* * *
…И день тот роковой, увы, настал.
Впервые разлучали эту двойню.
Их развозили в разные места:
Её на скачки, а его на бойню.

Она жевала мерзкую узду
И своим чутким лошадиным сердцем
Предчувствовала страшную беду
И на него старалась наглядеться.

И в миг, когда с её конём КАМАз
Вдали растаял, словно летом льдинка,
Из уголков её прекрасных глаз
Скатились две прозрачные слезинки.

Она вдруг вспомнила весну, цветущий луг.
И солнце, небо синее над лугом.
Они, ещё не ведая подпруг,
Скакали весело, гоняясь друг за другом.

И на краю нагнав, где берег крут,
Она ему, влекомая порывом,
Вдруг положила голову на круп
И пощипала ласково, игриво.

И он, от нежности и счастья замерев,
Её тихо фыркнул: «Ты моя на веки!»…
А вот теперь, влюблённых страсть презрев,
Их разлучили злые человеки.

…Прошли года, и к ней пришёл успех.
И стала она примой Ипподрома.
Она в бегах обыгрывала всех.
Везде: в гостях, ну а тем паче, дома.

И как-то в дерби за круг до конца,
Лидируя, как водится, с отрывом
Она, скосив глаза, узрела жеребца
Каурова, как у НЕГО, разлива.

Он так старался, топая, как слон,
Клоками пену на дорожку сея!
И ей почудилось, что на лугу том ОН
За нею мчится, чтоб прижаться шея к шее.

Она темп сбросила чуть-чуть. Они вдвоём
На финиш морда к морде прибежали.
Вопил наездник что-то: «ё-моё!»
А лошади все радостно заржали.