

Но именно благодаря вашему, господин Альбус Дамблдор, вмешательству в процесс Бухенвальдская Сука не только сохранила свободу, хотя Влад требовал для неё реальный срок, но даже осталась на работе в Бюро. Это же вы призывали дать ей последний шанс, а психиатры, признавшие ее больной женщиной, с готовностью вам подпевали, давя на гуманизм. Знаете, Альбус… Мне бы кто дал этот самый шанс и проявил в отношении меня человечность. Мне так возможности исправить ошибки никто не дал. Меня просто уволили. Зато с Бухенвальдской Сукой носились. Даже в больничку комфортную её устроили, нервишки, наркотой расшатанные, подлечить. И с вашей же подачи Миллер по окончании следствия перевели в Шестой Архив, и она там продолжает карьеру, пользуясь всеми привилегиями сотрудницы ФБР. Так что не обижайтесь, Альбус, но адресат выбыл, письмо вернуть отправителю.

Боже мой, кузина Маргарита.

Неужели это письмо от тебя?! Обалдеть. Тоже хочешь повидаться со мной в праздники? А как же мой дурной глаз и умение наводить порчу? Не боишься? Правда? Знаешь, дорогая, я все – таки к тебе не поеду. А то в прошлый раз я как дунула, да как я плюнула, как своим глазом дурным да злобным на тебя глянула – и конец, ты разрешилась от бремени неизлечимо больным сыном. Конечно, дорогая, допинг, которым годами баловался твой муж, тут никаким боком. Извини, Марго, но адресат выбыл, письмо вернуть отправителю. Муженьку – слонопотаму, самому толстому человеку в стране, отдельный привет.

Гарри Поттер и Джинни Поттер (до замужества Уизли).

Редкий случай, когда я открываю письмо с радостным ожиданием. Упс. А я вам говорила, что вас накроют. Ваша тетя Белла круче Джеймса Бонда. Бедные вы, бедные… Рождественские торжества в анатомическом театре Беллатрисы Лестрейндж – то еще удовольствие. Шутить, как в том году, уже не будете? А, вы придумали нечто новое. Понятно.

Нет, не приду. И рада бы, но я до сих пор не могу видеть всех тех людей. Знаю, что они хотят наладить отношения, но пока еще я не готова. С Новым годом вас, ребята. Малфоям привет, если сумеете с ними связаться.

Рональд и Гермиона Уизли.
Обидно, что Новый Год вам обоим придется сидеть на Крайнем Севере, ожидая, когда кончится буран. Буду рада увидеть вас после праздников.

Да, Гермиона, мне тоже очень жаль, что к твоим словам не стали прислушиваться. Ты, оформляя ту характеристику, хоть и высоко оценила профессиональные качества госпожи Миллер, но прямо сказала, что Анжела – фанатик. Непримиримый фанатик. Для неё главное – добиться поставленной цели. Как – ей безразлично. Идя к вершине, Миллер выложит дорогу из трупов, но поставленную перед ней задачу выполнит. Ты, Гермиона, еще на стадии тестирований говорила, что Миллер нельзя доверять руководство людьми. Потому, что она давно страдает синдромом отличницы. Анжела – свирепая перфекционистка, которую может вывести из равновесия любой, самый незначительный прокол. Ошибки агент Миллер возводит в ранг преступлений, и карает за них, игнорируя все понятия и принципы гуманизма. Что ж, во время суда твои слова не раз были процитированы.

Ингрид Ханниган, ну, ты – то куда лезешь? Ах, да, Леона защищаешь, описывая мне, какой он умный, заботливый да хороший. Верю. Верю, что он хороший. Для вас. Со мной он обошелся не самым порядочным образом. Понимаю, что влезла с просьбой, когда он сильно торопился. Но, извините, госпожа Ханниган, почему я себе таких выходок, ни разу не позволила? И я когда – то торопилась, и я уставала, но всегда, когда бы ваш друг Леон ни обратился бы ко мне, я сразу делала переводы нужных ему текстов. Даже если мне нужно было сидеть за работой всю ночь, чтобы утром вручить твоему другу папку.

Здесь есть еще один аспект, Ингрид. После полутора лет травли у меня не прекращаются приступы удушья накануне любого, самого мелкого мероприятия. Я морально готовлюсь, успокаиваю себя, говорю себе, что бояться больше нечего, но все равно заканчиваю вечер в машине «Скорой помощи» с кислородной маской на лице. Врачи не знают, как им купировать эти подобия астматических статусов, руками разводят. Но они уже говорили Владу, что новый такой приступ может оказаться для меня последним, ибо в следующий раз я могу умереть, ведь лекарств от моей болезни у них нет. Психосоматика, так в реанимации сказали. Результат затяжного тяжелого стресса, усугубленного хронической усталостью, ведь Миллер позволяла мне спать не дольше четырех часов в сутки. А иногда и вовсе лишала меня сна, если надо было выполнять работу.

Ты тут мягко намекаешь на своего знакомого психолога. Хватит. Наступить второй раз на одни и те же грабли – это не мое. Больше никаких психологов, психиатров и аналитиков. Прошу прощения, Ингрид, но адресат выбыл, письмо вернуть отправителю.

Хелена, дорогая, и ты туда же, за Леона и Криса заступаешься. Смешно. Адресат выбыл, письмо вернуть отправителю.

Ниванс, я тебя умоляю.… Не весели ты мои диоптрии, ради Бога. И не зли меня, придумывая капитану оправдания. Срочный вызов. Понимаю. Но почему… Ладно, проехали. Адресат выбыл, письмо вернуть отправителю.

Фред и Джордж Уизли.

В толк не возьму, чем вы провинились. Что касается меня, так моя от души тем вечерком поржал, катаясь под столом. Ну да, естественно, Миллер потом орала на меня, считая, что это я подменила учебный фильм, снятый ею для профессоров, на трех стриптизерш со скрипками, но оно того стоило. Все оксфордские бегемотики вначале дружно выпали в осадок, но быстро прониклись, и даже забыли, для чего они в зале собрались. Сбацанную на смычках «Мурку» оценили в наши с вами месячные заработки.

Короче, не берите в головы, мальчики – снайперы. С Рождеством.

Бог ты мой, из Оксфорда и Кембриджа мне теперь пишут.

И даже приглашают у них отучиться. Господа, вы что, издеваетесь? Да я после той «плодотворной» работы даже смотреть в вашу сторону побрезгую. Вы за полтора года сильно расширили мой кругозор, попутно лишив иллюзий на ваш счет. Сидеть на лекции, вдыхая дивный аромат пива, козла и, пардон, вокзального клозета – извините, тоже не моя епархия. Да, довелось мне, благодаря агенту Анжеле Миллер, поработать с профессорами, которые не считали нужным принимать душ, бриться, чистить зубы и менять белье. Смрад от ученых нередко исходил такой, что я старалась не дышать, пока он или она стояли рядом. Я не знала, что хуже: эта пронзительная вонь вкупе с вашими королевскими претензиями вечером (синие салфетки не забыли еще?), или утренняя истерика Бухенвальдской Суки. После наших телемостов и личных встреч с вами она могла на меня орать по целому часу из-за того, что я кого – то там обидела, стоя к нему вполоборота. Это чтобы не задохнуться от омерзительного запаха. И не заблевать ваши костюмы.

Еще больше, что вонь, меня бесит ваша наглость. Вы на суде сказали, что оплата моей работы не заложена в бюджет заведения, верно? И раз Анжела Миллер с вами сотрудничала на волонтерских началах, значит, и я должна. Проверка из прокуратуры тоже кое – что должна. Отбить желание пользоваться дорогостоящими услугами на халяву. Адресат выбыл, письмо вернуть отправителю.

О, госпожа Беллатриса.
Снова учишь меня посылать на юг? Попробую. Но на прием не пойду. Смотреть противно. Да, и тебя с Рождеством.

Директора ФБР, прежний и нынешний.
Уважаемый бывший главный начальник. Идите ко всем чертям. Адресат выбыл, вернуть отправителю.

Теперешнему главе Бюро сердечный привет. Нет, спасибо. Место оставьте за Мун. Я не вернусь. Поздно. Адресат выбыл, вернуть отправителю.

Судья Мюркейк, вашего письма я давно жду. Не скажу, что меня устроил вынесенный вами вердикт, но я вам благодарна.

Конец POV.

Когда все письма были разобраны, только шесть или семь из них остались лежать в первом ящике рабочего стола. Все остальные послания Джулия следующим утром вернула тем, кто ей написал.

29 декабря.

POV Эйды Вонг.

Я нисколько не удивилась, когда отправленные Крисом, Леоном и Клэр письма пришли обратно с пометкой «Адресат выбыл, вернуть отправителю». Жена Влада, хоть и ознакомилась с содержанием высланных ей конвертов, отвечать на них не стала. Влад по телефону сказал, чтобы ни один из нас не портил его жене Рождество и Новый Год звонками или визитами.

- Поздно и бессмысленно, - закончил он вечерний разговор.

Увидим, бессмысленно ли, мрачно подумала я, глядя на слезы Клэр и унылые лица наших мужчин. Дождавшись отъезда Цепеша, купила в «Пандоре» браслет с шармами и пошла в гости.

Джулия встретила меня без особой радости: знала уже, кто я и кому прихожусь женой. Но в дом пустила. Тот самый кот, так мешавший ей, по мнению Анжелы, плодотворно работать, обнюхал меня, после чего с топотом унесся куда – то наверх.

- Мы с Клэр получили те письма, что недавно отсылали вам, - сказала я, когда мы сели в гостиной. – Я свое отправлять не стала, хочу поговорить с вами лично. Знаю, что и Леон, и Крис с Клэр – все они серьезно провинились. Особенно Клэр. Она не может простить себе доверчивость.

- Вы пришли, чтобы их оправдывать? – тут же разозлилась жена Цепеша.

- Я хочу, чтобы вы поняли, почему верили Миллер, а не вам, - я спрятала пальцы в складки кимоно. – Потому что сама прошла тот же самый путь, вычеркнув из своей жизни всех, кто в определенный момент встал ко мне спиной. Не раз потом жалела, но было уже поздно.

- Только не говорите, что вас сумели затравить в офисе, - фыркнула Джулия, явно знакомая с моим досье.

- Нет, конечно, у меня был не офис, - я спрятала пальцы в складки кимоно. – Мой бывший муж. Меня выдали за него в тринадцать лет.

Рассказывая ей о четырех годах своего замужества, которое жило в моей памяти как полторы тысячи дней в аду, я придерживалась только фактов.

Окончание следует.