РЕФОРМА ПО ВЫЗОВУ
Уже две недели как мы живем в полицейском государстве — в хорошем смысле этого слова. Дату 1 марта 2011 года, день вступления в силу закона о полиции, в руководстве «Единой России» считают чуть ли не «красным днем календаря». Оппоненты этого ликования не разделяют. О причинах и следствиях полицейской реформы на страницах «Итогов» спорят зампредседателя Комитета Госдумы по безопасности Геннадий Гудков и председатель комиссии Общественной палаты по контролю за деятельностью и реформированием правоохранительных органов и судебно-правовой системы Анатолий Кучерена.
С ОДНОЙ СТОРОНЫ
Геннадий Гудков: «РЕФОРМА МИЛИЦИИ ЗАВЕРШИЛАСЬ, ТАК И НЕ СОСТОЯВШИСЬ»
— Геннадий Владимирович, изменилось ли что-то, на ваш взгляд, в стране после 1 марта, со вступлением в силу закона о полиции?
— Есть некоторый внешний эффект: начальство велело полицейским быть вежливыми, и они действительно стали вести себя чуть корректнее. По крайней мере, в Москве и Подмосковье. Но, боюсь, это временное явление — установка постепенно сойдет на нет. Других сдвигов я не заметил. По-прежнему идет огромный поток заявлений, обращений граждан, указывающих на бездействие органов внутренних дел, на сокрытие преступлений, на коррупцию. Я, конечно, понимаю, что этот негатив в основном выявлен еще до первого марта. Но пока нет никаких оснований считать, что в полиции работают иначе, чем в милиции.
— Как вам, кстати, новое название, не режет слух?
— Нет, оно не вызывает у меня резкого отторжения. Все-таки во всем мире такие структуры называются полицией. Но это дело 17-й, а может быть, даже 126-й степени важности. Куда больше беспокоит содержательная часть реформы, точнее — ее полное отсутствие. Похоже, весь пар вышел в свисток — в новое название. Очень хочу ошибаться в своих выводах, но мне кажется, что реформа милиции завершилась, так и не состоявшись.
— Но, может быть, все еще впереди? Закончится, например, аттестация, и в полиции останутся самые честные и профессиональные.
— Я, знаете ли, даже в Деда Мороза уже не верю, а вы хотите, чтобы я поверил в эту сказку?
— Приходилось, кстати, слышать, что в одном не очень отдаленном от Москвы регионе главным критерием при аттестации являются 50 тысяч рублей — взятка за «аттестат». Есть, по-вашему, основания для подобных слухов?
— К сожалению, есть. Я слышал уже от многих сотрудников органов внутренних дел, что вопрос стоит именно так: хочешь остаться — плати деньги. И платят. Не хочу сказать, что так происходит везде. Но совершенно очевидно, что во многих подразделениях отбор идет совсем не по тому сценарию, который задумывался авторами реформы. Когда закон обсуждался в Госдуме, я и еще ряд депутатов, вошедших в нашу неформальную рабочую группу, предложили пропустить всю милицейскую номенклатуру через специальные комиссии с участием депутатов и представителей гражданского общества. Поправка, естественно, не прошла: мы, мол, посягаем на полномочия министра. Теперь никто не посягает на полномочия. Но в результате мы получили аттестацию «за бабки».
— Вы, уточню, голосовали против закона?
— Конечно. Не только я: против голосовали все фракции, кроме «Единой России».
— Что еще помимо порядка аттестации вам не нравится в этом документе?
— Мне, к сожалению, все не нравится в этом документе. Начиная с первых статей, в которых отсутствует структура МВД: все отдано на откуп нормативным актам. Нет четкой соподчиненности, нет механизмов общественного и парламентского контроля, избыточны контрольные функции... Недостатки закона о полиции можно перечислять очень долго. Считаю, он оказался даже хуже, чем прежний закон о милиции.
— Что касается структуры полиции, то недавно президент восполнил этот пробел, издав соответствующий указ. Разве тема не исчерпана?
— На мой взгляд, президент просто узаконил ту структуру, которая существует сегодня. Никаких серьезных структурных преобразований нет. Разве что главк, отвечающий за транспортную безопасность, разделен на федеральное и окружные управления. Да, еще следственный комитет при МВД стал следственным департаментом. Со СК, кстати, долго мыкались, не зная, куда девать. Хотели было влить в Следственный комитет России, но все-таки решили оставить. Таким образом, даже реформа следствия не состоялась.
— В числе новаций — сокращение на 200 тысяч предельной штатной численности органов внутренних дел...
— Это, пожалуй, единственный реальный результат реформы.
— То есть вы считаете, этот шаг оправдан?
— Частично. Нужно, безусловно, сокращать функции полиции и очень серьезно, в разы, сокращать численность сотрудников. Но сокращать не бездумно, не так, как сейчас: поувольняли тех, кто работает «на земле», а все те, кто сидит в главках и управлениях, по большому счету, остались в шоколаде. В результате образовался серьезный перекос в пользу бюрократического аппарата. Внутримилицейская бюрократия победила.
— Случись, не дай бог, какое-нибудь ЧП — например, очередной теракт, — и сразу выяснится, что полицейских, напротив, не хватает. И все вернется на круги своя. Возможен такой сценарий?
— Что бы ни случилось, оправдать существование 1 миллиона 300 тысяч сотрудников органов внутренних дел в стране со 140-миллионным населением невозможно. Даже после запланированных сокращений мы будем в несколько раз превосходить Европу и Америку по числу полицейских на 100 тысяч населения. Беда в том, что количество правоохранителей не соответствует их качеству.
— В последние годы милиции крепко доставалось от первых лиц государства. Собственно, итогом этой критики можно считать и саму реформу МВД. Но претензии почему-то никогда не предъявлялись к его руководству. Более того, именно этим людям и поручено проводить реформу. Чем можно объяснить этот факт?
— Похоже, власти не нужно сегодня сильное руководство МВД. Вдруг оно начнет копать в «неправильном» направлении и зацепит кого-то из крупных чиновников? Нынешнее полицейское начальство, которое понятно, с которым, так сказать, отлажены отношения, вполне устраивает нынешнюю власть. Однако барона Мюнхгаузена, который вытащил сам себя из болота, из МВД не получилось. Главный урок реформы — российская бюрократия не способна сама себя реформировать. Если руководство страны поймет это и сделает соответствующие выводы, у нас есть шанс. В противном случае все попытки модернизации обречены.
— По словам Бориса Грызлова, 1 марта 2011 года войдет в историю России. Если согласиться с этим тезисом, то как, по-вашему, будет определяться эта дата в будущих школьных учебниках?
— Очень хочу, повторяю, ошибаться в своих прогнозах, но, боюсь, эта дата имеет все шансы не войти в историю, а влипнуть в нее.
Андрей Камакин
С ДРУГОЙ СТОРОНЫ
Анатолий Кучерена: «ЗАКОН О ПОЛИЦИИ САМ ПО СЕБЕ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ РЕФОРМОЙ МВД — ЭТО ЛИШЬ ОДИН ИЗ ЕЁ ЭТАПОВ»
— Анатолий Григорьевич, критики нового закона о полиции упирают на то, что он предполагает лишь косметический ремонт системы МВД, тогда как требуется капитальный. Каково ваше мнение?
— Безусловно, в этом вопросе нельзя ограничиться косметикой: потравить тараканов и клопов, закрасить грязные пятна и рассчитывать на то, что не будет плесени и сырости. Закон о полиции сам по себе не является реформой МВД — это лишь один из ее этапов: прежде всего мы должны выдавить все плохое, что было присуще милиции. Поскольку я поддерживал его принятие и участвовал в соответствующих общественных экспертизах, то считаю, что в любом случае надо было реформировать наши правоохранительные органы и принимать этот закон.
— Почему, скажем, мы не пошли по американскому пути — не ввели систему выборных шерифов?
— Эту тему мы неоднократно обсуждали, в том числе в комиссии Общественной палаты, которую я возглавляю. Некоторые эксперты, например, предлагали разделить милицию на федеральную полицию и муниципальную милицию, кто-то был противником этого. Да и сам глава МВД говорил о том, что надо посмотреть, как это может работать, на примере некоторых регионов. Думаю, от этих идей мы пока не будем отказываться. Но вопрос требует аккуратного, поэтапного подхода с учетом того, что у нас огромная и довольно специфическая страна. Надо смотреть, насколько все это может у нас прижиться, и действовать соответственно. Как сказал президент, закон о полиции не должен быть догмой — жизнь будет вносить свои коррективы.
— Смена вывески, как подсказывает практика, — дело затратное. Стоила ли игра свеч?
— Вопрос непростой. Но все же слово полиция «прописалось» у нас почти триста лет назад, тогда как милиция появилась лишь в 1917 году. Это были народные дружины, выполняющие специфическую функцию при тогдашнем политическом и экономическом строе. Сегодня — другие времена. Милиция в том виде, в котором она существовала до принятия закона о полиции, явно не способна выполнять задачи, стоящие ныне перед правоохранительными органами. В конечном итоге наша задача создавать новую, партнерскую среду между полицией и простыми гражданами, и в этом контексте смена названия вполне уместна.
— В чем принципиальное отличие будущего полицейского от милиционера?
— Обязанности полиции стали более полными и конкретизированными, особенно те, которые затрагивают права и свободы граждан. Часть из них выделена в отдельные статьи — например, о задержании, вхождении и проникновении в жилые и иные помещения и на земельные участки. Я бы отметил и такой важный аспект, как оказание помощи потерпевшему, чего не было в законе о милиции. Или, скажем, тот факт, что полиция по закону будет обязана не реже раза в месяц информировать граждан о ходе рассмотрения их заявлений. Очень важно и обеспечение прав задержанных: в законе четко прописано, как должен вести себя полицейский. Не менее существенно и то, что сотруднику полиции запрещено склонять в любой форме граждан к совершению противоправных действий, какими бы благими намерениями это ни диктовалось. То есть полицейскому запрещено действовать, ссылаясь на что-либо помимо закона.
— Между тем права полицейских в новом законе заметно расширены. Не омрачит ли это партнерство господ полицейских с простыми гражданами?
— Это, пожалуй, самый существенный вопрос. Понятно, что компетенция полиции обуславливается в том числе и ее функциями. Но отнюдь не любое нарушение закона должно подразумевать возможность применения полицией силы, тем более оружия. Очень важно, чтобы мы не шли по накатанному нами же пути. Полицейский, принимающий решение о допустимости непосредственного принуждения, должен отдавать себе полный отчет в том, насколько оправданно ущемление основных прав и свобод гражданина, насколько обоснованно применение силы. Что касается действий, способных умалить честь и достоинство гражданина, ответственность полицейского должна быть очень высокой. Если мы этого добьемся, то с помощью реформы минимизируем трудности, которые порой ложатся на плечи наших граждан в угоду исполнения полицейскими понятных лишь им задач и целей.
— Сотрудникам МВД по-прежнему разрешено охранять имущество по договорам, участвовать в бизнес-проверках... Нет в законе и отделения полиции от кормушки миграционных потоков. Это разве не создает почву для коррупции?
— Есть определенные ограничения обязанностей и запреты, связанные со службой в полиции. В частности, на сотрудника МВД распространяются ограничения и запреты, предусмотренные федеральными законами, в том числе — о противодействии коррупции, принятого в 2008 году. Так что в случае, если возникнут обстоятельства, позволяющие думать о заинтересованности или предвзятом отношении сотрудника полиции, то сработают соответствующие нормы.
— Хорошо ли отработана в новом законе система общественного контроля за работой полиции?
— Тут возникает вопрос: что такое этот самый общественный контроль, как и кем он должен проводиться? Надо предложить способы его осуществления. Например, создавать независимые общественные советы из людей, имеющих свою гражданскую позицию, а не из тех, кто будет только поддакивать руководителю правоохранительного органа. Это задача номер один. Основным критерием оценки деятельности полиции должно стать общественное мнение. Как это будет на практике, посмотрим. Кстати, я выступал в Думе как раз на эту тему — говорил о том, что руководители органов правопорядка не должны сидеть в кабинетах, но встречаться с гражданами, задавать им вопросы о состоянии правопорядка на подконтрольной территории.
— Скоро ли, на ваш взгляд, отечественный полицейский избавится от родовых милицейских пятен?
— Закон о полиции, повторюсь, — лишь первый шаг в реформе. Он не может охватить сразу все вопросы, связанные с органами правопорядка, и я надеюсь, что уже в ближайшее время появится концепция реформирования МВД. Но первый шаг сделан, и хочется надеяться, что все меры по избавлению полицейских от родовых пятен будут реализованы в кратчайшие сроки.
Валерия Сычева
Источник:
http://www.itogi.ru/russia/2011/11/162791.html