Нестор Кукольник — портрет работы Карла Брюллова

Уймитесь, волнения страсти! Засни, безнадежное сердце! Я плачу, я стражду,— Душа истомилась в разлуке. Я плачу, я стражду! Не выплакать горя в слезах... Напрасно надежда Мне счастье гадает,— Не верю, не верю Обетам коварным: Разлука уносит любовь... Как сон, неотступный и грозный, Соперник мне снится счастливый, И тайно и злобно Кипящая ревность пылает... И тайно и злобно Оружия ищет рука...

Минует печальное время, Мы снова обнимем друг друга. И страстно и жарко Забьется воскресшее сердце, И страстно и жарко С устами сольются уста. Напрасно измену Мне ревность гадает,— Не верю, не верю Коварным наветам! Я счастлив! Ты снова моя! И всё улыбнулось в природе; Как солнце, душа просияла; Блаженство, восторги Воскресли в измученном сердце! Я счастлив: ты снова моя.

Август 1838

ПЕСНЯ БЕЗ СЛОВ Сердце исходит слезами, Словно холодная туча... Сковано тяжкими снами, Сердце исходит слезами. Льются мелодией ноты Шелеста, шума, журчанья, В сердце под игом дремоты Льются дождливые ноты... Только не горем томимо Плачет, а жизнью наскуча, Ядом измен не язвимо, Мерным биеньем томимо. Разве не хуже мучений Эта тоска без названья? Жить без борьбы и влечений Разве не хуже мучений? Перевод И. Анненского

МОЙ ДАВНИЙ СОН Я свыкся с этим сном, волнующим и странным, В котором я люблю и знаю, что любим, Но облик женщины порой неуловим — И тот же и не тот, он тает за туманом. И сердце смутное и чуткое к обманам Во сне становится прозрачным и простым — Но для неё одной! — и стелется, как дым, Прохлада слёз её над тягостным дурманом. Темноволоса ли, светла она? Бог весть. Не помню имени — но отзвуки в нём есть Оплаканных имён на памятных могилах, И взглядом статуи глядят её глаза, А в тихом голосе, в его оттенках милых, Грустят умолкшие, родные голоса. Перевод А. Гелескула

SILENTIUM Она еще не родилась, Она и музыка и слово, И потому всего живого Ненарушаемая связь. Спокойно дышат моря груди, Но, как безумный, светел день, И пены бледная сирень В черно-лазоревом сосуде. Да обретут мои уста Первоначальную немоту, Как кристаллическую ноту, Что от рождения чиста! Останься пеной, Афродита, И слово в музыку вернись, И сердце сердца устыдись, С первоосновой жизни слито! 1910

Дано мне тело - что мне делать с ним, Таким единым и таким моим? За радость тихую дышать и жить Кого, скажите, мне благодарить? Я и садовник, я же и цветок, В темнице мира я не одинок. На стекла вечности уже легло Мое дыхание, мое тепло. Запечатлеется на нем узор, Неузнаваемый с недавних пор. Пускай мгновения стекает муть Узора милого не зачеркнуть. 1909

О небо, небо, ты мне будешь сниться!
Не может быть, чтоб ты совсем ослепло,
И день сгорел, как белая страница:
Немного дыма и немного пепла!
1911

«Ты говоришь: «Я не творила зла...» Но разве ты кого-нибудь спасла? А ведь, кого-то за руку схватив, Могла бы удержать, он был бы жив. Но даже тот неискупленный грех, И он не самый тяжкий изо всех, Ты за него страдаешь столько лет... Есть грех другой, ему прощенья нет,— Ты спряталась в глухую скорлупу, Ты замешалась в зыбкую толпу, Вошла в нее не как рассветный луч — Ты стала тучей в веренице туч. Где слово, что тебе я в руки дал, Чтоб добрый ликовал, а злой страдал? Скажи мне — как распорядилась им, Бесценным достоянием моим? Не прозвучало на земле оно, Не сказано, не произнесено. Уйди во мрак, не ведающий дна, Пускай тебя приимет сатана.» А тот вопит: «Не вем ее, не вем, Она при жизни не была ничем, Она моей при жизни не была, Она и вправду не творила зла. За что ее карать, за что казнить? Возьмешь ее на небо, может быть?» И я услышу скорбный стон небес, И как внизу расхохотался бес, И только в том спасение мое, Что сгину — провалюсь в небытие. <1970-е> О сердце человечье, ты все в кровоподтеках, Не мучься, не терзайся, отдохни! Ты свыкнешься с увечьем, все дело только в сроках, А как тепло на солнце и легко в тени! Не мучься, не терзайся, родное, дорогое, Не мучься, не терзайся, отдохни! Увечья не излечит мгновение покоя, Но как тепло на солнце и как легко в тени! 1968

ТРЕВОГА Мне слышится — кто-то, у самого края Зовет меня. Кто-то зовет, умирая, А кто — я не знаю, не знаю, куда Бежать мне, но с кем-то, но где-то беда, И надо туда, и скорее, скорее — Быть может, спасу, унесу, отогрею, Быть может, успею, а ноги дрожат, И сердце мертвеет, и ужасом сжат Весь мир, где недвижно стою, озираясь, И вслушиваюсь, и постигнуть стараюсь — Чей голос?.. И, сжата тревожной тоской, Сама призываю последний покой. Ноябрь 1971 Ни ахматовской кротости, Ни цветаевской ярости - Поначалу от робости, А позднее от старости. Не напрасно ли прожито Столько лет в этой местности? Кто же все-таки, кто же ты? Отзовись из безвестности!.. О, как сердце отравлено Немотой многолетнею! Что же будет оставлено В ту минуту последнюю? Лишь начало мелодии, Лишь мотив обещания, Лишь мученье бесплодия, Лишь позор обнищания. Лишь тростник заколышется Тем напевом, чуть начатым... Пусть кому-то послышится, Как поет он, как плачет он. 1967

МОЙ ГЕНИЙ

О, память сердца! Ты сильней
Рассудка памяти печальной
И часто сладостью твоей
Меня в стране пленяешь дальной.
Я помню голос милых слов,
Я помню очи голубые,
Я помню локоны златые
Небрежно вьющихся власов.
Моей пастушки несравненной
Я помню весь наряд простой,
И образ милый, незабвенный,
Повсюду странствует со мной.
Хранитель гений мой - любовью
В утеху дан разлуке он;
Засну ль?- приникнет к изголовью
И усладит печальный сон.
1815

ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ

Как ландыш под серпом убийственным жнеца
Склоняет голову и вянет,
Так я в болезни ждал безвременно конца
И думал: парки час настанет.
Уж очи покрывал Эреба мрак густой,
Уж сердце медленнее билось:
Я вянул, исчезал, и жизни молодой,
Казалось, солнце закатилось.
Но ты приближилась, о жизнь души моей,
И алых уст твоих дыханье,
И слезы пламенем сверкающих очей,
И поцелуев сочетанье,
И вздохи страстные, и сила милых слов
Меня из области печали -
От Орковых полей, от Леты берегов -
Для сладострастия призвали.
Ты снова жизнь даешь; она твой дар благой,
Тобой дышать до гроба стану.
Мне сладок будет час и муки роковой:
Я от любви теперь увяну.

1807

ПОЧЕМУ Я СОЗДАН ЧЕЛОВЕКОМ? Почему я создан человеком? Почему, исполненный красы, В сонме туч, в высоком мире неком, Не рожден я капелькой росы? Отчего никто меня не мечет Ни дождем, ни вьюгою с высот? Чем иным владыка мой излечит Грудь мою от горя и забот? Взял бы он меня к себе обратно И не разлучался бы со мной, Чтоб не жить мне в мире безотрадно, Не бороться с горькою судьбой. И, любуясь солнцем и сверкая, Плыл бы я в безбрежные края, — Сверху небо, снизу грудь земная, Оба вместе — родина моя. Как бы любовался я ватагой Этих гор, взирая с высоты! Там, моей напитанные влагой, Поднялись бы вешние цветы. Отдавал бы сердце молодое Утром солнцу, вечером луне, Орошал иссохшую от зноя Эту степь в родимой стороне. Превращенный в снежные кристаллы, Не грустил бы я и в холода, Ибо, сверху падая на скалы, Умирал бы там не навсегда. Был бы я лишь несколько мгновений Как бы мертв, а там, глядишь, опять Возвратился в этот мир весенний, Чтоб его с улыбкою обнять.

ПЕСНЯ Ты на том берегу, я на этом, Между нами бушует река. Друг на друга мы с каждым рассветом Не насмотримся издалека. Как теперь я тебя поцелую? Только вижу смеющийся рот. Перейти сквозь пучину такую Человеку немыслимо вброд. Не пловцы мы с тобой, горемыки, Нет ни лодки у нас, ни руля. Не ответит нам небо на крики, Не поможет нам в горе земля. Целый день ожидая друг друга, Мы смеёмся сквозь слезы с тобой. Я кричу, но не слышно ни звука — Всюду грохот и яростный вой. Умирает мой голос тревожный, Утопающий в бурной реке... Как теперь я в тоске безнадёжной Проживу от тебя вдалеке? И не лучше ли смерть, чем томленье, Чем бессильные эти слова? Нет, пока ты видна в отдаленье, До тех пор и надежда жива!

Перевод Николая Заболоцкого

И-е. Мне житейская мудрость Известна давно: Грусть и боль - Это сестры незнанья. Когда сердце Всему вопреки влюблено, А в ответ И надежды любви не дано, Вместо радости - Только страданье. Голос разума Сердцу умолкнуть велел. Не сержусь, Что с тобою разняли. Благодарен за то, Что ты есть на земле, Знал я то, Что другие не знали. Сердце было Случайной улыбкой пьяно. Счастье жду Терпеливо опять я. Когда ты на земле, То возможно оно. Ясным утром Не веришь, что было темно, Что у ночи Мы были в объятьях. Разум сердцу внушал: Эту ночь не пройти, Она землю Кругом охватила. Благодарен за то, Что на трудном пути Ты недолго, Но ярко светила. 1965 kru4inka

Впервые став рабом, клянусь, я рабству рад. Все мысли о тебе, но мыслям нет стесненья, Все сердце - для тебя, но сердцу нет мученья, Гляжу в глаза твои - и радостен мой взгляд. Не раз я счастьем звал часы пустых услад, Не раз обманут был игрой воображенья, Соблазном красоты иль словом обольщенья, Но после жребий свой я проклинал стократ. Я пережил любовь, казалось, неземную, Пылал и тосковал, лил слезы без конца. А ныне все прошло, не помню, не тоскую, - Ты счастьем низошла в печальный мир певца. Хвала творцу, что мне послал любовь такую, Хвала возлюбленной, открывшей мне творца! Перевод - В. В. Левика Ларка

***
Нет, жить тобой душа не уставала!
Ты некогда в июне мне сказала:
"Когда бы, друг, однажды я узнала,
Что я тебе мешаю, тяжела, -
С печалью в сердце, тихом и усталом,
Куда неведомо, но я б ушла".
И тихо лбом к моим губам припала.
И потом:
"Дарит разлука радости живые,
И нужды нет в сцепленье золотом,
Что свяжет, как у пристани, кольцом
Две наши тихие ладьи земные".
И слезы у тебя я увидал впервые.
И ты сказала,
Ты еще сказала:
"Расстанемся во что бы то ни стало!
Так лучше, чем спускаться с вышины
Туда, где будням мы обречены".
И убегала ты, и убегала,
И вновь в моих объятьях трепетала.
Нет, жить тобой душа не уставала!

Перевод А.Гатова

ПРИЗНАНИЕ Притворной нежности не требуй от меня: Я сердца моего не скрою хлад печальный. Ты права, в нем уж нет прекрасного огня Моей любви первоначальной. Напрасно я себе на память приводил И милый образ твой и прежние мечтанья: Безжизненны мои воспоминанья, Я клятвы дал, но дал их выше сил. Я не пленен красавицей другою, Мечты ревнивые от сердца удали; Но годы долгие в разлуке протекли, Но в бурях жизненных развлекся я душою. Уж ты жила неверной тенью в ней; Уже к тебе взывал я редко, принужденно, И пламень мой, слабея постепенно, Собою сам погас в душе моей. Верь, жалок я один. Душа любви желает, Но я любить не буду вновь; Вновь не забудусь я: вполне упоевает Нас только первая любовь. Грущу я; но и грусть минует, знаменуя Судьбины полную победу надо мной; Кто знает? мнением сольюся я с толпой; Подругу, без любви - кто знает? - изберу я. На брак обдуманный я руку ей подам И в храме стану рядом с нею, Невинной, преданной, быть может, лучшим снам, И назову ее моею; И весть к тебе придет, но не завидуй нам: Обмена тайных дум не будет между нами, Душевным прихотям мы воли не дадим: Мы не сердца под брачными венцами, Мы жребии свои соединим. Прощай! Мы долго шли дорогою одною; Путь новый я избрал, путь новый избери; Печаль бесплодную рассудком усмири И не вступай, молю, в напрасный суд со мною. Не властны мы в самих себе И, в молодые наши леты, Даем поспешные обеты, Смешные, может быть, всевидящей судьбе. Лида

Я сегодня так грустно настроен,
Так устал от мучительных дум,
Так глубоко, глубоко спокоен
Мой истерзанный пыткою ум,-

Что недуг, мое сердце гнетущий,
Как-то горько меня веселит,-
Встречу смерти, грозящей, идущей,
Сам пошел бы... Но сон освежит -

Завтра встану и выбегу жадно
Встречу первому солнца лучу:
Вся душа встрепенется отрадно,
И мучительно жить захочу!

А недуг, сокрушающий силы,
Будет так же и завтра томить
И о близости темной могилы
Так же внятно душе говорить...

апрель 1855

* * *
Рассказать ли тебе, как однажды
Хоронил друг твой сердце свое,
Всех знакомых на пышную тризну
Пригласил он и позвал ее.

И в назначенный час панихиды,
При сиянии ламп и свечей,
Вкруг убитого сердца толпою
Собралось много всяких гостей.

И она появилась — все так же
Хороша, холодна и мила,
Он с улыбкой красавицу встретил;
Но она без улыбки вошла.

Поняла ли она, что за праздник
У него на душе в этот день,
Иль убитого сердца над нею
Пронеслась молчаливая тень?

Иль боялась она, что воскреснет
Это глупое сердце — и вновь
Потревожит ее жаждой счастья —
Пожелает любви за любовь!—

В честь убитого сердца заезжий
Музыкант «Marche funebre» играл,
И гремела рояль — струны пели,
Каждый звук их как будто рыдал.

Его слушая, томные дамы
Опускали задумчивый взгляд,—
Вообще они тронуты были,
Ели дули и пили оршад.

А мужчины стояли поодаль,
Исподлобья глядели на дам,
Вынимали свои папиросы
И курили в дверях фимиам.

В честь убитого сердца какой-то
Балагур притчу нам говорил,
Раздирательно-грустную притчу,—
Но до слез, до упаду смешил.

В два часа появилась закуска,
И никто отказаться не мог
В честь убитого сердца отведать,
Хорошо ли состряпан пирог?

Наконец, слава богу, шампанским
Он ее и гостей проводил —
Так, без жалоб, роскошно и шумно
Друг твой сердце свое хоронил.

1864

КАК НАУЧИТЬСЯ РИСОВАТЬ

Если ты хочешь стать живописцем,

                   ты рисовать не спеши.

Разные кисти из шерсти барсучьей

                    перед собой разложи,

белую краску возьми, потому что

                     это - начало, потом

желтую краску возьми, потому что

                    все созревает, потом

серую краску возьми, чтобы осень

                 в небо плеснула свинец,

черную краску возьми, потому что

                    есть у начала конец,

краски лиловой возьми пощедрее,

                 смейся и плачь, а потом

синюю краску возьми, чтобы вечер

                птицей слетел на ладонь,

красную краску возьми, чтобы пламя

                      затрепетало, потом

краски зеленой возьми, чтобы веток

             в красный подбросить огонь.



Перемешай эти краски, как страсти,

                в сердце своем, а потом

перемешай эти краски и сердце

           с небом, с землей, а потом...

Главное - это сгорать и, сгорая,

                   не сокрушаться о том.

Может быть, кто и осудит сначала,

                    но не забудет потом!

1964

«Алмаз сердца» Хранит подарок милой каждый Влюблённый в сердце ли, в столе, Его лаская с острой жаждой В часы надежд иль в горькой мгле. Один — ах, всё влюбленный смеет, — Улыбкой светлой ободрён, Взял прядь волос, что голубеет Чернее, чем крыла ворон. Другой отрезал нежный локон, На шее, что сумел склонить, Волнистый, мягкий, словно кокон, Прядущий шёлковую нить. А третий вспоминает сладко Про ящик, гроб своей тоски, Где скрыта белая перчатка, Для всякой узкая руки. Тот прячет Пармские фиалки В благоуханное саше, Подарок свежий, ныне жалкий, Чтоб нежность сохранять в душе. А этот милой Сандрильоной Потерянную туфлю чтит, А тот ещё, как встарь влюблённый, Вздох в маске кружевной хранит. Нет у меня блестящей пряди, Цветов, перчатки, башмачка, Но есть зато в моей тетради Слеза средь одного листка. То капелька росы мгновенной, Как небо голубых очей, То драгоценность, жемчуг пенный, Растаявший в любви моей. И, как сокровища Офира, Мне блещет тёмное пятно, Алмазом светлым из сапфира С бумаги синей взнесено. Я помню, как упала эта Слеза, хранительница нег, На строчку моего сонета Из глаз, не плакавших вовек. Перевод - Н. С. Гумилева Лида

В ЗИМНЕМ ПАРКЕ

1

Через Красные ворота я пройду
Чуть протоптанной тропинкою к пруду.

Спят богини, охраняющие сад,
В мерзлых досках заколоченные, спят.

Сумрак плавает в деревьях. Снег идет.
На пруду, за "Эрмитажем", поворот.

Чутко слушая поскрипыванье лыж,
Пахнет елкою и снегом эта тишь

И плывет над отраженною звездой
В темной проруби с качнувшейся водой.
1921

2

Бросая к небу колкий иней
И стряхивая белый хмель,
Шатаясь, в сумрак мутно-синий
Брела усталая метель.

В полукольце колонн забыта,
Куда тропа еще тиха,
Покорно стыла Афродита,
Раскинув снежные меха.

И мраморная грудь богини
Приподнималась горячо,
Но пчелы северной пустыни
Кололи девичье плечо.

А песни пьяного Борея,
Взмывая, падали опять,
Ни пощадить ее не смея,
Ни сразу сердце разорвать.
1916



3

Если колкой вьюгой, ветром встречным
Дрогнувшую память обожгло,
Хоть во сне, хоть мальчиком беспечным
Возврати мне Царское Село!

Бронзовый мечтатель за Лицеем
Посмотрел сквозь падающий снег,
Ветер заклубился по аллеям,
Звонких лыж опередив разбег.

И бегу я в лунный дым по следу
Под горбатым мостиком, туда,
Где над черным лебедем и Ледой
Дрогнула зеленая звезда.

Не вздохнуть косматым, мутным светом,
Это звезды по снегу текут,
Это за турецким минаретом
В снежной шубе разметался пруд.

Вот твой теплый, твой пушистый голос
Издали зовет - вперегонки!
Вот и варежка у лыжных полос
Бережет всю теплоту руки.

Дальше, дальше!.. Только б не проснуться,
Только бы успеть - скорей! скорей!-
Губ ее снежинками коснуться,
Песнею растаять вместе с ней!

Разве ты не можешь, Вдохновенье,
Легкокрылой бабочки крыло,
Хоть во сне, хоть на одно мгновенье
Возвратить мне Царское Село!
1922

4

Сквозь падающий снег над будкой с инвалидом
Согнул бессмертный лук чугунный Кифаред.
О, Царское Село, великолепный бред,
Который некогда был ведом аонидам!

Рожденный в сих садах, я древних тайн не выдам.
(Умолкнул голос муз, и Анненского нет...)
Я только и могу, как строгий тот поэт,
На звезды посмотреть и "всё простить обидам".

Воспоминаньями и рифмами томим,
Над круглым озером метется лунный дым,
В лиловых сумерках уже сквозит аллея,

И вьюга шепчет мне сквозь легкий лыжный свист,
О чем задумался, отбросив Апулея,
На бронзовой скамье кудрявый лицеист.
Декабрь 1921

Как грустно наблюдать повсюду корни зла, На самый мрачный лад петь про его дела, На небе розовом густые видеть тучи, В смеющемся лице - тень скорби неминучей! О, счастлив взысканный приветливой судьбой! В искусстве для него все дышит красотой. Увы, я чувствую - когда моей бы музе Шестнадцать было лет, я в радостном союзе С весной ее живой, в сиянье новых дней, Позабывать бы мог печаль души своей. Рождались бы в душе чудесные виденья, Я часто бы бродил лугами в дни цветенья, По прихоти своей в безумном счастье пел И хоть бы этим мог свой скрашивать удел! Но слышу я в ответ рассудка строгий голос, Который говорит: "Как сердце б ни боролось, Знак на челе давно ты носишь роковой, Ты мечен черною иль белой полосой, И вопреки всему за грозовою тучей Обязан ты идти, одолевая кручи, Склоняя голову, не смея вдаль взглянуть, Не ведая, кому и руку протянуть, Пройдешь ты этот путь, назначенный судьбою..." Покрыто надо мной все небо пеленою, Весь мир мне кажется больницей, где я сам, Как бледный врач, бродя меж коек по рядам, Откинув простыни, заразы грязь смываю, На раны гнойные повязки налагаю. Перевод - Вс. Рождественского kru4inka

Как любовь начинается? Кто мне ответит? Как цветок раскрывается? Кто объяснит? Просыпаешься утром, и хочется встретить, Постучаться в окно, разбудить, если спит. Все дороги — к любимой, Все тропки — туда же. Что ни думаешь, думы торопятся к ней. Происходит какая-то крупная кража Холостяцких устоев свободы твоей. Ты становишься скуп и улыбок не даришь, Как вчера еще было, и той и другой; Ты всем сердцем ревнуешь, всем сердцем страдаешь, Ждешь свиданья с единственной и дорогой. И когда ты кладешь к ней на плечи ладоши, Ясно слыша биение сердца в груди, Вся вселенная — только любовь, и не больше, И вся жизнь твоя — только порывы любви. Как она начинается? Так же, как в мае На безоблачном небе заходит гроза. Я любви не сожгу, не срублю, не сломаю. Без нее на земле человеку нельзя!***Светик***

ЖЕНСКИЙ СЕКРЕТ У женщин недолго живут секреты. Что правда, то правда. Но есть секрет, Где женщина тверже алмаза. Это: Сколько женщине лет?! Она охотней пройдет сквозь пламя Иль ступит ногою на хрупкий лед, Скорее в клетку войдет со львами, Чем возраст свой правильно назовет. И если задумал бы, может статься, Даже лукавейший Сатана В возрасте женщины разобраться, То плюнул и начал бы заикаться. Картина была бы всегда одна: В розовой юности между женщиной И возрастом разных ее бумаг Нету ни щелки, ни даже трещины. Все одинаково - шаг в шаг. Затем происходит процесс такой (Нет, нет же! Совсем без ее старания!)! Вдруг появляется "отставание", Так сказать, "маленький разнобой". Паспорт все так же идет вперед, А женщину вроде вперед не тянет! То на год от паспорта отстает, А то переждет и на два отстанет... И надо сказать, что в таком пути Она все больше преуспевает. И где-то годам уже к тридцати, Смотришь, трех лет уже не найти, Ну словно бы ветром их выметает. И тут, конечно же, не поможет С любыми цифрами разговор. Самый дотошнейший ревизор Умрет, а найти ничего не сможет! А дальше ни сердце и ни рука Совсем уж от скупости не страдают. И вот годам уже к сорока Целых пять лет, хохотнув слегка, Загадочным образом исчезают... Сорок! Таинственная черта. Тут всякий обычный подсчет кончается, Ибо какие б ни шли года, Но только женщине никогда Больше, чем сорок, не исполняется! Пусть время куда-то вперед стремится И паспорт, сутулясь, бредет во тьму, Женщине все это ни к чему. Женщине будет всегда "за тридцать". И, веруя в вечный пожар весны, Женщины в битвах не отступают. "Техника" нынче вокруг такая, Что ни морщинки, ни седины! И я никакой не анкетой мерю У женщин прожитые года. Бумажки - сущая ерунда, Я женской душе и поступкам верю. Женщины долго еще хороши, В то время как цифры бледнеют раньше. Паспорт, конечно, намного старше, Ибо у паспорта нет души! А если вдруг кто-то, хотя б тайком, Скажет, что может увянуть женщина, Плюньте в глаза ему, дайте затрещину И назовите клеветником! 1973 Inn_Gallery

О ПАМЯТЬ СЕРДЦА! ТЫ СИЛЬНЕЙ Память сердца! Память сердца! Без дороги бродишь ты,- луч, блуждающий в тумане, в океане темноты. Разве можно знать заране, что полюбится тебе, память сердца, память сердца, в человеческой судьбе? Может, в городе - крылечко, может, речка, может, снег, может, малое словечко, а в словечке - человек! Ты захватишь вместо счастья теплый дождь, долбящий жесть, пропыленную ромашку солнцу можешь предпочесть!.. Госпитальные палаты, костылей унылый скрип... Отчего-то предпочла ты взять с собою запах лип. И теперь всегда он дышит над июньскою Москвой той военною тревогой, незабвенною тоской... А когда во мгле морозной красный шар идет на дно - сердце бьется трудно, грозно, задыхается оно... Стук лопаты, комья глины, и одна осталась я... Это было в час заката, в первых числах января. А когда в ночи весенней где-то кличет паровоз, в сердце давнее смятенье, счастье, жгучее до слез! Память сердца! Память сердца! Где предел тебе, скажи! Перед этим озареньем отступают рубежи. Ты теплее, ты добрее трезвой памяти ума... Память сердца, память сердца, ты - поэзия сама! ЕМ